Внимание!
четверг, 07 января 2016
четверг, 20 августа 2015
Фэндом: Мартин Джордж «Песнь Льда и Пламени», Игра Престолов (кроссовер)
Персонажи: Маргери Тирелл
Рейтинг: G
Жанры: Джен, Ангст, Психология
Размер: Драббл, 1 страница
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание: Маргери всегда чувствовала себя принцессой, но хотела стать Королевой. Теперь она королева трех королей, но ей все еще чего-то не хватает. И сидя на грязном полу темницы, она пытается понять чего.
Посвящение: Всем моим читателям.
Публикация на других ресурсах: Кому бы это понадобилось?
Примечания автора: Маргери Тирелл. Красивая, обманчивая, опасная и манящая. Настоящая Королева. И да, сегодня в нас с фикбуком третья годовщина.
Как вы могли понять, этот фик - третий подарок. Я говорила, что у меня сегодня странные подарки? Х)
читать дальше Маргери с детства ненавидит розы. Сладкий запах разложения и гниения преследует ее с рождения, но она быстро учится не замечать его. Но вот шипы игнорировать не получается. Как-то в детстве бабушка просит ее нарвать в саду роз, и, выполняя ее просьбу, Маргери ранит палец. На белые лепестки брызжет кровь и девочке кажется, что цветок впитывает его, становясь алым. А кровь все идет и идет, но Маргери не замечает этого, полностью завороженная окровавленной розой в своих руках. В тот день Оленна впервые рассказывает ей о том, что такое быть розой. Быть Тирелл. И Маргери хочет спросить: "Почему так важно, что у розы есть шипы? Почему мы не можем просто наслаждаться ее красотой?" Но она знает, что бабушке это не понравится, и молчит. У Оленны слишком сильная хватка и девочка не хочет опять ходить с синяками на запястьях. Однако, чувство неприязни и отвращения к фамильному цветку растет в ней и крепнет с того самого дня. Маргери учится скрывать свою маленькую особенность. Ей удается изображать на лице улыбку, когда ей в очередной раз преподносят в дар розу. Она учится мастерски отсрочивать увядание цветов и, что гораздо более ценно для нее, передаривать их окружающим без опасения быть уличенной в нелюбви.
С годами живые розы сменяются искусственными. Многочисленные поклонники и родственники засыпают ее украшениями и безделицами в форме ненавистного цветка. И теперь ей гораздо сложнее избавиться от нежеланных даров. В отличие от настоящих цветов, их не передаришь прислуге, а выбросить их и вовсе представляется невозможным. Теперь она прячет драгоценные розы в шкатулки, оправдываясь перед бабушкой нежеланием их терять, а остальное невзначай оставляет в комнатах родителей и братьев. Она не рискует делать это в комнате Оленны - старушка слишком внимательна и наверняка все поймет, а вот остальные члены семьи не замечают, а если и замечают, то лишь посмеиваются над забывчивостью или так называемыми "милыми знаками внимания" любимой младшенькой в семье. В конце концов, Маргери изловчается настолько, что однажды, немея от собственной смелости, оставляет шкатулку с узорной резьбой в комнате бабушки. Та вроде не замечает, и девушка уже почти уверена в своей победе, когда однажды во время очередного чаепития у бабушки, та не подаёт ей шкатулку с обманчиво милой улыбкой на лице. Маргери берёт её, но чувствует, что она уже не пустая, и поднимает крышку. Внутри лежит комплект украшений из золотых роз. Она привычно улыбается и рассыпается в благодарностях. Оленна благосклонно кивает, а потом, когда девушка собирается уходить, ловит ее за руку, заставляет наклониться и шепчет: "Я их тоже терпеть не могу, девочка. Ты справилась, чуть не обманув даже меня. Теперь ты настоящая Тирелл". После этого Маргери понимает, что ничто в мире не способно пошатнуть Оленну Тирелл, и клянётся себе, что тоже добьётся такого и больше никому не даст собой помыкать. И если для этого надо стать королевой, она готова.
А теперь, спустя три замужества она думает о том, что что-то упустила. Ведь она - Королева, но тем не менее, она сидит в темнице, а ее Король-муж не может её отсюда вызволить. Вдруг её осеняет. Конечно же, во всём виноваты ненавистные розы, сделавшие обман её второй натурой. Маргери уверена, что у смерти запах роз. И что скоро она его почувствует. Единственный плюс во всем этом - ей больше не придется делать вид, что ей нравится её фамильный цветок. В каком-то смысле, это и есть свобода, которую она хотела.
Персонажи: Маргери Тирелл
Рейтинг: G
Жанры: Джен, Ангст, Психология
Размер: Драббл, 1 страница
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание: Маргери всегда чувствовала себя принцессой, но хотела стать Королевой. Теперь она королева трех королей, но ей все еще чего-то не хватает. И сидя на грязном полу темницы, она пытается понять чего.
Посвящение: Всем моим читателям.
Публикация на других ресурсах: Кому бы это понадобилось?
Примечания автора: Маргери Тирелл. Красивая, обманчивая, опасная и манящая. Настоящая Королева. И да, сегодня в нас с фикбуком третья годовщина.
Как вы могли понять, этот фик - третий подарок. Я говорила, что у меня сегодня странные подарки? Х)читать дальше Маргери с детства ненавидит розы. Сладкий запах разложения и гниения преследует ее с рождения, но она быстро учится не замечать его. Но вот шипы игнорировать не получается. Как-то в детстве бабушка просит ее нарвать в саду роз, и, выполняя ее просьбу, Маргери ранит палец. На белые лепестки брызжет кровь и девочке кажется, что цветок впитывает его, становясь алым. А кровь все идет и идет, но Маргери не замечает этого, полностью завороженная окровавленной розой в своих руках. В тот день Оленна впервые рассказывает ей о том, что такое быть розой. Быть Тирелл. И Маргери хочет спросить: "Почему так важно, что у розы есть шипы? Почему мы не можем просто наслаждаться ее красотой?" Но она знает, что бабушке это не понравится, и молчит. У Оленны слишком сильная хватка и девочка не хочет опять ходить с синяками на запястьях. Однако, чувство неприязни и отвращения к фамильному цветку растет в ней и крепнет с того самого дня. Маргери учится скрывать свою маленькую особенность. Ей удается изображать на лице улыбку, когда ей в очередной раз преподносят в дар розу. Она учится мастерски отсрочивать увядание цветов и, что гораздо более ценно для нее, передаривать их окружающим без опасения быть уличенной в нелюбви.
С годами живые розы сменяются искусственными. Многочисленные поклонники и родственники засыпают ее украшениями и безделицами в форме ненавистного цветка. И теперь ей гораздо сложнее избавиться от нежеланных даров. В отличие от настоящих цветов, их не передаришь прислуге, а выбросить их и вовсе представляется невозможным. Теперь она прячет драгоценные розы в шкатулки, оправдываясь перед бабушкой нежеланием их терять, а остальное невзначай оставляет в комнатах родителей и братьев. Она не рискует делать это в комнате Оленны - старушка слишком внимательна и наверняка все поймет, а вот остальные члены семьи не замечают, а если и замечают, то лишь посмеиваются над забывчивостью или так называемыми "милыми знаками внимания" любимой младшенькой в семье. В конце концов, Маргери изловчается настолько, что однажды, немея от собственной смелости, оставляет шкатулку с узорной резьбой в комнате бабушки. Та вроде не замечает, и девушка уже почти уверена в своей победе, когда однажды во время очередного чаепития у бабушки, та не подаёт ей шкатулку с обманчиво милой улыбкой на лице. Маргери берёт её, но чувствует, что она уже не пустая, и поднимает крышку. Внутри лежит комплект украшений из золотых роз. Она привычно улыбается и рассыпается в благодарностях. Оленна благосклонно кивает, а потом, когда девушка собирается уходить, ловит ее за руку, заставляет наклониться и шепчет: "Я их тоже терпеть не могу, девочка. Ты справилась, чуть не обманув даже меня. Теперь ты настоящая Тирелл". После этого Маргери понимает, что ничто в мире не способно пошатнуть Оленну Тирелл, и клянётся себе, что тоже добьётся такого и больше никому не даст собой помыкать. И если для этого надо стать королевой, она готова.
А теперь, спустя три замужества она думает о том, что что-то упустила. Ведь она - Королева, но тем не менее, она сидит в темнице, а ее Король-муж не может её отсюда вызволить. Вдруг её осеняет. Конечно же, во всём виноваты ненавистные розы, сделавшие обман её второй натурой. Маргери уверена, что у смерти запах роз. И что скоро она его почувствует. Единственный плюс во всем этом - ей больше не придется делать вид, что ей нравится её фамильный цветок. В каком-то смысле, это и есть свобода, которую она хотела.
@темы: Завершено, Ангст, Книга фанфиков, Драма, Фанфики
Фэндом: Волчонок
Персонажи: Скотт/Стайлз, стерек и скэллисон в прошлом
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Флафф, Драма, Hurt/comfort, AU, ER (Established Relationship), Омегаверс
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Нецензурная лексика, Мужская беременность
Размер: планируется Миди, написано 28 страниц
Кол-во частей: 5
Статус: в процессе
Описание: Стайлз любит Скотта, а тот его. Стайлз - омега. Скотт - альфа. Весь Бейкон Хиллз уверен, что они идеальная пара. Ведь они с детства всегда рядом. Всегда вместе. Но даже будучи женатыми, оба делают вид, что не влюблены. Ведь каждый уверен в том, что другой покончил с отношениями навсегда. Тем более, они ведь лучшие друзья, почти братья. И какая разница, что думают остальные? История о том, что большинство иногда бывает право.
Посвящение: Всем моим читателям.
Публикация на других ресурсах: Кому бы это понадобилось? 0о
Примечания автора: Я не могла пройти мимо такого броманса. Эта идея зреет в мозгу долго и мучительно. А у меня столько работ в процессе! И еще больше таких же клевых идей в черновиках! Боже, дай мне сил. Сначала я хотела убить Дерека с Эллисон, но потом решила, что не стану. Потому и появился ООС.
Глава V. Проблемы перевода
Скотт почти лезет на стенку от беспокойства, пока спустя два часа не приходит смска от Коры: "Он у меня. Не вздумай приезжать. До завтра". В её устах это выглядит как угроза. И Скотт отлично понимает, что это она и есть. Но у него не осталось сил, чтобы испугаться. Последние два часа он разрывался между беспокойством за Стайлза, велящим ему немедленно пойти его искать, и долгом родителя, удерживающим его на месте. Так что смска Коры успокаивает его. По крайней мере, та не настолько зла, чтобы оставить его в неведении. Хотя, честно говоря, на самом деле Скотт вообще не понимает из-за чего она должна злиться, так же как не может понять, из-за чего так завёлся Стайлз. Одним словом - омеги. Пусть Скотт и Стайлз были лучшими друзьями и могли понять друг друга с полуслова, иногда альфе казалось, что омеги существуют на каком-то другом уровне восприятия. Да, Скотт с уверенностью мог сказать, что чувствует и в каком настроении Стайлз находится в тот или иной момент времени, но часто причины и того, и другого ускользали от него. Вот и сейчас он не мог понять, что происходит. Да, он солгал, точнее, умолчал о разговоре с Дереком. Ну, и что? Он просто как всегда заботился о лучшем друге. В сущности, расскажи он об этом разговоре, ничего бы не изменилось. Разве что у Стайлза было бы больше поводов для сомнений и мучился бы он ещё дольше. И может быть он пытался бы вернуть Дерека не полмесяца, как это было в реальности, а в два или три раза дольше. Всё равно в конце концов, у него бы кончилось терпение и всё кончилось тем же, что и тогда, два года назад.
Скотт с грустью вспоминает, как тогда, после того, как Дерек бросил Стайлза, тот еще несколько недель пытался с ним поговорить. А потом, поняв, что всё бесполезно, впал в депрессию. Скотт помнил, каким безвольным и апатичным стал его лучший друг. Стайлз похудел, осунулся, ни с кем не хотел разговаривать. Он не подпускал к себе ни Скотта, ни тем более Кору. Он переехал обратно в их со Скоттом комнату, в которой тот последний год жил практически один. А потом его начало тошнить. В начале они всё списывали на депрессию и недоедание. Потом блюющего Стилински увидела Кора. Она обозвала их идиотами и притащила из аптеки несколько тестов на беременность. Маккол до сих пор помнит с какой тревогой ждал Стайлза, пока тот делал их в туалете. И Скотт даже сейчас может до последней детали воссоздать в голове побледневшего омегу, держащего в руках пять положительных тестов. Тот вышел из туалета, всучил тесты Коре и потерял сознание. Скотт сразу бросился к нему, а Кора позвонила в скорую. Когда та приехала, он всё ещё не очнулся. И вот именно в тот день, тогда, когда Скотт сидел рядом со Стайлзом и скорая везла их в больницу, Скотт решил, что больше ни один мудак не сделает Стайлзу больно. Спустя неделю он сделал Стилински предложение. Тот отказался и отказывался еще неделю, пока в конце концов не сдался его уговорам. Ведь что бы не происходило, они всегда поддерживали друг друга.
Так, убаюканный воспоминаниями, Скотт засыпает. На следующее утро он просыпается от крика Джейми. С трудом разлепив глаза, альфа на автомате идёт в комнату сына. И только взяв его на руки, понимает, что что-то не так. Потом он вспоминает, что вчера произошло. И сразу же спохватывается: "Где Стайлз?". Внизу как раз хлопает дверь. Скотт с Джейми на руках сбегает вниз. В прихожей стоит Кора. Стайлза рядом не наблюдается.
- Эм, Кора, а где Стайлз?
- А где же "Доброе утро, Кора"? "Отлично выглядишь, Кора"? "Спасибо, что приютила, выслушала и успокоила моего мужа после того, как тот узнал, каким мудаком я был, Кора"?
- Хорошо, доброе утро, Кора. Отлично выглядишь. Спасибо, что приютила, выслушала и успокоила моего мужа, Кора. И где же Стайлз?
- О, так значит с последней частью ты не согласен?
- Только с частью про мудака. И мне сейчас не до шуток. Где Стайлз?
- А я и не шучу, Скотт. Ты и вправду был не прав, когда не рассказал ему правду. Блин, что тебе мешало рассказать об этом хотя бы мне? Чтобы я...
- Чтобы ты что? Неужели ты бы поступила по другому, будь ты на моем месте? Этот разговор лишь избавил Стайлза от лишних сомнений.
- От лишних сомнений? Серьёзно, Скотт? Ты так думаешь? А что насчёт того, что он немного проясняет мотивы Дерека? - голос Коры просто сочится ядом. - Нет, безусловно, он всё равно мудак, но не такой бессердечный, как мы думали. Как думала я.
- Кора, что с тобой? Эта беседа ровным счётом ничего не меняет. Почему вы придаёте ей такую важность? Она никоим образом не меняет сути поступков Дерека. Он эгоистично порвал со Стайлзом, как только встретил кого-то с более приятным запахом и ни разу не захотел его выслушать.
- Тогда почему ты молчал о ней?
- Я уже сказал, что хотел уберечь Стайлза от лишней боли и иллюзий. Почему никто меня не понимает? Я думаю, что...
Скотт видит, что Кора хочет его перебить, но Джейми вдруг перестаёт устраивать его положение. Он начинает ёрзать в отцовских руках и уже было открывает рот, чтобы заорать, когда Скотт осекается на полуфразе и несёт сына на кухню. Там он усаживает его на стульчик и идёт доставать из шкафа упаковку с сухой кашей, кивком указывая Коре на чайник. Та понятливо ставит кипятиться воду. В это время Скотт достаёт с полок молочную пшеничную кашу с яблоками, миску Джейми с рисунком медвежонка на донышке и его любимую ложку. Пока кипит чайник, Кора продолжает разговор.
- Нет, я понимаю тебя, Скотт. И я не знаю, что делала бы на твоём месте. Может быть тоже не стала бы ничего говорить, может быть рассказала бы ему всё сразу. Может быть ничего бы не изменилось, я даже склоняюсь к тому, что скорее всего ничего бы не изменилось, но проблема в том, что мы этого уже не узнаем.
- Ладно-ладно, проехали. Я хочу знать, где Стайлз.
- Я не могу тебе ничего сказать.
- Что значит, что ты не можешь мне ничего сказать?
- Он приедет и сам всё расскажет. Мне он велел молчать. А ты сейчас езжай на работу. Я посижу с Джейми, пока ты не приедешь.
- Пока я не приеду?
- Да-да. Стайлз, скорее всего, будет позже, чем ты.
- Кора, какого хрена? Что и где он делает?
- Скотт, я правда ничего не скажу. Наберись терпения и поезжай на работу. Вам всё ещё нужны деньги, которые эта работа даёт. Иди одевайся. Я сама покормлю племянника.
***
Стайлза и вправду ещё нет дома, когда Скотт возвращается с работы. Как только он приходит, Кора отдаёт ему Джейми, кратко рапортует о проведённом дне и быстро уезжает, сославшись на кое-какие дела. Скотт не сомневается в том, что это связано со Стайлзом и её нежеланием отвечать на неизбежные расспросы. Он поднимается с Джейми наверх, переодевается, потом они спускаются и ужинают оставшейся со вчерашнего дня едой. Затем Скотт пару часов играет с сыном в гостиной, попутно пытаясь дозвониться мужу или Коре. И, наконец, где-то в десять раздаётся шум стайлзовой ДжиПи. Спустя пару минут, Стайлз заходит в дом.
- Какого хрена, Стайлз? Где ты, чёрт побери, пропадал? Я чуть было не послал Кору и не позвонил в полицию, - почти кричит Скотт, вскакивая с пола, на котором сидел, играя с сыном.
- Я слетал в Пенсильванию.
- Что-что ты сделал? - ошарашенно переспрашивает Скотт, вплотную подходя к мужу.
- Я переночевал у Коры, сел на утренний рейс до Пенсильвании, нашёл Дерека, поговорил с ним и прилетел обратно, - Стайлз отодвигается от него и садится на диван.
- Что? Почему? И о чём ты говорил с Дереком?
- Я убедил его не приезжать сюда.
- Как ты это сделал? И какого хрена ты полетел туда один? И почему даже не сказал мне об этом? Или почему запретил Коре мне о чём-то говорить? Ты хоть представляешь, как сильно я волновался?
- Я дважды за сегодняшний день совершил пятичасовой перелет между противоположными концами страны. И ты должен понимать, что во время обоих я не смог поспать из-за переживаний. Так что будь добр, Скотт, перестань трахать мне мозг.
- Трахать тебе мозг? Блядь, Стайлз, если ты сейчас же мне всё не расскажешь, я...
- И что ты сделаешь, Скотт? И тебе ли говорить о недомолвках? Ты два года скрывал от меня свою беседу с Дереком. Почему бы и мне не промолчать?
- Но...
- Но знаешь что? Я не такой придурок, как ты. Так что садись и слушай. Как ты знаешь, разница между Пенсильванией и Калифорнией три часа. Так что, когда я прилетел туда, было уже где-то полпятого вечера. И ровно в пять я уже стучался в дверь Дерека. Он, оказывается, не переехал из своей старой квартиры. Дверь открыла Дженнифер. Она посмотрела на меня и молча пропустила меня в дом и провела в кабинет. Дерек сидел за столом и что-то писал. Он поднял голову, увидел меня, выронил ручку и вскочил с места. Он, похоже, хотел подойти, но я велел ему сесть и сам уселся напротив. Он начал что-то говорить, но я перебил его и послал нахуй.
- Что...
- Сиди тихо, Скотт. Я всё ещё зол на тебя. Так что не перебивай. Иначе я тебе ничего не расскажу. Так вот, я послал его нахуй. Потом я сказал, чтобы он держался подальше от Бейкон Хиллс. Сказал, что он и без этого достаточно испортил мне жизнь. Что у меня есть муж и семья и что я не хочу видеть его тут. Он, конечно же, начал возражать, у нас завязалась перепалка, но тут в диалог вмешалась Дженнифер. Она сказала Дереку, что я прав и что им нечего тут делать. Типа пришла помощь откуда не ждали. И судя по тому, как вытянулось лицо Дерека, она впервые ему это сказала. Они начали спорить, мне это надоело и я встал с кресла. Я еще раз сказал Дереку держаться подальше отсюда и пошёл к выходу. Он вскочил следом, но судя по тому, что из кабинета за мной вышла только Дженнифер, она каким-то образом его остановила. Она проводила меня до двери и сказала, что ей очень жаль, что она никогда не хотела быть причиной нашего с Дереком расставания и что она не знала о том, что я живу в Бейкон Хиллс. И она пообещала мне, что убедит Дерека не переезжать сюда. Вообще-то, Дженнифер мне даже понравилась, - Стайлз горько усмехается. - Ну, настолько, насколько может понравиться женщина, которая когда-то увела у тебя парня. Потом я вернулся в аэропорт, сел в самолет, прилетел обратно сюда, приехал домой и только что закончил пересказывать свою поездку.
В гостиной повисает молчание. Скотт не знает, что сказать. Но, видимо, ничего говорить и не надо. Стайлз подходит, забирает Джейми и идёт наверх, оставляя альфу одного в гостиной. Тот сидит перед камином и пытается переварить рассказ.
***
Спустя полчаса Стайлз спускается вниз. Он уложил Джейми спать, принял душ и уже переоделся в пижаму. Скотт готовится к тому, что они сейчас опять будут ссориться, но муж его удивляет. Стайлз подходит к дивану, садится рядом и утыкается лбом ему в плечо, запечатляя на футболке след своих мокрых волос, и бормочет.
- Я всё ещё зол на тебя, но я уже устал от всего это дерьма. Так что просто обними меня.
- Я тоже соскучился по тебе, идиот, - с нежностью говорит Скотт и тянет друга на себя.
Тот лишь вздыхает, когда от резкого рывка падает ему на грудь. Они теряют равновесие и пытаются усесться поудобнее. В конце концов, Стайлз оказывается на коленях Скотта лицом к лицу. Как так получилось не очень понятно, но поза и вправду удобная. Голова омеги утыкается в шею мужа, а тот обнимает его, успокаивающе гладя по спине.
- Господи, как же хорошо, - говорит Стайлз, почти урча от удовольствия. - Почему же ты не влюблён в меня так же, как я в тебя?
Рука Скотта замирает. Стайлз осекается и мгновенно вскакивает, шокированно уставясь на него.
-Что? Нет-нет-нет. Я что сказал это вслух? Скотт, спокойно. Тебе померещилось. И вообще, у меня помутнение рассудка. И мне пор...
- Стайлз, ты такой придурок, - поднимаясь следом, говорит Скотт и целует перебитого на полуслове мужа.
Поцелуй совсем не похож на тот, что был во время течки. Он неторопливый, нежный и любящий. Стайлз весь цепенеет. Скотт мягко прижимается своими губами к его. Его язык медленно облизывает нижнюю губу омеги, вырывая из груди того стон. Скотт всё ещё держит лицо партнёра в ладонях, когда начинает целоваться всерьёз. Он как будто боится, что муж его оттолкнёт. Но мгновение спустя он чувствует, как ему отвечают. Языки сплетаются и Скотта прошивает волной удовольствия. Стайлз весь расслабляется и обмякает, но его руки вплетаются в волосы альфы. Они долго целуются, будто заново узнавая друг друга. Когда они, наконец, заканчивают, дыхание у обоих сбившееся, а губы - припухшие. Стайлз вопреки ожиданиям Скотта не отстраняется от него, а, наоборот, только сильнее прижимается к его груди. И это объятие говорит Скотту больше, чем ответ на поцелуй. Альфа облегченно прижимает к себе мужа и ласково проводит рукой по узкой спине. Стайлз трётся щекой об его грудь и говорит.
- Боже, мы такие идиоты. Я думал, что не могу просить у тебя больше, чем ты мне уже дал. А ты.., - Стайлз на мгновение задумывается. - Как я понял, считал, что я всё ещё влюблён в Дерека?
Скотт в ответ лишь угукает и сильнее прижимает к себе Стайлза. Говорить не хотелось. Они и так слишком много сказали друг другу, при этом опуская самое главное. То, что происходит сейчас, искреннее и понятнее любых слов. Стайлз, пригревшийся в его объятиях, тоже замолкает, а потом улыбается - Скотт чувствует его улыбку нутром - и игриво хватает его за задницу. Скотт начинает ржать: "Придурок. Такой момент испортил". Стайлз присоединяется к его смеху, попутно пытаясь оправдаться: "Я не виноват. Твоя задница сама прыгнула в мои руки. И вообще, ты - мой муж. Я имею право. Так что, мистер Маккол, перестаньте ржать и вернёмся к обнимашкам". И это так похоже на Стайлза, что Скотт буквально наполняется счастьем. Он с радостью выполняет высказанное требование. Потом Стайлз задирает голову и Скотт не может не поцеловать его. Они стоят, обнимаются и целуются. Поцелуй становится всё более и более страстным и откровенным. Руки беспорядочно ласкают всё до чего могут дотянуться. Но тут их прерывает плач Джейми. Стайлз тут же отрывается от Скотта. Зрачки у омеги расширены, как у наркомана, а рот блестит от слюны. Он с сожалением смотрит на мужа и бежит наверх. Спустя пятнадцать минут, успокоив и уложив Джейми спать, Стайлз возвращается в гостиную, но никого там не находит. Омега напрягает слух и слышит шум в спальне. Он начинает подниматься по лестнице, чувствуя, как внутри всё сжимается от сладкого предвкушения. И оно его не обманывает. Открыв дверь спальни, Стайлз видит лишь пустоту, но потом слышит стон со стороны ванной. Омега заходит в спальню, закрывает дверь и идёт к источнику шума. Зайдя в ванную, он чуть не теряет дар речи. Одежда Скотта валяется на полу, а сам Скотт стоит под душем и дрочит. Стайлз беззвучно сглатывает, когда альфа простанывает его имя, и начинает раздеваться. Он не хотел спешить, но сейчас он просто не в силах остановиться. Женаты они в конце концов или где?
У Скотта большой толстый член с красивой крупной головкой. Стайлз чувствует, как рот наполняется слюной от одного его вида. Потому первым делом после того, как он полностью раздевается, прокашливается и под ошарашенным взглядом Скотта забирается в ванну, он становится на колени. Кто сказал, что начинать сексуальную жизнь после двух лет брака с минета - это плохо? По крайней мере, судя по сдавленному стону Скотта, тот не против, совсем не против. Ванна скользкая, и коврик на дне не слишком помогает, вода забивается в глаза и нос, пока Стайлз не находит рукой кран, но омеге плевать - прямо перед ним покачивается член мужа. Стайлз ловит его рукой и на пробу облизывает головку. Вкус ему нравится, и он с пошлым звуком всасывает всю головку целиком. Скотт стонет, хватается одной рукой за стенку, а другой вцепляется ему в волосы. Стайлз в ответ впивается левой рукой в его бедро, продолжая правой удерживать и надрачивать его член. Потом Скотт перестаёт замечать, что происходит - Стайлз начинает сосать всерьёз. Он заглатывает член до половины, вытворяя что-то невероятное своим языком, вдувает щёки, создавая дополнительное давление, а потом начинает двигать головой. С каждым разом Стайлз берёт в рот всё больше, пока в конце концов полностью не расслабляет горло и не впускает член целиком. Скотт с трудом фокусирует взгляд, чтобы увидеть это, но натыкается на подернутый поволокой взгляд мужа. И это слишком много для него. Скотт кончает, не успев даже предупредить об этом Стайлза дёрганием за волосы. Однако, тот не жалуется. Омега глотает всё целиком, начисто вылизывает его обмякающий член, а потом нежно целует Скотта в бедро. Секундой позже его вздёргивают наверх. Альфа с рыком поднимает его на ноги, впивается в губы и меняет их местами, вдавливая омегу в стенку. Стайлз стонет ему в рот и впивается ногтями в спину. Скотт опускает руки на его ягодицы и с наслаждением мнёт их. Его пальцы натыкаются на отверстие между упругими полушариями и тонут в выступившей смазке.
Скотт почти теряет сознание от затопившего голову возбуждения. Он рывком приподнимает Стайлза, осторожно вышагивает из ванны и несёт драгоценную ношу в спальню. Там он, не обращая внимание на то, что они оба мокрые, сбрасывает омегу на кровать и наваливается на него сверху. Стайлз мечется под ним, но Скотт не даёт ему выскользнуть из объятий. Альфа начинает спускаться поцелуями вниз. Он слизывает капельки воды с потемневших сосков, прикусывает ключицы и тазобедренные косточки. Была бы его воля, он вылизал бы Стайлза целиком, но сейчас его манит исходящее смазкой отверстие. Гордо стоящий член омеги тоже притягивает внимание, но развратная дырка просто парализует волю альфы. Скотт сползает вниз, поднимает ноги Стайлза, заставляя того подтянуть их руками к груди, открывая вид на средоточие его желаний. Скотт погружает туда палец и завороженно смотрит, как тот исчезает в теле омеги. Скотт достаёт палец, но тут же заменяет его языком. Стайлз утробно стонет, но альфа не обращает на это внимание, продолжая жадно вылизывать поджавшуюся дырку. Он собирает смазку ртом, дурея от её вкуса, и никак не может оторваться. Однако, вернувшееся и ставшее почти болезненным возбуждение скоро отрывает его от Стайлза. Омега почти обезумел от жадных ласк и теперь практически всхлипывает от желания, будучи не в состоянии дотянуться до члена из-за занятых ногами рук. Скотт приподнимается над ним, жёстко целует, фиксирует одной рукой запястья Стайлза, потянувшегося было вниз, а пальцами другой проникает в покинутый анус. Три пальца скользят по слюне и смазке свободно, но четвёртый с трудом проходит в растянутое отверстие. Скотт трахает Стайлза рукой, специально не задевая простату, пока не растягивает дырку достаточно для свободного скольжения всех четырёх пальцев. И тогда, и только тогда Скотт заменяет руку своим членом. Глаза Стайлза распахиваются и он закидывает голову вверх, обнажая белую шею. Альфа тут же впивается в неё зубами. Омега вскрикивает, но его тут же затыкают поцелуем. Стайлз со стоном отвечает, закидывает ноги на бедра Скотта и говорит: "Давай". Тому не надо повторять дважды, и начинается дикий необузданный трах. Да, они любят друг друга, но древние как мир неистовые движения язык не поворачивается назвать "занятием любовью". Нет, сейчас мужчины именно что трахаются, целуясь и рыча, находя друг друга и теряясь в хаосе страсти. Член Скотта долбится в дырку Стайлза и это так идеально, так правильно, что удовольствие захлёстывает с головой, пока не взрывается оглушительным оргазмом. Одним на двоих. И пусть им ещё многое нужно обсудить и во многом разобраться, в данный момент им хорошо и спокойно настолько, насколько давно уже не было. Негласно решив отложить все вопросы на завтра, пара тесно обнимается и крепко засыпает.
Примечание к части
Эм, что-то ЮСТ у меня недолгий получился. Ну, как недолгий? У наших мальчиков он длился как минимум год-полтора... Это у меня он продержался лишь до 5 главы.Х) Но надеюсь, что не разочаровала. По крайней мере, они перестали просто говорить *здесь должна быть шутка про "The talking men"
)))*. Наверное, у вас сложится впечатление, что всё произошло слишком быстро, ну, да ладно. В любом случае, впереди еще многое. Наверное. Я сама не знаю.
P.S. И я всё равно считаю, что я молодец.)) 7 страниц (!!!) и всего *мигающая табличка "сарказм"* две недели ожидания.
Не забудьте оставить свой отзыв: ficbook.net/readfic/3074892
Персонажи: Скотт/Стайлз, стерек и скэллисон в прошлом
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Флафф, Драма, Hurt/comfort, AU, ER (Established Relationship), Омегаверс
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Нецензурная лексика, Мужская беременность
Размер: планируется Миди, написано 28 страниц
Кол-во частей: 5
Статус: в процессе
Описание: Стайлз любит Скотта, а тот его. Стайлз - омега. Скотт - альфа. Весь Бейкон Хиллз уверен, что они идеальная пара. Ведь они с детства всегда рядом. Всегда вместе. Но даже будучи женатыми, оба делают вид, что не влюблены. Ведь каждый уверен в том, что другой покончил с отношениями навсегда. Тем более, они ведь лучшие друзья, почти братья. И какая разница, что думают остальные? История о том, что большинство иногда бывает право.
Посвящение: Всем моим читателям.
Публикация на других ресурсах: Кому бы это понадобилось? 0о
Примечания автора: Я не могла пройти мимо такого броманса. Эта идея зреет в мозгу долго и мучительно. А у меня столько работ в процессе! И еще больше таких же клевых идей в черновиках! Боже, дай мне сил. Сначала я хотела убить Дерека с Эллисон, но потом решила, что не стану. Потому и появился ООС.
Глава V. Проблемы перевода
Глава V. Проблемы перевода
Скотт почти лезет на стенку от беспокойства, пока спустя два часа не приходит смска от Коры: "Он у меня. Не вздумай приезжать. До завтра". В её устах это выглядит как угроза. И Скотт отлично понимает, что это она и есть. Но у него не осталось сил, чтобы испугаться. Последние два часа он разрывался между беспокойством за Стайлза, велящим ему немедленно пойти его искать, и долгом родителя, удерживающим его на месте. Так что смска Коры успокаивает его. По крайней мере, та не настолько зла, чтобы оставить его в неведении. Хотя, честно говоря, на самом деле Скотт вообще не понимает из-за чего она должна злиться, так же как не может понять, из-за чего так завёлся Стайлз. Одним словом - омеги. Пусть Скотт и Стайлз были лучшими друзьями и могли понять друг друга с полуслова, иногда альфе казалось, что омеги существуют на каком-то другом уровне восприятия. Да, Скотт с уверенностью мог сказать, что чувствует и в каком настроении Стайлз находится в тот или иной момент времени, но часто причины и того, и другого ускользали от него. Вот и сейчас он не мог понять, что происходит. Да, он солгал, точнее, умолчал о разговоре с Дереком. Ну, и что? Он просто как всегда заботился о лучшем друге. В сущности, расскажи он об этом разговоре, ничего бы не изменилось. Разве что у Стайлза было бы больше поводов для сомнений и мучился бы он ещё дольше. И может быть он пытался бы вернуть Дерека не полмесяца, как это было в реальности, а в два или три раза дольше. Всё равно в конце концов, у него бы кончилось терпение и всё кончилось тем же, что и тогда, два года назад.
Скотт с грустью вспоминает, как тогда, после того, как Дерек бросил Стайлза, тот еще несколько недель пытался с ним поговорить. А потом, поняв, что всё бесполезно, впал в депрессию. Скотт помнил, каким безвольным и апатичным стал его лучший друг. Стайлз похудел, осунулся, ни с кем не хотел разговаривать. Он не подпускал к себе ни Скотта, ни тем более Кору. Он переехал обратно в их со Скоттом комнату, в которой тот последний год жил практически один. А потом его начало тошнить. В начале они всё списывали на депрессию и недоедание. Потом блюющего Стилински увидела Кора. Она обозвала их идиотами и притащила из аптеки несколько тестов на беременность. Маккол до сих пор помнит с какой тревогой ждал Стайлза, пока тот делал их в туалете. И Скотт даже сейчас может до последней детали воссоздать в голове побледневшего омегу, держащего в руках пять положительных тестов. Тот вышел из туалета, всучил тесты Коре и потерял сознание. Скотт сразу бросился к нему, а Кора позвонила в скорую. Когда та приехала, он всё ещё не очнулся. И вот именно в тот день, тогда, когда Скотт сидел рядом со Стайлзом и скорая везла их в больницу, Скотт решил, что больше ни один мудак не сделает Стайлзу больно. Спустя неделю он сделал Стилински предложение. Тот отказался и отказывался еще неделю, пока в конце концов не сдался его уговорам. Ведь что бы не происходило, они всегда поддерживали друг друга.
Так, убаюканный воспоминаниями, Скотт засыпает. На следующее утро он просыпается от крика Джейми. С трудом разлепив глаза, альфа на автомате идёт в комнату сына. И только взяв его на руки, понимает, что что-то не так. Потом он вспоминает, что вчера произошло. И сразу же спохватывается: "Где Стайлз?". Внизу как раз хлопает дверь. Скотт с Джейми на руках сбегает вниз. В прихожей стоит Кора. Стайлза рядом не наблюдается.
- Эм, Кора, а где Стайлз?
- А где же "Доброе утро, Кора"? "Отлично выглядишь, Кора"? "Спасибо, что приютила, выслушала и успокоила моего мужа после того, как тот узнал, каким мудаком я был, Кора"?
- Хорошо, доброе утро, Кора. Отлично выглядишь. Спасибо, что приютила, выслушала и успокоила моего мужа, Кора. И где же Стайлз?
- О, так значит с последней частью ты не согласен?
- Только с частью про мудака. И мне сейчас не до шуток. Где Стайлз?
- А я и не шучу, Скотт. Ты и вправду был не прав, когда не рассказал ему правду. Блин, что тебе мешало рассказать об этом хотя бы мне? Чтобы я...
- Чтобы ты что? Неужели ты бы поступила по другому, будь ты на моем месте? Этот разговор лишь избавил Стайлза от лишних сомнений.
- От лишних сомнений? Серьёзно, Скотт? Ты так думаешь? А что насчёт того, что он немного проясняет мотивы Дерека? - голос Коры просто сочится ядом. - Нет, безусловно, он всё равно мудак, но не такой бессердечный, как мы думали. Как думала я.
- Кора, что с тобой? Эта беседа ровным счётом ничего не меняет. Почему вы придаёте ей такую важность? Она никоим образом не меняет сути поступков Дерека. Он эгоистично порвал со Стайлзом, как только встретил кого-то с более приятным запахом и ни разу не захотел его выслушать.
- Тогда почему ты молчал о ней?
- Я уже сказал, что хотел уберечь Стайлза от лишней боли и иллюзий. Почему никто меня не понимает? Я думаю, что...
Скотт видит, что Кора хочет его перебить, но Джейми вдруг перестаёт устраивать его положение. Он начинает ёрзать в отцовских руках и уже было открывает рот, чтобы заорать, когда Скотт осекается на полуфразе и несёт сына на кухню. Там он усаживает его на стульчик и идёт доставать из шкафа упаковку с сухой кашей, кивком указывая Коре на чайник. Та понятливо ставит кипятиться воду. В это время Скотт достаёт с полок молочную пшеничную кашу с яблоками, миску Джейми с рисунком медвежонка на донышке и его любимую ложку. Пока кипит чайник, Кора продолжает разговор.
- Нет, я понимаю тебя, Скотт. И я не знаю, что делала бы на твоём месте. Может быть тоже не стала бы ничего говорить, может быть рассказала бы ему всё сразу. Может быть ничего бы не изменилось, я даже склоняюсь к тому, что скорее всего ничего бы не изменилось, но проблема в том, что мы этого уже не узнаем.
- Ладно-ладно, проехали. Я хочу знать, где Стайлз.
- Я не могу тебе ничего сказать.
- Что значит, что ты не можешь мне ничего сказать?
- Он приедет и сам всё расскажет. Мне он велел молчать. А ты сейчас езжай на работу. Я посижу с Джейми, пока ты не приедешь.
- Пока я не приеду?
- Да-да. Стайлз, скорее всего, будет позже, чем ты.
- Кора, какого хрена? Что и где он делает?
- Скотт, я правда ничего не скажу. Наберись терпения и поезжай на работу. Вам всё ещё нужны деньги, которые эта работа даёт. Иди одевайся. Я сама покормлю племянника.
***
Стайлза и вправду ещё нет дома, когда Скотт возвращается с работы. Как только он приходит, Кора отдаёт ему Джейми, кратко рапортует о проведённом дне и быстро уезжает, сославшись на кое-какие дела. Скотт не сомневается в том, что это связано со Стайлзом и её нежеланием отвечать на неизбежные расспросы. Он поднимается с Джейми наверх, переодевается, потом они спускаются и ужинают оставшейся со вчерашнего дня едой. Затем Скотт пару часов играет с сыном в гостиной, попутно пытаясь дозвониться мужу или Коре. И, наконец, где-то в десять раздаётся шум стайлзовой ДжиПи. Спустя пару минут, Стайлз заходит в дом.
- Какого хрена, Стайлз? Где ты, чёрт побери, пропадал? Я чуть было не послал Кору и не позвонил в полицию, - почти кричит Скотт, вскакивая с пола, на котором сидел, играя с сыном.
- Я слетал в Пенсильванию.
- Что-что ты сделал? - ошарашенно переспрашивает Скотт, вплотную подходя к мужу.
- Я переночевал у Коры, сел на утренний рейс до Пенсильвании, нашёл Дерека, поговорил с ним и прилетел обратно, - Стайлз отодвигается от него и садится на диван.
- Что? Почему? И о чём ты говорил с Дереком?
- Я убедил его не приезжать сюда.
- Как ты это сделал? И какого хрена ты полетел туда один? И почему даже не сказал мне об этом? Или почему запретил Коре мне о чём-то говорить? Ты хоть представляешь, как сильно я волновался?
- Я дважды за сегодняшний день совершил пятичасовой перелет между противоположными концами страны. И ты должен понимать, что во время обоих я не смог поспать из-за переживаний. Так что будь добр, Скотт, перестань трахать мне мозг.
- Трахать тебе мозг? Блядь, Стайлз, если ты сейчас же мне всё не расскажешь, я...
- И что ты сделаешь, Скотт? И тебе ли говорить о недомолвках? Ты два года скрывал от меня свою беседу с Дереком. Почему бы и мне не промолчать?
- Но...
- Но знаешь что? Я не такой придурок, как ты. Так что садись и слушай. Как ты знаешь, разница между Пенсильванией и Калифорнией три часа. Так что, когда я прилетел туда, было уже где-то полпятого вечера. И ровно в пять я уже стучался в дверь Дерека. Он, оказывается, не переехал из своей старой квартиры. Дверь открыла Дженнифер. Она посмотрела на меня и молча пропустила меня в дом и провела в кабинет. Дерек сидел за столом и что-то писал. Он поднял голову, увидел меня, выронил ручку и вскочил с места. Он, похоже, хотел подойти, но я велел ему сесть и сам уселся напротив. Он начал что-то говорить, но я перебил его и послал нахуй.
- Что...
- Сиди тихо, Скотт. Я всё ещё зол на тебя. Так что не перебивай. Иначе я тебе ничего не расскажу. Так вот, я послал его нахуй. Потом я сказал, чтобы он держался подальше от Бейкон Хиллс. Сказал, что он и без этого достаточно испортил мне жизнь. Что у меня есть муж и семья и что я не хочу видеть его тут. Он, конечно же, начал возражать, у нас завязалась перепалка, но тут в диалог вмешалась Дженнифер. Она сказала Дереку, что я прав и что им нечего тут делать. Типа пришла помощь откуда не ждали. И судя по тому, как вытянулось лицо Дерека, она впервые ему это сказала. Они начали спорить, мне это надоело и я встал с кресла. Я еще раз сказал Дереку держаться подальше отсюда и пошёл к выходу. Он вскочил следом, но судя по тому, что из кабинета за мной вышла только Дженнифер, она каким-то образом его остановила. Она проводила меня до двери и сказала, что ей очень жаль, что она никогда не хотела быть причиной нашего с Дереком расставания и что она не знала о том, что я живу в Бейкон Хиллс. И она пообещала мне, что убедит Дерека не переезжать сюда. Вообще-то, Дженнифер мне даже понравилась, - Стайлз горько усмехается. - Ну, настолько, насколько может понравиться женщина, которая когда-то увела у тебя парня. Потом я вернулся в аэропорт, сел в самолет, прилетел обратно сюда, приехал домой и только что закончил пересказывать свою поездку.
В гостиной повисает молчание. Скотт не знает, что сказать. Но, видимо, ничего говорить и не надо. Стайлз подходит, забирает Джейми и идёт наверх, оставляя альфу одного в гостиной. Тот сидит перед камином и пытается переварить рассказ.
***
Спустя полчаса Стайлз спускается вниз. Он уложил Джейми спать, принял душ и уже переоделся в пижаму. Скотт готовится к тому, что они сейчас опять будут ссориться, но муж его удивляет. Стайлз подходит к дивану, садится рядом и утыкается лбом ему в плечо, запечатляя на футболке след своих мокрых волос, и бормочет.
- Я всё ещё зол на тебя, но я уже устал от всего это дерьма. Так что просто обними меня.
- Я тоже соскучился по тебе, идиот, - с нежностью говорит Скотт и тянет друга на себя.
Тот лишь вздыхает, когда от резкого рывка падает ему на грудь. Они теряют равновесие и пытаются усесться поудобнее. В конце концов, Стайлз оказывается на коленях Скотта лицом к лицу. Как так получилось не очень понятно, но поза и вправду удобная. Голова омеги утыкается в шею мужа, а тот обнимает его, успокаивающе гладя по спине.
- Господи, как же хорошо, - говорит Стайлз, почти урча от удовольствия. - Почему же ты не влюблён в меня так же, как я в тебя?
Рука Скотта замирает. Стайлз осекается и мгновенно вскакивает, шокированно уставясь на него.
-Что? Нет-нет-нет. Я что сказал это вслух? Скотт, спокойно. Тебе померещилось. И вообще, у меня помутнение рассудка. И мне пор...
- Стайлз, ты такой придурок, - поднимаясь следом, говорит Скотт и целует перебитого на полуслове мужа.
Поцелуй совсем не похож на тот, что был во время течки. Он неторопливый, нежный и любящий. Стайлз весь цепенеет. Скотт мягко прижимается своими губами к его. Его язык медленно облизывает нижнюю губу омеги, вырывая из груди того стон. Скотт всё ещё держит лицо партнёра в ладонях, когда начинает целоваться всерьёз. Он как будто боится, что муж его оттолкнёт. Но мгновение спустя он чувствует, как ему отвечают. Языки сплетаются и Скотта прошивает волной удовольствия. Стайлз весь расслабляется и обмякает, но его руки вплетаются в волосы альфы. Они долго целуются, будто заново узнавая друг друга. Когда они, наконец, заканчивают, дыхание у обоих сбившееся, а губы - припухшие. Стайлз вопреки ожиданиям Скотта не отстраняется от него, а, наоборот, только сильнее прижимается к его груди. И это объятие говорит Скотту больше, чем ответ на поцелуй. Альфа облегченно прижимает к себе мужа и ласково проводит рукой по узкой спине. Стайлз трётся щекой об его грудь и говорит.
- Боже, мы такие идиоты. Я думал, что не могу просить у тебя больше, чем ты мне уже дал. А ты.., - Стайлз на мгновение задумывается. - Как я понял, считал, что я всё ещё влюблён в Дерека?
Скотт в ответ лишь угукает и сильнее прижимает к себе Стайлза. Говорить не хотелось. Они и так слишком много сказали друг другу, при этом опуская самое главное. То, что происходит сейчас, искреннее и понятнее любых слов. Стайлз, пригревшийся в его объятиях, тоже замолкает, а потом улыбается - Скотт чувствует его улыбку нутром - и игриво хватает его за задницу. Скотт начинает ржать: "Придурок. Такой момент испортил". Стайлз присоединяется к его смеху, попутно пытаясь оправдаться: "Я не виноват. Твоя задница сама прыгнула в мои руки. И вообще, ты - мой муж. Я имею право. Так что, мистер Маккол, перестаньте ржать и вернёмся к обнимашкам". И это так похоже на Стайлза, что Скотт буквально наполняется счастьем. Он с радостью выполняет высказанное требование. Потом Стайлз задирает голову и Скотт не может не поцеловать его. Они стоят, обнимаются и целуются. Поцелуй становится всё более и более страстным и откровенным. Руки беспорядочно ласкают всё до чего могут дотянуться. Но тут их прерывает плач Джейми. Стайлз тут же отрывается от Скотта. Зрачки у омеги расширены, как у наркомана, а рот блестит от слюны. Он с сожалением смотрит на мужа и бежит наверх. Спустя пятнадцать минут, успокоив и уложив Джейми спать, Стайлз возвращается в гостиную, но никого там не находит. Омега напрягает слух и слышит шум в спальне. Он начинает подниматься по лестнице, чувствуя, как внутри всё сжимается от сладкого предвкушения. И оно его не обманывает. Открыв дверь спальни, Стайлз видит лишь пустоту, но потом слышит стон со стороны ванной. Омега заходит в спальню, закрывает дверь и идёт к источнику шума. Зайдя в ванную, он чуть не теряет дар речи. Одежда Скотта валяется на полу, а сам Скотт стоит под душем и дрочит. Стайлз беззвучно сглатывает, когда альфа простанывает его имя, и начинает раздеваться. Он не хотел спешить, но сейчас он просто не в силах остановиться. Женаты они в конце концов или где?
У Скотта большой толстый член с красивой крупной головкой. Стайлз чувствует, как рот наполняется слюной от одного его вида. Потому первым делом после того, как он полностью раздевается, прокашливается и под ошарашенным взглядом Скотта забирается в ванну, он становится на колени. Кто сказал, что начинать сексуальную жизнь после двух лет брака с минета - это плохо? По крайней мере, судя по сдавленному стону Скотта, тот не против, совсем не против. Ванна скользкая, и коврик на дне не слишком помогает, вода забивается в глаза и нос, пока Стайлз не находит рукой кран, но омеге плевать - прямо перед ним покачивается член мужа. Стайлз ловит его рукой и на пробу облизывает головку. Вкус ему нравится, и он с пошлым звуком всасывает всю головку целиком. Скотт стонет, хватается одной рукой за стенку, а другой вцепляется ему в волосы. Стайлз в ответ впивается левой рукой в его бедро, продолжая правой удерживать и надрачивать его член. Потом Скотт перестаёт замечать, что происходит - Стайлз начинает сосать всерьёз. Он заглатывает член до половины, вытворяя что-то невероятное своим языком, вдувает щёки, создавая дополнительное давление, а потом начинает двигать головой. С каждым разом Стайлз берёт в рот всё больше, пока в конце концов полностью не расслабляет горло и не впускает член целиком. Скотт с трудом фокусирует взгляд, чтобы увидеть это, но натыкается на подернутый поволокой взгляд мужа. И это слишком много для него. Скотт кончает, не успев даже предупредить об этом Стайлза дёрганием за волосы. Однако, тот не жалуется. Омега глотает всё целиком, начисто вылизывает его обмякающий член, а потом нежно целует Скотта в бедро. Секундой позже его вздёргивают наверх. Альфа с рыком поднимает его на ноги, впивается в губы и меняет их местами, вдавливая омегу в стенку. Стайлз стонет ему в рот и впивается ногтями в спину. Скотт опускает руки на его ягодицы и с наслаждением мнёт их. Его пальцы натыкаются на отверстие между упругими полушариями и тонут в выступившей смазке.
Скотт почти теряет сознание от затопившего голову возбуждения. Он рывком приподнимает Стайлза, осторожно вышагивает из ванны и несёт драгоценную ношу в спальню. Там он, не обращая внимание на то, что они оба мокрые, сбрасывает омегу на кровать и наваливается на него сверху. Стайлз мечется под ним, но Скотт не даёт ему выскользнуть из объятий. Альфа начинает спускаться поцелуями вниз. Он слизывает капельки воды с потемневших сосков, прикусывает ключицы и тазобедренные косточки. Была бы его воля, он вылизал бы Стайлза целиком, но сейчас его манит исходящее смазкой отверстие. Гордо стоящий член омеги тоже притягивает внимание, но развратная дырка просто парализует волю альфы. Скотт сползает вниз, поднимает ноги Стайлза, заставляя того подтянуть их руками к груди, открывая вид на средоточие его желаний. Скотт погружает туда палец и завороженно смотрит, как тот исчезает в теле омеги. Скотт достаёт палец, но тут же заменяет его языком. Стайлз утробно стонет, но альфа не обращает на это внимание, продолжая жадно вылизывать поджавшуюся дырку. Он собирает смазку ртом, дурея от её вкуса, и никак не может оторваться. Однако, вернувшееся и ставшее почти болезненным возбуждение скоро отрывает его от Стайлза. Омега почти обезумел от жадных ласк и теперь практически всхлипывает от желания, будучи не в состоянии дотянуться до члена из-за занятых ногами рук. Скотт приподнимается над ним, жёстко целует, фиксирует одной рукой запястья Стайлза, потянувшегося было вниз, а пальцами другой проникает в покинутый анус. Три пальца скользят по слюне и смазке свободно, но четвёртый с трудом проходит в растянутое отверстие. Скотт трахает Стайлза рукой, специально не задевая простату, пока не растягивает дырку достаточно для свободного скольжения всех четырёх пальцев. И тогда, и только тогда Скотт заменяет руку своим членом. Глаза Стайлза распахиваются и он закидывает голову вверх, обнажая белую шею. Альфа тут же впивается в неё зубами. Омега вскрикивает, но его тут же затыкают поцелуем. Стайлз со стоном отвечает, закидывает ноги на бедра Скотта и говорит: "Давай". Тому не надо повторять дважды, и начинается дикий необузданный трах. Да, они любят друг друга, но древние как мир неистовые движения язык не поворачивается назвать "занятием любовью". Нет, сейчас мужчины именно что трахаются, целуясь и рыча, находя друг друга и теряясь в хаосе страсти. Член Скотта долбится в дырку Стайлза и это так идеально, так правильно, что удовольствие захлёстывает с головой, пока не взрывается оглушительным оргазмом. Одним на двоих. И пусть им ещё многое нужно обсудить и во многом разобраться, в данный момент им хорошо и спокойно настолько, насколько давно уже не было. Негласно решив отложить все вопросы на завтра, пара тесно обнимается и крепко засыпает.
Примечание к части
Эм, что-то ЮСТ у меня недолгий получился. Ну, как недолгий? У наших мальчиков он длился как минимум год-полтора... Это у меня он продержался лишь до 5 главы.Х) Но надеюсь, что не разочаровала. По крайней мере, они перестали просто говорить *здесь должна быть шутка про "The talking men"
)))*. Наверное, у вас сложится впечатление, что всё произошло слишком быстро, ну, да ладно. В любом случае, впереди еще многое. Наверное. Я сама не знаю.P.S. И я всё равно считаю, что я молодец.
)) 7 страниц (!!!) и всего *мигающая табличка "сарказм"* две недели ожидания.Не забудьте оставить свой отзыв: ficbook.net/readfic/3074892
@темы: В процессе, Ангст, Флафф, Волчонок, Драма, Психология, Омегаверс, Рейтинг, Слэш, Фанфики
Фэндом: Мстители
Рейтинг: G
Жанры: Гет, Джен, Ангст, Драма, Hurt/comfort
Размер: Драббл, 2 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание: Каждый раз, когда Наташа видит семью Клинта, она кристально ясно понимает, что такое - не для неё. Бартон цельный внутри, а в её душе идёт беспрерывная война. И каково же было её удивление, когда она видит отражение этой войны в глазах Стива.
Посвящение: Всем моим читателям.
Публикация на других ресурсах: Кому бы это понадобилось?0о
Примечания автора: С каждым фильмом эта парочка нравится мне всё больше. В этом фике у них дружба, но всё еще может быть. Другой фанфик по этой паре, не тронутый драмой и ангстом и событиями эры Альтрона: "Пять вещей" (ficbook.net/readfic/1848011). И да, у нас с фикбуком сегодня третья годовщина. Так что эта работа - мой второй подарок. Да, подарки у меня сегодня странные...
Примечание к части: Маленькая зарисовка, которая может когда-нибудь станет чем-то большим. Посмотрим.
Война внутри нас
Бартон укладывает детей спать. Купер, который в связи с обилием гостей переселён в комнату сестры, ворчит, но быстро засыпает, а Лила возится в кровати и просит папу рассказать ей сказку. В конце концов, Клинт ложится к ней, достает книгу и начинает читать ей вслух. Лила прижимается в нему и кладет голову ему на грудь. Минут двадцать спустя Лаура поднимается наверх в детскую, чтобы посмотреть, как Клинт справляется. А справляется он на взгляд Наташи, пришедшей вслед за Лаурой, просто отлично. Сам он, как и его сын, крепко спит, а маленькая Лила взяла свои фломастеры и рисует на нём какие-то только ей понятные узоры. Миссис Бартон смеётся и, как решает Романова, идёт вызволять мужа из плена. Но не тут-то было. Лаура вопреки всем ожиданиям присоединяется к дочке и начинает увлечённо рисовать любимому усы на щеках и полоски на лбу. Пару минут спустя она не выдерживает и прыскает со всей силы. Клинт просыпается, видит в руках своих любимых девочек фломастеры и начинается весёлая возня, к которой вскоре присоединяется разбуженный шумом Купер. Наташа стоит в дверях и радостно смеётся, любуясь милой семейной сценой. Она тоже хочет такого. Правда, она знает, что одно дело - хотеть, а совсем другое - получить. Бартон цельный внутри, а у неё в душе - война. Он прошел вместе с ней Будапешт, но в отличие от неё, смог всё отпустить. И теперь, даже воюя и борясь за сохранение мира, он в состоянии оставить все свои проблемы и напряжение за порогом дома, посвящая себя семье полностью. А вот Наташа остаётся собой всегда. И о каком мире и покое может идти речь, если она даже спать без кошмаров не может? Но с другой стороны, кто сказал, что у неё ничего не получится? В конце концов, у неё есть человек, с которым она хотела бы завести семью. Ради которого она попыталась бы измениться и изменить весь мир вокруг.
***
Наташа стоит рядом со Стивом и готовится учить кучку талантливых перспективных бойцов быть настоящими воинами. В конце концов, кто, если не они, может это сделать? Идеальный солдат, который буквально был создан для того, чтобы побеждать, и шпионка, в чьей жизни ничего, кроме войны, нет. Она хотела бы сейчас быть в другом месте, рядом с другим человеком, но Брюс оставил её, а она слишком хорошо его понимает, чтобы броситься следом. Она не может винить его за то, что он боится навредить ей и их возможным будущим детям, которых уже никогда не будет. Чтож, это его выбор. И она не в силах это изменить, хотя сама она всё ещё верит в то, что у них всё могло получиться. Ведь хотя они оба жили в страхе не справиться с темнотой внутри, между ними действительно была любовь, которая даже помогала Беннеру успокоить Халка. Но проблема в том, что Брюсу этого явно было недостаточно. И кто такая Наташа, чтобы винить его в этом? В конце концов, иногда она просыпается в холодном поту, с ножом зажатым в руке, готовая убить любого, кто окажется с ней рядом. Ее успокаивает лишь мысль о том, что пока обходилось без жертв. Но кто знает, смогла бы она прийти в себя и не покалечить человека, оказавшегося рядом в такое время, если бы таковой появился? А если бы это был Брюс или их возможные-невозможные дети? Ответ на последний вопрос она не знает и, видимо, уже не узнает, а на первый ей и не хочется знать. Однако, ей приходится это сделать.
В ту ночь ей опять снится Будапешт. Она мечется по кровати, но не может проснуться. Рядом с её комнатой проходит Стив и, настороженный шумом, заглядывает внутрь. Увидев, как напарница мучается от кошмара, он подходит, чтобы разбудить её. Он не успевает приблизиться, когда Наташа резко вскакивает с кровати и бросается на него с вытащенным из-под подушки ятаганом. Лишь благодаря сверхбыстрой реакции Стив успевает увернуться. Он пытается понять, что происходит, но Наташа кидается на него еще яростнее. Он не знает, как на такое реагировать, но калечить шпионку он не хочет, так что пока он лишь уворачивается и защищается. Скоро тактика перестаёт приносить пользу, а Стив всё просит Романову прийти в себя. Тут Наташа обмякает и падает на пол. Стив тут же валится на колени, пытаясь привести женщину в чувство. Романова просыпается, удивлённо смотрит на Роджерса и вскакивает с пола. Стив, сильно напуганный её поведением, начинает расспрашивать её о случившемся. Она сначала не хочет ему ничего объяснять, но, глядя в обеспокоенные глаза капитана, не может этого не сделать. В ответ Рождерс молча обнимает её. На следующий день он так же молча приносит подушку и ложится рядом.
Наташа не понимает, что происходит. Она разворачивается с намерением выяснить, что здесь творится, но замирает, поймав его взгляд. В его глазах отражение её собственной войны. И кто она такая, чтобы отказаться от возможности пережить её вместе?
Рейтинг: G
Жанры: Гет, Джен, Ангст, Драма, Hurt/comfort
Размер: Драббл, 2 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание: Каждый раз, когда Наташа видит семью Клинта, она кристально ясно понимает, что такое - не для неё. Бартон цельный внутри, а в её душе идёт беспрерывная война. И каково же было её удивление, когда она видит отражение этой войны в глазах Стива.
Посвящение: Всем моим читателям.
Публикация на других ресурсах: Кому бы это понадобилось?0о
Примечания автора: С каждым фильмом эта парочка нравится мне всё больше. В этом фике у них дружба, но всё еще может быть. Другой фанфик по этой паре, не тронутый драмой и ангстом и событиями эры Альтрона: "Пять вещей" (ficbook.net/readfic/1848011). И да, у нас с фикбуком сегодня третья годовщина.
Так что эта работа - мой второй подарок. Да, подарки у меня сегодня странные...Примечание к части: Маленькая зарисовка, которая может когда-нибудь станет чем-то большим. Посмотрим.
Война внутри нас
Бартон укладывает детей спать. Купер, который в связи с обилием гостей переселён в комнату сестры, ворчит, но быстро засыпает, а Лила возится в кровати и просит папу рассказать ей сказку. В конце концов, Клинт ложится к ней, достает книгу и начинает читать ей вслух. Лила прижимается в нему и кладет голову ему на грудь. Минут двадцать спустя Лаура поднимается наверх в детскую, чтобы посмотреть, как Клинт справляется. А справляется он на взгляд Наташи, пришедшей вслед за Лаурой, просто отлично. Сам он, как и его сын, крепко спит, а маленькая Лила взяла свои фломастеры и рисует на нём какие-то только ей понятные узоры. Миссис Бартон смеётся и, как решает Романова, идёт вызволять мужа из плена. Но не тут-то было. Лаура вопреки всем ожиданиям присоединяется к дочке и начинает увлечённо рисовать любимому усы на щеках и полоски на лбу. Пару минут спустя она не выдерживает и прыскает со всей силы. Клинт просыпается, видит в руках своих любимых девочек фломастеры и начинается весёлая возня, к которой вскоре присоединяется разбуженный шумом Купер. Наташа стоит в дверях и радостно смеётся, любуясь милой семейной сценой. Она тоже хочет такого. Правда, она знает, что одно дело - хотеть, а совсем другое - получить. Бартон цельный внутри, а у неё в душе - война. Он прошел вместе с ней Будапешт, но в отличие от неё, смог всё отпустить. И теперь, даже воюя и борясь за сохранение мира, он в состоянии оставить все свои проблемы и напряжение за порогом дома, посвящая себя семье полностью. А вот Наташа остаётся собой всегда. И о каком мире и покое может идти речь, если она даже спать без кошмаров не может? Но с другой стороны, кто сказал, что у неё ничего не получится? В конце концов, у неё есть человек, с которым она хотела бы завести семью. Ради которого она попыталась бы измениться и изменить весь мир вокруг.
***
Наташа стоит рядом со Стивом и готовится учить кучку талантливых перспективных бойцов быть настоящими воинами. В конце концов, кто, если не они, может это сделать? Идеальный солдат, который буквально был создан для того, чтобы побеждать, и шпионка, в чьей жизни ничего, кроме войны, нет. Она хотела бы сейчас быть в другом месте, рядом с другим человеком, но Брюс оставил её, а она слишком хорошо его понимает, чтобы броситься следом. Она не может винить его за то, что он боится навредить ей и их возможным будущим детям, которых уже никогда не будет. Чтож, это его выбор. И она не в силах это изменить, хотя сама она всё ещё верит в то, что у них всё могло получиться. Ведь хотя они оба жили в страхе не справиться с темнотой внутри, между ними действительно была любовь, которая даже помогала Беннеру успокоить Халка. Но проблема в том, что Брюсу этого явно было недостаточно. И кто такая Наташа, чтобы винить его в этом? В конце концов, иногда она просыпается в холодном поту, с ножом зажатым в руке, готовая убить любого, кто окажется с ней рядом. Ее успокаивает лишь мысль о том, что пока обходилось без жертв. Но кто знает, смогла бы она прийти в себя и не покалечить человека, оказавшегося рядом в такое время, если бы таковой появился? А если бы это был Брюс или их возможные-невозможные дети? Ответ на последний вопрос она не знает и, видимо, уже не узнает, а на первый ей и не хочется знать. Однако, ей приходится это сделать.
В ту ночь ей опять снится Будапешт. Она мечется по кровати, но не может проснуться. Рядом с её комнатой проходит Стив и, настороженный шумом, заглядывает внутрь. Увидев, как напарница мучается от кошмара, он подходит, чтобы разбудить её. Он не успевает приблизиться, когда Наташа резко вскакивает с кровати и бросается на него с вытащенным из-под подушки ятаганом. Лишь благодаря сверхбыстрой реакции Стив успевает увернуться. Он пытается понять, что происходит, но Наташа кидается на него еще яростнее. Он не знает, как на такое реагировать, но калечить шпионку он не хочет, так что пока он лишь уворачивается и защищается. Скоро тактика перестаёт приносить пользу, а Стив всё просит Романову прийти в себя. Тут Наташа обмякает и падает на пол. Стив тут же валится на колени, пытаясь привести женщину в чувство. Романова просыпается, удивлённо смотрит на Роджерса и вскакивает с пола. Стив, сильно напуганный её поведением, начинает расспрашивать её о случившемся. Она сначала не хочет ему ничего объяснять, но, глядя в обеспокоенные глаза капитана, не может этого не сделать. В ответ Рождерс молча обнимает её. На следующий день он так же молча приносит подушку и ложится рядом.
Наташа не понимает, что происходит. Она разворачивается с намерением выяснить, что здесь творится, но замирает, поймав его взгляд. В его глазах отражение её собственной войны. И кто она такая, чтобы отказаться от возможности пережить её вместе?
вторник, 18 августа 2015
Фэндом: Волчонок
Персонажи: Стайлз, скэллисон
Рейтинг: G
Жанры: POV, AU, Стихи
Предупреждения: OOC
Размер: Драббл, 1 страница
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание: Что если бы Эллисон правда была плохой? Ну, или если бы Стайлз был очень подозрительным.
Посвящение: Всем моим читателям
Публикация на других ресурсах: Кому бы это понадобилось?0о
Примечания автора: Упрт. Волчонок. Да. Не люблю Скотта (дурацкий комлекс героя с тотальной нехваткой мозгов). Не люблю Эллисон (быть сукой из-за манипулирования семьи, а потом делать вид, что все хорошо, серьёзно?). Но меня задело. Стих древний. Не хотела выкладывать, но пусть будет. Х) Все равно мои стихи никто не читает.
POV Стайлза
Ты знаешь, я вас ненавижу,
Всю вашу злобную семейку.
И я отсюда даже вижу
В глазах твоих души помойку.
Ты говоришь ему: Не знала.
Он верит, я - ни капли даже.
Вот как его ты мозг украла,
Что он не видит полной лажи?
И я не знаю, что больнее:
Рябина? Стрелы с аконитом?
Охотница, тебе виднее.
А Скотта тянет как магнитом.
К твоим заманчивым улыбкам,
Кривящих губы ложью сладкой.
К твоим обманчивым ужимкам,
Что помыкают им украдкой.
А он ведь всё мне открывает -
От Стайлза боль свою не прячет.
Все тайны мигом раскрывает.
И даже изредка, но плачет.
Так вот - отстань, уйди, исчезни.
С тобой ему не видеть счастья.
Ведь в мире нет страшней болезни,
Чем жить в дурмане ложной страсти.
Персонажи: Стайлз, скэллисон
Рейтинг: G
Жанры: POV, AU, Стихи
Предупреждения: OOC
Размер: Драббл, 1 страница
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание: Что если бы Эллисон правда была плохой? Ну, или если бы Стайлз был очень подозрительным.
Посвящение: Всем моим читателям
Публикация на других ресурсах: Кому бы это понадобилось?0о
Примечания автора: Упрт. Волчонок. Да. Не люблю Скотта (дурацкий комлекс героя с тотальной нехваткой мозгов). Не люблю Эллисон (быть сукой из-за манипулирования семьи, а потом делать вид, что все хорошо, серьёзно?). Но меня задело. Стих древний. Не хотела выкладывать, но пусть будет. Х) Все равно мои стихи никто не читает.
POV Стайлза
POV Стайлза
Ты знаешь, я вас ненавижу,
Всю вашу злобную семейку.
И я отсюда даже вижу
В глазах твоих души помойку.
Ты говоришь ему: Не знала.
Он верит, я - ни капли даже.
Вот как его ты мозг украла,
Что он не видит полной лажи?
И я не знаю, что больнее:
Рябина? Стрелы с аконитом?
Охотница, тебе виднее.
А Скотта тянет как магнитом.
К твоим заманчивым улыбкам,
Кривящих губы ложью сладкой.
К твоим обманчивым ужимкам,
Что помыкают им украдкой.
А он ведь всё мне открывает -
От Стайлза боль свою не прячет.
Все тайны мигом раскрывает.
И даже изредка, но плачет.
Так вот - отстань, уйди, исчезни.
С тобой ему не видеть счастья.
Ведь в мире нет страшней болезни,
Чем жить в дурмане ложной страсти.
пятница, 24 июля 2015
Фэндом: Kingsman: Секретная служба
Название: Сборная солянка по Kingsman
Автор: Taste (Taste1 на дайри)
Пейринг: Хартвин
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Флафф, Драма, Экшн (action), Психология, PWP, Hurt/comfort, AU, ER (Established Relationship)
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика
Размер: Драббл, 19 страниц
Кол-во частей: 8
Статус: закончен
Описание: Сборник зачастую не связанных друг с другом драбблов о самом привлекательном джентльмене и его протеже.
Посвящение: Колину Ферту и всем тем, кто любит его так же сильно, как я.
Публикация на других ресурсах: Кому бы это понадобилось?
Примечания автора: Автор признает, что виновен в поклонении Гарри Харту. Но блин! Это ведь Колин Ферт! Охуительный Колин Ферт в костюме. Если что-то я и люблю в этом мире, то это мужчин в костюмах. А никто, даже сам Майкрофт Холмс, не носит костюмы так, как делает это Колин Ферт. А в Kingsman он в нем еще и дерется! Красиво, кстати, дерется. Изящно и элегантно - это вам не гопницкие драки в переулочках *это не намек на драки с Хью Грантом в БД, я обожаю эти ромкомы, точнее, Марка Дарси, БД меня бесит, что неудивительно*. В общем, как мои ПЧ отлично знают, я обожаю умных мужчин в костюмах, особенно если они привлекательны (хотя, по-моему, умный мужчина в костюме не может быть непривлекательным), а Колин Ферт - это эталон такого мужчины. Безупречное воплощение моего типажа наряду с Бенедиктом Камбербетчем, Гэри Олдманом, Сайрусом Смитом, Тони Старком, Майкрофтом Холмсом и Ганнибалом Лектерем, если забыть о том, что последний ест человечинку.
Как обычно, жанры будут появляться по мере написания.
Unacceptable wishes
Примечание к части
Что-то долго лежит это нечто в черновиках... Так что вытряхиваю пыль и выкладываю. Сильно не бейте.
Если бы кто-нибудь год назад сказал, что я стану агентом суперсекретной подпольной организации и спасу мир, я бы просто рассмеялся. Если бы кто-то сказал, что я буду дрочить на мужика, я бы снес тому ненормальному башку. Но что случилось — то случилось. Я — агент Kingsman, и я спас мир. И прямо сейчас я лежу у себя в квартире и только что кончил, мастурбируя на мужика. Хотя Гарри Харта язык не поворачивается назвать просто мужиком. Ему больше подходят слова «мужчина», «джентльмен», «сэр», «господин», «идеал», «совершенство». Гребаное совершенство, думая о котором, я только что испытал сильнейший оргазм. Боже, храни Британию и ее истинных джентльменов, которых к счастью могут лицезреть лишь ограниченное количество людей. Почему к счастью? Потому что стольких, извините, пидоров, наша страна не выдержала бы. Хватит и того, что в него превратился я. Гребаный Гарри Харт и его долбаное совершенство. А как хорошо все начиналось! Я спас мир, отжарил скандинавскую принцессу, получил место за круглым столом. Выполнил то, что не смог мой отец. Правда, я получил место Галахада, а не Ланселота. Нет, естественно, то время нельзя назвать хорошим. Умерло много людей. И если тех, кто выбрал присоединиться к Валентайну и оставить весь мир умирать, было почти не жаль, то жертв его воздействия очень даже. Но хуже всего было то, что я занял место погибшего наставника. Нельзя словами описать мое горе. Первый человек, который поверил в меня и увидел во мне что-то, чего не видела даже моя мать.
В общем, я получил работу. И может быть все стало бы хорошо, если бы я не узнал, кто стал новым Артуром. Я думал, что это будет Мерлин. Но я ошибался. Спустя месяц после победы над Валентайном нас с Рокси посвятили в рыцари и представили круглому столу. И каково же было мое удивление, когда во главе его я увидел погибшего Гарри Харта. Мне показалось, что я галлюцинирую. Но нет. Ланселот мигом растеряла свою серьезность и бросилась Гарри на шею. Я же как идиот стоял на месте и пытался сделать вдох. Как? Я же все видел своими глазами. Валентайн направил пушку ему в голову и выстрелил. С такого расстояния он не мог промахнуться. Тогда как Гарри выжил? И пока я пытался понять, параллельно силясь не задохнуться, новоиспеченный Артур встал и подошел ко мне. Смущенная своими слезами Рокси вышла из комнаты, чтобы дать нам время поговорить. Гарри встал напротив меня и вдруг обнял. Я схватился за него, как за спасательный круг в одиноком и холодном океане. Он стискивал меня в крепких объятиях и говорил, что я справился и что он мною гордится. Хвалил за находчивость и проницательность. А я все никак не мог отдышаться, а он все обнимал меня как ребенка. Просил успокоиться и просто дышать. Рассказывал что-то о суперсекретном госпитале в Швейцарии, где ему залатали голову после того, как Валентайн вышиб из неё изрядный кусок. Никто бы не выжил после такого. Никто, кроме Гарри Харта. Немного дернуться вниз, чтобы пуля прошла чуть выше. Сильнейшее обезболивающее, вколотое ещё перед выходом из церкви. Вряд ли бы без него он смог бы стоять перед Валентайном на своих двоих. Ну, и конечно же, незамедлительная помощь одного из агентов — Гавейна, кажется. Опоздай тот хотя бы на минуту, Харт бы скончался от потери крови или болевого шока. Но фортуна повернулась к нему лицом в тот день, если можно назвать удачей пластиковый имплантат на черепе и каждодневный прием лекарств до конца жизни. На самом деле, имплантат был почти не заметен. Его было не видно за искусно пересаженной кожей и волосами. И только на ощупь можно было догадаться о травме, чудом не унесшей жизнь одного из величайших людей мира.
С того дня прошло уже полгода. Больше мы к теме его воскрешения не возвращались. Не потому что мне неинтересно, нет. Просто Гарри не хочет об этом говорить. А я… Я слишком хорошо понимаю, как сложно иногда говорить о своих чувствах. Тем более, в хаосе, наступившем после попытки «очищения мира», у нас не было времени на разговоры о них. Мы разгребали последствия и пытались хоть как-то сохранить своё инкогнито и независимость. Параллельно нас с Рокси продолжили учить секретам шпионского дела. Чаще всего нами занимался, конечно же, Мерлин, который похоже никогда не спал, но немалую долю своего внимания нам уделяли и другие агенты, включая новоиспеченного Артура. И это ничуть не помогало мне в преодолении чувств, неизбежно вспыхнувших после счастливого возвращения Гарри. Может быть, они были во мне и до этого, но я их не осознавал. Да и после осознания, они казались мне безобидными. Я даже почти убедил себя в том, что отношусь к Гарри, как к человеку, который наиболее близок к образу отца, которого у меня никогда не было. Сейчас мне даже смешно об этом вспоминать. Потому что сыновья не хотят своих отцов.
Впервые я захотел Гарри три месяца назад. После урока соблазнения, который я никогда не забуду. «Гэри, пока некоторые мужчины думают, что они хороши в постели, я научу тебя как найти вторую точку G, » — сказал Харт, наклонившись к моему уху. И поверьте мне, это были самые неловкие часы в моей жизни. Он говорил о сексе так, будто я ничего о нем не знал. И кстати, он был прав. Я ничего о нем не знал, пока он не рассказал. Слышать о кунилингусе из его уст было так же дико, как представить его в черном костюме с коричневыми ботинками. Вместе с тем, он не выглядел нелепо. Нисколько. Мне кажется, что у Гарри вообще отключена такая опция. Зато у меня она работает без перебоев. Я краснел, смущался и в целом вел себя как девственник. Однако, апогея собственной нелепости я достиг, когда он начал рассказывать о том, как сделать минет. Я вскочил и с ужасом спросил, зачем мне это знать. Гарри мне доходчиво объяснил, что агенту приходится идти на все ради достижения цели. В том числе доставлять удовольствие кому-угодно. Я с негодованием указал на то, что я не пидор и с мужиками трахаться не собираюсь. Гарри с укоризной посмотрел на меня и я заткнулся. Но потом я не нашел ничего лучше, чем спросить у него, умеет ли он сам все это.
Вместо ответа Гарри подошел ко мне, схватил за затылок и поцеловал. Я в шоке застыл, а он в это время с успехом пробрался в мой рот языком. Поцелуй был великолепным. Губы Гарри были настойчивыми и вместе с тем мягкими. Умелый язык вытворял со мной такое, что у меня до сих пор перехватывает дыхание от одних воспоминаний. Одна его рука мягко ласкала мой затылок, а другая легла на запястье, будто предостерегая от опрометчивых действий. Сначала я хотел дернуться, но потом просто потерялся в ощущениях. К тому времени, как он оторвался от моих губ, я уже не осознавал, кто я и с кем. Он отстранился от меня и сказал, что умеет все и научит этому меня, если я наконец пойму, что время отбросить предрассудки давно наступило. Дальше он разглагольствовал о том, что среди наших целей могут оказаться гомосексуалисты и что зачастую информацию можно выудить только через постель. Меня бы обязательно передернуло, не будь я так занят борьбой с полувставшим членом и не так заворожен тем, как у идеального Гарри Харта припухли губы и немного сбилось дыхание. В общем, я пережил персональную революцию и в корне поменял представления о себе и своей ориентации. Потому что гетеросексуал, каковым я считал себя, не возбудился бы от поцелуя мужчины.
Самое сексуальное в Гарри Харте — не сильное стройное тело, не красивое мужественное лицо и даже не его акцент. Самое сексуальное в Гарри Харте — его манеры. Я говорю не о правилах этикета или его одежде, а о манере себя вести и держаться в общем. Он всегда остается джентльменом. Даже когда мы месяц назад сидели в тихуанской канализации и были по колено в человеческих отходах, он умудрился вести со мной беседу о прошлых скачках и предложил мне чистый носовой платок для оттирания пота со лба. И все это в своей обычной, непревзойденно элегантной, манере. И знаете, единственным желанием в тот момент, помимо желания вылезти поскорее из этой клоаки, у меня было встать на колени и отсосать ему. И дело было не столько в том, что я хотел его до кровавых чертиков, а сколько в желании посмотреть на выражение его лица. Спадет ли с него маска вежливости? Хотя о какой маске я говорю? Гарри такой сам по себе. Он естественен в своей вежливости и учтивости. Но мне действительно хотелось бы посмотреть на то, как он кончает. Открывает ли он рот или закусывает губы? Стонет ли он во время секса или сохраняет лицо даже при оргазме? Дергает ли за волосы, когда имеет в рот, и пропихивает ли член так глубоко, насколько может, так, чтобы я не мог дышать?
Как бы то ни было, я никогда этого не узнаю. Ведь мои желания касаются только меня. Они не могут заставить Гарри Харта хотеть меня так же, как я его. Хотя, знаете, я думаю, что мои чувства — это далеко не только влечение и уважение. Мне кажется, что я… *стук в дверь* Кого, чёрт побери, принесла нелёгкая на ночь глядя? Иду к двери, на всякий случай вооружившись битой.
- Кто там? - говорю я, даже не пытаясь заглянуть в дверной глазок - в коридоре темно, хоть глаз выколи.
- Это я. Гарри, - слышу я знакомый до боли голос и тут же открываю дверь.
- Что ты здесь делаешь? Что-то случилось? - начинаю спрашивать я, но тут же оказываюсь припертым к стенке.
- В следующий раз, когда решишь поудовлетворять себя, выключи, пожалуйста, свои очки. Я не хочу, чтобы наша личная интимная жизнь обсуждалась всеми агентами
Очки? Блядь! Я попал. Как же я облажался. Значит он всё слышал. Гарри Харт слышал, как я кончил, выстанывая его имя. Блядь. Интересно, он сразу меня убьёт или растянет... Что? Он действительно сказал "наша личная интимная жизнь"? Наша интимная жизнь? Я впадаю в ступор, но тут Гарри идёт в комнату, на ходу снимая очки. Я иду за ним и наблюдаю невероятную картину. Гарри подходит к моему прикроватному столику, выключает мои очки, а потом разворачивается и говорит.
- Наверное, я должен продолжить твоё обучение.
И Гарри-моё-сердце-сейчас-разорвётся-Харт стягивает с себя галстук.
Impudent boy
"В нагрудном кармане стоит всегда носить чистый носовой платок. Если ты положишь туда шелковый, я публично отрекусь от тебя," - вспоминаю я один из первых уроков этикета, проведенный мной для Эггзи. С тех пор утекло много времени. Гэри уже не тот мальчишка, которого я когда-то вытащил из тюрьмы. Теперь он один из лучших агентов мира. Ему ничего больше не надо доказывать. И теперь я могу с уверенностью доверить ему любое задание. Например, сопровождать леди Стоун на благотворительном вечере. Я, конечно, и сам бы справился, но у меня другие дела на этом мероприятии, а леди Стоун нужна непрерывная защита. В конце концов, не каждый день на тебя объявляет охоту крупнейший мафиози страны, к несчастью являющийся твоим бывшим мужем. Собственно, именно ради его обезвреживания я и прибыл на эту благотворительную акцию. Задача Гэри - защита дамы и прикрытие меня в случае непредвиденных ситуаций.
К счастью обошлось без эксцессов. Эггзи справился с заданием великолепно. Держался как аристократ и ни разу не заставил меня покраснеть. И самое главное - ни один волос на голове леди Стоун не пострадал. Сейчас она уезжает домой, а ее бывший муж уже передан в руки ЦРУ. И раз всё пошло по плану, я решаю, что могу немного расслабиться. Я оглядываюсь по сторонам и нахожу глазами Эггзи. Гэри демонстративно вытаскивает платок из нагрудного кармана, кладёт на стол, вытаскивает из пиджака шелковый лоскут и засовывает его на место выброшенного платка. Потом смотрит мне прямо в глаза и нагло улыбается.
Что ж, вызов принят, Галахад. Игра началась.
No such Universe
Эггзи кажется, что женщины переоценивают сексуальность умных на вид мужиков в костюмах. Серьезно, кто сказал, что очки на несломанном благородном носу возбуждают сильнее кубиков пресса накачанного красавчика? Гэри кажется странным маслянистый взгляд красотки напротив, которым она то и дело одаривает сидящего рядом Гарри Харта. (Боже, женщина, уймись уже, а то слюни испортят твой, безусловно, безумно дорогой макияж). Анвин раздражен тем, что она прямо сейчас готова дать Харту, причем в любой позе и прямо здесь. Его-то она, небось, даже не заметила бы, не сиди он рядом с мистером Безупречность. Но больше всего его бесит, что этой шлюхе меньше лет, чем ему. Господи, ей максимум двадцать-двадцать один, а она смотрит на Харта так словно перед ней не мужик слегка за пятьдесят (хотя если быть до конца честными, Гэри не дал бы Гарри больше сорока двух), а самая желанная побрякушка из Тиффани, о какой она только могла мечтать. Его это бесит настолько, что он разворачивается и глубоко целует Харта, закидывая ногу ему на бедро, а потом и вовсе забираясь к нему на колени. А что? Имеет он в конце концов право расслабиться? Ведь они же в клубе, а его реально заебало то, что каждый (!) трахает Гарри глазами. И Анвину глубоко насрать, что они на задании, с которым, правда, уже закончили, что все вокруг пялятся на них (а вы попробуйте не смотреть на то, как один джентльмен пытается сделать другому джентльмену прямой массаж сердца через рот).
Нет, Анвин не ревнует. Он доверяет Харту как никому другому. И вообще, вряд ли тот, кто каждую ночь вытрахивает из него последние остатки разума, а потом засыпает, крепко зажав его в объятиях, будет обращать внимание на каких-то левых девиц. Просто Эггзи ненавидит, что окружающие видят в Гарри лишь охуительного мужика в костюме и очках. Самому ему абсолютно безразлично, во что одет Харт. Более того, он ни секунды не обманывается на счет возраста и характера мужчины. Гарри стареет. Пусть физическая и умственная (с момента вступления в должность Артура Гарри больше времени проводит в штабе, нежели на оперативке) активность держат его в тонусе, у него есть морщины. Все его тело покрыто застарелыми шрамами, а задница уже не такая упругая, как мечтается этим экзальтированным идиоткам. И в конце концов, очки - это всего лишь очки, как и костюм всего лишь костюм. Но больше всего Гэри ненавидит то, что эти дуры, воспринимай они внешность Гарри как сам Анвин, даже не посмотрели бы на того. Потому Гэри еще сильнее прижимается к наставнику и торжествующе шепчет тому в губы: "Вот же безмозглые курицы. Хм. Прости.. Вот же недалекие дамы". И правда, ему кажется смешным то, что эти воспитанные или просто помешанные на мистере Дарси и мистере Холмсе девушки, женщины, старушки, парни, мужчины - словом, люди не видят главного - не важно, как выглядит и как ведет себя человек, важно то, что у него за душой. Так вот, если на внешность, возраст и пол Гарри Харта Эггзи плевать, то за его душу он, не задумываясь, отдал бы все. Потому что нет такой Вселенной, в которой Гэри встретил Гарри и не влюбился.
Примечание к части
Я абсолютно упоролась и даже не знаю, что за хрень у меня тут выросла. Обоснуй в жопе (?), логика там же, ПВПшки тоже не получилось. Одно слово - драббл. Или другое - бред. В общем, всех люблю и приятных снов.
Faster than rabbits
- Гарри, иди-ка ты на хрен!
- Я думаю, что в постель надо приглашать менее грубым способом, но спишем это на недостатки воспитания. А так как у нас и вправду нету выбора, я, пожалуй, приму твоё приглашение. Но учти, со временем я научу тебя соблазнять, а не требовать, - говорит Гарри, начиная раздеваться перед глазами ошарашенного Гэри.
Если бы Эггзи сейчас спросили, что его сбивает с толку больше - слова Гарри или его действия, он бы не ответил. Потому что в данный момент он полностью поглощен тем, как Гарри, Боже, элегантно раздевается догола и, грёбаный ад, начинает себя растягивать. Откуда у него взялась смазка в чёртовом подвале, Эггзи уже даже почти не волнует. Потому что Гарри-чёртов-Харт трахает себя пальцами. Своими невозможно длинными пальцами, которые Эггзи представлял в себе бесконечное количество раз, почти сдирая руку в кровь. Но даже в самых смелых и безумных мечтах он не мог вообразить себе зрелище, представшее его глазам в грёбаном подвале одного из старых домов неблагополучного района ебучего Лос-Анджелеса. Кто бы мог подумать, что рядовое задание обернётся тем, что Эггзи будет вырублен, прицеплен к стулу в подвале и накачан новейшим психотропным препаратом? От него у Гэри был стояк и перспектива сдохнуть через час, если он не кончит - по крайней мере, по словам очередного мудилы, возомнившего себя новым мессией. Собственно, из-за этого Галахад и послал прибывшего на выручку Артура на хрен. Харт в отличие от Эггзи был уверен в правдивости слов неудавшегося мессии, чей труп сейчас валялся у двери в подвал. И потому с неодобрением отнёсся к тому, что Гэри решил остановиться, когда элементарная дрочка ему не помогла. В любое другое время Эггзи кончил бы от одного факта наблюдения Гарри за ним, дрочащим самому себе. Но в данный отрезок времени он был накачан неизвестным препаратом, пересилить действие которого самостоятельно не мог.
Честно говоря, он уже почти смирился с тем, что умрёт, когда услышал от Гарри: "Помочь?". Приняв вопрос за издёвку, Гэри и послал Харта далеко и надолго. И из-за этого сейчас был вынужден смотреть на то, как в охуительной заднице самого сексуального мужчины мира один за другим исчезают пальцы. Стояк, которым и до этого можно было забивать гвозди, стал просто каменным. Наконец, спустя миллион полузадушенных вздохов Гэри и одного - Гарри, член Эггзи накрыла рука и размазала по нему смазку. Потом Гарри-медленнее-блядь-Харт одним слитным движением наделся на него. Гэри показалось, что под его веками взорвалась сверхновая. Тугая плоть облегала его член так плотно и так, блядь, идеально, что Гэри решил, что они опоздали и он умер и попал в рай. А потом Гарри начал двигаться, и у Гэри не осталось в голове ни одной мысли, кроме: "О, Боже-Боже, да!". Спустя миллиард стонов Галахада и один - Артура, Эггзи вскрикнул и кончил глубоко внутри Гарри, который излился вслед за ним, испачкав животы их обоих своей спермой.
Чуть позже, когда они привели себя в порядок и оделись, Гэри смущенно сказал: "Спасибо". На что получил укоризненный взгляд со стороны Гарри-выглядящего-как-бог-даже-после-кровавой-резни-в-подвале-и-последующего-необузданного-секса-Харта и возмущенного возгласа забытого всеми Мерлина в ухе: "За такое не благодарят. И в следующий раз, когда кого-то из вас накачают этой дрянью, я плюю на ваше прикрытие и вырубаю вас к чертям собачим. Потому что ещё одного такого зрелища я не выдержу". Наверное, это был не конец его тирады, но Гарри вырубает их очки.
- За такое и вправду не благодарят, Эггзи. Тем не менее, мне кажется, что ты задолжал мне кое-что.
После этих слов Гарри притягивает к себе Гэри, целует его и говорит ему в рот: "Теперь ты должен на мне жениться".
Dead soul
В груди болело так, что невозможно было дышать. Непролитые слёзы сдавливали сердце тисками, а пролитые - не дарили облегчения. Ночи превратились в мучительные серые продолжения ещё более мучительных и серых дней. Сон, которым иногда удавалось забыться, ни на каплю не помогал преодолеть это страшное тупое марево, тянущее последние крохи угасающих жизненных сил. Гэри не понимал, почему он всё ещё живёт, всё ещё дышит, когда тело Гарри Харта, достойнейшего из людей, гниёт в земле. Неужели это справедливо, что убийцы, маньяки, педофилы и прочий сброд живёт и процветает, а такие люди, как Гарри, умирают в расцвете сил? Как в таком мире можно было верить в Бога или судьбу? Верить в людей? Как в этом жестоком и до боли бессмысленном мире можно было радоваться, работать, жить?
И Эггзи перестал. Теперь вся его "жизнь" состояла из приступов апатии, во время которых он на автомате делал, что положено, и периодов безудержной тоски и отчаяния, когда он бесновался и плакал, крушил мебель и названивал Мерлину, раз за разом повторяя: "Как же так? Почему? Почему он? Почему Гарри? Я скучаю по нему так сильно, Мерлин". А иногда на него нападали самые худшие из приступов. Он вдруг с отчаянной надеждой верил в то, что Гарри жив. Гэри начинал лихорадочно искать следы и трясти Мерлина еще сильнее, в надежде услышать такое нужное ему признание. Но потом он понимал, что Галахад не мог выжить при таком ранении. Не только потому что он видел всё своими глазами, но и из-за обреченности и жалости во взгляде Мерлина. И это как раз и делало эти периоды наихудшими - после каждого он будто хоронил Гарри заново.
Как такое вообще было возможно? Влюбиться в человека ещё сильнее после его смерти? Вспоминать каждый миг, проведенный рядом, и находить в них всё больше скрытого смысла? Как Гарри Харт смог настолько глубоко забраться в сердце, что после его кончины оно практически перестало биться? Эггзи, привыкший к лишениям и потерям, вдруг ощутил, что эту он пережить не в силах. Каким-то образом Гарри стал столпом его мироздания, стержнем, державшим его мир. Эггзи с ужасом осознал, что он мог смириться со смертью кого-угодно, но не его. Как Гарри Харт стал ему дороже сестры, дороже матери?
Вскоре апатию сменил гнев. И ему не нужно было воздействие симок Валентайна, чтобы чувствовать всепоглощающую ярость, требующую сокрушить всех, кто был рядом. После второго задания, на котором он перебил всех плохих парней, никому не давая шанса, Мерлин отстранил его от миссий. Отправил в бессрочный оплачиваемый отпуск, сказав, что он может вернуться, только когда решит свои психологические проблемы. Но глядя в мёртвые безразличные глаза Эггзи, Мерлин не верил, что тот вернётся - люди с мёртвыми душами долго не живут.
The Truman show
Эггзи не мог поверить, что вся его жизнь была подделкой. Кто, блядь, мог придумать такой сценарий для его жизни? Как люди вообще додумались до такого? Построить целый город, нанять столько людей только для того, чтобы следить за каждым его шагом, словом и вздохом? Вот почему он никогда не чувствовал материнского тепла. Вот почему всё вокруг казалось ему бесцветным и безвкусным, как кусок картона. Вот почему Ширли Темпл, главная красотка школы, дала ему трахнуть себя на заднем сидении угнанной у очередного отчима тачки. Не потому что Эггзи был красавчиком или плохим парнем. Просто какой-то мудак написал это в сценарии его, Эггзи, жизни. Почему ему не придумали жизнь получше? Разве кому-то нравится смотреть на мальчика, растущего в нищете и бедности? Или всё это затевалось для его крутой шпионской судьбы? Двадцать два года все эти люди ждали, что он пойдёт по стопам якобы умершего якобы отца?
Неужели все решения, которые он принимал, были ему навязаны? НЛП мать твою! Или ему внушали что-то через гипноз? А то откуда у него взялась тяга к гимнастике, боксу, морской пехоте? Откуда у него талант к видеоиграм и непокорный характер? В общем, всё то, что вело его к профессии агента? Всё, что вело его к Гарри. Гарри... Блядь, неужто и Гарри? Интересно, сколько людей смеялись в голос, наблюдая нелепые попытки Гэри с ним флиртовать? Все остальные казались ему серыми и скучными рядом с Гарри Хартом. Галахад принёс в его жизнь краски, впервые заставляя тщательно присмотреться к миру вокруг. Всё, кроме него, казалось неважным. В него невозможно было не влюбиться. Очевидная, тщательно срежиссированная реакция глупого мальчишки. О, как же, наверное, поднялись рейтинги его канала, когда Гарри убили и Гэри бессильно оплакивал свою утрату!
Эггзи с яростью пнул стоявшую рядом банку. Каким же он был глупцом, что поверил в эту чушь! Гарри Харта не мог никто убить. Потому что его и не существовало. Почему он, начав подозревать что-то неладное, так легко купился на фальшивую игру "Валентайна"? Хорошо, что это длилось недолго. Недоверие к происходящему вернулось с хорошо поставленной сценой в кабинете Артура. О, какой замечательный актёр! Как он говорил, как он не нарочито показал шрам на шее и как талантливо изобразил смерть, якобы обманутый самым очевидным из трюков Гэри! Эггзи обязательно похвалит его игру, когда найдёт его и даст пару раз ногой по яйцам. Однако, Эггзи окончательно уверился в своих подозрениях, когда сама принцесса Скандинавии предложила ему анал. Блядь, эти сценаристы вообще потеряли остатки здравого смысла? Какого хуя красотка благородных кровей согласилась на сомнительный трах в бункере полном трупов?
Тем не менее, роль пришлось отыгрывать до конца. В принципе, было весело. Газель была безупречным партнером в танце. Как ловко она порезала свою руку об якобы отравленный ножик в ботинке! А как талантливо Валентайн изобразил предсмертные муки! Теперь осталось только убедить Мерлина открыть дверь в камеру "принцессы" и вуаля. Прижать ожидающую траха в жопу шлюху к кровати и начать её душить, попутно требуя прекратить этот фарс.
Никаких холостых пуль и фальшивых пакетов с кровью, только голые руки и беззащитная белая шея. К чести продюсеров или режиссёров, или кто там управляет его жизнью, они не дали Гэри убить актрису. В камеру, запертую изнутри, начал пробиваться Мерлин, который пытался экспромтом выдать речь о психическом расстройстве Эггзи. После безуспешных попыток его остановить, в динамике появился голос "Гарри Харта".
- Эггзи, стой. Возьми себя в руки. Не ломай себе жизнь. Девушка не виновата в том, что с тобой сделали. Отпусти её и открой дверь.
- А кто виноват, Гарри? Или как там тебя? - закричал Эггзи, выпустив из рук потерявшую сознание девушку.
- Колин. Колин Фёрт.
Колин Фёрт. Грёбаный пижон, играющий романтических мужчин, от которых у всех женщин от двадцати до шестидесяти мокнут трусики. Гэри посмотрел их все. Не потому что он скучал, нет. А потому что хотел узнать как можно больше о человеке, которого собирался убить. Эггзи сверил адрес дома, перед которым он стоял, с адресом, который ему удалось найти на одном из сайтов фёртоманов. Вроде бы всё было верно. Он поднялся по лестнице и позвонил в дверной звонок. Послышались шаги, последовала недолгая пауза и дверь распахнулась.
- Гэри! Ты пришёл! Ты жив. Боже мой, как я волновался. Тебя искали повсюду, а ты как будто сквозь землю провалился.
Эггзи с удивлением попал в объятия исхудавшего мужчины. Гарри, то есть Колин, выглядел как бомж. Небритый, исхудавший, с мешками под глазами он был совершенно не похож на Галахада. Даже его щетина не была похожа на ту, что появилась во время ложной комы. Никакой опрятности и ухоженности в данный момент не наблюдалось. Просто немолодой, измученный, уставший мужчина. И тут Эггзи, все эти две недели после раскрытия обмана и ухода из шоу прятавшийся по окраинам городов, одержимый злостью и желанием отомстить, расплакался, уткнувшись в грудь мужчины.
- Почему, Гарри? Почему? За что они со мной так поступили? Кто я? Зачем я? Почему? Скажи мне, Гарри. Скажи.
- Это бессмысленно и бесчеловечно. Я понимаю, Эггзи. Как я слышал, сначала это был лишь эксперимент, но шоу внезапно стало получать высокие рейтинги и его решили продлить. Потом людям наскучило смотреть на благополучную жизнь и сценаристы придумали смерть твоего отца и секретную службу, которая якобы предотвращает апокалипсисы. Меня тогда, кстати, ещё не было в шоу. К вам домой тогда приезжал другой мужчина. А когда ты достаточно повзрослел, меня пригласили на роль Гарри Харта. Я хотел отказаться, потому что я всегда был против этого шоу, но потом я передумал. Я хотел познакомиться с тобой и попытаться помочь изнутри. Из внешнего мира к тебе нельзя было подобраться. Владельцы канала купили вся и всех и юридически к ним нельзя было подкопаться. Я согласился на роль и начал давать тебе подсказки. И ты начал что-то понимать. Но потом я начал допускать ошибки и меня устранили.
- Так вот почему тебя убили? Не для того, чтобы поиздеваться над моими.., - Гэри осёкся. - Эм. Чтобы внести драму в шоу?
- Нет, они просто начали меня в чём-то подозревать. И да, наш флирт вызвал большой резонанс. Руководству канала не нужен был скандал. Тебе в пары изначально предназначалась Рокси. Но...
- Но я втюрился в тебя и спутал все карты. Так вот откуда взялись эти жуткие ляпы?
- Да. Они были в панике. Давление внешнего мира всё увеличивалось. На компанию посыпались жалобы и иски. Я начал масштабную акцию против шоу. Меня поддержали многие звёзды и политики. И я как раз приехал с постановлением о закрытии шоу, когда ты выкинул эту выходку. Ты что действительно убил бы бедную девушку, если бы я тебя не остановил?
- Нет, конечно. Это был лишь грубый шантаж. Я верил, что режиссеры не настолько жестоки, чтобы позволить мне это. Я так скучал Гарри, то есть Колин. Хотя нет. Я действительно скучал по Гарри. А тебя я совсем не знаю. И влюблён я тоже не в тебя, а в Гарри.
- Тогда я сделаю всё, чтобы это исправить, - и Колин поцеловал Эггзи.
The Bachelor
Когда по телевидению объявляют, что следующий сезон уже порядком приевшегося стране реалити-шоу "Холостяк" набирает участников обоих полов, Америка сходит с ума. Ажиотаж поднимается просто невероятный. Бисексуалов и геев в стране достаточно, но шоу такого масштаба ещё не было. Пусть штаты и славятся своей нетерпимостью к нетерпимости и гомофобии в частности, количество людей, говорящих открыто о своей нетрадиционной ориентации, ничтожно мало. А тут национальный проект, в котором с самого первого выпуска холостяками выступали только действительно видные мужчины! Смелость и новизна реалити-шоу, его главного героя и возможных участников будоражат сердца. Какая женщина откажется наставить "неопределившегося гетеросексуала" на путь истинный? А какой мужчина нетрадиционной ориентации упустит шанс утереть нос противоположному полу? В общем, страну сносит волна небывалого энтузиазма. На кастинги приходят толпы людей самых разных национальностей, профессий и возрастов обоих полов. В итоге, к началу показа шоу и представления двадцати пяти возможных претендентов на руку и сердце неизвестного холостяка вся страна уже изгрызает ногти в ожидании.
Эггзи совершенно не понимает, как оказался в окружении этих людей. Потрясающе красивых людей, будто сошедших с обложек журналов. И все они прекрасно образованы и успешны, талантливы и бог знает что ещё. Господи, большинство из них родились с серебряной ложкой в заднице! Куда до них обычному парню с окраин Гэри Анвину? Но тем не менее, он здесь, и, чёрт его возьми, если он понимал, как прошёл кастинг на самый ожидаемый сезон самого масштабного шоу страны! Он и пошёл-то на него из-за дурацкого спора с друзьями. И то только потому что не верил, что пройдёт. Нет, он, конечно, знал, что он симпатичный, довольно-таки сообразительный и, в целом, очень даже неплохой парень, но, блин, не настолько же! Он знал, где его потолок, и не рвался прыгнуть выше головы. А те, кто были с ним в машине, определенно были выше его уровня. Как вообще можно тягаться с такими как Рокси? Эта девушка, вообще-то, была близка к тому, чтобы пошатнуть его гомосексуальность. Серьёзно, она могла бы послужить иллюстрацией к слову "Совершенство" в "Большой иллюстрированной энциклопедии мира". И даже засранец Чарли, задиравший его с самого начала поездки, мог хоть сейчас дать интервью для журнала "Молодые и знаменитые", потому что Эггзи может поклясться, что видел его в телевизоре в каком-то шоу на MTV.
В целом, все его соперники кажутся пришельцами с планеты более совершенных людей. Так что к моменту приезда в особняк Эггзи уже даже неинтересно за чьё сердце ему предстоит бороться. Какая разница, если он вылетит одним из первых? Но это длится лишь до остановки у ворот. Потому что потом он видит его. Сердце пропускает удар, а потом пускается в бешеный скач. Потому что у входа стоит Гарри Харт. Грёбаный Гарри Харт, на светлый лик которого Эггзи дрочит с тех пор, как вообще начал это делать. Мужчина, который и убедил его в том, что он гей. Человек, которого он меньше всего ожидал здесь увидеть. Потому что Гарри Харт идеален. Потому что он Бог. И вряд ли ему нужна помощь какого-то реалити-шоу, чтобы найти себе партнёра. Эггзи более чем уверен, что почти вся страна руку дала бы на отсечение, чтобы хотя бы познакомиться с этим мужчиной. И теперь ему кажется, что даже Рокси недостаточна хороша для этого шоу. Для этого мужчины. А сам Эггзи, следовательно, не достоин даже дышать с ним одним воздухом, что уж говорить о возможной, точнее, теперь уже точно невозможной победе. Но будь он проклят, если упустит шанс завоевать сердце самого желанного мужчины в мире!
***
Эггзи оглядывается по сторонам и видит такие же ошарашенные, как и у него, лица. Гарри Харт. Кто бы мог подумать? Герой войны, миллиардер, филантроп, самый молодой сенатор за всю историю Калифорнии. О его биографии не писал только ленивый. Ему приписывали роман с Томом Фордом и Шарлиз Терон. Гарри Харт закончил с отличием Гарвард, пошёл на войну, вернулся, основал с нуля фирму по производству смартфонов. За десять лет вывел компанию в тройку лидеров Америки и сделал "Kingsman" одной из самых крупных корпораций мира. После этого выдвинул свою кандидатуру на пост сенатора Калифорнии. Электорат обожал его за благотворительность и геройское прошлое, так что избран он был почти единогласно. Пожалуй, он был единственным представителем ЛГБТ-сообщества, которому это членство никак не помешало и не помогло. Гарри Харт был открытым бисексуалом еще со времен учебы в Гарварде. У него были длительные отношения с однокурсником, которые прервались после его ухода на службу. Во время службы и пять лет после неё он был абсолютно свободен, по крайней мере, общественность ничего не знала о его личной жизни в это время. Потом он два года встречался и был помолвлен с британской моделью, имя которой вечно вылетало у Гэри из головы. И наконец в две тысячи пятом году, когда Эггзи исполнилось пятнадцать, а Харту - тридцать два, тот расстался со своей британкой и женился на журналистке с мировым именем. Вместе с ней он прожил в браке семь лет, пока она не ушла от него к председателю его компании, который был с ним самого начала. Эггзи не знает подробностей, но, судя по всему, началось это давно и длилось чуть ли не весь срок сенаторства Харта. Так что на переизбрание тот пошёл без жены и с другим руководителем компании, что, впрочем, не помешало ему победить. Эггзи вообще не понимал, какой идиоткой нужно быть, чтобы уйти от этого мужчины.
Боже мой! Гарри Харту сейчас сорок два, но он выглядит так, что Эггзи прямо сейчас достал бы свой член и начал мастурбировать. Семнадцать лет разницы? Кого это волнует? Эггзи уж точно нет. Так что когда претенденты один за другим начинают выходить из лимузина, он поправляет свою бабочку, которую в начале вообще не хотел надевать и которую организаторы шоу напялили на него чуть ли не насильно, и приглаживает волосы. Когда подходит его очередь, он берёт свой подарок, улыбается камере и выходит из машины. И у него чуть не выпрыгивает из груди сердце, когда он подходит к главному герою проекта. Потому что вблизи Гарри Харт даже ещё более идеальный, чем он думал, хотя куда уж идеальнее, казалось бы. Гэри сглатывает слюну и подходит к Харту, протягивая ему руку.
- Привет. Приятно познакомиться, меня зовут Гэри, но друзья зовут меня Эггзи.
- Взаимно. Гарри Харт, - и, о Боже, он пожимает его руку и, Господи, его голос, как бархат и маленькие пушистые щеночки одновременно.
- Эм, я долго думал, что тебе подарить, но в итоге решил, что главное быть честным и привёз тебе вот эту статуэтку, - говорит Гэри под проницательным взглядом Харта. - Это символ...
- Морской пехоты, - продолжает за него мужчина. - Очень приятно, но как ты узнал?
- Эм, я понятия не имел, кто здесь будет. Я служил в морской пехоте и решил, что будет неплохо, если кандидат на место половинки моего сердца будет знать, кто является моей второй семьёй.
- Чтож, я приятно удивлен и я очень рад, что ты попал сюда, Эггзи. Спасибо за подарок.
***
Гэри идёт в дом и ему кажется, что сейчас его сердце выпрыгнет из груди и побежит обратно к Харту. Он не уверен, что произвёл хорошее впечатление, но, по крайней мере, он не облажался полностью. Кроме того, Эггзи уверен, что подарок правда понравился Харту, ведь он тоже служил в тех же войсках. Конечно, помимо него с подарком угадали многие. И когда Гарри дарит розу первого впечатления Рокси, он даже почти не расстраивается. Ну, вы понимаете, это же Рокси. Но он сильно удивляется, когда после Рокси Гарри зовёт поговорить именно его. Значит, и вправду не облажался.
- Итак, Эггзи, расскажи мне о себе.
- Ну, мне двадцать пять лет. У меня есть мама и сестренка. В юности я занимался гимнастикой и программированием. Люблю видео-игры. Ходил в колледж, но из-за семейных проблем пришлось прекратить его посещать. Потом пошел служить в морскую пехоту. Вернулся в прошлом году и устроился на работу в охранное бюро.
- Охранное бюро?
- Да, там хорошо платят. Особенно тем, кто служил. А мне правда были нужны деньги.
- Что случилось?
- Умер отчим. Мама с сестрой остались одни. Мне нужно было их обеспечивать.
- Чтож, очень похвальная забота о семье. Но о чём ты, лично ты, мечтаешь?
- Я хочу восстановиться в колледже и наконец его закончить. После этого хочу заняться разработкой игр. Ну, и конечно же, я мечтаю встретить свою любовь. Кстати, поэтому я и пришёл в это шоу.
- А участие в нём не отразится плохо на твоей работе и семейном благополучии?
- Нет, я накопил достаточно денег, чтобы не работать три месяца. Естественно, я не пришёл бы сюда, будь всё иначе. Для меня семья всегда на первом месте.
- Очень рад это слышать, но, увы, нам пора возвращаться к остальным.
***
Их свидание случается на шестом выпуске шоу. Гарри везёт его на рыбалку. И честно говоря, это лучше всего, чего Эггзи с опаской ждал. Потому что это ни капли не сопливо. Конечно, многие бы сказали, что это и не романтично, но Гэри лучше знать. Ведь это он ни жив, ни мёртв сидел рядом с Гарри и слушал его тихие рассказы из жизни. Ведь это его Гарри вытащил из воды, когда он случайно упал с лодки. Ведь это с ним он сидел и сох у костра, жаря пойманную ими рыбу. Ведь это Эггзи провёл с Гарри Хартом целый день и узнал, что тот действительно всего лишь обычный человек с обычными житейскими проблемами и обыкновенными жизненными передрягами. Ведь это Гэри, сидя у костра и наблюдая за мужчиной, понял, что, похоже, начинает влюбляться. Не так, как было до этого. Не той пустой влюбленностью в недостижимый идеал, а самой что ни на есть настоящей и искренней. И это его пугает. Ведь реалити-шоу не даёт страховки от чувств. А разбитое сердце не входит в планы Гэри Анвина. Но отступать уже поздно и он просто сдаётся на милость судьбе. Он не хочет грязной борьбы и не готов добиваться своего любыми способами. Цель не оправдывает средства. Эггзи решает, что будь что будет, а он будет вести себя по своему. В конце концов, честность - это единственное ценное, что он может предложить. И судя по Гарри, по его реакции, это работает. Гарри Харт улыбается ему. Не фальшивой улыбкой, направленной на камеры, а той самой, что затрагивает не только губы, но и глаза. И Эггзи кажется, что он не видел в жизни ничего прекраснее.
- Эггзи, а почему ты всё-таки пришел на это шоу? Я не понимаю твоих мотивов. Вряд ли парень вроде тебя смотрит такое сам.
- Ты прав. Я ни разу не смотрел это шоу. А попал я сюда из-за спора с друзьями. Но потом, когда я узнал о том, что прошёл кастинг, я решил, что не худшая идея - попробовать найти любовь в шоу, профессионально занимающимся этим. Знаешь, на самом деле, это я не понимаю, почему ты здесь. Ты ведь мог выбрать кого-угодно вне шоу. Мне сложно поверить в то, что ты испытываешь трудности в поиске своей второй половинки.
- Я несколько раз ошибался с выбором. В конце концов, почему бы не доверить это "шоу, профессионально занимающимся этим", так ты вроде сказал? Меня уверили в том, что они подберут достойных кандидатов. А выбирать из двадцати пяти готовых к серьёзным отношениям людей всё-таки легче, чем из неопределенного количества с неясными намерениями. Как видишь, я немного прагматичен. Надеюсь, это тебя не оттолкнёт.
- Нет, мне нравится, - Эггзи немного смущен своим ответом и сразу поправляется. - В конце концов, было бы странно, если бы ты руководствовался только сердцем, а не разумом.
- То есть ты сторонник здравого смысла?
- Это сложный вопрос, - Гэри задумывается и продолжает. - С одной стороны, конечно же, да. А с другой, наверное, невероятно скучно жить лишь по велению разума.
- И что же тогда ты посоветуешь мне сделать?
- Слушать и своё сердце, и разум. Но если они говорят разные вещи, послушай сердце. Как никак это твоя жизнь и твои чувства. И жить с этими чувствами тебе.
- Хорошо, Эггзи. Спасибо за отличный совет. И вообще за прекрасный день. Я давно так не отдыхал.
- Всегда рад помочь. И это тебе спасибо за незабываемый день и, конечно же, за спасение моей жизни.
В самом конце Эггзи не может удержаться и целует Гарри в щеку. Тот улыбается, и Гэри, несмотря на смущение, улыбается в ответ.
***
Когда в финале остаются только он и Рокси, Эггзи кажется, что это всё ему снится. Потому что Гарри Харт не мог выбрать его из всех тех людей, что были в начале. Просто не мог. Ведь он - совершенно обыкновенный. У него бедная семья, незаконченное образование и не особо выдающаяся внешность. Боже мой, Гэри прекрасно осознаёт, что он - середнячок, а Гарри Харт, безусловно, является представителем высшего сорта. Тем не менее, он всё-таки в финале. И, в отличие от того же Чарли, он достойно прошёл через знакомство с семьей Гарри и вместе с Рокси остался в проекте. У Гарри абсолютно прелестная семья. Его мама покоряет Эггзи мгновенно. Она строгая, ворчливая, но глаза её горят умом и лукавством. Познакомившись с ней, Эггзи понимает в кого пошёл Гарри. Сестра и племянники Харта также быстро находят путь в его сердце. И судя по всему, он тоже им нравится. По крайней мере, при расставании мама Гарри треплет его по щеке и приглашает на чай, а дети весь день липнут к нему, как мухи, и заставляют играть с собой в салки и лошадки. В тот вечер, кстати, Эггзи видит Гарри улыбающимся практически без перерыва и понимает, что окончательно втюрился. Втрескался по уши, как первокурсница.
И вместе с осознанием влюбленности приходит страх. Вдруг ничего не получится? Как он будет жить дальше, если Гарри выберет Рокси? А Эггзи почти уверен, что так оно и будет. Ведь это же Рокси. Она будет идеальной первой леди, а Эггзи почти на девяносто процентов уверен, что когда-нибудь Гарри станет президентом. Потому он одновременно и с радостью и с горечью ждет последнего перед окончательным выбором свидания. Ведь, скорее всего, это будет вообще последним свиданием с Гарри Хартом. Эггзи решает, что сегодня он постарается получить всё, что только может предложить Гарри. Поэтому он выбирает обычный домашний ужин и простой просмотр фильма. Гэри готовит весь день, тщательно сервирует стол и выбирает романтический фильм. Он принимает душ, одевается, достаёт из духовки курицу с картошкой, ставит запекаться пирог и заканчивает как раз к тому времени, когда раздаётся звонок.
Эггзи открывает дверь и впускает в дом Гарри. Тот выглядит заинтригованным необычно обычным свиданием и протягивает ему бутылку вина. Эггзи принимает ее, благодарит и приглашает гостя к столу. Вокруг, конечно же, камеры и каждая секунда их свидания снимается на пленку, чтобы потом быть показанной по телевизору, но двое мужчин как будто забывают об этом. Они ужинают при свечах. Атмосфера за столом теплая и интимная. Неспешная беседа льётся сама по себе. Гарри хвалит готовку Гэри. Эггзи весь будто светится от комплиментов, а Гарри не может отвести от него глаз. Затем Гэри уходит доставать пирог из духовки и мороженое к нему из морозильника. Когда он возвращается, Гарри встает из-за стола и включает выбранный Эггзи фильм. Они садятся на диван и Эггзи протягивает ему тарелку с десертом. Они быстро расправляются с пирогом и откладывают тарелки. К концу фильма они сидят уже в обнимку. Гарри нравится выбор Гэри. Он уже устал от экзотических свиданий и, вообще, он по своей натуре или скорее из-за своей постоянной занятости предпочитает домашний уют. Вкусный ужин, отличный выбор фильма и приятная компания расслабляют его, несмотря на присутствие камер. Уходя, Гарри не может удержаться и целует Гэри, нежно прижимаясь своими губами к его. Эггзи с удовольствием отвечает ему, впуская его язык в свой рот и запуская свои руки в его волосы. Гарри абсолютно не хочется уходить, но он заставляет себя оторваться от манящих губ и попрощаться.
***
Эггзи наряжается в свадебный смокинг и приезжает на финальную встречу с Гарри. Он волнуется так, будто сейчас будет решаться вопрос его жизни или смерти. Когда машина останавливается, он пытается успокоиться и смириться с тем, что его сейчас отправят домой. И у него почти получается. Он с мертвенным видом выходит и подходит к мужчине своей мечты. И Эггзи абсолютно не ожидает того, что происходит потом.
- Я выбираю тебя, Эггзи. С самого начала нашего знакомства я чувствовал связь между нами. Я - публичный человек, и привык к тому, что вокруг много обмана и фальши. Но ты совершенно другой. Ты - честный и искренний. В тебе нет ни капли притворства и лжи. Ты поразительный человек с абсолютно нестандартным видением жизни. Я никогда в своей жизни не влюблялся так быстро и так сильно. И что бы ты ни думал о себе, знай, что и моё сердце, и мой разум выбрали тебя. И я никогда об этом не пожалею. Итак, Гэри Анвин, согласен ли ты разделить со мной жизнь и пройти сквозь неё рука об руку?
И Гарри Харт в своём великолепном и, безусловно, безумно дорогом костюме становится на одно колено и протягивает ему коробочку с кольцом. Эггзи стоит истуканом, пытаясь осмыслить происходящее, но спустя несколько мгновений бухается рядом с мужчиной и, без конца повторяя: "Да-да-да", обнимает его. Гарри отстраняет его от себя, берёт Гэри за руку и надевает на палец кольцо. Затем он поднимается с земли, тянет Гэри наверх и целует так, что они оба забывают о снимающих их камерах.
***
Спустя тринадцать лет новоизбранный первый гей-президент Соединенных Штатов Америки и его супруг, нынешний глава "Kingsman", выведший корпорацию в лидеры международной торговли, стоят перед Белым Домом. Их старший приёмный сын шестнадцати лет со скучающим видом стоит рядом, а потом быстро закрывает глаза десятилетнему брату и восьмилетней сестре, с негодованием крича на целующихся родителей и обещая всё рассказать бабушке. Мужчины в ответ лишь смеются и притягивают его в объятия. Они совершенно счастливы.
It is cold outside, Eggsy
Гарри не помнит, когда в первый раз задержал на Эггзи взгляд дольше нужного. На самом деле, он не удивится, если обнаружит, что делал это с самого начала знакомства. Ведь Гэри Анвин привлекателен до абсурдного. Харт никогда не был поверхностным человеком, зацикленным на внешности окружающих, но, Господи, Эггзи настолько в его вкусе, что Гарри иногда теряет мысль, просто увидев его, чего с ним до этого никогда не происходило. И как будто его внешней привлекательности было мало, Эггзи умен, смел, дерзок, честен и к тому же обладает тем самым особенным, сводящим Гарри с ума, чувством юмора. Ещё у него восхитительная улыбка и золотые искорки в глубине завораживающих зелёных глаз. В этих глазах, вообще, было много всего. Дерзость, дразнящая Гарри, как красная тряпка быка. Веселье, не заглушаемое даже первоначальной настороженностью. Ум, слишком умело маскируемый вызовом. И потрясающая теплота, появившаяся после комы Гарри и, к огромному сожалению последнего, сменившаяся на непробиваемый лед при его возвращении из мира мертвых. Харт как сейчас помнит тот день, когда он оправился от ранения в голову достаточно, чтобы вернуться на службу. Он еще на реабилитации неохотно согласился на пост Артура из-за того, что попросту было некому, так что в первый же день ему пришлось принимать присягу от рыцарей круглого стола. Но тогда он волновался даже не из-за этого, а большей частью из-за страха перед встречей с Эггзи. Бесстрашный агент Kingsman, не два и не три, и даже не десять раз спасавший мир, страшился встречи с каким-то мальчишкой. Впрочем, мальчишкой, за время его отсутствия превратившимся в мужчину. Мальчишкой, который верил ему безгранично, но которому он не сказал о том, что жив, из-за нежелания давать ложную надежду - слишком мал был шанс действительно выжить. Мальчишкой, за которым Гарри пошел бы не то, что в пекло, а в самые глубины ада. Мальчишкой, который с честью принял покинутый им самим пост Галахада. Мальчишкой, который вопреки всем его ожиданиям на него не разозлился.
Нет, Эггзи не разозлился на Гарри. Он не наорал на него, не разругался с ним и даже ни разу его не ударил. Он просто закрылся от него. И это было для Гарри хуже всего. Анвин, сам того не зная, выбрал для Харта худшее из наказаний. Безразличие. Там, где раньше было тепло, теперь был холод. Там, где был интерес, было равнодушие. Там, где было восхищение, осталось лишь уважение. Там, где было доверие, не осталось ничего. Гарри всего этого ушедшего отчаянно не хватало. А боль от раны в голове была ничем по сравнению с болью душевной. Он мог бы понять и принять любую реакцию Гэри, кроме этой. Но, судя по всему, того слишком много раз предавали, а молчание Гарри он точно принял за предательство, что он нашёл для себя единственный способ с этим справляться - игнорирование. И правда, зачем тратить душевные силы на предавшего тебя человека? По крайней мере, так Гарри интерпретировал действия Эггзи. А попытки поговорить не заканчивались ничем хорошим. Анвин убегал, как только рапортовал о выполнении очередного задания, даже не давая Харту шанса что-то сказать в свое оправдание. Ну, а Гарри чувствовал себя слишком виноватым и растерянным, чтобы заставить выслушать себя силой. Между ними что-то сломалось, и Гарри не знал, как это починить. Он решил, что пока надо плыть по течению и что время все покажет. Но спустя месяц после вступления в должность, во время еженедельного общего собрания агентов, терпение Гарри дошло до точки кипения. Эггзи сидел справа в самом конце стола и ни разу не посмотрел в его сторону. К концу совещания у Гарри перегорели все пробки, и он чуть громче, чем следовало, сказал:
- Галахад, не могли бы вы задержаться?
- Хорошо, Артур, - Эггзи, уже собиравшийся выходить из кабинета, пожал плечами и сел на место. - Вы что-то хотели сказать?
- И долго ты собираешься меня мучить?
- О чем вы, Артур?
- Об этом, Гэри. Обо всём этом.
- Я не понимаю о чём вы говорите, Артур. Я могу идти?
- Именно об этом я и говорю. Перестань убегать от меня. И у меня есть имя, Эггзи. Меня зовут Гарри. Не Артур, не сэр и даже не мистер Харт, а Гарри. Для тебя всегда просто Гарри.
- Хорошо, Гарри. Я вас понял. Теперь я могу идти? - лицо Эггзи не выражало никаких эмоций.
- Господи, Боже мой, Эггзи! - взорвался Гарри. - Да, я виноват. Прости меня. Прости за то, что не сказал, что не умер прямо там в церкви. Прости, что не захотел давать ложную надежду единственному человеку, которому, возможно, было не наплевать на меня. Прости за то, что выжил. Только перестань делать вид, что мы едва знакомы. Пожалуйста. Я не могу больше терпеть твоё безразличие.
- А каково ты думаешь было мне, Гарри? - маска на лице Эггзи разлетелась на мелкие кусочки и что-то больное, злое и отчаянное вырвалось на волю. - Как ты думаешь, я себя чувствовал, когда ты умер на моих глазах? Ой, пардон! Почти не умер на моих глазах? А что произошло со мной, когда я узнал, что ты, блядь, не умер, но не удосужился даже сказать мне об этом? Что за херня, Гарри? Ты не думал, каково мне было узнать о том, что единственный в мире человек, которому я доверял, предпочел оставить меня в неведении и заставил меня поверить с свою смерть? И после этого ты говоришь, что не в силах терпеть мое безразличие? Да срать ты хотел на мое безразличие, срать ты хотел на меня!
На последней реплике Эггзи подошел к Гарри вплотную и навис над ним. Его ноздри вздувались от гнева, глаза метали молнии, но Гарри чувствовал лишь всепоглощающее счастье от осознания того, что Гэри он не безразличен.
- Прости, Эггзи. Я не хотел предавать твое доверие. И тем более, мучить тебя. Я просто правда был на волоске от гибели. И я не хотел, чтобы ты поверил в то, что я выжил, лишь для того, чтобы потерять меня еще раз. Я судил по себе. Я не выдержал бы такого. Если честно, я не уверен, что вообще бы смог выдержать твою смерть, - Гарри почувствовал, что либо он скажет это сейчас, либо не решится никогда. - Я люблю тебя, Эггзи.
И глядя в ошарашенные глаза напротив, Гарри сделал последний шаг. Он приподнялся в кресле и прижался своими губами к губам Эггзи в нежном, почти целомудренном поцелуе. В конце концов, полюбить - так королеву, проиграть - так миллион! И когда он уже поверил, что вот он - конец, губы Эггзи разомкнулись и подались ему навстречу.
Название: Сборная солянка по Kingsman
Автор: Taste (Taste1 на дайри)
Пейринг: Хартвин
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Флафф, Драма, Экшн (action), Психология, PWP, Hurt/comfort, AU, ER (Established Relationship)
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика
Размер: Драббл, 19 страниц
Кол-во частей: 8
Статус: закончен
Описание: Сборник зачастую не связанных друг с другом драбблов о самом привлекательном джентльмене и его протеже.
Посвящение: Колину Ферту и всем тем, кто любит его так же сильно, как я.
Публикация на других ресурсах: Кому бы это понадобилось?
Примечания автора: Автор признает, что виновен в поклонении Гарри Харту. Но блин! Это ведь Колин Ферт! Охуительный Колин Ферт в костюме. Если что-то я и люблю в этом мире, то это мужчин в костюмах. А никто, даже сам Майкрофт Холмс, не носит костюмы так, как делает это Колин Ферт. А в Kingsman он в нем еще и дерется! Красиво, кстати, дерется. Изящно и элегантно - это вам не гопницкие драки в переулочках *это не намек на драки с Хью Грантом в БД, я обожаю эти ромкомы, точнее, Марка Дарси, БД меня бесит, что неудивительно*. В общем, как мои ПЧ отлично знают, я обожаю умных мужчин в костюмах, особенно если они привлекательны (хотя, по-моему, умный мужчина в костюме не может быть непривлекательным), а Колин Ферт - это эталон такого мужчины. Безупречное воплощение моего типажа наряду с Бенедиктом Камбербетчем, Гэри Олдманом, Сайрусом Смитом, Тони Старком, Майкрофтом Холмсом и Ганнибалом Лектерем, если забыть о том, что последний ест человечинку.
Как обычно, жанры будут появляться по мере написания.
Unacceptable wishes
Примечание к части
Что-то долго лежит это нечто в черновиках... Так что вытряхиваю пыль и выкладываю. Сильно не бейте.
Unacceptable wishes
POV Гэри
POV Гэри
Если бы кто-нибудь год назад сказал, что я стану агентом суперсекретной подпольной организации и спасу мир, я бы просто рассмеялся. Если бы кто-то сказал, что я буду дрочить на мужика, я бы снес тому ненормальному башку. Но что случилось — то случилось. Я — агент Kingsman, и я спас мир. И прямо сейчас я лежу у себя в квартире и только что кончил, мастурбируя на мужика. Хотя Гарри Харта язык не поворачивается назвать просто мужиком. Ему больше подходят слова «мужчина», «джентльмен», «сэр», «господин», «идеал», «совершенство». Гребаное совершенство, думая о котором, я только что испытал сильнейший оргазм. Боже, храни Британию и ее истинных джентльменов, которых к счастью могут лицезреть лишь ограниченное количество людей. Почему к счастью? Потому что стольких, извините, пидоров, наша страна не выдержала бы. Хватит и того, что в него превратился я. Гребаный Гарри Харт и его долбаное совершенство. А как хорошо все начиналось! Я спас мир, отжарил скандинавскую принцессу, получил место за круглым столом. Выполнил то, что не смог мой отец. Правда, я получил место Галахада, а не Ланселота. Нет, естественно, то время нельзя назвать хорошим. Умерло много людей. И если тех, кто выбрал присоединиться к Валентайну и оставить весь мир умирать, было почти не жаль, то жертв его воздействия очень даже. Но хуже всего было то, что я занял место погибшего наставника. Нельзя словами описать мое горе. Первый человек, который поверил в меня и увидел во мне что-то, чего не видела даже моя мать.
В общем, я получил работу. И может быть все стало бы хорошо, если бы я не узнал, кто стал новым Артуром. Я думал, что это будет Мерлин. Но я ошибался. Спустя месяц после победы над Валентайном нас с Рокси посвятили в рыцари и представили круглому столу. И каково же было мое удивление, когда во главе его я увидел погибшего Гарри Харта. Мне показалось, что я галлюцинирую. Но нет. Ланселот мигом растеряла свою серьезность и бросилась Гарри на шею. Я же как идиот стоял на месте и пытался сделать вдох. Как? Я же все видел своими глазами. Валентайн направил пушку ему в голову и выстрелил. С такого расстояния он не мог промахнуться. Тогда как Гарри выжил? И пока я пытался понять, параллельно силясь не задохнуться, новоиспеченный Артур встал и подошел ко мне. Смущенная своими слезами Рокси вышла из комнаты, чтобы дать нам время поговорить. Гарри встал напротив меня и вдруг обнял. Я схватился за него, как за спасательный круг в одиноком и холодном океане. Он стискивал меня в крепких объятиях и говорил, что я справился и что он мною гордится. Хвалил за находчивость и проницательность. А я все никак не мог отдышаться, а он все обнимал меня как ребенка. Просил успокоиться и просто дышать. Рассказывал что-то о суперсекретном госпитале в Швейцарии, где ему залатали голову после того, как Валентайн вышиб из неё изрядный кусок. Никто бы не выжил после такого. Никто, кроме Гарри Харта. Немного дернуться вниз, чтобы пуля прошла чуть выше. Сильнейшее обезболивающее, вколотое ещё перед выходом из церкви. Вряд ли бы без него он смог бы стоять перед Валентайном на своих двоих. Ну, и конечно же, незамедлительная помощь одного из агентов — Гавейна, кажется. Опоздай тот хотя бы на минуту, Харт бы скончался от потери крови или болевого шока. Но фортуна повернулась к нему лицом в тот день, если можно назвать удачей пластиковый имплантат на черепе и каждодневный прием лекарств до конца жизни. На самом деле, имплантат был почти не заметен. Его было не видно за искусно пересаженной кожей и волосами. И только на ощупь можно было догадаться о травме, чудом не унесшей жизнь одного из величайших людей мира.
С того дня прошло уже полгода. Больше мы к теме его воскрешения не возвращались. Не потому что мне неинтересно, нет. Просто Гарри не хочет об этом говорить. А я… Я слишком хорошо понимаю, как сложно иногда говорить о своих чувствах. Тем более, в хаосе, наступившем после попытки «очищения мира», у нас не было времени на разговоры о них. Мы разгребали последствия и пытались хоть как-то сохранить своё инкогнито и независимость. Параллельно нас с Рокси продолжили учить секретам шпионского дела. Чаще всего нами занимался, конечно же, Мерлин, который похоже никогда не спал, но немалую долю своего внимания нам уделяли и другие агенты, включая новоиспеченного Артура. И это ничуть не помогало мне в преодолении чувств, неизбежно вспыхнувших после счастливого возвращения Гарри. Может быть, они были во мне и до этого, но я их не осознавал. Да и после осознания, они казались мне безобидными. Я даже почти убедил себя в том, что отношусь к Гарри, как к человеку, который наиболее близок к образу отца, которого у меня никогда не было. Сейчас мне даже смешно об этом вспоминать. Потому что сыновья не хотят своих отцов.
Впервые я захотел Гарри три месяца назад. После урока соблазнения, который я никогда не забуду. «Гэри, пока некоторые мужчины думают, что они хороши в постели, я научу тебя как найти вторую точку G, » — сказал Харт, наклонившись к моему уху. И поверьте мне, это были самые неловкие часы в моей жизни. Он говорил о сексе так, будто я ничего о нем не знал. И кстати, он был прав. Я ничего о нем не знал, пока он не рассказал. Слышать о кунилингусе из его уст было так же дико, как представить его в черном костюме с коричневыми ботинками. Вместе с тем, он не выглядел нелепо. Нисколько. Мне кажется, что у Гарри вообще отключена такая опция. Зато у меня она работает без перебоев. Я краснел, смущался и в целом вел себя как девственник. Однако, апогея собственной нелепости я достиг, когда он начал рассказывать о том, как сделать минет. Я вскочил и с ужасом спросил, зачем мне это знать. Гарри мне доходчиво объяснил, что агенту приходится идти на все ради достижения цели. В том числе доставлять удовольствие кому-угодно. Я с негодованием указал на то, что я не пидор и с мужиками трахаться не собираюсь. Гарри с укоризной посмотрел на меня и я заткнулся. Но потом я не нашел ничего лучше, чем спросить у него, умеет ли он сам все это.
Вместо ответа Гарри подошел ко мне, схватил за затылок и поцеловал. Я в шоке застыл, а он в это время с успехом пробрался в мой рот языком. Поцелуй был великолепным. Губы Гарри были настойчивыми и вместе с тем мягкими. Умелый язык вытворял со мной такое, что у меня до сих пор перехватывает дыхание от одних воспоминаний. Одна его рука мягко ласкала мой затылок, а другая легла на запястье, будто предостерегая от опрометчивых действий. Сначала я хотел дернуться, но потом просто потерялся в ощущениях. К тому времени, как он оторвался от моих губ, я уже не осознавал, кто я и с кем. Он отстранился от меня и сказал, что умеет все и научит этому меня, если я наконец пойму, что время отбросить предрассудки давно наступило. Дальше он разглагольствовал о том, что среди наших целей могут оказаться гомосексуалисты и что зачастую информацию можно выудить только через постель. Меня бы обязательно передернуло, не будь я так занят борьбой с полувставшим членом и не так заворожен тем, как у идеального Гарри Харта припухли губы и немного сбилось дыхание. В общем, я пережил персональную революцию и в корне поменял представления о себе и своей ориентации. Потому что гетеросексуал, каковым я считал себя, не возбудился бы от поцелуя мужчины.
Самое сексуальное в Гарри Харте — не сильное стройное тело, не красивое мужественное лицо и даже не его акцент. Самое сексуальное в Гарри Харте — его манеры. Я говорю не о правилах этикета или его одежде, а о манере себя вести и держаться в общем. Он всегда остается джентльменом. Даже когда мы месяц назад сидели в тихуанской канализации и были по колено в человеческих отходах, он умудрился вести со мной беседу о прошлых скачках и предложил мне чистый носовой платок для оттирания пота со лба. И все это в своей обычной, непревзойденно элегантной, манере. И знаете, единственным желанием в тот момент, помимо желания вылезти поскорее из этой клоаки, у меня было встать на колени и отсосать ему. И дело было не столько в том, что я хотел его до кровавых чертиков, а сколько в желании посмотреть на выражение его лица. Спадет ли с него маска вежливости? Хотя о какой маске я говорю? Гарри такой сам по себе. Он естественен в своей вежливости и учтивости. Но мне действительно хотелось бы посмотреть на то, как он кончает. Открывает ли он рот или закусывает губы? Стонет ли он во время секса или сохраняет лицо даже при оргазме? Дергает ли за волосы, когда имеет в рот, и пропихивает ли член так глубоко, насколько может, так, чтобы я не мог дышать?
Как бы то ни было, я никогда этого не узнаю. Ведь мои желания касаются только меня. Они не могут заставить Гарри Харта хотеть меня так же, как я его. Хотя, знаете, я думаю, что мои чувства — это далеко не только влечение и уважение. Мне кажется, что я… *стук в дверь* Кого, чёрт побери, принесла нелёгкая на ночь глядя? Иду к двери, на всякий случай вооружившись битой.
- Кто там? - говорю я, даже не пытаясь заглянуть в дверной глазок - в коридоре темно, хоть глаз выколи.
- Это я. Гарри, - слышу я знакомый до боли голос и тут же открываю дверь.
- Что ты здесь делаешь? Что-то случилось? - начинаю спрашивать я, но тут же оказываюсь припертым к стенке.
- В следующий раз, когда решишь поудовлетворять себя, выключи, пожалуйста, свои очки. Я не хочу, чтобы наша личная интимная жизнь обсуждалась всеми агентами
Очки? Блядь! Я попал. Как же я облажался. Значит он всё слышал. Гарри Харт слышал, как я кончил, выстанывая его имя. Блядь. Интересно, он сразу меня убьёт или растянет... Что? Он действительно сказал "наша личная интимная жизнь"? Наша интимная жизнь? Я впадаю в ступор, но тут Гарри идёт в комнату, на ходу снимая очки. Я иду за ним и наблюдаю невероятную картину. Гарри подходит к моему прикроватному столику, выключает мои очки, а потом разворачивается и говорит.
- Наверное, я должен продолжить твоё обучение.
И Гарри-моё-сердце-сейчас-разорвётся-Харт стягивает с себя галстук.
Impudent boy
Impudent boy
POV Гарри
POV Гарри
"В нагрудном кармане стоит всегда носить чистый носовой платок. Если ты положишь туда шелковый, я публично отрекусь от тебя," - вспоминаю я один из первых уроков этикета, проведенный мной для Эггзи. С тех пор утекло много времени. Гэри уже не тот мальчишка, которого я когда-то вытащил из тюрьмы. Теперь он один из лучших агентов мира. Ему ничего больше не надо доказывать. И теперь я могу с уверенностью доверить ему любое задание. Например, сопровождать леди Стоун на благотворительном вечере. Я, конечно, и сам бы справился, но у меня другие дела на этом мероприятии, а леди Стоун нужна непрерывная защита. В конце концов, не каждый день на тебя объявляет охоту крупнейший мафиози страны, к несчастью являющийся твоим бывшим мужем. Собственно, именно ради его обезвреживания я и прибыл на эту благотворительную акцию. Задача Гэри - защита дамы и прикрытие меня в случае непредвиденных ситуаций.
К счастью обошлось без эксцессов. Эггзи справился с заданием великолепно. Держался как аристократ и ни разу не заставил меня покраснеть. И самое главное - ни один волос на голове леди Стоун не пострадал. Сейчас она уезжает домой, а ее бывший муж уже передан в руки ЦРУ. И раз всё пошло по плану, я решаю, что могу немного расслабиться. Я оглядываюсь по сторонам и нахожу глазами Эггзи. Гэри демонстративно вытаскивает платок из нагрудного кармана, кладёт на стол, вытаскивает из пиджака шелковый лоскут и засовывает его на место выброшенного платка. Потом смотрит мне прямо в глаза и нагло улыбается.
Что ж, вызов принят, Галахад. Игра началась.
No such Universe
No such Universe
Эггзи кажется, что женщины переоценивают сексуальность умных на вид мужиков в костюмах. Серьезно, кто сказал, что очки на несломанном благородном носу возбуждают сильнее кубиков пресса накачанного красавчика? Гэри кажется странным маслянистый взгляд красотки напротив, которым она то и дело одаривает сидящего рядом Гарри Харта. (Боже, женщина, уймись уже, а то слюни испортят твой, безусловно, безумно дорогой макияж). Анвин раздражен тем, что она прямо сейчас готова дать Харту, причем в любой позе и прямо здесь. Его-то она, небось, даже не заметила бы, не сиди он рядом с мистером Безупречность. Но больше всего его бесит, что этой шлюхе меньше лет, чем ему. Господи, ей максимум двадцать-двадцать один, а она смотрит на Харта так словно перед ней не мужик слегка за пятьдесят (хотя если быть до конца честными, Гэри не дал бы Гарри больше сорока двух), а самая желанная побрякушка из Тиффани, о какой она только могла мечтать. Его это бесит настолько, что он разворачивается и глубоко целует Харта, закидывая ногу ему на бедро, а потом и вовсе забираясь к нему на колени. А что? Имеет он в конце концов право расслабиться? Ведь они же в клубе, а его реально заебало то, что каждый (!) трахает Гарри глазами. И Анвину глубоко насрать, что они на задании, с которым, правда, уже закончили, что все вокруг пялятся на них (а вы попробуйте не смотреть на то, как один джентльмен пытается сделать другому джентльмену прямой массаж сердца через рот).
Нет, Анвин не ревнует. Он доверяет Харту как никому другому. И вообще, вряд ли тот, кто каждую ночь вытрахивает из него последние остатки разума, а потом засыпает, крепко зажав его в объятиях, будет обращать внимание на каких-то левых девиц. Просто Эггзи ненавидит, что окружающие видят в Гарри лишь охуительного мужика в костюме и очках. Самому ему абсолютно безразлично, во что одет Харт. Более того, он ни секунды не обманывается на счет возраста и характера мужчины. Гарри стареет. Пусть физическая и умственная (с момента вступления в должность Артура Гарри больше времени проводит в штабе, нежели на оперативке) активность держат его в тонусе, у него есть морщины. Все его тело покрыто застарелыми шрамами, а задница уже не такая упругая, как мечтается этим экзальтированным идиоткам. И в конце концов, очки - это всего лишь очки, как и костюм всего лишь костюм. Но больше всего Гэри ненавидит то, что эти дуры, воспринимай они внешность Гарри как сам Анвин, даже не посмотрели бы на того. Потому Гэри еще сильнее прижимается к наставнику и торжествующе шепчет тому в губы: "Вот же безмозглые курицы. Хм. Прости.. Вот же недалекие дамы". И правда, ему кажется смешным то, что эти воспитанные или просто помешанные на мистере Дарси и мистере Холмсе девушки, женщины, старушки, парни, мужчины - словом, люди не видят главного - не важно, как выглядит и как ведет себя человек, важно то, что у него за душой. Так вот, если на внешность, возраст и пол Гарри Харта Эггзи плевать, то за его душу он, не задумываясь, отдал бы все. Потому что нет такой Вселенной, в которой Гэри встретил Гарри и не влюбился.
Примечание к части
Я абсолютно упоролась и даже не знаю, что за хрень у меня тут выросла. Обоснуй в жопе (?), логика там же, ПВПшки тоже не получилось. Одно слово - драббл. Или другое - бред. В общем, всех люблю и приятных снов.
Faster than rabbits
Faster than rabbits
- Гарри, иди-ка ты на хрен!
- Я думаю, что в постель надо приглашать менее грубым способом, но спишем это на недостатки воспитания. А так как у нас и вправду нету выбора, я, пожалуй, приму твоё приглашение. Но учти, со временем я научу тебя соблазнять, а не требовать, - говорит Гарри, начиная раздеваться перед глазами ошарашенного Гэри.
Если бы Эггзи сейчас спросили, что его сбивает с толку больше - слова Гарри или его действия, он бы не ответил. Потому что в данный момент он полностью поглощен тем, как Гарри, Боже, элегантно раздевается догола и, грёбаный ад, начинает себя растягивать. Откуда у него взялась смазка в чёртовом подвале, Эггзи уже даже почти не волнует. Потому что Гарри-чёртов-Харт трахает себя пальцами. Своими невозможно длинными пальцами, которые Эггзи представлял в себе бесконечное количество раз, почти сдирая руку в кровь. Но даже в самых смелых и безумных мечтах он не мог вообразить себе зрелище, представшее его глазам в грёбаном подвале одного из старых домов неблагополучного района ебучего Лос-Анджелеса. Кто бы мог подумать, что рядовое задание обернётся тем, что Эггзи будет вырублен, прицеплен к стулу в подвале и накачан новейшим психотропным препаратом? От него у Гэри был стояк и перспектива сдохнуть через час, если он не кончит - по крайней мере, по словам очередного мудилы, возомнившего себя новым мессией. Собственно, из-за этого Галахад и послал прибывшего на выручку Артура на хрен. Харт в отличие от Эггзи был уверен в правдивости слов неудавшегося мессии, чей труп сейчас валялся у двери в подвал. И потому с неодобрением отнёсся к тому, что Гэри решил остановиться, когда элементарная дрочка ему не помогла. В любое другое время Эггзи кончил бы от одного факта наблюдения Гарри за ним, дрочащим самому себе. Но в данный отрезок времени он был накачан неизвестным препаратом, пересилить действие которого самостоятельно не мог.
Честно говоря, он уже почти смирился с тем, что умрёт, когда услышал от Гарри: "Помочь?". Приняв вопрос за издёвку, Гэри и послал Харта далеко и надолго. И из-за этого сейчас был вынужден смотреть на то, как в охуительной заднице самого сексуального мужчины мира один за другим исчезают пальцы. Стояк, которым и до этого можно было забивать гвозди, стал просто каменным. Наконец, спустя миллион полузадушенных вздохов Гэри и одного - Гарри, член Эггзи накрыла рука и размазала по нему смазку. Потом Гарри-медленнее-блядь-Харт одним слитным движением наделся на него. Гэри показалось, что под его веками взорвалась сверхновая. Тугая плоть облегала его член так плотно и так, блядь, идеально, что Гэри решил, что они опоздали и он умер и попал в рай. А потом Гарри начал двигаться, и у Гэри не осталось в голове ни одной мысли, кроме: "О, Боже-Боже, да!". Спустя миллиард стонов Галахада и один - Артура, Эггзи вскрикнул и кончил глубоко внутри Гарри, который излился вслед за ним, испачкав животы их обоих своей спермой.
Чуть позже, когда они привели себя в порядок и оделись, Гэри смущенно сказал: "Спасибо". На что получил укоризненный взгляд со стороны Гарри-выглядящего-как-бог-даже-после-кровавой-резни-в-подвале-и-последующего-необузданного-секса-Харта и возмущенного возгласа забытого всеми Мерлина в ухе: "За такое не благодарят. И в следующий раз, когда кого-то из вас накачают этой дрянью, я плюю на ваше прикрытие и вырубаю вас к чертям собачим. Потому что ещё одного такого зрелища я не выдержу". Наверное, это был не конец его тирады, но Гарри вырубает их очки.
- За такое и вправду не благодарят, Эггзи. Тем не менее, мне кажется, что ты задолжал мне кое-что.
После этих слов Гарри притягивает к себе Гэри, целует его и говорит ему в рот: "Теперь ты должен на мне жениться".
Dead soul
Dead soul
В груди болело так, что невозможно было дышать. Непролитые слёзы сдавливали сердце тисками, а пролитые - не дарили облегчения. Ночи превратились в мучительные серые продолжения ещё более мучительных и серых дней. Сон, которым иногда удавалось забыться, ни на каплю не помогал преодолеть это страшное тупое марево, тянущее последние крохи угасающих жизненных сил. Гэри не понимал, почему он всё ещё живёт, всё ещё дышит, когда тело Гарри Харта, достойнейшего из людей, гниёт в земле. Неужели это справедливо, что убийцы, маньяки, педофилы и прочий сброд живёт и процветает, а такие люди, как Гарри, умирают в расцвете сил? Как в таком мире можно было верить в Бога или судьбу? Верить в людей? Как в этом жестоком и до боли бессмысленном мире можно было радоваться, работать, жить?
И Эггзи перестал. Теперь вся его "жизнь" состояла из приступов апатии, во время которых он на автомате делал, что положено, и периодов безудержной тоски и отчаяния, когда он бесновался и плакал, крушил мебель и названивал Мерлину, раз за разом повторяя: "Как же так? Почему? Почему он? Почему Гарри? Я скучаю по нему так сильно, Мерлин". А иногда на него нападали самые худшие из приступов. Он вдруг с отчаянной надеждой верил в то, что Гарри жив. Гэри начинал лихорадочно искать следы и трясти Мерлина еще сильнее, в надежде услышать такое нужное ему признание. Но потом он понимал, что Галахад не мог выжить при таком ранении. Не только потому что он видел всё своими глазами, но и из-за обреченности и жалости во взгляде Мерлина. И это как раз и делало эти периоды наихудшими - после каждого он будто хоронил Гарри заново.
Как такое вообще было возможно? Влюбиться в человека ещё сильнее после его смерти? Вспоминать каждый миг, проведенный рядом, и находить в них всё больше скрытого смысла? Как Гарри Харт смог настолько глубоко забраться в сердце, что после его кончины оно практически перестало биться? Эггзи, привыкший к лишениям и потерям, вдруг ощутил, что эту он пережить не в силах. Каким-то образом Гарри стал столпом его мироздания, стержнем, державшим его мир. Эггзи с ужасом осознал, что он мог смириться со смертью кого-угодно, но не его. Как Гарри Харт стал ему дороже сестры, дороже матери?
Вскоре апатию сменил гнев. И ему не нужно было воздействие симок Валентайна, чтобы чувствовать всепоглощающую ярость, требующую сокрушить всех, кто был рядом. После второго задания, на котором он перебил всех плохих парней, никому не давая шанса, Мерлин отстранил его от миссий. Отправил в бессрочный оплачиваемый отпуск, сказав, что он может вернуться, только когда решит свои психологические проблемы. Но глядя в мёртвые безразличные глаза Эггзи, Мерлин не верил, что тот вернётся - люди с мёртвыми душами долго не живут.
The Truman show
The Truman show
Эггзи не мог поверить, что вся его жизнь была подделкой. Кто, блядь, мог придумать такой сценарий для его жизни? Как люди вообще додумались до такого? Построить целый город, нанять столько людей только для того, чтобы следить за каждым его шагом, словом и вздохом? Вот почему он никогда не чувствовал материнского тепла. Вот почему всё вокруг казалось ему бесцветным и безвкусным, как кусок картона. Вот почему Ширли Темпл, главная красотка школы, дала ему трахнуть себя на заднем сидении угнанной у очередного отчима тачки. Не потому что Эггзи был красавчиком или плохим парнем. Просто какой-то мудак написал это в сценарии его, Эггзи, жизни. Почему ему не придумали жизнь получше? Разве кому-то нравится смотреть на мальчика, растущего в нищете и бедности? Или всё это затевалось для его крутой шпионской судьбы? Двадцать два года все эти люди ждали, что он пойдёт по стопам якобы умершего якобы отца?
Неужели все решения, которые он принимал, были ему навязаны? НЛП мать твою! Или ему внушали что-то через гипноз? А то откуда у него взялась тяга к гимнастике, боксу, морской пехоте? Откуда у него талант к видеоиграм и непокорный характер? В общем, всё то, что вело его к профессии агента? Всё, что вело его к Гарри. Гарри... Блядь, неужто и Гарри? Интересно, сколько людей смеялись в голос, наблюдая нелепые попытки Гэри с ним флиртовать? Все остальные казались ему серыми и скучными рядом с Гарри Хартом. Галахад принёс в его жизнь краски, впервые заставляя тщательно присмотреться к миру вокруг. Всё, кроме него, казалось неважным. В него невозможно было не влюбиться. Очевидная, тщательно срежиссированная реакция глупого мальчишки. О, как же, наверное, поднялись рейтинги его канала, когда Гарри убили и Гэри бессильно оплакивал свою утрату!
Эггзи с яростью пнул стоявшую рядом банку. Каким же он был глупцом, что поверил в эту чушь! Гарри Харта не мог никто убить. Потому что его и не существовало. Почему он, начав подозревать что-то неладное, так легко купился на фальшивую игру "Валентайна"? Хорошо, что это длилось недолго. Недоверие к происходящему вернулось с хорошо поставленной сценой в кабинете Артура. О, какой замечательный актёр! Как он говорил, как он не нарочито показал шрам на шее и как талантливо изобразил смерть, якобы обманутый самым очевидным из трюков Гэри! Эггзи обязательно похвалит его игру, когда найдёт его и даст пару раз ногой по яйцам. Однако, Эггзи окончательно уверился в своих подозрениях, когда сама принцесса Скандинавии предложила ему анал. Блядь, эти сценаристы вообще потеряли остатки здравого смысла? Какого хуя красотка благородных кровей согласилась на сомнительный трах в бункере полном трупов?
Тем не менее, роль пришлось отыгрывать до конца. В принципе, было весело. Газель была безупречным партнером в танце. Как ловко она порезала свою руку об якобы отравленный ножик в ботинке! А как талантливо Валентайн изобразил предсмертные муки! Теперь осталось только убедить Мерлина открыть дверь в камеру "принцессы" и вуаля. Прижать ожидающую траха в жопу шлюху к кровати и начать её душить, попутно требуя прекратить этот фарс.
Никаких холостых пуль и фальшивых пакетов с кровью, только голые руки и беззащитная белая шея. К чести продюсеров или режиссёров, или кто там управляет его жизнью, они не дали Гэри убить актрису. В камеру, запертую изнутри, начал пробиваться Мерлин, который пытался экспромтом выдать речь о психическом расстройстве Эггзи. После безуспешных попыток его остановить, в динамике появился голос "Гарри Харта".
- Эггзи, стой. Возьми себя в руки. Не ломай себе жизнь. Девушка не виновата в том, что с тобой сделали. Отпусти её и открой дверь.
- А кто виноват, Гарри? Или как там тебя? - закричал Эггзи, выпустив из рук потерявшую сознание девушку.
- Колин. Колин Фёрт.
Колин Фёрт. Грёбаный пижон, играющий романтических мужчин, от которых у всех женщин от двадцати до шестидесяти мокнут трусики. Гэри посмотрел их все. Не потому что он скучал, нет. А потому что хотел узнать как можно больше о человеке, которого собирался убить. Эггзи сверил адрес дома, перед которым он стоял, с адресом, который ему удалось найти на одном из сайтов фёртоманов. Вроде бы всё было верно. Он поднялся по лестнице и позвонил в дверной звонок. Послышались шаги, последовала недолгая пауза и дверь распахнулась.
- Гэри! Ты пришёл! Ты жив. Боже мой, как я волновался. Тебя искали повсюду, а ты как будто сквозь землю провалился.
Эггзи с удивлением попал в объятия исхудавшего мужчины. Гарри, то есть Колин, выглядел как бомж. Небритый, исхудавший, с мешками под глазами он был совершенно не похож на Галахада. Даже его щетина не была похожа на ту, что появилась во время ложной комы. Никакой опрятности и ухоженности в данный момент не наблюдалось. Просто немолодой, измученный, уставший мужчина. И тут Эггзи, все эти две недели после раскрытия обмана и ухода из шоу прятавшийся по окраинам городов, одержимый злостью и желанием отомстить, расплакался, уткнувшись в грудь мужчины.
- Почему, Гарри? Почему? За что они со мной так поступили? Кто я? Зачем я? Почему? Скажи мне, Гарри. Скажи.
- Это бессмысленно и бесчеловечно. Я понимаю, Эггзи. Как я слышал, сначала это был лишь эксперимент, но шоу внезапно стало получать высокие рейтинги и его решили продлить. Потом людям наскучило смотреть на благополучную жизнь и сценаристы придумали смерть твоего отца и секретную службу, которая якобы предотвращает апокалипсисы. Меня тогда, кстати, ещё не было в шоу. К вам домой тогда приезжал другой мужчина. А когда ты достаточно повзрослел, меня пригласили на роль Гарри Харта. Я хотел отказаться, потому что я всегда был против этого шоу, но потом я передумал. Я хотел познакомиться с тобой и попытаться помочь изнутри. Из внешнего мира к тебе нельзя было подобраться. Владельцы канала купили вся и всех и юридически к ним нельзя было подкопаться. Я согласился на роль и начал давать тебе подсказки. И ты начал что-то понимать. Но потом я начал допускать ошибки и меня устранили.
- Так вот почему тебя убили? Не для того, чтобы поиздеваться над моими.., - Гэри осёкся. - Эм. Чтобы внести драму в шоу?
- Нет, они просто начали меня в чём-то подозревать. И да, наш флирт вызвал большой резонанс. Руководству канала не нужен был скандал. Тебе в пары изначально предназначалась Рокси. Но...
- Но я втюрился в тебя и спутал все карты. Так вот откуда взялись эти жуткие ляпы?
- Да. Они были в панике. Давление внешнего мира всё увеличивалось. На компанию посыпались жалобы и иски. Я начал масштабную акцию против шоу. Меня поддержали многие звёзды и политики. И я как раз приехал с постановлением о закрытии шоу, когда ты выкинул эту выходку. Ты что действительно убил бы бедную девушку, если бы я тебя не остановил?
- Нет, конечно. Это был лишь грубый шантаж. Я верил, что режиссеры не настолько жестоки, чтобы позволить мне это. Я так скучал Гарри, то есть Колин. Хотя нет. Я действительно скучал по Гарри. А тебя я совсем не знаю. И влюблён я тоже не в тебя, а в Гарри.
- Тогда я сделаю всё, чтобы это исправить, - и Колин поцеловал Эггзи.
The Bachelor
The Bachelor
Когда по телевидению объявляют, что следующий сезон уже порядком приевшегося стране реалити-шоу "Холостяк" набирает участников обоих полов, Америка сходит с ума. Ажиотаж поднимается просто невероятный. Бисексуалов и геев в стране достаточно, но шоу такого масштаба ещё не было. Пусть штаты и славятся своей нетерпимостью к нетерпимости и гомофобии в частности, количество людей, говорящих открыто о своей нетрадиционной ориентации, ничтожно мало. А тут национальный проект, в котором с самого первого выпуска холостяками выступали только действительно видные мужчины! Смелость и новизна реалити-шоу, его главного героя и возможных участников будоражат сердца. Какая женщина откажется наставить "неопределившегося гетеросексуала" на путь истинный? А какой мужчина нетрадиционной ориентации упустит шанс утереть нос противоположному полу? В общем, страну сносит волна небывалого энтузиазма. На кастинги приходят толпы людей самых разных национальностей, профессий и возрастов обоих полов. В итоге, к началу показа шоу и представления двадцати пяти возможных претендентов на руку и сердце неизвестного холостяка вся страна уже изгрызает ногти в ожидании.
Эггзи совершенно не понимает, как оказался в окружении этих людей. Потрясающе красивых людей, будто сошедших с обложек журналов. И все они прекрасно образованы и успешны, талантливы и бог знает что ещё. Господи, большинство из них родились с серебряной ложкой в заднице! Куда до них обычному парню с окраин Гэри Анвину? Но тем не менее, он здесь, и, чёрт его возьми, если он понимал, как прошёл кастинг на самый ожидаемый сезон самого масштабного шоу страны! Он и пошёл-то на него из-за дурацкого спора с друзьями. И то только потому что не верил, что пройдёт. Нет, он, конечно, знал, что он симпатичный, довольно-таки сообразительный и, в целом, очень даже неплохой парень, но, блин, не настолько же! Он знал, где его потолок, и не рвался прыгнуть выше головы. А те, кто были с ним в машине, определенно были выше его уровня. Как вообще можно тягаться с такими как Рокси? Эта девушка, вообще-то, была близка к тому, чтобы пошатнуть его гомосексуальность. Серьёзно, она могла бы послужить иллюстрацией к слову "Совершенство" в "Большой иллюстрированной энциклопедии мира". И даже засранец Чарли, задиравший его с самого начала поездки, мог хоть сейчас дать интервью для журнала "Молодые и знаменитые", потому что Эггзи может поклясться, что видел его в телевизоре в каком-то шоу на MTV.
В целом, все его соперники кажутся пришельцами с планеты более совершенных людей. Так что к моменту приезда в особняк Эггзи уже даже неинтересно за чьё сердце ему предстоит бороться. Какая разница, если он вылетит одним из первых? Но это длится лишь до остановки у ворот. Потому что потом он видит его. Сердце пропускает удар, а потом пускается в бешеный скач. Потому что у входа стоит Гарри Харт. Грёбаный Гарри Харт, на светлый лик которого Эггзи дрочит с тех пор, как вообще начал это делать. Мужчина, который и убедил его в том, что он гей. Человек, которого он меньше всего ожидал здесь увидеть. Потому что Гарри Харт идеален. Потому что он Бог. И вряд ли ему нужна помощь какого-то реалити-шоу, чтобы найти себе партнёра. Эггзи более чем уверен, что почти вся страна руку дала бы на отсечение, чтобы хотя бы познакомиться с этим мужчиной. И теперь ему кажется, что даже Рокси недостаточна хороша для этого шоу. Для этого мужчины. А сам Эггзи, следовательно, не достоин даже дышать с ним одним воздухом, что уж говорить о возможной, точнее, теперь уже точно невозможной победе. Но будь он проклят, если упустит шанс завоевать сердце самого желанного мужчины в мире!
Эггзи оглядывается по сторонам и видит такие же ошарашенные, как и у него, лица. Гарри Харт. Кто бы мог подумать? Герой войны, миллиардер, филантроп, самый молодой сенатор за всю историю Калифорнии. О его биографии не писал только ленивый. Ему приписывали роман с Томом Фордом и Шарлиз Терон. Гарри Харт закончил с отличием Гарвард, пошёл на войну, вернулся, основал с нуля фирму по производству смартфонов. За десять лет вывел компанию в тройку лидеров Америки и сделал "Kingsman" одной из самых крупных корпораций мира. После этого выдвинул свою кандидатуру на пост сенатора Калифорнии. Электорат обожал его за благотворительность и геройское прошлое, так что избран он был почти единогласно. Пожалуй, он был единственным представителем ЛГБТ-сообщества, которому это членство никак не помешало и не помогло. Гарри Харт был открытым бисексуалом еще со времен учебы в Гарварде. У него были длительные отношения с однокурсником, которые прервались после его ухода на службу. Во время службы и пять лет после неё он был абсолютно свободен, по крайней мере, общественность ничего не знала о его личной жизни в это время. Потом он два года встречался и был помолвлен с британской моделью, имя которой вечно вылетало у Гэри из головы. И наконец в две тысячи пятом году, когда Эггзи исполнилось пятнадцать, а Харту - тридцать два, тот расстался со своей британкой и женился на журналистке с мировым именем. Вместе с ней он прожил в браке семь лет, пока она не ушла от него к председателю его компании, который был с ним самого начала. Эггзи не знает подробностей, но, судя по всему, началось это давно и длилось чуть ли не весь срок сенаторства Харта. Так что на переизбрание тот пошёл без жены и с другим руководителем компании, что, впрочем, не помешало ему победить. Эггзи вообще не понимал, какой идиоткой нужно быть, чтобы уйти от этого мужчины.
Боже мой! Гарри Харту сейчас сорок два, но он выглядит так, что Эггзи прямо сейчас достал бы свой член и начал мастурбировать. Семнадцать лет разницы? Кого это волнует? Эггзи уж точно нет. Так что когда претенденты один за другим начинают выходить из лимузина, он поправляет свою бабочку, которую в начале вообще не хотел надевать и которую организаторы шоу напялили на него чуть ли не насильно, и приглаживает волосы. Когда подходит его очередь, он берёт свой подарок, улыбается камере и выходит из машины. И у него чуть не выпрыгивает из груди сердце, когда он подходит к главному герою проекта. Потому что вблизи Гарри Харт даже ещё более идеальный, чем он думал, хотя куда уж идеальнее, казалось бы. Гэри сглатывает слюну и подходит к Харту, протягивая ему руку.
- Привет. Приятно познакомиться, меня зовут Гэри, но друзья зовут меня Эггзи.
- Взаимно. Гарри Харт, - и, о Боже, он пожимает его руку и, Господи, его голос, как бархат и маленькие пушистые щеночки одновременно.
- Эм, я долго думал, что тебе подарить, но в итоге решил, что главное быть честным и привёз тебе вот эту статуэтку, - говорит Гэри под проницательным взглядом Харта. - Это символ...
- Морской пехоты, - продолжает за него мужчина. - Очень приятно, но как ты узнал?
- Эм, я понятия не имел, кто здесь будет. Я служил в морской пехоте и решил, что будет неплохо, если кандидат на место половинки моего сердца будет знать, кто является моей второй семьёй.
- Чтож, я приятно удивлен и я очень рад, что ты попал сюда, Эггзи. Спасибо за подарок.
Гэри идёт в дом и ему кажется, что сейчас его сердце выпрыгнет из груди и побежит обратно к Харту. Он не уверен, что произвёл хорошее впечатление, но, по крайней мере, он не облажался полностью. Кроме того, Эггзи уверен, что подарок правда понравился Харту, ведь он тоже служил в тех же войсках. Конечно, помимо него с подарком угадали многие. И когда Гарри дарит розу первого впечатления Рокси, он даже почти не расстраивается. Ну, вы понимаете, это же Рокси. Но он сильно удивляется, когда после Рокси Гарри зовёт поговорить именно его. Значит, и вправду не облажался.
- Итак, Эггзи, расскажи мне о себе.
- Ну, мне двадцать пять лет. У меня есть мама и сестренка. В юности я занимался гимнастикой и программированием. Люблю видео-игры. Ходил в колледж, но из-за семейных проблем пришлось прекратить его посещать. Потом пошел служить в морскую пехоту. Вернулся в прошлом году и устроился на работу в охранное бюро.
- Охранное бюро?
- Да, там хорошо платят. Особенно тем, кто служил. А мне правда были нужны деньги.
- Что случилось?
- Умер отчим. Мама с сестрой остались одни. Мне нужно было их обеспечивать.
- Чтож, очень похвальная забота о семье. Но о чём ты, лично ты, мечтаешь?
- Я хочу восстановиться в колледже и наконец его закончить. После этого хочу заняться разработкой игр. Ну, и конечно же, я мечтаю встретить свою любовь. Кстати, поэтому я и пришёл в это шоу.
- А участие в нём не отразится плохо на твоей работе и семейном благополучии?
- Нет, я накопил достаточно денег, чтобы не работать три месяца. Естественно, я не пришёл бы сюда, будь всё иначе. Для меня семья всегда на первом месте.
- Очень рад это слышать, но, увы, нам пора возвращаться к остальным.
Их свидание случается на шестом выпуске шоу. Гарри везёт его на рыбалку. И честно говоря, это лучше всего, чего Эггзи с опаской ждал. Потому что это ни капли не сопливо. Конечно, многие бы сказали, что это и не романтично, но Гэри лучше знать. Ведь это он ни жив, ни мёртв сидел рядом с Гарри и слушал его тихие рассказы из жизни. Ведь это его Гарри вытащил из воды, когда он случайно упал с лодки. Ведь это с ним он сидел и сох у костра, жаря пойманную ими рыбу. Ведь это Эггзи провёл с Гарри Хартом целый день и узнал, что тот действительно всего лишь обычный человек с обычными житейскими проблемами и обыкновенными жизненными передрягами. Ведь это Гэри, сидя у костра и наблюдая за мужчиной, понял, что, похоже, начинает влюбляться. Не так, как было до этого. Не той пустой влюбленностью в недостижимый идеал, а самой что ни на есть настоящей и искренней. И это его пугает. Ведь реалити-шоу не даёт страховки от чувств. А разбитое сердце не входит в планы Гэри Анвина. Но отступать уже поздно и он просто сдаётся на милость судьбе. Он не хочет грязной борьбы и не готов добиваться своего любыми способами. Цель не оправдывает средства. Эггзи решает, что будь что будет, а он будет вести себя по своему. В конце концов, честность - это единственное ценное, что он может предложить. И судя по Гарри, по его реакции, это работает. Гарри Харт улыбается ему. Не фальшивой улыбкой, направленной на камеры, а той самой, что затрагивает не только губы, но и глаза. И Эггзи кажется, что он не видел в жизни ничего прекраснее.
- Эггзи, а почему ты всё-таки пришел на это шоу? Я не понимаю твоих мотивов. Вряд ли парень вроде тебя смотрит такое сам.
- Ты прав. Я ни разу не смотрел это шоу. А попал я сюда из-за спора с друзьями. Но потом, когда я узнал о том, что прошёл кастинг, я решил, что не худшая идея - попробовать найти любовь в шоу, профессионально занимающимся этим. Знаешь, на самом деле, это я не понимаю, почему ты здесь. Ты ведь мог выбрать кого-угодно вне шоу. Мне сложно поверить в то, что ты испытываешь трудности в поиске своей второй половинки.
- Я несколько раз ошибался с выбором. В конце концов, почему бы не доверить это "шоу, профессионально занимающимся этим", так ты вроде сказал? Меня уверили в том, что они подберут достойных кандидатов. А выбирать из двадцати пяти готовых к серьёзным отношениям людей всё-таки легче, чем из неопределенного количества с неясными намерениями. Как видишь, я немного прагматичен. Надеюсь, это тебя не оттолкнёт.
- Нет, мне нравится, - Эггзи немного смущен своим ответом и сразу поправляется. - В конце концов, было бы странно, если бы ты руководствовался только сердцем, а не разумом.
- То есть ты сторонник здравого смысла?
- Это сложный вопрос, - Гэри задумывается и продолжает. - С одной стороны, конечно же, да. А с другой, наверное, невероятно скучно жить лишь по велению разума.
- И что же тогда ты посоветуешь мне сделать?
- Слушать и своё сердце, и разум. Но если они говорят разные вещи, послушай сердце. Как никак это твоя жизнь и твои чувства. И жить с этими чувствами тебе.
- Хорошо, Эггзи. Спасибо за отличный совет. И вообще за прекрасный день. Я давно так не отдыхал.
- Всегда рад помочь. И это тебе спасибо за незабываемый день и, конечно же, за спасение моей жизни.
В самом конце Эггзи не может удержаться и целует Гарри в щеку. Тот улыбается, и Гэри, несмотря на смущение, улыбается в ответ.
Когда в финале остаются только он и Рокси, Эггзи кажется, что это всё ему снится. Потому что Гарри Харт не мог выбрать его из всех тех людей, что были в начале. Просто не мог. Ведь он - совершенно обыкновенный. У него бедная семья, незаконченное образование и не особо выдающаяся внешность. Боже мой, Гэри прекрасно осознаёт, что он - середнячок, а Гарри Харт, безусловно, является представителем высшего сорта. Тем не менее, он всё-таки в финале. И, в отличие от того же Чарли, он достойно прошёл через знакомство с семьей Гарри и вместе с Рокси остался в проекте. У Гарри абсолютно прелестная семья. Его мама покоряет Эггзи мгновенно. Она строгая, ворчливая, но глаза её горят умом и лукавством. Познакомившись с ней, Эггзи понимает в кого пошёл Гарри. Сестра и племянники Харта также быстро находят путь в его сердце. И судя по всему, он тоже им нравится. По крайней мере, при расставании мама Гарри треплет его по щеке и приглашает на чай, а дети весь день липнут к нему, как мухи, и заставляют играть с собой в салки и лошадки. В тот вечер, кстати, Эггзи видит Гарри улыбающимся практически без перерыва и понимает, что окончательно втюрился. Втрескался по уши, как первокурсница.
И вместе с осознанием влюбленности приходит страх. Вдруг ничего не получится? Как он будет жить дальше, если Гарри выберет Рокси? А Эггзи почти уверен, что так оно и будет. Ведь это же Рокси. Она будет идеальной первой леди, а Эггзи почти на девяносто процентов уверен, что когда-нибудь Гарри станет президентом. Потому он одновременно и с радостью и с горечью ждет последнего перед окончательным выбором свидания. Ведь, скорее всего, это будет вообще последним свиданием с Гарри Хартом. Эггзи решает, что сегодня он постарается получить всё, что только может предложить Гарри. Поэтому он выбирает обычный домашний ужин и простой просмотр фильма. Гэри готовит весь день, тщательно сервирует стол и выбирает романтический фильм. Он принимает душ, одевается, достаёт из духовки курицу с картошкой, ставит запекаться пирог и заканчивает как раз к тому времени, когда раздаётся звонок.
Эггзи открывает дверь и впускает в дом Гарри. Тот выглядит заинтригованным необычно обычным свиданием и протягивает ему бутылку вина. Эггзи принимает ее, благодарит и приглашает гостя к столу. Вокруг, конечно же, камеры и каждая секунда их свидания снимается на пленку, чтобы потом быть показанной по телевизору, но двое мужчин как будто забывают об этом. Они ужинают при свечах. Атмосфера за столом теплая и интимная. Неспешная беседа льётся сама по себе. Гарри хвалит готовку Гэри. Эггзи весь будто светится от комплиментов, а Гарри не может отвести от него глаз. Затем Гэри уходит доставать пирог из духовки и мороженое к нему из морозильника. Когда он возвращается, Гарри встает из-за стола и включает выбранный Эггзи фильм. Они садятся на диван и Эггзи протягивает ему тарелку с десертом. Они быстро расправляются с пирогом и откладывают тарелки. К концу фильма они сидят уже в обнимку. Гарри нравится выбор Гэри. Он уже устал от экзотических свиданий и, вообще, он по своей натуре или скорее из-за своей постоянной занятости предпочитает домашний уют. Вкусный ужин, отличный выбор фильма и приятная компания расслабляют его, несмотря на присутствие камер. Уходя, Гарри не может удержаться и целует Гэри, нежно прижимаясь своими губами к его. Эггзи с удовольствием отвечает ему, впуская его язык в свой рот и запуская свои руки в его волосы. Гарри абсолютно не хочется уходить, но он заставляет себя оторваться от манящих губ и попрощаться.
Эггзи наряжается в свадебный смокинг и приезжает на финальную встречу с Гарри. Он волнуется так, будто сейчас будет решаться вопрос его жизни или смерти. Когда машина останавливается, он пытается успокоиться и смириться с тем, что его сейчас отправят домой. И у него почти получается. Он с мертвенным видом выходит и подходит к мужчине своей мечты. И Эггзи абсолютно не ожидает того, что происходит потом.
- Я выбираю тебя, Эггзи. С самого начала нашего знакомства я чувствовал связь между нами. Я - публичный человек, и привык к тому, что вокруг много обмана и фальши. Но ты совершенно другой. Ты - честный и искренний. В тебе нет ни капли притворства и лжи. Ты поразительный человек с абсолютно нестандартным видением жизни. Я никогда в своей жизни не влюблялся так быстро и так сильно. И что бы ты ни думал о себе, знай, что и моё сердце, и мой разум выбрали тебя. И я никогда об этом не пожалею. Итак, Гэри Анвин, согласен ли ты разделить со мной жизнь и пройти сквозь неё рука об руку?
И Гарри Харт в своём великолепном и, безусловно, безумно дорогом костюме становится на одно колено и протягивает ему коробочку с кольцом. Эггзи стоит истуканом, пытаясь осмыслить происходящее, но спустя несколько мгновений бухается рядом с мужчиной и, без конца повторяя: "Да-да-да", обнимает его. Гарри отстраняет его от себя, берёт Гэри за руку и надевает на палец кольцо. Затем он поднимается с земли, тянет Гэри наверх и целует так, что они оба забывают о снимающих их камерах.
Спустя тринадцать лет новоизбранный первый гей-президент Соединенных Штатов Америки и его супруг, нынешний глава "Kingsman", выведший корпорацию в лидеры международной торговли, стоят перед Белым Домом. Их старший приёмный сын шестнадцати лет со скучающим видом стоит рядом, а потом быстро закрывает глаза десятилетнему брату и восьмилетней сестре, с негодованием крича на целующихся родителей и обещая всё рассказать бабушке. Мужчины в ответ лишь смеются и притягивают его в объятия. Они совершенно счастливы.
It is cold outside, Eggsy
It is cold outside, Eggsy
Гарри не помнит, когда в первый раз задержал на Эггзи взгляд дольше нужного. На самом деле, он не удивится, если обнаружит, что делал это с самого начала знакомства. Ведь Гэри Анвин привлекателен до абсурдного. Харт никогда не был поверхностным человеком, зацикленным на внешности окружающих, но, Господи, Эггзи настолько в его вкусе, что Гарри иногда теряет мысль, просто увидев его, чего с ним до этого никогда не происходило. И как будто его внешней привлекательности было мало, Эггзи умен, смел, дерзок, честен и к тому же обладает тем самым особенным, сводящим Гарри с ума, чувством юмора. Ещё у него восхитительная улыбка и золотые искорки в глубине завораживающих зелёных глаз. В этих глазах, вообще, было много всего. Дерзость, дразнящая Гарри, как красная тряпка быка. Веселье, не заглушаемое даже первоначальной настороженностью. Ум, слишком умело маскируемый вызовом. И потрясающая теплота, появившаяся после комы Гарри и, к огромному сожалению последнего, сменившаяся на непробиваемый лед при его возвращении из мира мертвых. Харт как сейчас помнит тот день, когда он оправился от ранения в голову достаточно, чтобы вернуться на службу. Он еще на реабилитации неохотно согласился на пост Артура из-за того, что попросту было некому, так что в первый же день ему пришлось принимать присягу от рыцарей круглого стола. Но тогда он волновался даже не из-за этого, а большей частью из-за страха перед встречей с Эггзи. Бесстрашный агент Kingsman, не два и не три, и даже не десять раз спасавший мир, страшился встречи с каким-то мальчишкой. Впрочем, мальчишкой, за время его отсутствия превратившимся в мужчину. Мальчишкой, который верил ему безгранично, но которому он не сказал о том, что жив, из-за нежелания давать ложную надежду - слишком мал был шанс действительно выжить. Мальчишкой, за которым Гарри пошел бы не то, что в пекло, а в самые глубины ада. Мальчишкой, который с честью принял покинутый им самим пост Галахада. Мальчишкой, который вопреки всем его ожиданиям на него не разозлился.
Нет, Эггзи не разозлился на Гарри. Он не наорал на него, не разругался с ним и даже ни разу его не ударил. Он просто закрылся от него. И это было для Гарри хуже всего. Анвин, сам того не зная, выбрал для Харта худшее из наказаний. Безразличие. Там, где раньше было тепло, теперь был холод. Там, где был интерес, было равнодушие. Там, где было восхищение, осталось лишь уважение. Там, где было доверие, не осталось ничего. Гарри всего этого ушедшего отчаянно не хватало. А боль от раны в голове была ничем по сравнению с болью душевной. Он мог бы понять и принять любую реакцию Гэри, кроме этой. Но, судя по всему, того слишком много раз предавали, а молчание Гарри он точно принял за предательство, что он нашёл для себя единственный способ с этим справляться - игнорирование. И правда, зачем тратить душевные силы на предавшего тебя человека? По крайней мере, так Гарри интерпретировал действия Эггзи. А попытки поговорить не заканчивались ничем хорошим. Анвин убегал, как только рапортовал о выполнении очередного задания, даже не давая Харту шанса что-то сказать в свое оправдание. Ну, а Гарри чувствовал себя слишком виноватым и растерянным, чтобы заставить выслушать себя силой. Между ними что-то сломалось, и Гарри не знал, как это починить. Он решил, что пока надо плыть по течению и что время все покажет. Но спустя месяц после вступления в должность, во время еженедельного общего собрания агентов, терпение Гарри дошло до точки кипения. Эггзи сидел справа в самом конце стола и ни разу не посмотрел в его сторону. К концу совещания у Гарри перегорели все пробки, и он чуть громче, чем следовало, сказал:
- Галахад, не могли бы вы задержаться?
- Хорошо, Артур, - Эггзи, уже собиравшийся выходить из кабинета, пожал плечами и сел на место. - Вы что-то хотели сказать?
- И долго ты собираешься меня мучить?
- О чем вы, Артур?
- Об этом, Гэри. Обо всём этом.
- Я не понимаю о чём вы говорите, Артур. Я могу идти?
- Именно об этом я и говорю. Перестань убегать от меня. И у меня есть имя, Эггзи. Меня зовут Гарри. Не Артур, не сэр и даже не мистер Харт, а Гарри. Для тебя всегда просто Гарри.
- Хорошо, Гарри. Я вас понял. Теперь я могу идти? - лицо Эггзи не выражало никаких эмоций.
- Господи, Боже мой, Эггзи! - взорвался Гарри. - Да, я виноват. Прости меня. Прости за то, что не сказал, что не умер прямо там в церкви. Прости, что не захотел давать ложную надежду единственному человеку, которому, возможно, было не наплевать на меня. Прости за то, что выжил. Только перестань делать вид, что мы едва знакомы. Пожалуйста. Я не могу больше терпеть твоё безразличие.
- А каково ты думаешь было мне, Гарри? - маска на лице Эггзи разлетелась на мелкие кусочки и что-то больное, злое и отчаянное вырвалось на волю. - Как ты думаешь, я себя чувствовал, когда ты умер на моих глазах? Ой, пардон! Почти не умер на моих глазах? А что произошло со мной, когда я узнал, что ты, блядь, не умер, но не удосужился даже сказать мне об этом? Что за херня, Гарри? Ты не думал, каково мне было узнать о том, что единственный в мире человек, которому я доверял, предпочел оставить меня в неведении и заставил меня поверить с свою смерть? И после этого ты говоришь, что не в силах терпеть мое безразличие? Да срать ты хотел на мое безразличие, срать ты хотел на меня!
На последней реплике Эггзи подошел к Гарри вплотную и навис над ним. Его ноздри вздувались от гнева, глаза метали молнии, но Гарри чувствовал лишь всепоглощающее счастье от осознания того, что Гэри он не безразличен.
- Прости, Эггзи. Я не хотел предавать твое доверие. И тем более, мучить тебя. Я просто правда был на волоске от гибели. И я не хотел, чтобы ты поверил в то, что я выжил, лишь для того, чтобы потерять меня еще раз. Я судил по себе. Я не выдержал бы такого. Если честно, я не уверен, что вообще бы смог выдержать твою смерть, - Гарри почувствовал, что либо он скажет это сейчас, либо не решится никогда. - Я люблю тебя, Эггзи.
И глядя в ошарашенные глаза напротив, Гарри сделал последний шаг. Он приподнялся в кресле и прижался своими губами к губам Эггзи в нежном, почти целомудренном поцелуе. В конце концов, полюбить - так королеву, проиграть - так миллион! И когда он уже поверил, что вот он - конец, губы Эггзи разомкнулись и подались ему навстречу.
@темы: Завершено, Ангст, Флафф, Драма, Психология, Рейтинг, Kingsman, POV, Слэш, Фанфики
пятница, 17 июля 2015
Фэндом: Волчонок
Персонажи: Скотт/Стайлз, стерек и скэллисон в прошлом
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Флафф, Драма, Hurt/comfort, AU, ER (Established Relationship), Омегаверс
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Мужская беременность
Размер: планируется Миди, написана 21 страница
Кол-во частей: 4
Статус: в процессе
Описание: Стайлз любит Скотта, а тот его. Стайлз - омега. Скотт - альфа. Весь Бейкон Хиллз уверен, что они идеальная пара. Ведь они с детства всегда рядом. Всегда вместе. Но даже будучи женатыми, оба делают вид, что не влюблены. Ведь каждый уверен в том, что другой покончил с отношениями навсегда. Тем более, они ведь лучшие друзья, почти братья. И какая разница, что думают остальные? История о том, что большинство иногда бывает право.
Посвящение: Всем моим читателям.
Публикация на других ресурсах: Кому бы это понадобилось? 0о
Примечания автора: Я не могла пройти мимо такого броманса. Эта идея зреет в мозгу долго и мучительно. Надеюсь, что когда-нибудь допишу и выложу. Но у меня столько работ в процессе! И еще больше таких же клевых идей в черновиках! Боже, дай мне сил. Сначала я хотела убить Дерека с Эллисон, но потом решила, что не стану. Потому и появился ООС.
Глава I. Дом с белым заборчиком
Примечание к части: Я вечно выкладываю работы в процессе, извините, но я не могу удержаться. Х) Всем удачи.
Бар "Одинокий волк" приветственно мигает неоновой вывеской. Скотт паркуется и выходит из машины. Снаружи холодно. Скотт ежится, кутается в куртку, быстро пересекает улицу и ныряет в приветливую теплоту бара. Зайдя внутрь, он привычно окидывает взглядом прокуренное, погруженное в уютный полумрак помещение, выискивая приятелей. В крайнем правом углу он, наконец, видит знакомую кудрявую макушку. Скотт начинает пробираться к столику. Увидев его, Айзек улыбается, приветственно поднимает кружку с пивом и показывает на место рядом с собой. Хмурый больше, чем обычно, Бойд лишь кивает. В баре людно - к стойке не протолкнуться, но парни уже взяли ему пинту его любимого темного Гиннеса. Скотт садится за столик и с наслаждением делает глоток из пенной кружки.
- Итак, Скотт, как дела? Ты немного опоздал. Что-то случилось? - Айзек смотрит на него, потом говорит, кивая на Бойда. - Эрика опять выгнала Бойда из дома. Ей не понравилось, что он не захотел взять ее с собой в бар. А ты же знаешь, какими нервными становятся беременные. Так что она закатила скандал и вытолкала его из дома. А как Стайлз? Где он кстати? Не смогли найти няню на вечер? Или вы поругались? Хотя не отвечай. Вы со Стайлзом ведь никогда не ссоритесь. Так что случилось?
- Джейми немного приболел и Стайлз сейчас присматривает за ним. А задержался я из-за того, что вечером привезли сбитую собаку. И то, что мы со Стайлзом не ругаемся - неправда.
- Эм, и когда же вы в последний раз ругались? - Айзек лукаво смотрит на Скотта и добавляет. - Когда выбирали какие занавески купить в кухню?
- Сегодня утром.
- Дай угадаю. Наверное, когда Джейми приболел и Стайлз отказался пойти выпить, ты тоже решил не приходить на встречу. А Стилински не хотел, чтобы ты отказывался от встречи с приятелями, и сказал, что сам справится. Ты заупрямился, но так как в вашей семье яйца больше совершенно точно у Стилински, ты сейчас сидишь здесь, но скоро уйдешь, так?
- А ты случайно не телепат? - Скотт потрясенно смотрит на веселящегося Айзека. - И прекрати называть моего мужа Стилински, он уже почти два года как Маккол.
- Да я вас как облупленных знаю, - смеется Айзек. - Более слащавую парочку сложно вообразить. И как вам удалось еще в школе убедить всех нас в том, что ничего кроме дружбы между вами нет, а потом скрывать ото всех, что вы встречаетесь? Ты ведь врать не умеешь, Скотт.
- Айзек, отстань от Скотта, - Бойд опережает вскинувшегося было Маккола. - Что с Джейми?
- Простуда. Стайлз говорит, что ничего страшного и что завтра он уже будет здоров. Но я и вправду скоро пойду. Не хочу оставлять их одних.
- Раз Стайлз сказал, что сам справится, значит, так оно и есть. Посиди с нами. Сегодня пятница. Конец рабочей недели. Расслабься. Кстати, может закажем чего-нибудь поесть? А то я что-то проголодался, - Айзек окидывает парней вопросительным взглядом.
- Нет, парни. Я лучше дома поем. Стайлз собирался сделать рагу. Сейчас допью и пойду. Так что пока я не ушел, Айзек, рассказывай, как дела у тебя.
- Рагу? Фирменное рагу Стайлза? То, что из кролика? Маккол, мы идем к тебе. Блин, если бы я в школе знал, как готовит Стилински, я бы подкатил к нему еще до того, как ты перестал тупить, - Айзек вскочил и начал глазами выискивать официантку.
- Ну да, Айзек, конечно, - Скотт смеется. - В отношениях именно это самое главное. И, кстати, у тебя не было шансов. Ты не в его вкусе.
- Пф. Как будто я не вижу, что ему нравятся самоуверенные брюнеты со скошенными челюстями и тупым чувством юмора. Короче, давайте. Вставайте. Пойдем кушать.
- А ничего, что у Макколов дома больной ребенок? - бурчит Бойд. - Оставь их в покое, Айзек. Поедим здесь, а Скотт пусть идет домой.
- Так заодно и Джейми навестим. Да и Стайлзу, наверное, скучно одному дома сидеть. Все-все, встаем и идем.
- Ладно, ладно. Но если Стайлз вас не пустит, я не виноват.
***
Пока они едут, Айзек, который пришел в бар пешком, рассказывает о работе, о своем последнем свидании, о том, как его новый домовладелец обходит квартиры каждый день, проверяя все ли в порядке. Скотт в который раз думает о том, как за эти годы поменялся Айзек. Робкий запуганный тихоня вырос вот в это самодовольное болтливое нечто. Все-таки годы вдали от семьи, в университете, пошли ему на пользу. Теперь бы Скотт посмотрел на то, как мистер Лейхи попробовал бы наорать на Айзека. Теперь-то он точно не стал бы сносить от отца такое отношение. Айзек, хоть и оставался добрым малым, стал более жестким и уверенным в себе что ли. Как и все альфы, он ненавидел, когда им пытались помыкать. Точнее, как все альфы, пока не нашедшие свою омегу. Скотт с интересом ждал, когда непреклонный Айзек встретит свою пару. А пока Лейхи не спешил связывать себя отношениями. Он говорил, что ждет свою истинную пару. Но это не мешало ему заводить множество мимолетных связей. Не то, чтобы он был развязным, но притягательная внешность и уверенность альфы делали его магнитом для свободных омег и бет. Да и работа адвоката придавала ему привлекательности в глазах окружающих. По крайней мере, так Скотту объяснил Стайлз. Хотя сам Скотт не понимал, что особенного в работе адвоката. Тем более в конторе Уиттмора. Нет, Джексон был уже не таким заносчивым мудаком, как в школе, но между ними все еще не было особо теплых отношений, хотя Стайлз и Лидия сдружились и они семьями пару-тройку раз в месяц ужинали вместе. Они, конечно, больше не грызлись, но вот работать с ним в одном месте Скотт бы не стал. Хорошо, что он ветеринар. За раздумьями и разговорами с Айзеком, Скотт почти не заметил, как они приехали. Дом встречает его горящими окнами и разливающимся в груди теплом.
- Скотт, что я тебе говорил о неожиданных гостях? - Стайлз в угрожающей позе встречает их в дверях.
- Стайлз, привет. А мы приехали составить тебе компанию, - Айзек огибает Скотта и кидается на омегу с объятиями. - Ты же не можешь выгнать нас в такой холод?
- Конечно же нет. Проходите. Сейчас будем ужинать, - сдается Стайлз, по очереди крепко обнимает Айзека и Бойда, а потом поворачивается к Скотту. - Мог хотя бы смску скинуть. У тебя опять села батарейка? Я ведь говорил тебе взять с собой зарядку. Хорошо, что я знаю, какой Айзек манипулятор и приготовил рагу на всех. Но если в следующий раз, когда решишь притащить домой кучу людей, ты меня не предупредишь хотя бы сообщением, я переселю тебя на диван.
- Хорошо, Стайлз. Такого больше не повторится.
- Я ведь говорил, что у Стайлза яйца больше, - вмешивается Айзек и зарабатывает подзатыльник от Бойда. - Ой, да ладно. Как будто они сами этого не знают.
- Еще одно слово о моих гениталиях, Айзек, и будешь есть вегетарианский салат отца.
- Все. Затыкаюсь. Рот на замок, - Айзек делает вид, что запирает рот на ключ и идет вслед за Бойдом в гостиную.
Стайлз смеется. Он откидывает голову назад, обнажая белую, усыпанную родинками шею. Скотт замирает увлеченный этим зрелищем. Стайлз, будто почувствовав перемену в его настроении, перестает смеяться и оборачивается к нему.
- Ладно, Скотт. Я больше не злюсь, - Стайлз подходит к нему, окутывая его своим ни с чем не сравнимым запахом дома, поправляет ему воротник и прижимается лбом к его виску. - Я волновался.
- Прости. Я случайно забыл зарядку, когда выходил из дома, - оправдывается Скотт и притягивает мужа в объятия. - Как Джейми? Ничего, что я привел парней? Эрика опять выгнала Бойда, а Айзек узнал про твое рагу.
- Джейми стало намного лучше. Температура упала до 36,7. Я его уже покормил и посадил в манеж. Так что пошли ужинать, - Стайлз чмокает его в губы и выбирается из объятий. - Пока Айзек на пару с Джейми не разгромил весь дом.
Стайлз идет в сторону кухни, на ходу окликая парней. Скотт несколько мгновений стоит, ощущая, как горят губы. Потом встряхивает голову и идет за мужем.
***
Вечер затягивается. Сначала они ужинают, потом Айзек играет с ребенком, пока Скотт моет посуду, а Стайлз разговаривает с Бойдом. Затем Скотт идет укладывать Джейми спать, оставляя Стайлза развлекать гостей. Он возвращается в гостиную. Садится на диван к Стайлзу. По-видимому, он рассказывает об отпуске. Айзек сидит в кресле, пьет пиво из бутылки и с интересом слушает бывшего Стилински. Ни Бойд, сидящий в кресле напротив, ни Айзек и глазом не ведут, когда Стайлз придвигается к Скотту поближе и уютно устраивается в его объятиях. Макколы давно известны своим трепетным отношением друг к другу и неспособностью держать руки при себе. По крайней мере, Айзек ни разу за последние несколько лет не видел, чтобы эти двое держались порознь, находясь в одном помещении, даже на официальных мероприятиях рука Скотта всегда либо на талии Стайлза, либо в его ладони. И самое странное в этом всем - то, что такое поведение Макколов никого не раздражает. На самом деле Айзек немного им завидует. Он тоже хочет встретить кого-то, с кем вот так держался бы за руки. Он тоже хочет смотреть на кого-то таким же влюбленным взглядом и ловить такой же ответный на себе. Кто бы мог подумать, что его друзья, придурок Стилински и неудачник Маккол, весь школьный период рьяно и очень убедительно доказывавшие, что они просто друзья, станут такой прекрасной парой? Лейхи признает, что еще в школе поражался взаимопониманию этой парочки, но он никогда не видел между ними притяжения. Вот этого самого притяжения, которое сейчас окружает их густым облаком. Айзек понимает, что пора уходить и тянет Бойда к выходу. Тот обещает его подвезти. Тем более, рядом с квартирой Айзека есть круглосуточный цветочный магазин. Эрика к этому времени уже должна остыть. Бойд, скорее всего, будет прощен, учитывая букет, который собирается купить, и половинку пирога, завернутую Стайлзом для Эрики. А если что-то и способно укротить капризный норов беременной Эрики, то это ягодный пирог Стайлза.
После того, как шум Бойдовского седана теряется вдали, Стайлз разворачивается в объятьях Скотта и сонным голосом протягивает:
- Скотт, пойдем уже спать? Завтра рано вставать. По твоей, кстати, вине. Кто тебя просил взять дополнительные смены? Ладно-ладно, можешь не отвечать. Я помню, что нам нужны деньги на новую машину. Но меня беспокоит, что ты не отдыхаешь в свой законный выходной. Ты трудишься всю неделю, а потом еще работаешь сверхурочно.
- Стайлз, успокойся. Все нормально. Я не устал. Мне вполне хватает воскресенья. И нам совершенно точно нужна новая машина. Твоя ДжиПи доживает последние деньки, а Джейми скоро пойдет в садик. Ты знаешь, что я не смогу всегда отвозить или забирать его оттуда, так что тебе придется самому за ним ездить. Я знаю, что ты любишь свою старушку, но я с трудом доверяю ей тебя, что уж говорить о Джейми.
- Ладно, ладно. Перестань. ДжиПи - славная малышка, но ребенка на ней не покатаешь, - Стайлз широко зевает. - Пошли спать, а то я вырублюсь прямо здесь и тебе придется нести меня на руках.
- А я не против, - Скотт улыбается, когда Стайлз распластывается на его груди. - Мне не помешает поносить тебя, а то у меня в последнее время совсем нет времени на тренажеры. Хотя не знаю, будет ли от этого толк - весишь ты не больше моих зверей.
Стайлз молчит. Скотт с удивлением обнаруживает, что он и вправду заснул. Альфа выскальзывает из объятий мужа и осторожно поднимает его на руки. Тот немного ерзает, обхватывает его за плечи и утыкается носом в шею. Скотт медленно идет наверх, выключая по дороге свет. Наверху, в спальне, он укладывает мужа на кровать и немного тормошит его, призывая раздеться и лечь под одеяло. Стайлз в полусне стягивает с себя одежду и, не озаботившись тем, чтобы надеть свою любимую фланелевую пижаму, ныряет под одеяло. Скотт фыркает и идет в ванную. Он тоже хочет спать, но отнюдь не так устал, как Стайлз, который весь день ухаживал за больным ребенком. Поэтому он решает, что не будет завтра издеваться над мужем, который не почистил зубы перед сном. Скотт возвращается в спальню, натягивает свою пижаму, ложится в кровать, обнимает мужа и наконец засыпает, уткнувшись носом ему в затылок.
***
Стайлз выгибается на простынях. В комнате царит полумрак, но Скотт отчетливо видит каждую черточку на теле мужа. Жадный взгляд не упускает ни единой детали: ни темных пятнышек затвердевших сосков, ни трогательную впадинку пупка, ни россыпь родинок на ключице. Рот наполняется вязкой слюной от желания вылизать каждый сантиметр раскинувшегося перед ним тела. И он не отказывает себе в этом. Стайлз пошло стонет и Скотт почти готов кончить от одних этих бесстыдных звуков. Каждый низкий протяжный стон омеги разрядом бежит вдоль его позвоночника и он почти рычит от желания взять, заклеймить, обладать. Партнер прикусывает свою пухлую, невероятно яркую на белом фоне кожи губу, и член Скотта наливается уже слегка болезненным возбуждением. Альфа бросается ко рту своего любовника, как хищник на свою добычу. Поцелуи не дарят облегчения, лишь больше распаляя желание, но Скотт не может оторваться. Целовать Стайлза сладко и опьяняюще. Весь Стайлз как дорогое элитное вино, но Скотту не хватает терпения его смаковать. Он хочет прямо сейчас и немедленно. Муж, чутко реагирующий на каждое его действие и желание, зазывно разводит ноги, открывая вид на растянутое и смазанное отверстие. Скотт окончательно теряет голову и с громким стоном входит на всю длину. Стайлз вскрикивает от наслаждения и легкой боли и закидывает свои невозможно длинные ноги на его бедра, безмолвно призывая к движению.
Скотт подчиняется. Он почти полностью выходит, но тут же толкается обратно. Муж обхватывает его плоть так тесно и сладко, что перед глазами взрываются фейерверки, и альфе кажется, что он почти слышит пение ангелов. Хотя какое ему дело до ангелов, если лучшей музыкой для него являются стоны партнера, коими тот сейчас его так щедро одаривает? Скотту кажется, что он умрет, если остановится сейчас. Но Стайлз и не думает его останавливать, наоборот, он выгибается ему навстречу, заставляя член проникать глубже и сильнее. Движения становятся все напористее и быстрее. Скотт толкается в омегу так, будто от этого зависит его жизнь. Стайлз, не переставая стонет и просит продолжать. Альфа почти теряется в этом мареве, чувствуя, как приближается разрядка, и на очередном толчке тянется к члену мужа, обхватывает его и начинает двигать рукой в том же темпе, в котором вбивается в распростертое перед ним тело. Наконец, Скотт изливается глубоко внутри омеги, задыхаясь в путах оргазма. И вслед за ним бурно кончает Стайлз, почти в бреду шепча ему признания:
- Скотт, я люблю тебя. Боже, как я тебя люблю. Скотт!
***
- Скотт. Скотт, приятель, давай, - голос Стайлза, как и всегда, наполнен теплом и нежностью. - Давай, просыпайся.
- Эм, что? - Скотт спросонья не понимает, что происходит. - Стайлз?
- Скотт, пора вставать. Давай, Соня. Тебе надо на работу. Я пошел готовить завтрак и кормить Джейми. Если ты не спустишься через пятнадцать минут, я приду за тобой. И я буду уже не таким добрым и ласковым, как сейчас.
Стайлз с любовью ерошит макушку, выглядывающую из-под натянутого на голову одеяла, и выходит из комнаты. Скотт со стоном откидывает одеяло. Всего лишь сон. Опять.
***
Скотт выходит из дома, садится в машину и заводит двигатель. Перед глазами все еще стоит картина, которую он застал, когда спустился на кухню. Стайлз в своем любимом красном фартуке в клеточку пытается накормить Джейми, попутно жаря на сковороде бекон и яйца. Скотт сотни раз наблюдал это зрелище, но именно сегодня оно заставило его сердце сжаться от нежности. Боже, что бы он делал, не будь у него его маленькой семьи? Эта мысль разливается горечью на языке и Скотт сглатывает кислую слюну. Нет уж. Он скорее умрет, чем позволит у себя это отобрать. Однако, альфа с ужасом ловит себя на мысли о том, что он живет чужой жизнью. И тут же себя одергивает. Это несправедливо по отношению к Джейми, который сказал сегодня утром "Папа", глядя ему прямо в глаза. Это нечестно по отношению к себе. И самое главное, это совсем нечестно по отношению к Стайлзу. К Стайлзу, который готовит ему завтраки. Который несмотря на свою любовь к болтунье, делает яичницу-глазунью, просто потому, что Скотту так нравится больше. Стайлзу, который дает ему с собой обед и пишет ему маленькие записки-напоминалки. К тому Стайлзу, который встречает его с работы и с интересом расспрашивает о том, как прошел день. Тут в голову Скотта приходит еще более ужасная мысль: "Это просто благодарность". И ему почти физически больно от этой мысли. Ведь Стайлз, не смотря на то, что ему не за что благодарить Скотта, думает, что чем-то ему обязан. И самое печальное - это то, что он уверен в своей правоте, считая альфу бескорыстной жертвой.
Дальнейшие раздумья прерываются из-за того, что он наконец доезжает до клиники. А потом ему попросту некогда раздумывать над своей жизнью и отношениями, ведь дел на работе всегда хватает. И только в обед, когда он замечает, что батарея на телефоне разрядилась, Скотт возвращается мыслями к Стайлзу. Тот наверняка ему звонил, а он опять забыл зарядник дома. Чуть позже, Скотт достает сумку с обедом и обнаруживает там свою зарядку и маленькую записку от Стайлза: "Так и знал, что ты забудешь, балда. :*" Скотт застывает с глупой улыбкой на лице и решает до поры до времени отложить пугающие его мысли. Ведь Стайлз и вправду его любит, пусть и не совсем так, как ему бы хотелось.
Глава II. Тихий омут
Воскресное утро Стайлз встретил в великолепном настроении. Обычно у него на каждый день стояло куча будильников. Его сумасшедший график работы, Джейми, Скотт и домашние дела не позволяли расслабиться. Но сегодня был выходной, а Джейми забрали дедушка с бабушкой вчера вечером и обещали привезти только в понедельник днем. Так что они со Скоттом с чистой совестью отключили все будильники и завалились спать. Стайлз никогда не считал себя ранней пташкой, но в отличие от того же Скотта не видел ничего ужасного в том, чтобы вставать рано утром, и, как правило, всегда быстро взбадривался даже без кофе. За студенческие годы Стайлз привык к бодрящему напитку и научился мастерски его варить, но после беременности и родов и во время кормления грудью позволял себе кофе очень редко, да и после того, как Джейми перестал нуждаться в грудном молоке, бывший Стилински не спешил возвращаться к старым привычкам. А вот Скотт обожал его кофе. И быстро привык начинать день с чашечки фирменного напитка Стайлза. Иногда омеге казалось, что Маккол женился бы на нем из-за одного этого.
Стайлз потянулся и развернулся к Скотту. Тот все еще спал. Во сне его лицо казалось совсем юным и беззащитным. Стайлз любил смотреть на него по утрам. Еще с детства вид безмятежно спящего друга умиротворял его, обещал спокойствие и заставлял поверить в то, что все будет хорошо. С годами ничего не изменилось, разве что теперь у Стайлза было не так много времени на то, чтобы смотреть на спящего Скотта. Вот и сейчас, полюбовавшись на умиротворенное лицо мужа от силы минут десять, Стайлз встал в постели. Отсутствие Джейми еще не означало полное освобождение от домашних дел. Те же стирка и уборка дожидались своего часа. Но, конечно же, первым делом Стайлз решил сделать завтрак.
Мама Скотта в детстве готовила им совершенно потрясающие вафли на завтрак. Стайлз как сейчас помнил, как они на пару уплетали стопку вафель высотой с порядочную башню из лего. Взбитые сливки, клубника, шоколад, различные сиропы - да, Мелисса умела побаловать любимых мальчиков. И до сих пор Скотт считал, что нет завтрака лучше, чем бельгийские вафли с кленовым сиропом. Стайлз был склонен с ним согласиться. Как следствие, омега спустился на кухню, поставил вариться кофе и начал печь вафли. Вскоре на запах еды сверху на кухню спустился заспанный Скотт. Он тер глаза, зевал, но все равно жадно вдыхал аромат кофе.
- Стайлз, ты сварил мне кофе? - сказал Скотт, с обожанием смотря на турку.
- А еще испек вафель, мой заспанный кендимен, - Стайлз жестом указал на горку вафель на столе. - Садись, сейчас достану из холодильника кленовый сироп и остатки апельсинового сока, и сядем кушать.
- Я говорил, что люблю тебя, Стайлз? - Скотт с улыбкой заграбастал мужа в объятия и уткнулся ему в макушку, полной грудью вдыхая родной запах.
- Каждый день, бро. Каждый день, - с незаметной для мужа, но очевидной для себя грустью в голосе сказал Стайлз и, подталкивая мужа к столу, добавил. - И я тебя, Скотти. И я тебя.
***
Вечером, после целого дня, посвященного неспешной уборке, стирке и закупанию продуктов, супруги расположились в гостиной перед телевизором смотреть повтор "Бэтмен возвращается". Стайлз со всей страстью отъявленного гика обожал Бэтмена, а из всех воплощений предпочитал Майкла Китона, хотя признавал также Кристиана Бэйла. Скотт же в отличие от Стайлза предпочитал комиксы Марвел и из всех героев выбирал Капитана Америку, за что был неоднократно высмеян Стайлзом. Впрочем, их споры были несерьезными, в конце концов Стайлз тоже обожал Марвел и ходил со Скоттом на все премьеры, а дома они держали как отменную коллекцию комиксов Бэтмена, Супермена, Хранителей, так и подборку про Мстителей и Человека-паука. Уютно устроившись на диване с попкорном и газировкой, парни начали смотреть выбранный фильм. Стайлз был полностью поглощен им, пока в середине просмотра не отвлекся на Скотта.
Маккол потянулся, его майка задралась и обнажился кусочек его пресса, одного взгляда на который хватило, чтобы у Стайлза перехватило дыхание. Да и вообще, Скотт выглядел как холеный и сытый, но грациозный и опасный зверь. Окружающим Скотт казался обычным средним альфой с излишне мягким характером. У Стайлза же не было подобных иллюзий. Добряк Скотт обладал недюжинной силой тела и воли, а за свое мог разорвать глотку любому. Его юношеский эгоистичный альтруизм выветрился еще во время учебы, уступив место вполне здоровому эгоизму. Это раньше Скотт маялся от глупого и бессмысленного желания помогать всем вокруг и требовать того же от других, зачастую подставляя под удар себя и своих близких. Сейчас же он дважды, а то и трижды подумал бы перед тем, как кидаться на помощь каждому бедолаге в городе. Разумеется, если речь шла не о животных. Вот им он был готов помогать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. В общем, Макколы повзрослели и вместе выучили главное правило жизни: помогай, но не в ущерб себе.
Как бы то ни было - Стайлз засмотрелся. Взрослый Скотт внушал трепет. Стайлз уже не два и не три, и даже не десять раз ловил себя на том, что хочет Скотта. Хочет всего его себе целиком. Хочет так, как не положено хотеть друзей, и тем более своих бро. Но прямо сейчас это не имело никакого значения - Стайлз откровенно пялился на мужа, и тот наконец это заметил. Скотт недоуменно посмотрел на омегу. Тот так и не отвел взгляд. Они так и не поняли, кто двинулся первым. Мгновение - и они уже слились в поцелуе.
Целоваться со Скоттом было странно - все-таки брат, вроде как лучший друг. Но с другой стороны, он был его мужем, альфой, так что чисто с точки зрения природы и закона, все было правильно. И им приходилось это делать и раньше, однако, Стайлз от этого не возбуждался. Но этот поцелуй был другим. Жадным, страстным, иссушающим. Стайлз и не заметил, как уже со стоном целовал Скотта, сидя у него на коленях. Руки Скотта забрались под майку Стайлза, пытаясь найти контакт с как можно большим количеством голой кожи, а пальцы Стайлза запутались в густой шевелюре партнера. Поцелуй все длился и длился, а парни и не думали останавливаться, пока майка омеги не оказалась на полу. Их как будто отбросило друг от друга. Стайлз ошарашенно посмотрел в не менее удивленные глаза Скотта и выпалил.
- Черт, Скотт, прости. Я потерял голову. Наверное, женщина-кошка так на меня влияет.
- Стайлз, заткнись. Всё нормально. Наверное, нам надо готовиться к твоей течке. Я предупрежу Дитона и позвоню маме.
Стайлзу кажется, что земля разверзлась под его ногами, когда до него доходит смысл слов Скотта и ощущает, как сзади расползается мокрое пятно. "Пиздец. Приплыли", - думает он и с неверием смотрит на Скотта. "Неужели прошло уже больше полутора лет с тех пор, как Джейми появился на свет?" - безмолвно вопрошает он у мужа. Тот лишь кивает и обеспокоенно говорит.
- Придерживаемся плана? Ты идешь сейчас наверх, запираешься и принимаешь подавители. Я звоню родителям, Алану и всем тем, с кем мы договаривались о встрече на будущей неделе. А потом, когда твоя течка немного уложится, мы начинаем свой киномарафон. Хорошо? Кивни, если понял, - Скотт дожидается выполнения команды и продолжает. - Отлично. Теперь иди наверх и хорошенько запрись.
***
Течка окончательно сходит на нет лишь в пятницу. К этому времени они успевают пересмотреть всего Властелина Колец, все эпизоды Звездных войн, все вышедшие фильмы Звездного пути и уже всерьез принимаются за экранизации комиксов. Подавители специфично действуют на Стайлза. Он больше не исходит смазкой, но легкое возбуждение пузырится в нем постоянно. Скотт тоже держится на одной силе воли, особенно тяжело ему сдерживаться, когда Стайлз уходит наверх и мастурбирует. В такие моменты он спускает с себя штаны и представляет, что было бы, если бы он пошел вслед за Стайлзом. Он ожесточенно дрочит, слушая стоны Стайлза и представляя, каково было бы вдалбливаться в него снова и снова. Скотт фантазирует о том, как ощущалась бы кожа омеги под его пальцами и языком. Он думает о том, как вгрызся бы в шею Стайлза по-настоящему, не для отвода глаз, а для того, чтобы заявить права. Скотт почти чувствует жар тела под собой и привкус крови во рту. После таких моментов, они не разговаривают и просто сидят рядом, пока неловкость между ними не падает до приемлемого уровня.
Наконец, наступает пятница. Макколы измотаны прошедшей неделей не столько физически, а сколько морально. Они прибираются в доме, а потом тщательно имитируют следы бурного секс-марафона. Скотт кусает Стайлза в нескольких местах, уделяя особое внимание шее, где на самом видном месте красуется псевдометка. Для всех, кроме Стайлза и Скотта, она настоящая. Скотт же не может выбросить из головы, что она фальшивая, и пытается справиться с желанием изменить это. Стайлз помнит, что метка всего лишь подделка, но всем телом чувствует, как горит шея в месте укуса, и ощущает всем своим естеством иррациональную для него принадлежность. Впрочем, оба молчат, а вернувшийся домой ребенок занимает их настолько, что им почти удается отмахнуться от тревожных мыслей. Всего лишь "почти" из-за того же Джейми, на лице которого вечным напоминанием сияют светло-голубые глаза.
Глава III. Темные углы
Все выходные и всю следующую неделю супруги делали вид, что ничего не случилось. Однако, каждый не мог выбросить из головы ощущения, подаренные течкой Стайлза. Это ничуть не помогло ослабить напряжение и неловкость между ними. Но в воскресенье они должны отпраздновать двухлетнюю годовщину свадьбы, а значит им нужно что-то с этим сделать. Ведь для всех они - счастливая женатая пара, и между ними не должно чувствоваться неудобства. А как этого избежать, если они даже смотреть друг на друга не могут? Стайлз решает, что пора поговорить. В пятницу вечером, после того, как Джейми засыпает, он садится рядом со Скоттом на диван и начинает говорить.
- Скотт, мне кажется, что между нами что-то не так. И меня это беспокоит.
- О чём ты, Стайлз? - Скотт будто каменеет, а потом отмирает. - Я ничего странного не заметил.
- Скотт, мы дружим с четырёх лет. И я знаю, когда ты лжёшь, ну, пытаешься, солгать. Что тебя беспокоит? О чём ты не хочешь мне говорить? Бро, ты же знаешь, что можешь всё мне рассказать. Это ведь из-за моей течки? Прости, что так вышло. Но я ничего не мог сделать. Я не могу это контролировать. Я сам был удивлён.
- Стой, Стайлз. Ты не можешь винить себя в этом, - Скотт с удивлением смотрит на мужа. - Я отлично знаю, что ты не можешь этим управлять. Никто не может. Ты не ответственнен за всё, что случается в этом мире, что бы там ты о себе не думал. И я такой странный не из-за тебя и, тем более, не из-за твоей течки. Ладно, немного из-за неё, но не совсем. Просто всё меняется. И всё двигается так быстро.
- Ты тоже это почувствовал? Словно земля уходит из-под ног и ты не уверен, что сможешь устоять. Как будто вместо тихой заводи ты заплыл далеко в океан и не знаешь, куда плыть дальше?
- Что-то типа того. Но ведь мы знаем, что делать, ведь так? Просто мы должны успокоиться и плыть дальше намеченным курсом. Стайлз, мы ведь уже столько всего сделали. Неужели небольшие изменения смогут нам помешать? Подумаешь, твои течки вернулись. Мы справимся с этим. Мы всегда со всем справляемся.
- Я знаю. Но нам же всё равно неловко друг перед другом. Как мы раньше с таким справлялись? У меня ведь и раньше - и в школе, и в Университете - были течки. И мы никогда не теряли голову.
- Мы и в этот раз ничего плохого не сделали. Нас застигло врасплох, но мы всё равно справились. И у нас был классный кино-пробег.
- Это да, - Стайлз улыбается и приваливается лбом к плечу Скотта. - Жаль, что мы не успели посмотреть всё.
- Ничего. У нас впереди ещё целая жизнь. Успеем ещё.
- Рад, что ты так думаешь, Скотти, - Стайлз ласково ерошит мужу волосы. - А теперь поговорим о послезавтрашнем празднике.
- О чём? Какой такой праздник? - Скотт насмешливо смотрит на Стайлза. - Ничего не знаю ни о какой двухлетней годовщине. И вообще, кто вы такой, молодой человек? И что вы делаете в моём доме?
- Скотт, перестань придуриваться, - Стайлз толкает друга в плечо. - Нам правда нужно многое обсудить.
- Например что? Как рассадить гостей и кого вообще позвать? Что подавать к столу и сколько алкоголя надо купить? Я весь во внимании, мистер Маккол.
Вечер супруги проводят за обсуждением предстоящего торжества. Неловкость между ними почти исчезает, но каждый не считает нужным сказать другому о её остатках, ведь каждому из них кажется, что другой этого не чувствует, потому что они уверены, что это только их вина, а точнее, вина их безответной влюбленности.
***
Празднование годовщины идёт полным ходом. Гости прибывают один за другим - Макколов все любят, а значит друзей у них много. Первыми заявляются Бойды. Вернон держит в руках огромную коробку с подарком, а у Эрики в руках блюдо с её волшебными пирожными. Вслед за ними приезжает Айзек, сразу за ним появляется семейка Уиттморов. Лидия как всегда великолепно выглядит, а у Джексона всё ещё отчаянно влюбленный вид. Близняшки Уиттмор, двухлетние Итан и Эйдан, чинно сидят в коляске, но никто на это не покупается - все знают, какими шалопаями они растут, и с ужасом и интересом ждут, когда они вырастут. Затем на праздник приезжают Алан Дитон и его сестра. Потом к ним присоединяются Мелисса и шериф, а также помощник шерифа Перриш. Немного опаздывают Кира с Лиамом, но их никто не осуждает. Сложно помнить о времени, когда только-только влюбился. Кстати, компания до сих пор недоумевает, как они вообще сошлись или, точнее, как они могли не замечать друг друга столько лет, а потом внезапно так сильно влюбиться. И наконец, последней на праздник заявляется Кора Хейл.
Стайлз с радостным воплем бросается к ней. Та с не менее громким кличем бежит ему навстречу. Лучшая подруга Стайлза ни у кого не вызывает удивления. Все знают о том, что, будучи в школе просто одноклассниками, в Университете они сильно сдружились. Еще бы, из Бейкон Хиллз в Пенсильванский Университет в том году поехало всего три выпускника. А учитывая, что у двух друзей там открылись глаза и они наконец поняли, что любят друг друга, то ничего удивительного в том, что Стайлз и Кора нашли друг в друге отличных друзей, нет. Тем более, что они учились на одном факультете, а в последствии вместе пошли в Уортонскую школу бизнеса. В общем, сами звёзды предрекли им быть друзьями. Так, по крайней мере, думали все. Конечно, у этих самых троих студентов Пенсильванского Университета, была немного другая, более полная, версия произошедшего, но остальным о ней знать было не нужно.
В общем, Стайлз поприветствовал Кору, а потом сказал.
- Что ты здесь делаешь? Я думал, что ты в Нью-Йорке, и не ждал тебя раньше, чем через две недели.
- Разве я могла пропустить годовщину двух моих лучших друзей? И я соскучилась по сладкому пирожочку.
- Кора, ты опять подбиваешь клинья к моему мужу? Неужели у меня туговато со слухом или я правда услышал, как ты назвала Стайлза "сладким пирожочком"?
- Скотт Маккол, никогда не устану от твоих шуточек, - Кора оборачивается и со смехом обнимает альфу. - Конечно, я не отрицаю, что Стайлз сладкая детка, но в тот момент я говорила о настоящей детке. О Джейми, если до тебя ещё не дошло, здоровяк.
- Ладно, ладно, мисс Хейл, этот раунд за вами, - Скотт улыбается и говорит, уходя. - Сейчас схожу за Джейми.
- Ты - чудо, Скотти, - кричит Кора ему вслед, дожидается, пока он не выйдет из зоны слышимости, разворачивается к Стайлзу и говорит. - Еще я хотела кое-что тебе сказать.
- Что-то случилось? С тобой всё в порядке? - Стайлз обеспокоенно оглядывает её, а потом со внезапным озорством спрашивает. - Ты что, встретила своего альфу?
- Ничего такого, Стайлз. Альфа мне не нужен. Я вполне в состоянии построить здоровые отношения без понуканий природы. И вообще речь не обо мне.
- Тогда о чём ты?
- Уверяю тебя, это может подождать до конца праздника. Пускай все разойдутся, а потом я тебе без лишних свидетелей всё расскажу.
- Хорошо, Кора. Я подожду, пока гости не разъедутся. Но не думай, что ты легко отделаешься. Ты меня заинтриговала и теперь я весь вечер буду как на иголках, так что считай, что лишний кусок торта теперь уйдёт Эрике.
- Ты не посмеешь так со мной поступить! - Кора аж вздувается от возмущения. - Между прочим я ехала от самого Нью-Йорка ради этого торта.
- Так и знал, что Кора-обжора приехала ради еды, - смеётся появившийся с Джейми Скотт. - Стайлз, помнишь, как она заходила к нам в комнату и съедала всё, что у нас было? Я до сих пор думаю, что она - мутировавший в человека гремлин.
Несколько мгновений спустя Скотт со всех ног улепётывает от взбешенной Коры. Стайлз, которому Кора всунула в одну руку подарок, а в другую руку Скотт впихнул Джейми, остаётся на месте и начинает ржать над неугомонными друзьями.
***
Кора остается у них до последнего. И когда все расходятся, она помогает Стайлзу убирать со стола в то время, как Скотт развозит гостей по домам. Джейми давно спит в своей кровати, и в доме царит тишина, нарушаемая лишь звоном убираемой посуды. Кора и Стайлз стоят рядышком в кухне. Кора моет, а Стайлз - вытирает и ставит на место. Вдвоем они на удивление быстро управляются с горой грязной посуды. Затем оба устало валятся на диван с бутылкой вина.
- Стайлз, дорогой, как ты себя чувствуешь? Мне показалось, что между вами со Скоттом что-то не ладно.
- Со мной всё хорошо. А что не так между мной и Скоттом?
- Не знаю... Просто показалось, что между вами какая-то неловкость, - увидев обеспокоенное выражение на лице парня, она поспешно добавляет. - Ты не переживай, Стайлз. Никто, кроме меня, не заметил. Так что случилось?
- Кора, ты знаешь, просто мне всё сложнее отделять иллюзии от реальности. Глупо, но мне кажется, что мы со Скоттом - больше, чем друзья. А на прошлой неделе у меня была течка и...
- Боже мой! Вы наконец переспали! Я уж думала, что не доживу до этого дня. Я так рада за вас, - Кора обнимает ошарашенного Стайлза. - Господи, я думала, что вы никогда не решитесь.
- Эм... Кора, что с тобой? - Стайлз отстраняет от себя девушку. - У нас со Скоттом ничего не было. И не могло быть. Скотт не думает обо мне в таком плане.
- Только Скотт? - Кора ловит его взгляд. - А что насчёт тебя, Стайлз?
- А я не смею требовать от него большего. Он и так делает слишком много.
- Стайлз, дорогой, Скотт любит тебя. Я уверена, что он не думает, что ты ему что-то там должен. Он хочет сделать тебя счастливым и может это сделать.
- А что насчёт него самого, Кора? Что насчёт его счастья? Он заслуживает быть счастливым больше всех на свете. А я мешаю ему. Но я не могу его отпустить. Он всё, что есть у нас с Джейми. Я бы смог заставить себя отказаться от Скотта. Но вот поступить так с сыном я не могу. Скотт - лучший отец, который только может быть. Намного лучше, чем я.
- О чём ты, Стайлз? Ты - прекрасный отец. И Скотту повезло с тобой. Вы были бы счастливы вместе. Боже мой, вы ведь созданы друг для друга.
- Ты знаешь, что это не так. Скотт заслуживает лучшего. И я не хочу больше об этом говорить. Ты об этом хотела мне сказать?
- Нет. Я хотела рассказать кое-что о Дереке.
- Я ничего не хочу знать о Дереке, - Стайлз мгновенно холодеет, покрываясь почти осязаемым отчуждением. - Я больше никогда ничего не хочу о нём слышать.
- Но ты должен знать это, - Кора ловит Стайлза за руку и заставляет повернуться к себе. - Дженнифер беременна и Дерек решил переехать сюда.
- Что? Сюда? - Стайлз мигом терят свою маску и хватает Кору за запястье. - Ты уверена?
- Ты ведь знаешь, что я больше не разговариваю с Дереком. Он поступил как полный мудак, бросив тебя ради Дженнифер. Но то, что я больше не считаю его своим братом, не отменяет того, что я Хейл, а значит и того, что я племянница Питера.
- Питер. Теперь всё понятно, - Стайлз обессиленно сползает по спинке дивана вниз. - Но я больше не хочу встречаться с Дереком. Я не хочу ни видеть, ни слышать его. Я не выдержу этого ещё раз.
- Я знаю, как тебе тяжёло, Стайлз, - Кора присоединяется к нему и притягивает его в свои объятия. - Но я также знаю, что ты самый сильный человек из всех, кого я встречала, а я знакома с Лидией Мартин, если ты понимаешь, о чём я. И ты сможешь справиться со всем, что с тобой может произойти. Но это не значит, что ты должен. Так что завтра я поеду в Пенсильванию и убью своего бывшего брата. Точнее, скажу, что убью его, если он приедет в этот город.
- И как ты себе это представляешь? Дерек Хейл - самый упрямый в мире человек, а я ведь знаком с тобой, дорогая. И ты не сможешь его убедить не возвращаться в родной город. Если только ты не собираешься.., - Стайлз вскидывается и разворачивается к девушке. - Боже мой, Кора, не смей говорить мне, что собираешься рассказать ему о Джейми.
- А разве у нас есть выход? Он должен наконец понять, как подло и мерзко поступил, когда пошел на поводу у инстинктов!
- И ты думаешь, что, узнав о том, что у него есть сын, он не захочет его забрать или участвовать в его жизни? Кора, он не имеет права быть отцом Джейми. Он лишился этого права, когда ушёл от меня к Дженнифер и сказал, что ничто не поменяет его решения. Он даже не выслушал меня, - Стайлз почти срывается на крик. - Он лишил себя всех прав, когда закрыл передо мной дверь. Кора, он даже не захотел услышать.
- И что ты предлагаешь, Стайлз? Он всё равно рано или поздно узнает, особенно если переезжает сюда. Джейми - его копия, а в этом городе нет ни единого шанса, что вы не встретитесь. Но может быть, если я покажу ему, что он натворил, он одумается.
- Господи, Кора, ты что забыла, кто такой Дерек Хейл? Неужели ты думаешь, что узнав о том, что он сделал, он решит не делать всё ещё хуже? Нет. Он приедет сюда и всё разрушит. Он сломает всё, чего мы со Скоттом достигли. Он уничтожит наш мир.
- Но у нас нет выбора. Надо попытаться.
- Нет. Ты ничего ему не скажешь. Мы просто переедем. Точно. Мы просто уедем в другой город до того, как он сюда переедет. Дерек Хейл никогда не увидит Джейми.
- Стайлз, успокойся. Не сходи с ума. Ты не можешь вечно от него убегать. Почему ты все ещё оберегаешь его? Он должен отвечать за последствия своих решений. Почему ты вечно жертвуешь собой?
- Я не защищаю его, Кора. И не жертвую ничем значительным. Главное для меня - это семья. И я не дам Дереку её разрушить. И если понадобится, я перееду на другой континент, чтобы этого не произошло.
- Но...
- Никаких но. Я всё решил. Точнее, я поговорю об этом со Скоттом. А он меня поддержит. И я надеюсь, что ты тоже. Ты ведь на моей стороне?
- Я всегда на ней. Но я всё ещё считаю, что мы должны попытаться всё решить другим путём.
- Я устал. Я больше не хочу об этом говорить. Уже поздно, - Стайлз встаёт и помогает встать Коре. - Я бы предложил тебе остаться у нас, но мне нужно всё обдумать ещё раз и обсудить всё со Скоттом. Так что прости, но тебе пора домой.
- Да, конечно, - Кора крепко обнимает Стайлза. - Но обещай мне, что обдумаешь все хорошенько и поговоришь со мной об этом.
- Хорошо. Всё-таки ты - моя лучшая подруга. Ты мне как сестра. И Кора, - Стайлз берёт её за руку. - Спасибо тебе, что рассказала. Спасибо за всё, что ты сделала.
- Тебе не за что меня благодарить. Я сделала только то, считала нужным. То, что мне казалось единственно верным. И я ни о чём не жалею. Ты - лучший брат, чем Дерек когда-либо был или мог бы стать. И я рада, что когда-то выбрала тебя.
Стайлз в ответ опять притягивает её в объятия. Кора утыкается ему в грудь и говорит, что всё будет хорошо. Они не слышат, как подъезжает машина и из неё выходит Скотт. Он подкрадывается к ним и говорит.
- Оо, кто это у нас зажимается на крыльце? Неужто это мой муж и Кора Хейл? Мне стоит начать ревновать или как? - Скотт со смешком отрывает Кору от Стайлза. - Учти, Хейл, я не отдам его просто так.
- Больно он мне нужен, Маккол, - Кора со смехом даёт ему подзатыльник. - И как будто ему нужен кто-то, кроме тебя.
- Рад это слышать. Но я слежу за тобой.
- Придурок, - ласково улыбается ему Кора и разворачивается к Стайлзу. - Позвони мне завтра, Бэтмен. Иначе я тебя найду сама и сделаю тебе очень больно.
- Обязательно, мой Робин, - Стайлз ждёт, когда Кора сядет в машину и отъедет, и говорит Скотту. - Друг, нам надо многое обговорить.
Примечание к части: Я знаю о жутком ООСе Коры. Но я люблю Аделаиду Кейн, и хотела сделать Кору чуточку живее и счастливее чтоли. Так что вот что выросло. А ещё я знаю, что не очень хорошо выставлять Дерека таким мудилой, но я надеюсь всё разъяснить чуточку позже.
Глава IV. Грани разумного
Скотт зол. Стайлз чувствует его злость так чётко, словно может протянуть руку и прикоснуться к ней так же, как к самому Скотту. Хотя прикасаться сейчас к нему - не лучшая идея. Но когда Стайлза это останавливало? Омега трогает мужа за плечо.
- Скотт, что с тобой? С тобой всё в порядке?
- Нет, Стайлз. Я чертовски не в порядке. С чего ты вообще решил, что после того, что ты сказал, можно быть в порядке?
- Я такого не говорил.
- Тогда зачем спрашиваешь?
- За тем, чтобы ты поделился своими переживаниями, и мы смогли наконец обсудить сложившуюся ситуацию.
- Сложившаяся ситуация? Так мы сейчас это называем? Стайлз, ты сказал, что Дерек Хейл переезжает сюда вместе с беременной женой, и добавил, что из-за этого мы должны переехать. Я не думаю, что слово "ситуация" уместно. Может быть "сумасшествие", "безумие", "пиздец", наконец, но никак не "сложившаяся ситуация". А как насчёт "хрена с два"?
- Скотт, а чего ты хочешь от меня? Что я должен по-твоему делать?
- Точно не решать за нас всех и не бросать всё только из-за того, что Дерек Хейл сказал, что переезжает сюда!
- Я не решаю за нас всех. Я сказал тебе всё сразу, как узнал сам, чтобы вместе решить, что делать.
- Ладно, хорошо. Давай решать. Мы точно не переезжаем отсюда.
- А какой у нас выбор, Скотт? Дерек с Дженнифер переезжают сюда. Как ты думаешь, много ли времени понадобиться Хейлу, чтобы узнать о Джейми и сделать соответствующие выводы?
- Ну, и что, Стайлз? Что случится, если он узнает о Джейми? Он не имеет к нему никакого отношения.
- Прямо уж никакого, Скотт? Полуторагодовалый светлоглазый сын у двух кареглазых мужчин?
- У Джейми голубые, а не зелёные глаза. У твоего отца - голубые глаза.
- И у Питера Хейла - голубые глаза. У Лоры Хейл - голубые глаза. У Талии были голубые глаза. И полтора года, Скотт! Ты думаешь Дерек настолько туп, чтобы не сложить дважды два?
- А как он узнает, Стайлз? Он, наверное, даже не знает, что у тебя есть ребёнок. Что у нас есть ребёнок и мы женаты.
- Вот именно Скотт. Ты думаешь он поверит, что спустя два месяца после расставания я так просто вступил в брак, а спустя еще полгода родил?
- А что такого? И вообще, вряд ли он будет разбираться в этом.
- Скотт, дружище, спасибо, что напомнил мне, что Дереку Хейлу абсолютно наплевать на меня. Но мы с ним как-никак встречались два года. Неужели ты думаешь, что переехав сюда, он даже не поинтересуется, как я живу?
- Судя по тому, как он с тобой обошёлся, я могу с уверенностью сказать, что он может. Боже мой, даже если он узнает о нас с тобой и о Джейми, он к нам не приблизится. Я обещал вырвать ему глотку, если он подойдёт к тебе, и я это сделаю, можешь не сомневаться.
- Скотт, я об этом и говорю. Я не хочу, чтобы мы встречались с Дереком Хейлом. Ты абсолютно точно не сможешь сдержаться, а я не хочу провести остаток жизни, ожидая мужа из тюрьмы.
- Почему именно мы должны переезжать? Мы не можем просто так всё бросить и уехать! У нас тут дом, друзья, работы, семья в конце концов! Почему бы Дереку, у которого ничего из этого нет, не забыть о Бейкон Хиллс? Он может выбрать любой другой город или остаться в Пенсильвании. С чего это у него проснулась тяга к месту, которое он покинул больше десяти лет назад?
- Откуда я знаю, Скотт? Я знаю только то, что на свете нет никого упрямее, чем Дерек Хейл. А также то, что он может разрушить всё, что мне дорого.
- Стайлз, только от тебя зависит, сможет ли Дерек это или нет. Может ты прекратишь от него бегать? В конце концов, облажался он, а не ты. Я понимаю, что тебе больно его видеть, но это не повод всё бросать. Или ты, - Скотт вдруг осекается и с недоумением и затаенной болью смотрит на Стайлза. - Или ты даже спустя столько времени и не смотря на то, как он с тобой поступил, все ещё любишь его?
- Нет, Скотт. Конечно же, нет. Я не люблю Дерека Хейла. И честно говоря... Даже не знаю, как я в него вообще влюбился. Да, я помню, как он за мной ухаживал. И да, он был жутко сексуальным и уверенным в себе старшим братом Коры. Но как я не почувствовал, что он не то, что мне нужно? Почему я принял свою влюбленность и его громкие слова за Истинную связь? Боже мой, Скотт. Я так облажался. Я ведь даже не думал, что он бросит меня. Я был всецело ему предан. Каким же глупцом я был!
- Нет, Стайлз. Единственный, кто тут облажался - это Дерек. Ты всё делал правильно. Ты любил Дерека и ни за что не бросил бы его, даже если бы встретил тысячу раз Истинного альфу.
- Откуда ты знаешь? Я думал, что у нас с ним связь. Но потом Дерек встретил Дженнифер и всё. Он забыл обо мне и обо всех своих признаниях. Значит, чувства, вызываемые Истинными, намного сильнее обычных, а я не знаю, как можно любить кого-то сильнее, чем я любил Дерека. Откуда ты знаешь, что я не поступил бы как он, встреть я своего Истинного?
- Потому что я знаю тебя, Стайлз. Ты - самый верный и преданный человек в мире. И никто не смог бы заставить тебя поступить, как Дерек. Только полный мудак может убедить человека в том, что он любит и никогда не бросит, а потом сделать ровно наоборот только из-за того, что ему показался более приятным запах другого. Неужели отношения, выстроенные трудом и на основе чего-то большего, чем прихоть природы, не стоят того, чтобы за них бороться?
- Я не знаю, Скотт. Мне хотелось бы в это верить, но ведь столько книг написано и столько фильмов снято про отношения между Истинными. О том, как они были с другими, и из-за этого после встречи друг с другом сопротивлялись притяжению. И каждый раз всё заканчивается одинаково. Истинные вместе, а о брошенных партнерах все забывают, ведь они были не тем, что надо.
- Я не верю в такой мир. И ты не веришь. Неужели мы не властны над своей судьбой? И даже если так, неужели ты не заслужил лучшего к себе отношения и нормального расставания? Вы ведь встречались два года, Стайлз! Вы любили друг друга. А он даже не поговорил с тобой. И вообще, почему ты всё ещё его защищаешь?
- Я не защищаю его. Я просто так устал, пытаясь найти правду. Я просто больше не хочу возвращаться к этому. Я не хочу видеть его. Я не хочу, чтобы Джейми видел его.
- Тогда давай поступим так, как сказала Кора. Только к Дереку поеду и скажу ему держаться подальше от Бейкон Хиллс я.
- И как ты ему это объяснишь? Типа держись подальше от города, в котором родился, потому что там живёт твой бывший, на которого тебе насрать?
- Нет, я скажу ему, чтобы он не приезжал в город, который он давно оставил, потому что в нём живёт человек, которого он любил и которому он сделал больно. Скажу, что он уже достаточно натворил. Скажу, чтобы не бередил старые раны.
- И ты думаешь этого будет достаточно? Он так просто сдастся?
- Я не знаю. Но попробовать стоит.
- А я думаю, что пытаться его убедить в чём-то - это пустая трата времени. В любом случае, он не поймёт, почему я до сих пор так боюсь встречи с ним. В его понимании он оставил неподходящую омегу, не обременив его ничем, кроме разбитого сердца, на которое ему, как мы убедились еще тогда, ему плевать.
- Ты не прав, Стайлз. Дерек - полный мудак. Но он понимает, что он натворил.
- Ты не можешь этого утверждать.
- Вообще-то могу.
- О чем ты говоришь?
- Я должен тебе кое-что рассказать.
***
- Какого хрена происходит, Дерек? Почему Стайлз сидит сейчас у меня в комнате, плачет и на все расспросы отвечает лишь - "Он меня бросил. Он меня даже не выслушал".
Скотт стоит перед дверью Дерека Хейла и смотрит в упор на владельца. Тот не отводит взгляд и жестом приглашает Скотта внутрь дома. Парень заходит.
- Так что происходит, Дерек? Вы поссорились? Какова бы ни была причина, собирайся и иди извиняться, друг. Стайлз потом сам извинится, если правда накосячил. И что бы он ни натворил, ты точно не хочешь, чтобы он страдал так, как сейчас, - Скотт идёт обратно к двери.
- Мне жаль, Скотт, но я никуда не пойду.
- Не шути так, Хейл, - парень останавливается и разворачивается к Дереку. - Стайлз думает, что ты его бросил. А ты не...
- Это правда, - лицом альфы можно забивать гвозди.
- Что? Какого хрена, Дерек, - Скотт хмурится и говорит. - Это уже не смешно.
- Это не шутка. Мы расстались.
- Я тебе не верю. Вы любите друг друга. Неужели глупая ссора может вас разлучить? Что бы ни сделал Стайлз, он не со зла.
- Мы не ссорились. И Стайлз ни в чём не виноват.
- Я всё меньше понимаю, что происходит. Вы не ссорились и Стайлз ничего не делал. Тем не менее, ты утверждаешь, что вы расстались. Повторяю. Какого хрена, Дерек?
- Я встретил свою Истинную пару, - лицо альфы приобретает мечтательный вид.
- Эм, это было два года назад. И я всё видел своими глазами, так что...
- Нет, ты меня не понял. Я встретил свою настоящую Истинную пару.
- Что значит настоящую Истинную пару? - Скотт с недоумением смотрит на собеседника.
- Я ошибся, Скотт. Стайлз - не моя омега. Свою я встретил только сегодня.
- О чём ты, блядь, говоришь? Стайлз - твоя омега. Ты добивался его пять месяцев. И вы встречаетесь уже два года. А какой такой новой омеге ты говоришь? Вы что решили меня разыграть?
- Нет, Скотт. Я правда ошибся. И сегодня я это понял. Дженнифер помогла мне это увидеть.
- Кто, блядь, такая это Дженнифер? И меня реально уже достал этот розыгрыш. Где камеры?
- Нет никаких камер. Скотт, мне очень жаль, но я действительно встретил свою Истинную пару - Дженнифер. Мне очень жаль, что я ошибся и что я убедил всех в том, что моя омега - Стайлз. Но я не могу ничего изменить. И против природы тоже не могу идти. Поэтому я расстался со Стайлзом немедленно, чтобы мы оба не тратили впустую время.
- Ты не шутишь? Ты действительно бросил Стайлза? Ты бросил свою омегу только из-за того, что запах другой омеги показался тебе лучше? Скажи, что это неправда, или я убью тебя.
- Прости, Скотт. Но это правда. И я не...
Дерек не успевает договорить, потому что на него кидается Скотт. Завязывается драка. В итоге Дерек прижимает Скотта к полу и продолжает.
- Я понимаю, что это всё звучит ужасно. Но мне действительно очень жаль. Я люблю Стайлза, но мои чувства - ничто по сравнения с тягой к Истинной паре. Я с детства слышал истории о неправильном выборе и знаю, чем всё это кончится. И я не хочу, чтобы это произошло с нами. Я хочу уберечь Стайлза от боли. Лучше сразу обрубить наши отношения, чем мучить его ложью и последующим еще более тяжелым разрывом. Поэтому, Скотт, прошу тебя. Успокойся. Попытайся объяснить Стайлзу, что я не хотел ему причинить боль. И что так будет лучше для него самого.
- Иди-ка ты на хрен, Дерек. Ты поступил так, как лучше для тебя. И не смей говорить, что это было ради Стайлза, - Скотт выворачивается из его захвата и встаёт на ноги. - Стайлз найдёт себе альфу получше. А ты скоро поймёшь, как ошибся, расставшись с ним.
***
- И ты молчал об этом, Скотт? Какой же я дурак, - Стайлз отшатывается от Скотта. - Я все это годы верил, что могу доверить и рассказать тебе всё, а ты...
- Я хотел защитить тебя, Стайлз, - Скотт ловит мужа за руку.
- Защитить от чего? От правды? - омега вырывается из рук мужа.
- Я хотел уберечь тебя от опрометчивых решений. Если бы ты услышал, что сказал мне Дерек, ты бы поверил, что он заботился о тебе и натворил бы глупостей.
- О чём ты, блядь, говоришь, Скотт? Это было моим делом. Я и только я мог решать верить или нет его словам! Ты просто позволил мне думать, что Дерек бросил меня из эгоизма.
- Но ведь так это и было! Он бросил тебя. Он закрыл перед тобой дверь. Он ничего не хотел о тебе слышать.
- Даже если и так, я должен был сам так решить.
- Ты был влюблён в него, Стайлз. Ты бы поверил, что он заботился о тебе и попытался бы доказать ему, что ваши отношения сильнее природы.
- И что, Скотт? Не ты ли мне недавно сказал, что это так?
- Да, только если оба в паре верят в это. Дерек предпочёл отказаться от тебя.
- Откуда такая уверенность в своей правоте? Может быть, если бы я попытался всё исправить тогда, у меня бы получилось?
- Я лишь хотел уберечь тебя, Стайлз. Ты - мой лучший друг с четырёх лет. Я не мог позволить ему сделать тебе ещё больнее.
- У тебя не было права решать за меня.
- Почему ты так завёлся, Стайлз? Ведь в сущности этот разговор ничего не поменял. Он бросил тебя.
- Если это так, то почему ты скрывал это так долго? И мы вроде бы только что установили, что была возможность того, что всё могло быть по другому.
- Я защищал тебя, Стайлз. Ты был влюблен, а любовь слепа. Я не хотел давать тебе лишних сомнений.
- Ты лишил меня выбора, Скотт. Ты ничуть не лучше Дерека Хейла, - Стайлз выбегает из дома, садится в машину и уезжает, оставляя ошарашенного его словами Скотта.
Персонажи: Скотт/Стайлз, стерек и скэллисон в прошлом
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Флафф, Драма, Hurt/comfort, AU, ER (Established Relationship), Омегаверс
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Мужская беременность
Размер: планируется Миди, написана 21 страница
Кол-во частей: 4
Статус: в процессе
Описание: Стайлз любит Скотта, а тот его. Стайлз - омега. Скотт - альфа. Весь Бейкон Хиллз уверен, что они идеальная пара. Ведь они с детства всегда рядом. Всегда вместе. Но даже будучи женатыми, оба делают вид, что не влюблены. Ведь каждый уверен в том, что другой покончил с отношениями навсегда. Тем более, они ведь лучшие друзья, почти братья. И какая разница, что думают остальные? История о том, что большинство иногда бывает право.
Посвящение: Всем моим читателям.
Публикация на других ресурсах: Кому бы это понадобилось? 0о
Примечания автора: Я не могла пройти мимо такого броманса. Эта идея зреет в мозгу долго и мучительно. Надеюсь, что когда-нибудь допишу и выложу. Но у меня столько работ в процессе! И еще больше таких же клевых идей в черновиках! Боже, дай мне сил. Сначала я хотела убить Дерека с Эллисон, но потом решила, что не стану. Потому и появился ООС.
Глава I. Дом с белым заборчиком
Примечание к части: Я вечно выкладываю работы в процессе, извините, но я не могу удержаться. Х) Всем удачи.
Глава I. Дом с белым заборчиком
Бар "Одинокий волк" приветственно мигает неоновой вывеской. Скотт паркуется и выходит из машины. Снаружи холодно. Скотт ежится, кутается в куртку, быстро пересекает улицу и ныряет в приветливую теплоту бара. Зайдя внутрь, он привычно окидывает взглядом прокуренное, погруженное в уютный полумрак помещение, выискивая приятелей. В крайнем правом углу он, наконец, видит знакомую кудрявую макушку. Скотт начинает пробираться к столику. Увидев его, Айзек улыбается, приветственно поднимает кружку с пивом и показывает на место рядом с собой. Хмурый больше, чем обычно, Бойд лишь кивает. В баре людно - к стойке не протолкнуться, но парни уже взяли ему пинту его любимого темного Гиннеса. Скотт садится за столик и с наслаждением делает глоток из пенной кружки.
- Итак, Скотт, как дела? Ты немного опоздал. Что-то случилось? - Айзек смотрит на него, потом говорит, кивая на Бойда. - Эрика опять выгнала Бойда из дома. Ей не понравилось, что он не захотел взять ее с собой в бар. А ты же знаешь, какими нервными становятся беременные. Так что она закатила скандал и вытолкала его из дома. А как Стайлз? Где он кстати? Не смогли найти няню на вечер? Или вы поругались? Хотя не отвечай. Вы со Стайлзом ведь никогда не ссоритесь. Так что случилось?
- Джейми немного приболел и Стайлз сейчас присматривает за ним. А задержался я из-за того, что вечером привезли сбитую собаку. И то, что мы со Стайлзом не ругаемся - неправда.
- Эм, и когда же вы в последний раз ругались? - Айзек лукаво смотрит на Скотта и добавляет. - Когда выбирали какие занавески купить в кухню?
- Сегодня утром.
- Дай угадаю. Наверное, когда Джейми приболел и Стайлз отказался пойти выпить, ты тоже решил не приходить на встречу. А Стилински не хотел, чтобы ты отказывался от встречи с приятелями, и сказал, что сам справится. Ты заупрямился, но так как в вашей семье яйца больше совершенно точно у Стилински, ты сейчас сидишь здесь, но скоро уйдешь, так?
- А ты случайно не телепат? - Скотт потрясенно смотрит на веселящегося Айзека. - И прекрати называть моего мужа Стилински, он уже почти два года как Маккол.
- Да я вас как облупленных знаю, - смеется Айзек. - Более слащавую парочку сложно вообразить. И как вам удалось еще в школе убедить всех нас в том, что ничего кроме дружбы между вами нет, а потом скрывать ото всех, что вы встречаетесь? Ты ведь врать не умеешь, Скотт.
- Айзек, отстань от Скотта, - Бойд опережает вскинувшегося было Маккола. - Что с Джейми?
- Простуда. Стайлз говорит, что ничего страшного и что завтра он уже будет здоров. Но я и вправду скоро пойду. Не хочу оставлять их одних.
- Раз Стайлз сказал, что сам справится, значит, так оно и есть. Посиди с нами. Сегодня пятница. Конец рабочей недели. Расслабься. Кстати, может закажем чего-нибудь поесть? А то я что-то проголодался, - Айзек окидывает парней вопросительным взглядом.
- Нет, парни. Я лучше дома поем. Стайлз собирался сделать рагу. Сейчас допью и пойду. Так что пока я не ушел, Айзек, рассказывай, как дела у тебя.
- Рагу? Фирменное рагу Стайлза? То, что из кролика? Маккол, мы идем к тебе. Блин, если бы я в школе знал, как готовит Стилински, я бы подкатил к нему еще до того, как ты перестал тупить, - Айзек вскочил и начал глазами выискивать официантку.
- Ну да, Айзек, конечно, - Скотт смеется. - В отношениях именно это самое главное. И, кстати, у тебя не было шансов. Ты не в его вкусе.
- Пф. Как будто я не вижу, что ему нравятся самоуверенные брюнеты со скошенными челюстями и тупым чувством юмора. Короче, давайте. Вставайте. Пойдем кушать.
- А ничего, что у Макколов дома больной ребенок? - бурчит Бойд. - Оставь их в покое, Айзек. Поедим здесь, а Скотт пусть идет домой.
- Так заодно и Джейми навестим. Да и Стайлзу, наверное, скучно одному дома сидеть. Все-все, встаем и идем.
- Ладно, ладно. Но если Стайлз вас не пустит, я не виноват.
***
Пока они едут, Айзек, который пришел в бар пешком, рассказывает о работе, о своем последнем свидании, о том, как его новый домовладелец обходит квартиры каждый день, проверяя все ли в порядке. Скотт в который раз думает о том, как за эти годы поменялся Айзек. Робкий запуганный тихоня вырос вот в это самодовольное болтливое нечто. Все-таки годы вдали от семьи, в университете, пошли ему на пользу. Теперь бы Скотт посмотрел на то, как мистер Лейхи попробовал бы наорать на Айзека. Теперь-то он точно не стал бы сносить от отца такое отношение. Айзек, хоть и оставался добрым малым, стал более жестким и уверенным в себе что ли. Как и все альфы, он ненавидел, когда им пытались помыкать. Точнее, как все альфы, пока не нашедшие свою омегу. Скотт с интересом ждал, когда непреклонный Айзек встретит свою пару. А пока Лейхи не спешил связывать себя отношениями. Он говорил, что ждет свою истинную пару. Но это не мешало ему заводить множество мимолетных связей. Не то, чтобы он был развязным, но притягательная внешность и уверенность альфы делали его магнитом для свободных омег и бет. Да и работа адвоката придавала ему привлекательности в глазах окружающих. По крайней мере, так Скотту объяснил Стайлз. Хотя сам Скотт не понимал, что особенного в работе адвоката. Тем более в конторе Уиттмора. Нет, Джексон был уже не таким заносчивым мудаком, как в школе, но между ними все еще не было особо теплых отношений, хотя Стайлз и Лидия сдружились и они семьями пару-тройку раз в месяц ужинали вместе. Они, конечно, больше не грызлись, но вот работать с ним в одном месте Скотт бы не стал. Хорошо, что он ветеринар. За раздумьями и разговорами с Айзеком, Скотт почти не заметил, как они приехали. Дом встречает его горящими окнами и разливающимся в груди теплом.
- Скотт, что я тебе говорил о неожиданных гостях? - Стайлз в угрожающей позе встречает их в дверях.
- Стайлз, привет. А мы приехали составить тебе компанию, - Айзек огибает Скотта и кидается на омегу с объятиями. - Ты же не можешь выгнать нас в такой холод?
- Конечно же нет. Проходите. Сейчас будем ужинать, - сдается Стайлз, по очереди крепко обнимает Айзека и Бойда, а потом поворачивается к Скотту. - Мог хотя бы смску скинуть. У тебя опять села батарейка? Я ведь говорил тебе взять с собой зарядку. Хорошо, что я знаю, какой Айзек манипулятор и приготовил рагу на всех. Но если в следующий раз, когда решишь притащить домой кучу людей, ты меня не предупредишь хотя бы сообщением, я переселю тебя на диван.
- Хорошо, Стайлз. Такого больше не повторится.
- Я ведь говорил, что у Стайлза яйца больше, - вмешивается Айзек и зарабатывает подзатыльник от Бойда. - Ой, да ладно. Как будто они сами этого не знают.
- Еще одно слово о моих гениталиях, Айзек, и будешь есть вегетарианский салат отца.
- Все. Затыкаюсь. Рот на замок, - Айзек делает вид, что запирает рот на ключ и идет вслед за Бойдом в гостиную.
Стайлз смеется. Он откидывает голову назад, обнажая белую, усыпанную родинками шею. Скотт замирает увлеченный этим зрелищем. Стайлз, будто почувствовав перемену в его настроении, перестает смеяться и оборачивается к нему.
- Ладно, Скотт. Я больше не злюсь, - Стайлз подходит к нему, окутывая его своим ни с чем не сравнимым запахом дома, поправляет ему воротник и прижимается лбом к его виску. - Я волновался.
- Прости. Я случайно забыл зарядку, когда выходил из дома, - оправдывается Скотт и притягивает мужа в объятия. - Как Джейми? Ничего, что я привел парней? Эрика опять выгнала Бойда, а Айзек узнал про твое рагу.
- Джейми стало намного лучше. Температура упала до 36,7. Я его уже покормил и посадил в манеж. Так что пошли ужинать, - Стайлз чмокает его в губы и выбирается из объятий. - Пока Айзек на пару с Джейми не разгромил весь дом.
Стайлз идет в сторону кухни, на ходу окликая парней. Скотт несколько мгновений стоит, ощущая, как горят губы. Потом встряхивает голову и идет за мужем.
***
Вечер затягивается. Сначала они ужинают, потом Айзек играет с ребенком, пока Скотт моет посуду, а Стайлз разговаривает с Бойдом. Затем Скотт идет укладывать Джейми спать, оставляя Стайлза развлекать гостей. Он возвращается в гостиную. Садится на диван к Стайлзу. По-видимому, он рассказывает об отпуске. Айзек сидит в кресле, пьет пиво из бутылки и с интересом слушает бывшего Стилински. Ни Бойд, сидящий в кресле напротив, ни Айзек и глазом не ведут, когда Стайлз придвигается к Скотту поближе и уютно устраивается в его объятиях. Макколы давно известны своим трепетным отношением друг к другу и неспособностью держать руки при себе. По крайней мере, Айзек ни разу за последние несколько лет не видел, чтобы эти двое держались порознь, находясь в одном помещении, даже на официальных мероприятиях рука Скотта всегда либо на талии Стайлза, либо в его ладони. И самое странное в этом всем - то, что такое поведение Макколов никого не раздражает. На самом деле Айзек немного им завидует. Он тоже хочет встретить кого-то, с кем вот так держался бы за руки. Он тоже хочет смотреть на кого-то таким же влюбленным взглядом и ловить такой же ответный на себе. Кто бы мог подумать, что его друзья, придурок Стилински и неудачник Маккол, весь школьный период рьяно и очень убедительно доказывавшие, что они просто друзья, станут такой прекрасной парой? Лейхи признает, что еще в школе поражался взаимопониманию этой парочки, но он никогда не видел между ними притяжения. Вот этого самого притяжения, которое сейчас окружает их густым облаком. Айзек понимает, что пора уходить и тянет Бойда к выходу. Тот обещает его подвезти. Тем более, рядом с квартирой Айзека есть круглосуточный цветочный магазин. Эрика к этому времени уже должна остыть. Бойд, скорее всего, будет прощен, учитывая букет, который собирается купить, и половинку пирога, завернутую Стайлзом для Эрики. А если что-то и способно укротить капризный норов беременной Эрики, то это ягодный пирог Стайлза.
После того, как шум Бойдовского седана теряется вдали, Стайлз разворачивается в объятьях Скотта и сонным голосом протягивает:
- Скотт, пойдем уже спать? Завтра рано вставать. По твоей, кстати, вине. Кто тебя просил взять дополнительные смены? Ладно-ладно, можешь не отвечать. Я помню, что нам нужны деньги на новую машину. Но меня беспокоит, что ты не отдыхаешь в свой законный выходной. Ты трудишься всю неделю, а потом еще работаешь сверхурочно.
- Стайлз, успокойся. Все нормально. Я не устал. Мне вполне хватает воскресенья. И нам совершенно точно нужна новая машина. Твоя ДжиПи доживает последние деньки, а Джейми скоро пойдет в садик. Ты знаешь, что я не смогу всегда отвозить или забирать его оттуда, так что тебе придется самому за ним ездить. Я знаю, что ты любишь свою старушку, но я с трудом доверяю ей тебя, что уж говорить о Джейми.
- Ладно, ладно. Перестань. ДжиПи - славная малышка, но ребенка на ней не покатаешь, - Стайлз широко зевает. - Пошли спать, а то я вырублюсь прямо здесь и тебе придется нести меня на руках.
- А я не против, - Скотт улыбается, когда Стайлз распластывается на его груди. - Мне не помешает поносить тебя, а то у меня в последнее время совсем нет времени на тренажеры. Хотя не знаю, будет ли от этого толк - весишь ты не больше моих зверей.
Стайлз молчит. Скотт с удивлением обнаруживает, что он и вправду заснул. Альфа выскальзывает из объятий мужа и осторожно поднимает его на руки. Тот немного ерзает, обхватывает его за плечи и утыкается носом в шею. Скотт медленно идет наверх, выключая по дороге свет. Наверху, в спальне, он укладывает мужа на кровать и немного тормошит его, призывая раздеться и лечь под одеяло. Стайлз в полусне стягивает с себя одежду и, не озаботившись тем, чтобы надеть свою любимую фланелевую пижаму, ныряет под одеяло. Скотт фыркает и идет в ванную. Он тоже хочет спать, но отнюдь не так устал, как Стайлз, который весь день ухаживал за больным ребенком. Поэтому он решает, что не будет завтра издеваться над мужем, который не почистил зубы перед сном. Скотт возвращается в спальню, натягивает свою пижаму, ложится в кровать, обнимает мужа и наконец засыпает, уткнувшись носом ему в затылок.
***
Стайлз выгибается на простынях. В комнате царит полумрак, но Скотт отчетливо видит каждую черточку на теле мужа. Жадный взгляд не упускает ни единой детали: ни темных пятнышек затвердевших сосков, ни трогательную впадинку пупка, ни россыпь родинок на ключице. Рот наполняется вязкой слюной от желания вылизать каждый сантиметр раскинувшегося перед ним тела. И он не отказывает себе в этом. Стайлз пошло стонет и Скотт почти готов кончить от одних этих бесстыдных звуков. Каждый низкий протяжный стон омеги разрядом бежит вдоль его позвоночника и он почти рычит от желания взять, заклеймить, обладать. Партнер прикусывает свою пухлую, невероятно яркую на белом фоне кожи губу, и член Скотта наливается уже слегка болезненным возбуждением. Альфа бросается ко рту своего любовника, как хищник на свою добычу. Поцелуи не дарят облегчения, лишь больше распаляя желание, но Скотт не может оторваться. Целовать Стайлза сладко и опьяняюще. Весь Стайлз как дорогое элитное вино, но Скотту не хватает терпения его смаковать. Он хочет прямо сейчас и немедленно. Муж, чутко реагирующий на каждое его действие и желание, зазывно разводит ноги, открывая вид на растянутое и смазанное отверстие. Скотт окончательно теряет голову и с громким стоном входит на всю длину. Стайлз вскрикивает от наслаждения и легкой боли и закидывает свои невозможно длинные ноги на его бедра, безмолвно призывая к движению.
Скотт подчиняется. Он почти полностью выходит, но тут же толкается обратно. Муж обхватывает его плоть так тесно и сладко, что перед глазами взрываются фейерверки, и альфе кажется, что он почти слышит пение ангелов. Хотя какое ему дело до ангелов, если лучшей музыкой для него являются стоны партнера, коими тот сейчас его так щедро одаривает? Скотту кажется, что он умрет, если остановится сейчас. Но Стайлз и не думает его останавливать, наоборот, он выгибается ему навстречу, заставляя член проникать глубже и сильнее. Движения становятся все напористее и быстрее. Скотт толкается в омегу так, будто от этого зависит его жизнь. Стайлз, не переставая стонет и просит продолжать. Альфа почти теряется в этом мареве, чувствуя, как приближается разрядка, и на очередном толчке тянется к члену мужа, обхватывает его и начинает двигать рукой в том же темпе, в котором вбивается в распростертое перед ним тело. Наконец, Скотт изливается глубоко внутри омеги, задыхаясь в путах оргазма. И вслед за ним бурно кончает Стайлз, почти в бреду шепча ему признания:
- Скотт, я люблю тебя. Боже, как я тебя люблю. Скотт!
***
- Скотт. Скотт, приятель, давай, - голос Стайлза, как и всегда, наполнен теплом и нежностью. - Давай, просыпайся.
- Эм, что? - Скотт спросонья не понимает, что происходит. - Стайлз?
- Скотт, пора вставать. Давай, Соня. Тебе надо на работу. Я пошел готовить завтрак и кормить Джейми. Если ты не спустишься через пятнадцать минут, я приду за тобой. И я буду уже не таким добрым и ласковым, как сейчас.
Стайлз с любовью ерошит макушку, выглядывающую из-под натянутого на голову одеяла, и выходит из комнаты. Скотт со стоном откидывает одеяло. Всего лишь сон. Опять.
***
Скотт выходит из дома, садится в машину и заводит двигатель. Перед глазами все еще стоит картина, которую он застал, когда спустился на кухню. Стайлз в своем любимом красном фартуке в клеточку пытается накормить Джейми, попутно жаря на сковороде бекон и яйца. Скотт сотни раз наблюдал это зрелище, но именно сегодня оно заставило его сердце сжаться от нежности. Боже, что бы он делал, не будь у него его маленькой семьи? Эта мысль разливается горечью на языке и Скотт сглатывает кислую слюну. Нет уж. Он скорее умрет, чем позволит у себя это отобрать. Однако, альфа с ужасом ловит себя на мысли о том, что он живет чужой жизнью. И тут же себя одергивает. Это несправедливо по отношению к Джейми, который сказал сегодня утром "Папа", глядя ему прямо в глаза. Это нечестно по отношению к себе. И самое главное, это совсем нечестно по отношению к Стайлзу. К Стайлзу, который готовит ему завтраки. Который несмотря на свою любовь к болтунье, делает яичницу-глазунью, просто потому, что Скотту так нравится больше. Стайлзу, который дает ему с собой обед и пишет ему маленькие записки-напоминалки. К тому Стайлзу, который встречает его с работы и с интересом расспрашивает о том, как прошел день. Тут в голову Скотта приходит еще более ужасная мысль: "Это просто благодарность". И ему почти физически больно от этой мысли. Ведь Стайлз, не смотря на то, что ему не за что благодарить Скотта, думает, что чем-то ему обязан. И самое печальное - это то, что он уверен в своей правоте, считая альфу бескорыстной жертвой.
Дальнейшие раздумья прерываются из-за того, что он наконец доезжает до клиники. А потом ему попросту некогда раздумывать над своей жизнью и отношениями, ведь дел на работе всегда хватает. И только в обед, когда он замечает, что батарея на телефоне разрядилась, Скотт возвращается мыслями к Стайлзу. Тот наверняка ему звонил, а он опять забыл зарядник дома. Чуть позже, Скотт достает сумку с обедом и обнаруживает там свою зарядку и маленькую записку от Стайлза: "Так и знал, что ты забудешь, балда.
:*" Скотт застывает с глупой улыбкой на лице и решает до поры до времени отложить пугающие его мысли. Ведь Стайлз и вправду его любит, пусть и не совсем так, как ему бы хотелось.Глава II. Тихий омут
Глава II. Тихий омут
Воскресное утро Стайлз встретил в великолепном настроении. Обычно у него на каждый день стояло куча будильников. Его сумасшедший график работы, Джейми, Скотт и домашние дела не позволяли расслабиться. Но сегодня был выходной, а Джейми забрали дедушка с бабушкой вчера вечером и обещали привезти только в понедельник днем. Так что они со Скоттом с чистой совестью отключили все будильники и завалились спать. Стайлз никогда не считал себя ранней пташкой, но в отличие от того же Скотта не видел ничего ужасного в том, чтобы вставать рано утром, и, как правило, всегда быстро взбадривался даже без кофе. За студенческие годы Стайлз привык к бодрящему напитку и научился мастерски его варить, но после беременности и родов и во время кормления грудью позволял себе кофе очень редко, да и после того, как Джейми перестал нуждаться в грудном молоке, бывший Стилински не спешил возвращаться к старым привычкам. А вот Скотт обожал его кофе. И быстро привык начинать день с чашечки фирменного напитка Стайлза. Иногда омеге казалось, что Маккол женился бы на нем из-за одного этого.
Стайлз потянулся и развернулся к Скотту. Тот все еще спал. Во сне его лицо казалось совсем юным и беззащитным. Стайлз любил смотреть на него по утрам. Еще с детства вид безмятежно спящего друга умиротворял его, обещал спокойствие и заставлял поверить в то, что все будет хорошо. С годами ничего не изменилось, разве что теперь у Стайлза было не так много времени на то, чтобы смотреть на спящего Скотта. Вот и сейчас, полюбовавшись на умиротворенное лицо мужа от силы минут десять, Стайлз встал в постели. Отсутствие Джейми еще не означало полное освобождение от домашних дел. Те же стирка и уборка дожидались своего часа. Но, конечно же, первым делом Стайлз решил сделать завтрак.
Мама Скотта в детстве готовила им совершенно потрясающие вафли на завтрак. Стайлз как сейчас помнил, как они на пару уплетали стопку вафель высотой с порядочную башню из лего. Взбитые сливки, клубника, шоколад, различные сиропы - да, Мелисса умела побаловать любимых мальчиков. И до сих пор Скотт считал, что нет завтрака лучше, чем бельгийские вафли с кленовым сиропом. Стайлз был склонен с ним согласиться. Как следствие, омега спустился на кухню, поставил вариться кофе и начал печь вафли. Вскоре на запах еды сверху на кухню спустился заспанный Скотт. Он тер глаза, зевал, но все равно жадно вдыхал аромат кофе.
- Стайлз, ты сварил мне кофе? - сказал Скотт, с обожанием смотря на турку.
- А еще испек вафель, мой заспанный кендимен, - Стайлз жестом указал на горку вафель на столе. - Садись, сейчас достану из холодильника кленовый сироп и остатки апельсинового сока, и сядем кушать.
- Я говорил, что люблю тебя, Стайлз? - Скотт с улыбкой заграбастал мужа в объятия и уткнулся ему в макушку, полной грудью вдыхая родной запах.
- Каждый день, бро. Каждый день, - с незаметной для мужа, но очевидной для себя грустью в голосе сказал Стайлз и, подталкивая мужа к столу, добавил. - И я тебя, Скотти. И я тебя.
***
Вечером, после целого дня, посвященного неспешной уборке, стирке и закупанию продуктов, супруги расположились в гостиной перед телевизором смотреть повтор "Бэтмен возвращается". Стайлз со всей страстью отъявленного гика обожал Бэтмена, а из всех воплощений предпочитал Майкла Китона, хотя признавал также Кристиана Бэйла. Скотт же в отличие от Стайлза предпочитал комиксы Марвел и из всех героев выбирал Капитана Америку, за что был неоднократно высмеян Стайлзом. Впрочем, их споры были несерьезными, в конце концов Стайлз тоже обожал Марвел и ходил со Скоттом на все премьеры, а дома они держали как отменную коллекцию комиксов Бэтмена, Супермена, Хранителей, так и подборку про Мстителей и Человека-паука. Уютно устроившись на диване с попкорном и газировкой, парни начали смотреть выбранный фильм. Стайлз был полностью поглощен им, пока в середине просмотра не отвлекся на Скотта.
Маккол потянулся, его майка задралась и обнажился кусочек его пресса, одного взгляда на который хватило, чтобы у Стайлза перехватило дыхание. Да и вообще, Скотт выглядел как холеный и сытый, но грациозный и опасный зверь. Окружающим Скотт казался обычным средним альфой с излишне мягким характером. У Стайлза же не было подобных иллюзий. Добряк Скотт обладал недюжинной силой тела и воли, а за свое мог разорвать глотку любому. Его юношеский эгоистичный альтруизм выветрился еще во время учебы, уступив место вполне здоровому эгоизму. Это раньше Скотт маялся от глупого и бессмысленного желания помогать всем вокруг и требовать того же от других, зачастую подставляя под удар себя и своих близких. Сейчас же он дважды, а то и трижды подумал бы перед тем, как кидаться на помощь каждому бедолаге в городе. Разумеется, если речь шла не о животных. Вот им он был готов помогать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. В общем, Макколы повзрослели и вместе выучили главное правило жизни: помогай, но не в ущерб себе.
Как бы то ни было - Стайлз засмотрелся. Взрослый Скотт внушал трепет. Стайлз уже не два и не три, и даже не десять раз ловил себя на том, что хочет Скотта. Хочет всего его себе целиком. Хочет так, как не положено хотеть друзей, и тем более своих бро. Но прямо сейчас это не имело никакого значения - Стайлз откровенно пялился на мужа, и тот наконец это заметил. Скотт недоуменно посмотрел на омегу. Тот так и не отвел взгляд. Они так и не поняли, кто двинулся первым. Мгновение - и они уже слились в поцелуе.
Целоваться со Скоттом было странно - все-таки брат, вроде как лучший друг. Но с другой стороны, он был его мужем, альфой, так что чисто с точки зрения природы и закона, все было правильно. И им приходилось это делать и раньше, однако, Стайлз от этого не возбуждался. Но этот поцелуй был другим. Жадным, страстным, иссушающим. Стайлз и не заметил, как уже со стоном целовал Скотта, сидя у него на коленях. Руки Скотта забрались под майку Стайлза, пытаясь найти контакт с как можно большим количеством голой кожи, а пальцы Стайлза запутались в густой шевелюре партнера. Поцелуй все длился и длился, а парни и не думали останавливаться, пока майка омеги не оказалась на полу. Их как будто отбросило друг от друга. Стайлз ошарашенно посмотрел в не менее удивленные глаза Скотта и выпалил.
- Черт, Скотт, прости. Я потерял голову. Наверное, женщина-кошка так на меня влияет.
- Стайлз, заткнись. Всё нормально. Наверное, нам надо готовиться к твоей течке. Я предупрежу Дитона и позвоню маме.
Стайлзу кажется, что земля разверзлась под его ногами, когда до него доходит смысл слов Скотта и ощущает, как сзади расползается мокрое пятно. "Пиздец. Приплыли", - думает он и с неверием смотрит на Скотта. "Неужели прошло уже больше полутора лет с тех пор, как Джейми появился на свет?" - безмолвно вопрошает он у мужа. Тот лишь кивает и обеспокоенно говорит.
- Придерживаемся плана? Ты идешь сейчас наверх, запираешься и принимаешь подавители. Я звоню родителям, Алану и всем тем, с кем мы договаривались о встрече на будущей неделе. А потом, когда твоя течка немного уложится, мы начинаем свой киномарафон. Хорошо? Кивни, если понял, - Скотт дожидается выполнения команды и продолжает. - Отлично. Теперь иди наверх и хорошенько запрись.
***
Течка окончательно сходит на нет лишь в пятницу. К этому времени они успевают пересмотреть всего Властелина Колец, все эпизоды Звездных войн, все вышедшие фильмы Звездного пути и уже всерьез принимаются за экранизации комиксов. Подавители специфично действуют на Стайлза. Он больше не исходит смазкой, но легкое возбуждение пузырится в нем постоянно. Скотт тоже держится на одной силе воли, особенно тяжело ему сдерживаться, когда Стайлз уходит наверх и мастурбирует. В такие моменты он спускает с себя штаны и представляет, что было бы, если бы он пошел вслед за Стайлзом. Он ожесточенно дрочит, слушая стоны Стайлза и представляя, каково было бы вдалбливаться в него снова и снова. Скотт фантазирует о том, как ощущалась бы кожа омеги под его пальцами и языком. Он думает о том, как вгрызся бы в шею Стайлза по-настоящему, не для отвода глаз, а для того, чтобы заявить права. Скотт почти чувствует жар тела под собой и привкус крови во рту. После таких моментов, они не разговаривают и просто сидят рядом, пока неловкость между ними не падает до приемлемого уровня.
Наконец, наступает пятница. Макколы измотаны прошедшей неделей не столько физически, а сколько морально. Они прибираются в доме, а потом тщательно имитируют следы бурного секс-марафона. Скотт кусает Стайлза в нескольких местах, уделяя особое внимание шее, где на самом видном месте красуется псевдометка. Для всех, кроме Стайлза и Скотта, она настоящая. Скотт же не может выбросить из головы, что она фальшивая, и пытается справиться с желанием изменить это. Стайлз помнит, что метка всего лишь подделка, но всем телом чувствует, как горит шея в месте укуса, и ощущает всем своим естеством иррациональную для него принадлежность. Впрочем, оба молчат, а вернувшийся домой ребенок занимает их настолько, что им почти удается отмахнуться от тревожных мыслей. Всего лишь "почти" из-за того же Джейми, на лице которого вечным напоминанием сияют светло-голубые глаза.
Глава III. Темные углы
Глава III. Темные углы
Все выходные и всю следующую неделю супруги делали вид, что ничего не случилось. Однако, каждый не мог выбросить из головы ощущения, подаренные течкой Стайлза. Это ничуть не помогло ослабить напряжение и неловкость между ними. Но в воскресенье они должны отпраздновать двухлетнюю годовщину свадьбы, а значит им нужно что-то с этим сделать. Ведь для всех они - счастливая женатая пара, и между ними не должно чувствоваться неудобства. А как этого избежать, если они даже смотреть друг на друга не могут? Стайлз решает, что пора поговорить. В пятницу вечером, после того, как Джейми засыпает, он садится рядом со Скоттом на диван и начинает говорить.
- Скотт, мне кажется, что между нами что-то не так. И меня это беспокоит.
- О чём ты, Стайлз? - Скотт будто каменеет, а потом отмирает. - Я ничего странного не заметил.
- Скотт, мы дружим с четырёх лет. И я знаю, когда ты лжёшь, ну, пытаешься, солгать. Что тебя беспокоит? О чём ты не хочешь мне говорить? Бро, ты же знаешь, что можешь всё мне рассказать. Это ведь из-за моей течки? Прости, что так вышло. Но я ничего не мог сделать. Я не могу это контролировать. Я сам был удивлён.
- Стой, Стайлз. Ты не можешь винить себя в этом, - Скотт с удивлением смотрит на мужа. - Я отлично знаю, что ты не можешь этим управлять. Никто не может. Ты не ответственнен за всё, что случается в этом мире, что бы там ты о себе не думал. И я такой странный не из-за тебя и, тем более, не из-за твоей течки. Ладно, немного из-за неё, но не совсем. Просто всё меняется. И всё двигается так быстро.
- Ты тоже это почувствовал? Словно земля уходит из-под ног и ты не уверен, что сможешь устоять. Как будто вместо тихой заводи ты заплыл далеко в океан и не знаешь, куда плыть дальше?
- Что-то типа того. Но ведь мы знаем, что делать, ведь так? Просто мы должны успокоиться и плыть дальше намеченным курсом. Стайлз, мы ведь уже столько всего сделали. Неужели небольшие изменения смогут нам помешать? Подумаешь, твои течки вернулись. Мы справимся с этим. Мы всегда со всем справляемся.
- Я знаю. Но нам же всё равно неловко друг перед другом. Как мы раньше с таким справлялись? У меня ведь и раньше - и в школе, и в Университете - были течки. И мы никогда не теряли голову.
- Мы и в этот раз ничего плохого не сделали. Нас застигло врасплох, но мы всё равно справились. И у нас был классный кино-пробег.
- Это да, - Стайлз улыбается и приваливается лбом к плечу Скотта. - Жаль, что мы не успели посмотреть всё.
- Ничего. У нас впереди ещё целая жизнь. Успеем ещё.
- Рад, что ты так думаешь, Скотти, - Стайлз ласково ерошит мужу волосы. - А теперь поговорим о послезавтрашнем празднике.
- О чём? Какой такой праздник? - Скотт насмешливо смотрит на Стайлза. - Ничего не знаю ни о какой двухлетней годовщине. И вообще, кто вы такой, молодой человек? И что вы делаете в моём доме?
- Скотт, перестань придуриваться, - Стайлз толкает друга в плечо. - Нам правда нужно многое обсудить.
- Например что? Как рассадить гостей и кого вообще позвать? Что подавать к столу и сколько алкоголя надо купить? Я весь во внимании, мистер Маккол.
Вечер супруги проводят за обсуждением предстоящего торжества. Неловкость между ними почти исчезает, но каждый не считает нужным сказать другому о её остатках, ведь каждому из них кажется, что другой этого не чувствует, потому что они уверены, что это только их вина, а точнее, вина их безответной влюбленности.
***
Празднование годовщины идёт полным ходом. Гости прибывают один за другим - Макколов все любят, а значит друзей у них много. Первыми заявляются Бойды. Вернон держит в руках огромную коробку с подарком, а у Эрики в руках блюдо с её волшебными пирожными. Вслед за ними приезжает Айзек, сразу за ним появляется семейка Уиттморов. Лидия как всегда великолепно выглядит, а у Джексона всё ещё отчаянно влюбленный вид. Близняшки Уиттмор, двухлетние Итан и Эйдан, чинно сидят в коляске, но никто на это не покупается - все знают, какими шалопаями они растут, и с ужасом и интересом ждут, когда они вырастут. Затем на праздник приезжают Алан Дитон и его сестра. Потом к ним присоединяются Мелисса и шериф, а также помощник шерифа Перриш. Немного опаздывают Кира с Лиамом, но их никто не осуждает. Сложно помнить о времени, когда только-только влюбился. Кстати, компания до сих пор недоумевает, как они вообще сошлись или, точнее, как они могли не замечать друг друга столько лет, а потом внезапно так сильно влюбиться. И наконец, последней на праздник заявляется Кора Хейл.
Стайлз с радостным воплем бросается к ней. Та с не менее громким кличем бежит ему навстречу. Лучшая подруга Стайлза ни у кого не вызывает удивления. Все знают о том, что, будучи в школе просто одноклассниками, в Университете они сильно сдружились. Еще бы, из Бейкон Хиллз в Пенсильванский Университет в том году поехало всего три выпускника. А учитывая, что у двух друзей там открылись глаза и они наконец поняли, что любят друг друга, то ничего удивительного в том, что Стайлз и Кора нашли друг в друге отличных друзей, нет. Тем более, что они учились на одном факультете, а в последствии вместе пошли в Уортонскую школу бизнеса. В общем, сами звёзды предрекли им быть друзьями. Так, по крайней мере, думали все. Конечно, у этих самых троих студентов Пенсильванского Университета, была немного другая, более полная, версия произошедшего, но остальным о ней знать было не нужно.
В общем, Стайлз поприветствовал Кору, а потом сказал.
- Что ты здесь делаешь? Я думал, что ты в Нью-Йорке, и не ждал тебя раньше, чем через две недели.
- Разве я могла пропустить годовщину двух моих лучших друзей? И я соскучилась по сладкому пирожочку.
- Кора, ты опять подбиваешь клинья к моему мужу? Неужели у меня туговато со слухом или я правда услышал, как ты назвала Стайлза "сладким пирожочком"?
- Скотт Маккол, никогда не устану от твоих шуточек, - Кора оборачивается и со смехом обнимает альфу. - Конечно, я не отрицаю, что Стайлз сладкая детка, но в тот момент я говорила о настоящей детке. О Джейми, если до тебя ещё не дошло, здоровяк.
- Ладно, ладно, мисс Хейл, этот раунд за вами, - Скотт улыбается и говорит, уходя. - Сейчас схожу за Джейми.
- Ты - чудо, Скотти, - кричит Кора ему вслед, дожидается, пока он не выйдет из зоны слышимости, разворачивается к Стайлзу и говорит. - Еще я хотела кое-что тебе сказать.
- Что-то случилось? С тобой всё в порядке? - Стайлз обеспокоенно оглядывает её, а потом со внезапным озорством спрашивает. - Ты что, встретила своего альфу?
- Ничего такого, Стайлз. Альфа мне не нужен. Я вполне в состоянии построить здоровые отношения без понуканий природы. И вообще речь не обо мне.
- Тогда о чём ты?
- Уверяю тебя, это может подождать до конца праздника. Пускай все разойдутся, а потом я тебе без лишних свидетелей всё расскажу.
- Хорошо, Кора. Я подожду, пока гости не разъедутся. Но не думай, что ты легко отделаешься. Ты меня заинтриговала и теперь я весь вечер буду как на иголках, так что считай, что лишний кусок торта теперь уйдёт Эрике.
- Ты не посмеешь так со мной поступить! - Кора аж вздувается от возмущения. - Между прочим я ехала от самого Нью-Йорка ради этого торта.
- Так и знал, что Кора-обжора приехала ради еды, - смеётся появившийся с Джейми Скотт. - Стайлз, помнишь, как она заходила к нам в комнату и съедала всё, что у нас было? Я до сих пор думаю, что она - мутировавший в человека гремлин.
Несколько мгновений спустя Скотт со всех ног улепётывает от взбешенной Коры. Стайлз, которому Кора всунула в одну руку подарок, а в другую руку Скотт впихнул Джейми, остаётся на месте и начинает ржать над неугомонными друзьями.
***
Кора остается у них до последнего. И когда все расходятся, она помогает Стайлзу убирать со стола в то время, как Скотт развозит гостей по домам. Джейми давно спит в своей кровати, и в доме царит тишина, нарушаемая лишь звоном убираемой посуды. Кора и Стайлз стоят рядышком в кухне. Кора моет, а Стайлз - вытирает и ставит на место. Вдвоем они на удивление быстро управляются с горой грязной посуды. Затем оба устало валятся на диван с бутылкой вина.
- Стайлз, дорогой, как ты себя чувствуешь? Мне показалось, что между вами со Скоттом что-то не ладно.
- Со мной всё хорошо. А что не так между мной и Скоттом?
- Не знаю... Просто показалось, что между вами какая-то неловкость, - увидев обеспокоенное выражение на лице парня, она поспешно добавляет. - Ты не переживай, Стайлз. Никто, кроме меня, не заметил. Так что случилось?
- Кора, ты знаешь, просто мне всё сложнее отделять иллюзии от реальности. Глупо, но мне кажется, что мы со Скоттом - больше, чем друзья. А на прошлой неделе у меня была течка и...
- Боже мой! Вы наконец переспали! Я уж думала, что не доживу до этого дня. Я так рада за вас, - Кора обнимает ошарашенного Стайлза. - Господи, я думала, что вы никогда не решитесь.
- Эм... Кора, что с тобой? - Стайлз отстраняет от себя девушку. - У нас со Скоттом ничего не было. И не могло быть. Скотт не думает обо мне в таком плане.
- Только Скотт? - Кора ловит его взгляд. - А что насчёт тебя, Стайлз?
- А я не смею требовать от него большего. Он и так делает слишком много.
- Стайлз, дорогой, Скотт любит тебя. Я уверена, что он не думает, что ты ему что-то там должен. Он хочет сделать тебя счастливым и может это сделать.
- А что насчёт него самого, Кора? Что насчёт его счастья? Он заслуживает быть счастливым больше всех на свете. А я мешаю ему. Но я не могу его отпустить. Он всё, что есть у нас с Джейми. Я бы смог заставить себя отказаться от Скотта. Но вот поступить так с сыном я не могу. Скотт - лучший отец, который только может быть. Намного лучше, чем я.
- О чём ты, Стайлз? Ты - прекрасный отец. И Скотту повезло с тобой. Вы были бы счастливы вместе. Боже мой, вы ведь созданы друг для друга.
- Ты знаешь, что это не так. Скотт заслуживает лучшего. И я не хочу больше об этом говорить. Ты об этом хотела мне сказать?
- Нет. Я хотела рассказать кое-что о Дереке.
- Я ничего не хочу знать о Дереке, - Стайлз мгновенно холодеет, покрываясь почти осязаемым отчуждением. - Я больше никогда ничего не хочу о нём слышать.
- Но ты должен знать это, - Кора ловит Стайлза за руку и заставляет повернуться к себе. - Дженнифер беременна и Дерек решил переехать сюда.
- Что? Сюда? - Стайлз мигом терят свою маску и хватает Кору за запястье. - Ты уверена?
- Ты ведь знаешь, что я больше не разговариваю с Дереком. Он поступил как полный мудак, бросив тебя ради Дженнифер. Но то, что я больше не считаю его своим братом, не отменяет того, что я Хейл, а значит и того, что я племянница Питера.
- Питер. Теперь всё понятно, - Стайлз обессиленно сползает по спинке дивана вниз. - Но я больше не хочу встречаться с Дереком. Я не хочу ни видеть, ни слышать его. Я не выдержу этого ещё раз.
- Я знаю, как тебе тяжёло, Стайлз, - Кора присоединяется к нему и притягивает его в свои объятия. - Но я также знаю, что ты самый сильный человек из всех, кого я встречала, а я знакома с Лидией Мартин, если ты понимаешь, о чём я. И ты сможешь справиться со всем, что с тобой может произойти. Но это не значит, что ты должен. Так что завтра я поеду в Пенсильванию и убью своего бывшего брата. Точнее, скажу, что убью его, если он приедет в этот город.
- И как ты себе это представляешь? Дерек Хейл - самый упрямый в мире человек, а я ведь знаком с тобой, дорогая. И ты не сможешь его убедить не возвращаться в родной город. Если только ты не собираешься.., - Стайлз вскидывается и разворачивается к девушке. - Боже мой, Кора, не смей говорить мне, что собираешься рассказать ему о Джейми.
- А разве у нас есть выход? Он должен наконец понять, как подло и мерзко поступил, когда пошел на поводу у инстинктов!
- И ты думаешь, что, узнав о том, что у него есть сын, он не захочет его забрать или участвовать в его жизни? Кора, он не имеет права быть отцом Джейми. Он лишился этого права, когда ушёл от меня к Дженнифер и сказал, что ничто не поменяет его решения. Он даже не выслушал меня, - Стайлз почти срывается на крик. - Он лишил себя всех прав, когда закрыл передо мной дверь. Кора, он даже не захотел услышать.
- И что ты предлагаешь, Стайлз? Он всё равно рано или поздно узнает, особенно если переезжает сюда. Джейми - его копия, а в этом городе нет ни единого шанса, что вы не встретитесь. Но может быть, если я покажу ему, что он натворил, он одумается.
- Господи, Кора, ты что забыла, кто такой Дерек Хейл? Неужели ты думаешь, что узнав о том, что он сделал, он решит не делать всё ещё хуже? Нет. Он приедет сюда и всё разрушит. Он сломает всё, чего мы со Скоттом достигли. Он уничтожит наш мир.
- Но у нас нет выбора. Надо попытаться.
- Нет. Ты ничего ему не скажешь. Мы просто переедем. Точно. Мы просто уедем в другой город до того, как он сюда переедет. Дерек Хейл никогда не увидит Джейми.
- Стайлз, успокойся. Не сходи с ума. Ты не можешь вечно от него убегать. Почему ты все ещё оберегаешь его? Он должен отвечать за последствия своих решений. Почему ты вечно жертвуешь собой?
- Я не защищаю его, Кора. И не жертвую ничем значительным. Главное для меня - это семья. И я не дам Дереку её разрушить. И если понадобится, я перееду на другой континент, чтобы этого не произошло.
- Но...
- Никаких но. Я всё решил. Точнее, я поговорю об этом со Скоттом. А он меня поддержит. И я надеюсь, что ты тоже. Ты ведь на моей стороне?
- Я всегда на ней. Но я всё ещё считаю, что мы должны попытаться всё решить другим путём.
- Я устал. Я больше не хочу об этом говорить. Уже поздно, - Стайлз встаёт и помогает встать Коре. - Я бы предложил тебе остаться у нас, но мне нужно всё обдумать ещё раз и обсудить всё со Скоттом. Так что прости, но тебе пора домой.
- Да, конечно, - Кора крепко обнимает Стайлза. - Но обещай мне, что обдумаешь все хорошенько и поговоришь со мной об этом.
- Хорошо. Всё-таки ты - моя лучшая подруга. Ты мне как сестра. И Кора, - Стайлз берёт её за руку. - Спасибо тебе, что рассказала. Спасибо за всё, что ты сделала.
- Тебе не за что меня благодарить. Я сделала только то, считала нужным. То, что мне казалось единственно верным. И я ни о чём не жалею. Ты - лучший брат, чем Дерек когда-либо был или мог бы стать. И я рада, что когда-то выбрала тебя.
Стайлз в ответ опять притягивает её в объятия. Кора утыкается ему в грудь и говорит, что всё будет хорошо. Они не слышат, как подъезжает машина и из неё выходит Скотт. Он подкрадывается к ним и говорит.
- Оо, кто это у нас зажимается на крыльце? Неужто это мой муж и Кора Хейл? Мне стоит начать ревновать или как? - Скотт со смешком отрывает Кору от Стайлза. - Учти, Хейл, я не отдам его просто так.
- Больно он мне нужен, Маккол, - Кора со смехом даёт ему подзатыльник. - И как будто ему нужен кто-то, кроме тебя.
- Рад это слышать. Но я слежу за тобой.
- Придурок, - ласково улыбается ему Кора и разворачивается к Стайлзу. - Позвони мне завтра, Бэтмен. Иначе я тебя найду сама и сделаю тебе очень больно.
- Обязательно, мой Робин, - Стайлз ждёт, когда Кора сядет в машину и отъедет, и говорит Скотту. - Друг, нам надо многое обговорить.
Примечание к части: Я знаю о жутком ООСе Коры. Но я люблю Аделаиду Кейн, и хотела сделать Кору чуточку живее и счастливее чтоли. Так что вот что выросло. А ещё я знаю, что не очень хорошо выставлять Дерека таким мудилой, но я надеюсь всё разъяснить чуточку позже.
Глава IV. Грани разумного
Глава IV. Грани разумного
Скотт зол. Стайлз чувствует его злость так чётко, словно может протянуть руку и прикоснуться к ней так же, как к самому Скотту. Хотя прикасаться сейчас к нему - не лучшая идея. Но когда Стайлза это останавливало? Омега трогает мужа за плечо.
- Скотт, что с тобой? С тобой всё в порядке?
- Нет, Стайлз. Я чертовски не в порядке. С чего ты вообще решил, что после того, что ты сказал, можно быть в порядке?
- Я такого не говорил.
- Тогда зачем спрашиваешь?
- За тем, чтобы ты поделился своими переживаниями, и мы смогли наконец обсудить сложившуюся ситуацию.
- Сложившаяся ситуация? Так мы сейчас это называем? Стайлз, ты сказал, что Дерек Хейл переезжает сюда вместе с беременной женой, и добавил, что из-за этого мы должны переехать. Я не думаю, что слово "ситуация" уместно. Может быть "сумасшествие", "безумие", "пиздец", наконец, но никак не "сложившаяся ситуация". А как насчёт "хрена с два"?
- Скотт, а чего ты хочешь от меня? Что я должен по-твоему делать?
- Точно не решать за нас всех и не бросать всё только из-за того, что Дерек Хейл сказал, что переезжает сюда!
- Я не решаю за нас всех. Я сказал тебе всё сразу, как узнал сам, чтобы вместе решить, что делать.
- Ладно, хорошо. Давай решать. Мы точно не переезжаем отсюда.
- А какой у нас выбор, Скотт? Дерек с Дженнифер переезжают сюда. Как ты думаешь, много ли времени понадобиться Хейлу, чтобы узнать о Джейми и сделать соответствующие выводы?
- Ну, и что, Стайлз? Что случится, если он узнает о Джейми? Он не имеет к нему никакого отношения.
- Прямо уж никакого, Скотт? Полуторагодовалый светлоглазый сын у двух кареглазых мужчин?
- У Джейми голубые, а не зелёные глаза. У твоего отца - голубые глаза.
- И у Питера Хейла - голубые глаза. У Лоры Хейл - голубые глаза. У Талии были голубые глаза. И полтора года, Скотт! Ты думаешь Дерек настолько туп, чтобы не сложить дважды два?
- А как он узнает, Стайлз? Он, наверное, даже не знает, что у тебя есть ребёнок. Что у нас есть ребёнок и мы женаты.
- Вот именно Скотт. Ты думаешь он поверит, что спустя два месяца после расставания я так просто вступил в брак, а спустя еще полгода родил?
- А что такого? И вообще, вряд ли он будет разбираться в этом.
- Скотт, дружище, спасибо, что напомнил мне, что Дереку Хейлу абсолютно наплевать на меня. Но мы с ним как-никак встречались два года. Неужели ты думаешь, что переехав сюда, он даже не поинтересуется, как я живу?
- Судя по тому, как он с тобой обошёлся, я могу с уверенностью сказать, что он может. Боже мой, даже если он узнает о нас с тобой и о Джейми, он к нам не приблизится. Я обещал вырвать ему глотку, если он подойдёт к тебе, и я это сделаю, можешь не сомневаться.
- Скотт, я об этом и говорю. Я не хочу, чтобы мы встречались с Дереком Хейлом. Ты абсолютно точно не сможешь сдержаться, а я не хочу провести остаток жизни, ожидая мужа из тюрьмы.
- Почему именно мы должны переезжать? Мы не можем просто так всё бросить и уехать! У нас тут дом, друзья, работы, семья в конце концов! Почему бы Дереку, у которого ничего из этого нет, не забыть о Бейкон Хиллс? Он может выбрать любой другой город или остаться в Пенсильвании. С чего это у него проснулась тяга к месту, которое он покинул больше десяти лет назад?
- Откуда я знаю, Скотт? Я знаю только то, что на свете нет никого упрямее, чем Дерек Хейл. А также то, что он может разрушить всё, что мне дорого.
- Стайлз, только от тебя зависит, сможет ли Дерек это или нет. Может ты прекратишь от него бегать? В конце концов, облажался он, а не ты. Я понимаю, что тебе больно его видеть, но это не повод всё бросать. Или ты, - Скотт вдруг осекается и с недоумением и затаенной болью смотрит на Стайлза. - Или ты даже спустя столько времени и не смотря на то, как он с тобой поступил, все ещё любишь его?
- Нет, Скотт. Конечно же, нет. Я не люблю Дерека Хейла. И честно говоря... Даже не знаю, как я в него вообще влюбился. Да, я помню, как он за мной ухаживал. И да, он был жутко сексуальным и уверенным в себе старшим братом Коры. Но как я не почувствовал, что он не то, что мне нужно? Почему я принял свою влюбленность и его громкие слова за Истинную связь? Боже мой, Скотт. Я так облажался. Я ведь даже не думал, что он бросит меня. Я был всецело ему предан. Каким же глупцом я был!
- Нет, Стайлз. Единственный, кто тут облажался - это Дерек. Ты всё делал правильно. Ты любил Дерека и ни за что не бросил бы его, даже если бы встретил тысячу раз Истинного альфу.
- Откуда ты знаешь? Я думал, что у нас с ним связь. Но потом Дерек встретил Дженнифер и всё. Он забыл обо мне и обо всех своих признаниях. Значит, чувства, вызываемые Истинными, намного сильнее обычных, а я не знаю, как можно любить кого-то сильнее, чем я любил Дерека. Откуда ты знаешь, что я не поступил бы как он, встреть я своего Истинного?
- Потому что я знаю тебя, Стайлз. Ты - самый верный и преданный человек в мире. И никто не смог бы заставить тебя поступить, как Дерек. Только полный мудак может убедить человека в том, что он любит и никогда не бросит, а потом сделать ровно наоборот только из-за того, что ему показался более приятным запах другого. Неужели отношения, выстроенные трудом и на основе чего-то большего, чем прихоть природы, не стоят того, чтобы за них бороться?
- Я не знаю, Скотт. Мне хотелось бы в это верить, но ведь столько книг написано и столько фильмов снято про отношения между Истинными. О том, как они были с другими, и из-за этого после встречи друг с другом сопротивлялись притяжению. И каждый раз всё заканчивается одинаково. Истинные вместе, а о брошенных партнерах все забывают, ведь они были не тем, что надо.
- Я не верю в такой мир. И ты не веришь. Неужели мы не властны над своей судьбой? И даже если так, неужели ты не заслужил лучшего к себе отношения и нормального расставания? Вы ведь встречались два года, Стайлз! Вы любили друг друга. А он даже не поговорил с тобой. И вообще, почему ты всё ещё его защищаешь?
- Я не защищаю его. Я просто так устал, пытаясь найти правду. Я просто больше не хочу возвращаться к этому. Я не хочу видеть его. Я не хочу, чтобы Джейми видел его.
- Тогда давай поступим так, как сказала Кора. Только к Дереку поеду и скажу ему держаться подальше от Бейкон Хиллс я.
- И как ты ему это объяснишь? Типа держись подальше от города, в котором родился, потому что там живёт твой бывший, на которого тебе насрать?
- Нет, я скажу ему, чтобы он не приезжал в город, который он давно оставил, потому что в нём живёт человек, которого он любил и которому он сделал больно. Скажу, что он уже достаточно натворил. Скажу, чтобы не бередил старые раны.
- И ты думаешь этого будет достаточно? Он так просто сдастся?
- Я не знаю. Но попробовать стоит.
- А я думаю, что пытаться его убедить в чём-то - это пустая трата времени. В любом случае, он не поймёт, почему я до сих пор так боюсь встречи с ним. В его понимании он оставил неподходящую омегу, не обременив его ничем, кроме разбитого сердца, на которое ему, как мы убедились еще тогда, ему плевать.
- Ты не прав, Стайлз. Дерек - полный мудак. Но он понимает, что он натворил.
- Ты не можешь этого утверждать.
- Вообще-то могу.
- О чем ты говоришь?
- Я должен тебе кое-что рассказать.
- Какого хрена происходит, Дерек? Почему Стайлз сидит сейчас у меня в комнате, плачет и на все расспросы отвечает лишь - "Он меня бросил. Он меня даже не выслушал".
Скотт стоит перед дверью Дерека Хейла и смотрит в упор на владельца. Тот не отводит взгляд и жестом приглашает Скотта внутрь дома. Парень заходит.
- Так что происходит, Дерек? Вы поссорились? Какова бы ни была причина, собирайся и иди извиняться, друг. Стайлз потом сам извинится, если правда накосячил. И что бы он ни натворил, ты точно не хочешь, чтобы он страдал так, как сейчас, - Скотт идёт обратно к двери.
- Мне жаль, Скотт, но я никуда не пойду.
- Не шути так, Хейл, - парень останавливается и разворачивается к Дереку. - Стайлз думает, что ты его бросил. А ты не...
- Это правда, - лицом альфы можно забивать гвозди.
- Что? Какого хрена, Дерек, - Скотт хмурится и говорит. - Это уже не смешно.
- Это не шутка. Мы расстались.
- Я тебе не верю. Вы любите друг друга. Неужели глупая ссора может вас разлучить? Что бы ни сделал Стайлз, он не со зла.
- Мы не ссорились. И Стайлз ни в чём не виноват.
- Я всё меньше понимаю, что происходит. Вы не ссорились и Стайлз ничего не делал. Тем не менее, ты утверждаешь, что вы расстались. Повторяю. Какого хрена, Дерек?
- Я встретил свою Истинную пару, - лицо альфы приобретает мечтательный вид.
- Эм, это было два года назад. И я всё видел своими глазами, так что...
- Нет, ты меня не понял. Я встретил свою настоящую Истинную пару.
- Что значит настоящую Истинную пару? - Скотт с недоумением смотрит на собеседника.
- Я ошибся, Скотт. Стайлз - не моя омега. Свою я встретил только сегодня.
- О чём ты, блядь, говоришь? Стайлз - твоя омега. Ты добивался его пять месяцев. И вы встречаетесь уже два года. А какой такой новой омеге ты говоришь? Вы что решили меня разыграть?
- Нет, Скотт. Я правда ошибся. И сегодня я это понял. Дженнифер помогла мне это увидеть.
- Кто, блядь, такая это Дженнифер? И меня реально уже достал этот розыгрыш. Где камеры?
- Нет никаких камер. Скотт, мне очень жаль, но я действительно встретил свою Истинную пару - Дженнифер. Мне очень жаль, что я ошибся и что я убедил всех в том, что моя омега - Стайлз. Но я не могу ничего изменить. И против природы тоже не могу идти. Поэтому я расстался со Стайлзом немедленно, чтобы мы оба не тратили впустую время.
- Ты не шутишь? Ты действительно бросил Стайлза? Ты бросил свою омегу только из-за того, что запах другой омеги показался тебе лучше? Скажи, что это неправда, или я убью тебя.
- Прости, Скотт. Но это правда. И я не...
Дерек не успевает договорить, потому что на него кидается Скотт. Завязывается драка. В итоге Дерек прижимает Скотта к полу и продолжает.
- Я понимаю, что это всё звучит ужасно. Но мне действительно очень жаль. Я люблю Стайлза, но мои чувства - ничто по сравнения с тягой к Истинной паре. Я с детства слышал истории о неправильном выборе и знаю, чем всё это кончится. И я не хочу, чтобы это произошло с нами. Я хочу уберечь Стайлза от боли. Лучше сразу обрубить наши отношения, чем мучить его ложью и последующим еще более тяжелым разрывом. Поэтому, Скотт, прошу тебя. Успокойся. Попытайся объяснить Стайлзу, что я не хотел ему причинить боль. И что так будет лучше для него самого.
- Иди-ка ты на хрен, Дерек. Ты поступил так, как лучше для тебя. И не смей говорить, что это было ради Стайлза, - Скотт выворачивается из его захвата и встаёт на ноги. - Стайлз найдёт себе альфу получше. А ты скоро поймёшь, как ошибся, расставшись с ним.
- И ты молчал об этом, Скотт? Какой же я дурак, - Стайлз отшатывается от Скотта. - Я все это годы верил, что могу доверить и рассказать тебе всё, а ты...
- Я хотел защитить тебя, Стайлз, - Скотт ловит мужа за руку.
- Защитить от чего? От правды? - омега вырывается из рук мужа.
- Я хотел уберечь тебя от опрометчивых решений. Если бы ты услышал, что сказал мне Дерек, ты бы поверил, что он заботился о тебе и натворил бы глупостей.
- О чём ты, блядь, говоришь, Скотт? Это было моим делом. Я и только я мог решать верить или нет его словам! Ты просто позволил мне думать, что Дерек бросил меня из эгоизма.
- Но ведь так это и было! Он бросил тебя. Он закрыл перед тобой дверь. Он ничего не хотел о тебе слышать.
- Даже если и так, я должен был сам так решить.
- Ты был влюблён в него, Стайлз. Ты бы поверил, что он заботился о тебе и попытался бы доказать ему, что ваши отношения сильнее природы.
- И что, Скотт? Не ты ли мне недавно сказал, что это так?
- Да, только если оба в паре верят в это. Дерек предпочёл отказаться от тебя.
- Откуда такая уверенность в своей правоте? Может быть, если бы я попытался всё исправить тогда, у меня бы получилось?
- Я лишь хотел уберечь тебя, Стайлз. Ты - мой лучший друг с четырёх лет. Я не мог позволить ему сделать тебе ещё больнее.
- У тебя не было права решать за меня.
- Почему ты так завёлся, Стайлз? Ведь в сущности этот разговор ничего не поменял. Он бросил тебя.
- Если это так, то почему ты скрывал это так долго? И мы вроде бы только что установили, что была возможность того, что всё могло быть по другому.
- Я защищал тебя, Стайлз. Ты был влюблен, а любовь слепа. Я не хотел давать тебе лишних сомнений.
- Ты лишил меня выбора, Скотт. Ты ничуть не лучше Дерека Хейла, - Стайлз выбегает из дома, садится в машину и уезжает, оставляя ошарашенного его словами Скотта.
@темы: В процессе, Ангст, Флафф, Волчонок, Драма, Омегаверс, Рейтинг, Слэш, Фанфики
пятница, 01 мая 2015
Фэндом: Ганнибал
Пэйринг или персонажи: Ганнибал/Уилл
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, POV, Hurt/comfort, AU, Омегаверс
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Насилие, Underage, Мужская беременность
Размер: планируется Миди, написано 28 страниц, 7 частей
Статус: в процессе
Описание: "Заблуждение тем опасней, чем больше в нём доля истины". © Анри Фредерик Амиель. Уилл был как прекрасный цветок. Невинный, яркий, красивый. Ганнибал Лектер просто не мог пройти мимо.
Примечания автора: рододендрон содержит андромедотоксин, вызывающий тошноту, серьезные боли, паралич и даже смерть. Обложка.
Книга I. Аромат надежды. Глава V. Убеждение
Уиллу скоро исполнится семнадцать, так что Ганнибал намерен сделать ему отличный подарок. А именно забрать на день к себе домой. Погулять с ним в парке, повести его в оперу, покормить обещанным собственноручно приготовленным французским ужином и, может быть, даже позволить себе чуточку больше, чем поцелуи на диване. Но для этого ему надо уговорить самую упрямую женщину в мире. Потому он начинает умасливать Блум задолго до самого события. Держит себя в руках настолько, насколько может. Не слишком поздно уезжает из приюта. Покупает книги для библиотеки, делает несколько пожертвований. Не ставит Уиллу засосы. Заходит к Алане перед уходом и пьет с ней вино, мило беседуя обо всем не свете. Блум смотрит на него немного насмешливо, но принимает правила игры. Видит, что он что-то замышляет, но держит рот на замке. И вот, где-то за две недели до заветного дня, Ганнибал начинает штурм крепости под названием "Терпение Аланы".
- Алана, дорогая, как ты относишься к опере "Волшебная флейта"?
- Если ты не забыл, мы ходили туда вместе. Премьера была месяц назад. И я еще тогда тебе сказала, что эта постановка великого произведения Моцарта мне понравилась больше предыдущей. Сопрано Памины было великолепно, как впрочем и тенор Тамино. Но ты и сам это прекрасно знаешь. Потому возникает вопрос: чего ты хочешь?
- Алана, как грубо. Разве я не могу просто так поговорить о прекрасном с прекрасной женщиной? Постановка была изумительной и я подумываю сходить на нее еще раз и... - тут Ганнибала перебивают.
- Дорогой мой, - Блум язвительно улыбается. - Мне не нужно иметь мое прекрасное психологическое образование, чтобы понять, когда ты просто хочешь поговорить о прекрасном, а когда тебе что-то от меня нужно. Я ждала, что ты начнешь разговор о дне рождения Уилла, но не знала, чего ты захочешь. Избавлю тебя от дальнейших реверансов и разрешу тебе сводить своего омегу на оперу. Но теперь возникает еще один вопрос. Хотя нет. Тот же самый. Чего ты хочешь? Вряд ли ты стал бы так стараться ради одного выхода в свет.
- Я хочу забрать его к себе на весь день. Погулять по городу, сходить в парк, пообедать в Метрополе и много чего еще.
- Как хочешь. Можешь забрать его прямо с утра. Главное, верни его после оперы, - Алана безразлично начинает вертеть в руках бокал, но тут видит насмешливый взгляд Лектера и мгновенно вскидывается. - Нет, нет, нет. Ганнибал, ни за что. Не наглей. Я не отпущу своего воспитанника к тебе на ночь или даже просто к тебе домой. Хватит с вас тех поблажек, что я вам даю. Не хватало еще, чтобы весь город судачил о том, что ты забираешь омегу из приюта, когда тебе вздумается. Нет и еще раз нет.
- Дорогая моя Алана, ну чего ты беспокоишься? У Уилла день рождения. Позволь мне сделать ему приятное. Он давно хотел увидеть мой, а в последствии, и его дом. Да и ужин я ему обещал. А как ты можешь лишить именинника моего шоколадного торта? В конце концов, кто об этом узнает? Только я, ты и Уилл. Ты слишком волнуешься о несуществующих сплетнях.
- Несуществующих сплетнях? Никто не узнает. Ты сам то себя слышишь, Ганнибал? Ты собираешься забрать к себе домой свою омегу и пытаешься сделать вид, что будешь просто кормить его ужином? Меня рвут на части все альфы-партнеры моих омег, требуя ослабить контроль посещения, а ты...
- Алана, ну сколько можно? Мы все время спорим об одном и том же. Каждый раз одни и те же аргументы. Давай сразу найдем компромисс и не будем больше трепать друг другу нервы. Я настаиваю на том, чтобы забрать Уилла к себе на один день. Наши предыдущие договоренности в силе. Не будет ни вязки, ни метки. И я не буду забирать его из приюта насовсем до его совершеннолетия. Только утром девятнадцатого до утра двадцатого.
- Нет. Давай так. Ты забираешь Уилла утром. Ведешь его на прогулку, обед и что-то там еще. Потом на оперу и все. Ты привозишь его сюда. Насчет ужина: я согласна с вами отужинать до оперы. Можешь готовить свой торт. Я не против сопровождать вас во избежание эксцессов.
Тем не менее, спустя неделю лести, комплиментов, угроз, споров и примирений, она наконец соглашается при условии, что никто ничего не узнает и что Ганнибал не будет ставить на Уилле метку. Лектер, естественно, делает вид, что очень польщен и обрадован ее "уступками" и на радостях жертвует приюту огромную роскошную люстру для банкетного зала. Все равно она висела в доме его бывшего, уже покойного, помощника, который Ганнибал собирался снести для строительства нового клуба. И теперь вместо того, чтобы быть погребенным под обломками дома, это монструозное хрустальное великолепие радовало самолюбие Аланы Блум, притупляя на некоторое время ее бдительность.
Альфа не теряет даром времени. Приводит своего личного портного и заказывает для Уилла два костюма. Один для посещения оперы, второй для прогулки. Омега без капризов переносит все, что делает старенький, но удивительно живенький для своих лет еврей. Тот бегает вокруг Уилла с сантиметровой лентой и снимает мерки везде, даже в самых неожиданных местах. Попутно он успевает обговорить детали костюма и выразить Ганнибалу поздравления с нахождением такой замечательной пары. Причем некоторые его похвалы, типа "крепкие бедра - хорошие роды", вгоняют мальчика в краску, а мужчину заставляют с трудом сдержать смех. В конце концов, портной заканчивает и уезжает, бросив напоследок, что костюмы для таких важных клиентов будут готовы для примерки и подгонки через три дня. Уилл, все еще не знающий о причине его появления, бросает на свою пару недоумевающий взгляд. Когда Ганнибал говорит ему, что ведет его на день рождения на прогулку и в оперу, а потом на ужин к себе домой, Уилл взвизгивает и бросается ему на шею, тут же возбужденно начиная строить планы на день. Лектер с удовольствием слушает щебет своего партнера и блаженно улыбается, предвкушая намечающийся праздник. В итоге, они сходятся на том, что до оперы они сходят в парк аттракционов и обязательно покатаются на самых крутых американских гонках, после чего вместо обеда устроят пикник на воздухе.
Однако, день, несмотря на разгар июня, выдается дождливым. Ганнибал приезжает утром в приют на своем мерседесе и забирает порядком погрустневшего Уилла. На нем доставленный только вчера легкий бежевый костюм в мелкую коричневую клетку. Идеально скроенные брюки не сковывают движения, но позволяют вдоволь налюбоваться на стройные ноги омеги. Пиджак на трех пуговицах сидит на Уилле как влитой, и Ганнибал привычно ловит себя на мысли о том, чтобы поскорей снять его с любимого. И как всегда эта мысль отметается, как несостоятельная, правда в этот раз она остается где-то на задворках его сознания, маня и соблазняя, ибо сегодня он наконец сможет это сделать. Лектер придирчиво оглядывает остальную часть наряда своего партнера. Молочная хлопковая рубашка застегнута на все пуговицы, а сверху еще и закреплена завязанным наглухо темно-коричневым галстуком. Лектера приятно удивляет такого же цвета шелковый платок, сложенный в карман пиджака. Образ завершают идеально начищенные кожаные ботинки. Ганнибал удовлетворенно кивает на вопросительный взгляд Уилла, который явно не уверен в своем внешнем виде, и начинает рассказывать об измененных из-за дождя планах. Ранее отмененный в пользу пикника Метрополь предваряется посещением музея и продолжается поездкой в место, о котором он узнает позднее. Уилл ожидаемо соглашается, но задор, который был еще вчера, так к нему и не возвращается, хотя при упоминании секретного места в глазах появляется интерес. Ганнибал улыбается и как бы невзначай говорит Уиллу, что в парк они могут сходить в другой раз, а вот выставку Моне можно посетить только сегодня. Узнав об однодневной выставке своего любимого художника, Уилл как будто загорается изнутри и начинает разглагольствовать об импрессионизме и его роли в мировой культуре. Лектер мог бы слушать его вечно, но они уже подъезжают к зданию музея. Следующие два часа они ходят по залам музея и любуются картинами. Хотя, честно говоря, Ганнибал чаще смотрит на восторженное лицо своей пары, чем на сами картины.
В итоге, в Метрополь они прибывают только к часу дня. Метрдотель ведет пару к их столику и подобострастно суетится вокруг них. В конце концов, они делают заказ и Ганнибал кивком отпускает мужчину. В течении следующих полутора часов они наслаждаются великолепными блюдами лучшего ресторана Балтимора, обсуждая за едой всю ту же выставку. Официанты работают безукоризненно, тарелки исчезают так же быстро, как и появляются. Видно, что Ганнибал тут часто бывает и является любимым клиентом. В качестве десерта им даже приносят комплимент от шефа - тирамису с клубникой. Лектер с удовольствием рассказывает Уиллу как готовится то или иное блюдо, какие ингредиенты в него входят и даже историю его появления. Омега ловит каждое слово партнера и с видимым интересом пробует каждое представленное блюдо. Когда трапеза окончена, Ганнибал просит официанта записать обед на свой счет и помогает Уиллу встать, заставляя того чуть покраснеть, а дам в ресторане завистливо вздохнуть. Пара удаляется из ресторана, а метрдотель с преклонением смотрит им вслед, весь день потом прокручивая в голове образы великолепного альфы и его прелестной омеги и сам не понимая, кому завидует больше: альфе или его партнеру?
Ганнибал везет Уилла в обещанное секретное место. Омега молчит и явно думает над возможным сюрпризом пары. Лектер не спешит давать ему подсказки, и они просто молча едут, слушая мерный стук дождя и тихую музыку по радио. Альфа внимательно следит за дорогой, однако, все же время от времени бросает взгляд на сидящего рядом Уилла. Молчание между ними не тяготит его. Рядом с юношей ему спокойно и уютно. К трем часам они подъезжают к большому зданию в центре города. Ганнибал просит Уилла не покидать пока машину, выходит на улицу, раскрывает зонт, обходит машину и открывает перед Уиллом дверь. Тот вылезает и они вдвоем идут под зонтом ко входу в здание. Ганнибал уверен, что Уиллу не знакомо это место, ведь он почти не бывает в городе. Однако, юноша его удивляет.
- Ганнибал, что мы делаем в Балтиморском Университете? - омега поднимает на мужчину недоумевающий взгляд.
- Уилл, я знаю, что ты не хотел бы после нашей свадьбы сидеть дома. Однако, не смотря на наличие школы при приюте и на твой высокий интеллект, у тебя пока нет возможности куда-нибудь поступить. И не только из-за того, что ты несовершеннолетний или что твой опекун, а в дальнейшем партнер, не дает на это разрешения, а еще из-за недостаточного уровня подготовки. И поэтому я как твой альфа решил, что тебе надо нанять репетиторов. Мы здесь, чтобы ты сам выбрал факультет, на который хочешь поступить, и поговорил с преподавателями, некоторых из которых по твоему желанию мы наймем на работу.
- Ты правда пойдешь на это? - Уилл неверяще смотрит в глаза мужчины. - Ты готов пойти на это ради меня?
- Да, конечно, Уилл, - кивает альфа. - Ты - все, что у меня есть, и я сделаю все, чтобы ты был счастлив.
Юноша в ответ прижимается к нему в крепком объятии и шепчет, что это самый лучший подарок в его жизни. Мужчина обнимает его в ответ, целует в макушку, а потом тянет внутрь здания. Они ходят по университету. Ганнибал знакомит пару со своим старым школьным приятелем, работающим сейчас в приемной комиссии университета. Тот начинает рассказывать омеге о разных факультетах, но Уилл почти сразу просит рассказать ему лишь о факультете психологии. Лектер почти не удивлен выбору мальчика. Однако, он настораживается, когда становится ясно, что Уилла тянет к прикладной психологии, конкретно к одной из ее областей - криминалистической. Но потом, слушая беседу, он успокаивается и лишь с легкой усмешкой думает о забавных совпадениях и случайностях. В итоге они встречаются с несколькими преподавателями с кафедры и узнают, каковы требования к поступающим. Наконец, к половине пятого они выясняют все детали и выходят из Университета. Дождь к этому времени заканчивается, хотя небо все еще затянуто тучами и грозится вновь разразиться новой порцией осадков. Пара идет к машине. Неприлично счастливый Уилл идет почти вприпрыжку, создавая у мужчины ощущение, что вот-вот улетит. Глядя на довольное лицо любимого, Ганнибал думает, что не зря решил повести Уилла в университет сегодня, а не осенью, как планировал раньше.
Они едут в оперу и по дороге заезжают к Лектеру в офис, где переодеваются в смокинги. Они почти опаздывают, так что Лектер не успевает ничего показать Уиллу, обещая сделать это в следующий раз. Зато они приезжают в оперу вовремя и в пять уже сидят на своем балконе. Как мужчина и ожидал, Уилл почти тут же забывает о нем и с восхищением смотрит на развернувшееся на сцене действие через поданный партнером бинокль. Он так очаровательно увлечен спектаклем, что Ганнибал просто не может оторвать от него глаз. В антракте Уилл делится с ним восторгом от голосов героев и безупречной актерской игры. Лектер поддакивает ему и в который раз поражается сходству их предпочтений. Когда начинается второе действие, Уилл опять погружается в оперу целиком. А Ганнибал снова смотрит лишь на него. К концу представления он уже еле сдерживается от того, чтобы притянуть юношу к себе и начать целовать прямо на публике. Конечно, их вряд ли кто бы увидел, ведь Ганнибал выбрал самый уединенный балкон в театре, памятуя об условиях Аланы, но мужчина все же сдерживает себя. Он не хочет лишать партнера удовольствия от просмотра. Трехчасовая постановка заканчивается и зал взрывается аплодисментами. Уилл вскакивает со своего места и тоже присоединяется к всеобщим овациям. Тут Лектер все же не выдерживает и притягивает юношу для поцелуя. Тот с воодушевлением отвечает, и мужчина лишь огромным усилием воли заставляет себя оторваться от него.
Благодаря близкому расположению дома, они заходят туда немногим позже восьми. Стол накрыт Ганнибалом еще с утра и ему надо лишь подать приготовленные заранее блюда. В сегодняшнее меню входят: грейпфрутовый сок в качестве аперитива, закуска из жареных креветок в кляре из эля с соусом тартар, луковый суп, кок-о-вен, салат из трюфелей, камамбер или рокфор на выбор, и наконец, в качестве десерта Ганнибал подает к столу фирменный шоколадный торт. Все это разбавляется бутылкой бордо Шато Марго 1961 года. Альфа с омегой с аппетитом кушают, беседуя об опере, о планах на будущее и об их споре почти годовой давности. В конце концов, Уилл сдается и признает, что Ганнибал был прав насчет того, что французская кухня лучше итальянской. Мужчина довольно улыбается и все же обещает как-нибудь накормить Уилла и итальянским ужином.
После ужина и мытья посуды они перемещаются в гостиную. Уилл садится на диван, а Ганнибал идет к столику с напитками. Он наливает два бокала красного полусухого, протягивает один юноше и присаживается рядом. Они потихоньку пьют вино и беседуют. Но разговор не клеится - после двух бокалов вина, один из которых был выпит за ужином, у Уилла совершенно шальной вид. Блестящие глаза смотрят на Ганнибала так, будто он последний глоток воды в пустыне. Единственное, что имеет значение. Уилл смотрит так, как может только омега на своего альфу. И Ганнибал плывет от этого взгляда. Все его естество кричит о том, чтобы подмять юношу под себя, опрокинуть на живот, прикусить за загривок и вязать до потери сознания, своего сознания. Но Лектер умеет сдерживать свои порывы. Он ставит свой бокал на столик, нагибается к своему мальчику, забирает и его бокал тоже, ставит его рядом с первым и только после этого притягивает Уилла к себе. Губы омеги, как всегда, мягкие и до безумия сладкие. Но сегодня на них чувствуется благородная горечь дорогого алкоголя, и Ганнибал не знает, что пьянит его сильнее: выпитое за ужином, алкоголь на целуемых губах, сам юноша или же понимание того, что сегодня им не надо так сильно сдерживаться и что одними поцелуями дело не закончится? Как бы то ни было, альфа почти теряет контроль над собой и его сдерживает лишь осознание того, что он хочет, чтобы первый раз его мальчика был не на полу в гостиной, а на большой удобной кровати. На шелковых простынях, среди лепестков роз и свеч, расставленных вокруг кровати. Не то, чтобы Ганнибал был таким уж слащавым романтиком, но он действительно хочет, чтобы все было правильно. Потому он отрывается от распятого на диване Уилла и, взяв его на руки, несет наверх в спальню. Занеся драгоценную ношу в комнату, он ставит ее на пол и закрывает дверь. Потом он разворачивается к партнеру лицом и видит, что Уилл оборачивается кругом и что в его глазах мелькает что-то похожее на недоумение. Правда оно быстро сменяется смущением и сдерживаемым восторгом. Ганнибал знает, что юноша не ожидал такого, и прежде чем тот скажет хоть слово, он опять начинает его целовать.
Уилл тут же забывает обо всем и просто отдается во власть альфы. Ганнибал раздевается сам и попутно избавляет от одежды омегу. Скоро они оба полностью обнажены. Мужчина опрокидывает партнера на кровать и начинает осыпать поцелуями каждый миллиметр желанного тела. Юноша под ним сладко стонет и изгибается в ответ на каждое движенье. Альфа с каждой секундой все сильнее теряется в своем желании. Перед глазами мутнеет и вот он уже переворачивает мальчишку на живот и вылизывает тугое колечко мышц, из которого начинает выделяться смазка. Сейчас у Уилла нет течки, так что смазки не очень много, но ее достаточно, чтобы альфа сумел ввести в мальчишку первый палец. Омега громко вскрикивает и запрокидывает голову. Его раскрытый рот тут же оказывается захвачен губами мужчины. Ганнибал с жадностью целует любимого, продолжая растягивать его. Скоро к первому пальцу присоединяется второй, а затем и третий. Уилл бьется в его руках и безмолвно просит о большем. У Лектера нет ни сил, ни желания ему отказать. Он убирает руку и заменяет ее своим членом. Он медленно входит в растянутое, но все равно восхитительно тесное отверстие. Спустя несколько вечностей он оказывается в партнере целиком. И похоже, что с первого раза попадает по заветной точке. Омегу выгибает в его объятиях и альфа окончательно теряет голову. Он начинает вбиваться в мальчишку. Тот подмахивает ему и двигается навстречу. Скоро Уилл обмякает в его руках, снесенный оргазмом. Альфа тонет в обоюдном удовольствии и чуть не упускает момент, когда на члене начинает формироваться узел. Он несмотря на мучительное нежелание быстро вытаскивает член из покрасневшей дырки и быстро доводит себя рукой до разрядки. Потом он валится на постель рядом с ослабшим Уиллом и притягивает его к себе. Омега сонно жмется к нему и целует в подбородок. От нежности в этом жесте у Ганнибала чуть не разрывается сердце. Теперь он точно понимает древних воинов, что бросали к ногам своих омег несметные сокровища, города и жизни. В этот момент он сам готов вскочить из кровати и добыть для своей пары что угодно. Лишь бы попросил. Но Уилл ничего не просит и лишь сонно причмокивает губами. Лектер понимает, что надо бы встать, помыться, перестелить белье, но разморенный юноша в его объятиях заставляет его наплевать на все, и он решает остаться в кровати. Однако, Уилл опять его удивляет, внезапно вскидываясь и говоря о том, что им надо сходить в ванную. Ганнибал немного удручен внезапным изменением в состоянии партнера, но не смеет возразить. Уилл идет в душ, а он остается в спальне и перестилает кровать. Юношу при возвращении из ванной уже ждет пижама. Он благодарно целует Лектера и начинает одеваться. Альфа отрывает себя от наблюдения за своим мальчиком и тоже идет в душ. Когда он входит в комнату, переодетый в пижаму, Уилл уже спит. Ганнибал с улыбкой забирается под одеяло, притягивает его в объятия и тоже засыпает.
Утром альфа просыпается первым. Он осторожно, чтобы не разбудить Уилла, выбирается из кровати и спускается вниз делать завтрак. Он печет блины, делает апельсиновый сок, достает шоколадный соус из холодильника и несет все это наверх на подносе. Ганнибал входит в комнату, кладет поднос на прикроватный столик и будит Уилла поцелуем в лоб. Тот сонно жмурится, пытается перевернуться на другой бок. Потом видимо понимает, что находится не в своей приютской комнате, и удивленно распахивает глаза. Он вспоминает, где он и что вчера было, о чем красноречиво свидетельствуют загоревшиеся алым румянцем щеки. Затем до него доходит запах любимых блинов и он счастливо улыбается. Лектер с удовольствием смотрит на перемену эмоций на лице своего любимого и, не удержавшись, опять втягивает его в поцелуй. Они завтракают прямо в кровати, весело смеясь и болтая о разных пустяках. После такого светлого начала дня у альфы в груди поселяется огромное чувство счастья и любви, которое не может испортить даже Алана, самолично приехавшая за Уиллом. Она осуждающе смотрит на донельзя довольного альфу и говорит, чтобы Уилл быстрее собирался и спускался вниз. Она уже хочет сказать о совершенно очевидном запахе секса, но потом замечает абсолютно осчастливленный вид Ганнибала и передумывает. Она лишь немного ворчит о том, что Ганнибал совсем забыл о времени, но в конце не выдерживает и все-таки вставляет ехидную реплику в виде благодарности за отсутствие метки и вязки. Лектер в ответ лишь благодушно кивает и порывается поехать с ними в приют. Алана отказывает ему, мотивируя это тем, что от омеги и так несет им на несколько миль и что ей сейчас придется использовать всю свою хитрость, чтобы этого никто не заметил. Так что они с Уиллом уезжают, а Ганнибал остается в одиночестве. Он переодевается и едет на работу. Однако, он не может сконцентрироваться и в итоге отменяет все сегодняшние сеансы и едет в приют. Алана встречает его понимающим, но все равно порядком раздраженным взглядом и молча пропускает его в их с Уиллом кабинет и говорит, что она скоро пришлет мальчика. Тот влетает в кабинет спустя пару минут и повисает на руках альфы. От него пахнет мылом и каким-то странным веществом напрочь отбивающем запах альфы на омеге. Лектер недовольно принюхивается, затем утыкается в кудрявую макушку и как обычно с грустью и нетерпением думает: "Еще целый год".
Книга I. Аромат надежды. Глава VI. Страсть
В особняке Ганнибала Лектера царило оживление. Хозяину исполнялось сегодня тридцать два года и, казалось, весь город хотел его поздравить. В дверь то и дело стучались, и на пороге возникал курьер с посылкой или же очередной посетитель, решивший лично поздравить мужчину. Бывшие и нынешние клиенты, одноклассники и однокурсники, партнеры из гольф-клуба и прочие хорошие знакомые лились нескончаемым потоком с самого утра. Не то, чтобы это был такой уж большой повод, и не то, чтобы они все очень сильно любили Ганнибала, но никто в этот день не хотел обделить альфу вниманием. Не с его связями, влиянием и богатством. И это даже при условии того, что лишь десятая часть из них знала, какую именно роль в обществе действительно играет Ганнибал Лектер. Хозяин встречал всех радушно и каждого благодарил за проявленное к его персоне внимание. Что, однако, не мешало ему через некоторое время дать гостю знать, что ему пора идти и что у него еще куча дел на сегодня.
Свой день рождения альфа решил отмечать в узком кругу близких и друзей. Праздничный ужин был запланирован на шесть часов, однако Ганнибал не мог найти себе места весь день. Виной тому было сообщение Аланы о том, что она нашла пару. Ганнибал не мог понять, что удивляет его больше: сам факт обретения пары или что ей удалось скрывать это от него в течение трех месяцев. Тем не менее, истинная омега самой блистательной женщины-альфы Балтимора была найдена и Ганнибал с предвкушением ожидал встречи. Алана согласилась познакомить их на его дне рождения, аргументируя это тем, что в присутствии Уилла он вряд ли сделает что-то предосудительное. Почему он должен как-то не так отреагировать на пару Аланы, она так и не сказала, как, впрочем, и то, кем является ее избранница. В том, что это была именно избранница, а не избранник, Лектер был уверен. И дело было не в том, что у женщин-альф редко бывают партнеры-мужчины, и даже не в том, что Алана всегда предпочитала именно женщин. Просто он не мог представить рядом с Блум кого-нибудь мужского пола. Скорее всего, ее парой была красивая, утонченная и элегантная женщина с каким-нибудь неброским, но приятным цветочным или ягодным запахом.
Сама Алана с детства пахла корицей и перцем. Это потом она начала маскировать свой запах под дорогими духами и перестала куда-либо выходить без них. Так что сейчас мало кто мог сказать, чем же пахнет Алана Блум. Фактически, это знали только Ганнибал, который с самого детства запомнил, как дразнило ноздри необычное сочетание запахов, заставившее его подружиться и считаться с тогда еще просто девчонкой Блум, ну, и теперь, наверное, ее пара. Ганнибал был искренне рад за приятельницу, но вся эта таинственность немного настораживала. Не из полиции ли была избранница Аланы? Это бы все объяснило. Хотя вероятность того, что женщина-омега могла работать в полиции, не смотря на всеобщие заявления об отсутствии дискриминации и равенстве прав для всех, была крайне мала. Но зная Блум, Лектер не мог сказать ничего наверняка. И с каждым прошедшим часом любопытство мужчины все возрастало.
Нетерпение немного развеял подъехавший к пяти часам Абель. В обществе все знали доктора Гидеона как гениального хирурга и примерного бету. Также ни для кого не было секретом, что у них с Ганнибалом Лектером сложилась крепкая дружба на почве общих интересов. Однако, очень немногие посвященные знали, что сфера их общих интересов простирается не только на культуру и искусство. Абель Гидеон действительно был первоклассным хирургом, но также он являлся одним из лучших киллеров Лектера. Они познакомились около десяти лет назад, когда альфа, к тому времени уже ставший лучшим из наемных убийц штата, только начал практиковать. У хирурга умерла жена и ему было прописано посещение психолога. Так сложилось, что Гидеон попал к Ганнибалу. Естественно, тот сразу раскусил, что жена умерла от рук самого Абеля, о чем он и сообщил безутешному вдовцу. Правда, приставив предварительно скальпель к его горлу, чтобы тот не совершил никаких необдуманных поступков. Потом он предложил хирургу работать с ним и на него. Абель тогда засмеялся и сказал, что его не прельщает перспектива работать на человека, который даже младше, чем он сам. Ганнибал в ответ легонько провел по его шее лезвием все еще не выпущенного из рук скальпеля. Достаточно глубоко, чтобы пошла кровь, но не достаточно, чтобы убить, прекрасно показав этим свою серьезность и хладнокровность.
С тех пор утекло много крови. Сейчас Гидеон, пожалуй, был практически единственным человеком, которому Ганнибал доверял. Абелю нравились деньги и признание, но он не хотел занять место Лектера, да и вообще был по сути одиночкой. Его устраивало собственное положение в обществе. В общем, между альфой и бетой сложились доверительные отношения, хотя Ганнибала несмотря на его известную в обществе учтивость и дружелюбие нельзя было назвать человеком со множеством друзей. Тем ценнее было то, что Гидеон удостоился его расположения, частью которого и было приглашение на почти семейный праздник. Абель преподнес Ганнибалу в подарок набор скальпелей, чем заслужил смех и благодарность со стороны именинника. В ожидании остальных гостей они обговорили последний заказ и обсудили последние постановки в театре. Наконец, послышался звук подъезжающей машины. Ганнибал, а вслед за ним и Абель, вышел в коридор встречать гостей. Первым в дом, как и ожидалось, влетел Уилл. Он подбежал к мужчине и по своей любимой привычке запрыгнул на него, приникая к его губам в жадном поцелуе. Впрочем, он тут же слез с него и успел отодвинуться на приемлемое расстояние перед тем, как в дом зашла Алана, и только потом увидел стоявшего позади Ганнибала Гидеона и залился краской. Вошедшая Алана сделала вид, что ничего не заметила.
- Дорогой Ганнибал, с днем рождения, - сказала она, подойдя к нему и кивнув Гидеону. - Моя пара немного задержится и просила ее не ждать. Надеюсь, ты не зол? Она ненавидит опаздывать, но у нее на работе неприятности и ей надо там быть.
- Что же ты, Алана? Конечно, я не злюсь. Всякое бывает. И раз теперь нам никого не надо ждать, пройдемте в столовую.
Все так и поступили. Ужин прошел отлично. Неторопливая беседа коснулась всех сидящих за столом. Подаваемые блюда, как и ожидалось от Ганнибала, были безупречны и сдабривались изумительным выбором напитков. После ужина компания перебралась в гостиную. Ганнибал с Уиллом расположились на диване, а Алана с Абелем уселись в кресла. Прерванная беседа вновь возобновилась. Они так увлеклись обсуждением недавно принятого Конгрессом закона о правах омег, что чуть не пропустили тот момент, когда к дому подъехало такси. Алана вышла на улицу встречать свою омегу. Спустя пару минут она вернулась в гостиную.
- Итак, позвольте вам представить мою пару. Доктор Беделия дю Морье, - сказала Алана и ввела в гостиную невысокую блондинку с пронзительно голубыми глазами.
И тут все встало на свои места. Почему Алана скрывала свою пару, почему он должен был странно реагировать и почему встреча произошла сегодня. Беделия дю Мюрье. Безукоризненная леди. Великолепный психолог. Самый молодой и уважаемый специалист по криминалистике. И бывшая любовница Ганнибала Лектера. Он все еще помнил, как встретил ее четыре года назад. Он приехал к одному из своих коллег на вечеринку. Мероприятие оказалось неприлично унылым и он уже собрался уходить, когда увидел ее. Миниатюрная блондинка в элегантном шелковом платье стояла в одном из углов комнаты и изящно пила шампанское из высокого бокала, зажатого в тонких ухоженных пальчиках. Омега. Ганнибал подошел к ней и завел беседу. К концу вечера он уже был полностью очарован ее умом и тонким юмором. И пусть он сразу понял, что она не его Истинная, ее запах все равно будоражил. Он пригласил ее поужинать. Она, естественно, согласилась. Пара-тройка свиданий. Поцелуй на крыльце ее дома. Принятое приглашение заглянуть на чашечку кофе. Она была как дорогое шампанское. Била в голову, но привыкания не вызывала. А запах ягод, очаровавший его в начале, оказался слабым, однако, усиленным идеально подобранными духами. Но это было не важно, ведь он не собирался на ней жениться, как и она не собиралась замуж за него. В этом смысле они удивительно сошлись. Ни к чему не обязывающий секс и бонус в виде приятных разговоров и немногочисленных совместных выходов в свет.
Пожалуй, он даже мог бы признать, что она стала первой омегой, стоившей его внимания, если бы она скоро ему не наскучила. И дело было не в том, что она не устраивала его в постели. С этим-то все было в порядке. Дело было в ее холодности. Беделия дю Мюрье не отличалась особой сердечностью. Она была безукоризненно вежливой и у нее была идеальная улыбка, но за этой маской Ганнибал не видел ничего. Точнее, она не позволяла ничего увидеть. Идеально выверенная дистанция, не сокращающаяся никогда. Отличное качество для психолога и абсолютно неприемлемое для партнера, даже только для секса и похода в театр. Впрочем, расстались они без обид и сожалений. Свидания просто сошли на нет спустя год-полтора после знакомства. Однако, это не означало, что они перестали встречаться. Балтимор не такой уж большой город, тем более психологов там не так уж много, чтобы они могли жить, ни разу не пересекаясь даже на конференциях. В общем, отношения между ними были нисколько не натянутыми, что заставило Лектера удивиться опасениям Аланы. Чтобы развеять их, он первым поприветствовал гостью.
- Беделия, дорогая, очень рад тебя видеть, - он улыбнулся, подошел к ней, поцеловал ее руку и поклонился в сторону Аланы. - Поздравляю с отличным выбором.
- И я очень рада увидеть тебя, - ответила она и кивнула в сторону вскочившего Уилла. - И тебя поздравляю с прекрасным партнером. Ну, и, разумеется, с днем рождения.
С этими словами она протянула ему сверток. Ганнибал поблагодарил ее, дождался пока все рассядутся и вскрыл обертку. Внутри оказалась превосходная кожаная записная книжка из дорогой тисненой бумаги.
- Благодарю. Мне как раз требовалась новая. Пациенты сейчас требуют гораздо больше записей, чем раньше.
Беделия понимающе кивнула и уже открыла рот для ответа, но была остановлена внезапно подскочившим Уиллом. Все с интересом посмотрели на юношу. Тот вынул из карман маленький футляр, молча протянул его Ганнибалу и уселся обратно, не сводя с партнера глаз. Заинтригованный мужчина открыл крышку и увидел кольцо. Удивительной красоты черный обсидиан* был закреплен в элегантном платиновом ободке. Сердце альфы затопила нежность.
- Я подумал, что обсидиан тебе подходит. Он считается камнем сильных людей**, - пробормотал Уилл и смущенно отвел глаза.
- Мне очень нравится,- сказал мужчина и надел кольцо на палец. - Спасибо, Уилл.
Встрепенувшийся было Уилл расслабился, когда увидел, что альфа выбрал безымянный палец левой руки***. Значит все понял. Невольные свидетели делали вид, что ничего особенного не происходит и что они очень заинтересованы тут же возникшей беседой. Ганнибал взял и сжал в руке ладонь Уилла и включился в дискуссию. Остаток вечера прошел без происшествий, если не считать заявления Аланы о том, что ее подарком является разрешение Уиллу остаться на ночь у партнера и что, увы, этот подарок уже не кажется ей гвоздем вечера, как она предполагала в начале. В конце концов, гости разошлись. Первым отбыл Гидеон, извиняясь и обещая заглянуть вновь в ближайшее время. Вслед за ним потянулись к выходу и Беделия с Аланой. Ганнибал с Уиллом остались одни. Мужчина, закрыв за дамами дверь, сразу повернулся к партнеру.
- Дорогой, как ты? Ты выглядел напряженным весь вечер.
- Все хорошо. Я просто боялся, что ты не поймешь...
Альфа с улыбкой подошел к Уиллу и притянул его в объятия.
- То есть Беделия тут вовсе не при чем?
- Нет, конечно. С чего бы мне волноваться об омеге мисс Блум? - Уилл поднял на него свои нарочито недоумевающие глаза.
- И откуда ты узнал? - встретил его взгляд альфа.
- Что узнал?
- Что мы с ней встречались, - терпеливо ответил Ганнибал. - Все давно в прошлом и я хотел бы услышать, как ты узнал.
- Так значит это правда? - Уилл вырвался из его объятий и затравленно посмотрел на него. - Она действительно твоя любовница?
- Бывшая любовница, Уилл, - сказал альфа и приблизился к попятившемуся назад юноше. - Ты не должен меня ревновать. Все давно в прошлом. Я люблю только тебя и всегда буду тебе верен. Я ведь принял твое предложение.
Омега, явно приготовившийся отвечать, обмяк после последних слов и уткнулся альфе в грудь.
- Я просто почувствовал, что между вами что-то было. И не смог сдержать ревность. Я знаю, что мы Истинные и доверяю тебе. Но когда я увидел, как ты целуешь ее руку и что тебе так понравился ее подарок, я как будто обо всем этом забыл. И не смог сдержаться. Я хотел отдать тебе кольцо наедине, но мне захотелось показать ей, что ты мой.
- Малыш, я и без кольца весь твой.
- Ты не понимаешь, - вскинулся Уилл. - Ты такой идеальный и вокруг тебя столько желающих тебя людей, а я даже не могу быть рядом с тобой. Вдруг ты найдешь кого-то лучше? Я ведь не могу тебе ничего предложить, кроме себя и своего небольшого наследства. И ты даже пометить меня не можешь. Я не достоин тебя, Ган...
Поток слов был остановлен жестким поцелуем. Альфа заткнул мальчишку единственно доступным способом, а потом произнес, глядя партнеру в глаза:
- Уилл, дорогой мой. Любимый. Я буду говорить это тебе столько раз, сколько потребуется. Ты - мой омега. Мой Истинный. Моя пара. Мой возлюбленный. Ты - моя жизнь. Я благодарен за каждый миг, проведенный с тобой. Сама мысль о тебе делает меня счастливым. Неужели этого мало? Ты - все, что мне нужно. И я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. И если то, что нам нужно ждать твоего совершеннолетия, делает тебя таким несчастным, я заберу тебя.
- Правда? - воскликнул Уилл. - А как же Алана?
- Плевать на Алану. Важнее всего твое благополучие.
- Но ведь если ты это сделаешь, тебя могут посадить в тюрьму. Ведь Алана мой опекун. И ты не можешь...
- Могу. Ради тебя я могу все. А с Аланой я как-нибудь разберусь. Только скажи, что не хочешь больше в приют, и я это сделаю.
Уилл взял лицо альфы в свои ладони и сказал:
- Нет ничего, чего я хотел бы больше, но... Но я не могу позволить тебе рискнуть своей свободой или дружбой с Аланой только ради моих желаний. Я дотерплю. Я люблю тебя, а полгода - ничто по сравнению с возможностью быть с тобой.
Ганнибал увидел в этот момент, как в глазах Уилла промелькнуло что-то похожее на удивление. Как будто он только что осознал, что все сказанное - правда. Но мысли об этом были сметены ощущением мягких губ партнера на своих.
Книга I. Аромат надежды.Глава VII. Запреты
На следующий день после празднования Ганнибал проснулся в великолепном настроении. Уилла рядом не было, но судя по звукам радио и звону посуды, доносящимся снизу, он был на кухне. Мужчина потянулся, перевернулся и уткнулся в подушку. Белье приятно пахло лавандовым кондиционером и его омегой. Сердце ожидаемо наполнилось нежностью и теплом. Резко захотелось обнять партнера и привычно зарыться лицом в копну шелковистых кудрей. Ганнибал встал с кровати и пошел в ванную. Принял душ, почистил зубы, побрился, нанес на щеки лосьон после бритья, поставил полотенце сушиться, набросил на себя домашний халат и спустился вниз. Уилл, как он и предполагал, нашелся на кухне. Помещение было залито светом, и юноша, орудующий лопаткой у плиты, казалось, был соткан из солнечных лучей. Ганнибал привалился к дверному косяку и начал любоваться партнером. Уилл, похоже, совершенно его не заметил и, весело подпевая незатейливой песенке по радио, жарил на сковороде оладьи. Из одежды на нем были только пижамные штаны и фартук, так что мужчина вдоволь насмотрелся на узкую спину и трогательные лопатки своей омеги. Спустя некоторое время тесто закончилось и Уилл выключил плиту. Он положил сковороду в раковину, взял оладьи и повернулся к столу. Развернувшись, он увидел Ганнибала и от неожиданности чуть не выронил тарелку.
- Ганнибал! Ты меня напугал! - возмущенно сказал Уилл, положил оладьи на стол и подошел к партнеру. - И давно ты тут стоишь?
- Где-то десять минут.
- Так долго? Боже, тогда ты, наверное, слышал, как я пою, - Уилл покраснел. - Ужас. Ты должен был мне сказать, что встал.
- Мне и так было хорошо. А поешь ты замечательно, - Ганнибал притянул Уилла в объятия и уткнулся носом в его шевелюру. - И пахнешь так же.
- Это наверное из-за оладий,- омега зарделся еще сильнее и потянул его к столу. - Ты, наверное, голоден. Пойдем, позавтракаем. Мама всегда говорила, что залог хорошего дня - питательный завтрак.
- Ты и без оладий пахнешь восхитительно. А твоя мама была права. Это она тебя научила готовить? - Уилл не избегал разговоров о родителях, но сам заговаривал о них редко, так что Ганнибалу и вправду было любопытно.
- Да. Она считала, что я должен уметь все. Она учила меня всему, что знала сама. А знала и умела она очень многое. Так что готовить и вообще вести хозяйство я научился рано, - Уилл придвинул ему блюдо с оладьями и налил соку.
- А чем вы еще с ней занимались?
- Что мы только не делали, - юноша улыбнулся. - Лепили, рисовали, читали, играли в теннис, пели. Еще она учила меня играть на пианино.
- Пианино? - мужчина с удивлением посмотрел на омегу. - Ты умеешь играть на пианино?
- Да, немного. Но после аварии я ни разу не прикасался к инструменту.
- Почему? - Ганнибал понимал, что заходит слишком далеко, но он действительно хотел, чтобы Уилл открылся ему полностью. - У тебя не было доступа к инструменту? Вроде в приюте стоит пианино. Ты мог сказать мне, я попросил бы Алану дать тебе играть на нем или купил бы тебе новое.
- Не в этом дело, - Уилл беспомощно посмотрел на альфу. - Просто пианино было только для нас двоих. И я не мог, не могу вновь сесть за инструмент, зная, что она больше никогда его не услышит. Я понимаю, что пианино это всего лишь пианино, но для меня оно навсегда связано с мамой. У меня нет проблем с воспоминаниями и разговорами о родителях, но игра это слишком личное.
- Я понимаю, дорогой. Прости, что поднял эту тему. Не плачь, - Ганнибал встал на колени перед юношей и взял в ладони его лицо. - Если не хочешь, мы больше не будем об этом говорить.
- Нет, ничего. Все нормально. Я рад, что рассказал тебе, - Уилл вытер проступившие слезы, улыбнулся и чмокнул мужчину в губы. - А теперь садись и доедай завтрак.
- Есть, сэр, - сказал Ганнибал, довольный тем, что Уилл успокоился. - Оладьи, кстати, пальчики оближешь. Я никогда не ел ничего вкуснее.
***
Первый Новый год в качестве пары Ганнибал и Уилл встретили в Альпах. Небольшой частный курорт обеспечивал необходимую приватность и секретность, а нанятый Лектерем актер успешно притворялся больным ветрянкой Уиллом. Ганнибал по легенде не переболел ею в детстве, из-за чего Алана запретила ему даже показываться на пороге приюта. В итоге в выигрыше оказались все. Актер получил огромную сумму денег, курорт получил огромную сумму денег, Уилл и Ганнибал получили незабываемый отпуск в горах, а Алана укрепила свой авторитет в глазах общества. Еще бы. Женщина, сумевшая отказать самому Ганнибалу Лектеру! Причем так, что он ее послушался. После такого даже самые настойчивые из альф перестали осаждать Блум просьбами и требованиями отпустить своих партнеров. Ведь у них хотя бы была возможность встретить Новый год с любимыми на новогоднем балу в приюте, в то время как лучший друг хозяйки приюта не мог. Большинство поверило в эту историю, остальные подозревали что-то, но предпочли держать свои догадки при себе.
Как бы то ни было, настоящий Уилл и Ганнибал приехали на самый уединенный и, безусловно, самый красивый и комфортабельный курорт на планете. Здесь было все: от огромных ванных до внутренних бассейнов, от захватывающих дух горных склонов до уютного камина в каждом домике. Однако, больше всего парочке полюбилась комната со стеклянным потолком. Уилл, всю жизнь росший в городской местности, никогда раньше не видел такого количества звезд. Потому вечерами до глубокой ночи они лежали на пуфиках и любовались небом.
- Здесь так красиво. Давай останемся здесь навсегда, - Уилл повернулся к Ганнибалу и улыбнулся.
- Я хочу проводить рядом с тобой каждый миг своей жизни. Я хочу вместе с тобой завести детей и смотреть, как они вырастают и заводят свои собственные семьи. Я хочу в один прекрасный день повести нашу дочь к алтарю и пожелать ей сделать своего избранника таким же счастливым, каким делаешь меня ты. Я хочу когда-нибудь взять на руки нашего первого внука и заставить нашего сына или дочку назвать его в честь тебя, - Ганнибал улыбнулся в ответ на тихий смешок, опустился на одно колено и открыл перед Уиллом коробочку с кольцом. - Поэтому, Уилл, я прошу тебя выйти за меня. Не потому что ты мой омега. Не из-за прихоти природы, судьбы или Бога. Не из-за дурацких правил поведения в обществе или недовольства Аланы. Я прошу тебя стать моим мужем, потому что я люблю тебя. Я прошу тебя позволить мне делать тебя счастливым. Ведь ты уже сделал это для меня. И теперь всю свою жизнь я буду доказывать тебе, что достоин этого. Достоин тебя.
- Конечно же я выйду за тебя! - Уилл опустился напротив Ганнибала и сказал, глядя ему в глаза. - И я уже счастлив. Тебе не надо ничего никому доказывать. Ты - лучшее, что случилось в моей жизни. Я люблю тебя и благодарен всем богам за то, что мы с тобой встретились. И, кстати, я ведь уже сделал тебе предложение, - Уилл лукаво посмотрел на Ганнибала. - Не пойми меня неправильно. Все, что ты сказал, было очень мило и заставило меня почувствовать себя самым счастливым человеком в мире, но в этом не было необходимости.
- Нет, была, - Ганнибал прижал Уилла крепче к своей груди и продолжил. - Я хочу, чтобы у нас все было правильно. Я хотел сделать тебе предложение, стоя на одном колене, под самым красивым небосводом в мире. И я хочу стать твоим мужем сразу, как только будет можно, больше, чем забрать тебя в день твоего совершеннолетия. И я хочу, чтобы твой день рождения и наша свадьба были такими, какими полагается. Не просто подпись о заключении брака, вязка и свадьба-может-быть-когда-нибудь, а грандиозная, шикарная, самая лучшая в мире свадьба с проходом к алтарю, первым танцем и всей той милой чушью, о которой мы будем рассказывать нашим детям.
- Если бы ты знал, как сильно я тебя люблю, - Уилл поцеловал Ганнибал со всей страстью, на которую был способен, и вскоре ночь утопила их в своих объятиях.
***
Очередной день рождения Аланы Блум, как всегда, праздновался с большим размахом. Виновница торжества радушно встречала гостей и представляла всем свою пару. Великолепное кроваво-красное шифоновое платье Аланы контрастировало с белоснежно-белым шелковым Беделии. Тем не менее, они удивительным образом дополняли друг друга, составляя странную гармонию страсти и спокойствия. Красный шифон струился вдоль стройной фигурки хозяйки вечера подобно кровавому водопаду. Вырез на правом плече обнажал обманчиво беззащитную хрупкую шею, даря окружающим иллюзию открытости и доверия. Шикарная грива волос была собрана в сложную высокую прическу, открывающую вид на великолепные бриллиантовые серьги. Волосы Беделии, напротив, спадали незамысловатыми мягкими локонами на лицо. Белое платье с глухим воротом не оставляло ни одного голого участка кожи, но облегало омегу как вторая кожа. Алана приобнимала пару за талию, как будто показывая, что это эфемерное создание принадлежит ей. Впрочем, в этом не было необходимости. Каждый в зале превосходно помнил пышную свадьбу самой влиятельной женщины города и ее очаровательной избранницы. Их скоропостижный брак после полугодового знакомства до сих пор вызывал пересуды. Хотя дело было скорее в личностях женщин, нежели в сроках свадьбы. В конце концов, пары, нашедшие друг друга, всегда женились быстро. А вот слухи, ходившие вокруг молодых, представляли большой интерес для публики. Чего стоили одни разговоры о прошлом романе избранницы Аланы и ее давнего друга, известного всем альфы Ганнибала Лектера. Доходило вплоть до подозрений в том, что в спальне молодых было не два, а три, а может даже четыре человека. Ведь только слепой мог не заметить нежного отношения хозяйки приюта и ее друга. До сих пор досужих сплетников останавливала лишь принадлежность обоих к альфам. Казалось, нахождение обоими своих пар должно было лишь укрепить уверенность в чисто дружеских отношениях Аланы и Ганнибала, однако, как ни странно, это наоборот дало начало чудовищному количеству сплетен. И то, что Уилл был воспитанником Аланы, и факт того, что Лектер встречался с Беделией, интерпретировались людьми как аргументы в пользу нелепого предположения о связи двух альф. И даже помолвка Ганнибала и Уилла не утихомирила, а лишь раззадорила публику.
Лектер, безусловно, был в курсе ходящих о них разговоров. Что, однако, не помешало ему крепко обнять Алану и ее супругу, одарив обеих потоком комплиментов, а также вручить имениннице футляр от Cartier. Изящные платиновые сережки с топазами дивно сочетались с прошлогодним браслетом от Tiffany, что не преминула отметить Блум. Затем, естественно, последовал разговор о странности этого явления в виду негласной конкуренции двух ювелирных домов. Непринужденная беседа шла сама по себе, а Ганнибал с легким весельем наблюдал за реакцией людей. Ему казалось странным то, что люди верили во всякую чушь. Без сомнений обе женщины были изумительны, но у него был Уилл. Почему люди не понимают, что другие перестают существовать, когда находится тот, кто заставляет чувствовать себя целым? Неужели никто из них не встретил по настоящему свою пару? Ведь когда Лектер смотрел на Уилла, он с трудом отводил от него взгляд. Он знал, что его омега красив, но также понимал, что где-то в мире есть люди красивее, но все равно для него не было никого прекраснее. Да и как такое могло бы быть, если у его пары самые любящие и понимающие в мире глаза и самая искренняя и добрая улыбка? И даже если бы он мог желать и любить кого-то кроме Уилла, разве люди не понимают, что альфа ни за что не стал бы его с кем-то делить? Мужчина скорее умер бы, чем дал бы хоть кому-то прикоснуться к своему мальчику в этом смысле. Он разорвал бы глотку любому, кто посягнул бы на его главное сокровище. Он и так еле сдерживался от того, чтобы переломать кости и выколоть глаза всем, кто смотрел на его Уилла с вожделением, а на взгляд альфы таких тут было большинство. Не мало в самоконтроле ему помогало присутствие рядом пары и абсолютное доверие к ней. Ведь Лектер правда доверял Уиллу безоговорочно и всеобъемлюще. И в этом нет ничего удивительного. Потому что, если бы мужчина хотя бы допускал мысль о том, что Уилл ему лжет и изменяет, все было бы бессмысленно.
Самое странное - то, что Лектер не считал свой обман об образе жизни проявлением недоверия. Ведь он не рассказывал паре о криминальной стороне своей жизни не потому что не доверял, а из-за заботы о ее безопасности. Ганнибал хотел как можно дольше и дальше держать Уилла от своей основной работы. Конечно, он понимал, что рано или поздно Уилл узнает, но рассчитывал, что к тому времени успеет подготовить его к правде или, в крайнем случае, отойдет от дел. Ведь какой бы прибыльной, опасной, интересной и любимой ни была его работа, на свете нет ничего важнее благополучия его омеги. Но пока у Лектера было время и он просто наслаждался временем, проведенным с Уиллом, и приятными хлопотами, связанными с подготовкой к свадьбе.
Пэйринг или персонажи: Ганнибал/Уилл
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, POV, Hurt/comfort, AU, Омегаверс
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Насилие, Underage, Мужская беременность
Размер: планируется Миди, написано 28 страниц, 7 частей
Статус: в процессе
Описание: "Заблуждение тем опасней, чем больше в нём доля истины". © Анри Фредерик Амиель. Уилл был как прекрасный цветок. Невинный, яркий, красивый. Ганнибал Лектер просто не мог пройти мимо.
Примечания автора: рододендрон содержит андромедотоксин, вызывающий тошноту, серьезные боли, паралич и даже смерть. Обложка.
Книга I. Аромат надежды. Глава V. Убеждение
Книга I. Аромат надежды. Глава V. Убеждение
...убеждение... хотя не имеет внешнего вида необходимости, но силу имеет ту же самую, что и необходимость.
Горгий
Горгий
Уиллу скоро исполнится семнадцать, так что Ганнибал намерен сделать ему отличный подарок. А именно забрать на день к себе домой. Погулять с ним в парке, повести его в оперу, покормить обещанным собственноручно приготовленным французским ужином и, может быть, даже позволить себе чуточку больше, чем поцелуи на диване. Но для этого ему надо уговорить самую упрямую женщину в мире. Потому он начинает умасливать Блум задолго до самого события. Держит себя в руках настолько, насколько может. Не слишком поздно уезжает из приюта. Покупает книги для библиотеки, делает несколько пожертвований. Не ставит Уиллу засосы. Заходит к Алане перед уходом и пьет с ней вино, мило беседуя обо всем не свете. Блум смотрит на него немного насмешливо, но принимает правила игры. Видит, что он что-то замышляет, но держит рот на замке. И вот, где-то за две недели до заветного дня, Ганнибал начинает штурм крепости под названием "Терпение Аланы".
- Алана, дорогая, как ты относишься к опере "Волшебная флейта"?
- Если ты не забыл, мы ходили туда вместе. Премьера была месяц назад. И я еще тогда тебе сказала, что эта постановка великого произведения Моцарта мне понравилась больше предыдущей. Сопрано Памины было великолепно, как впрочем и тенор Тамино. Но ты и сам это прекрасно знаешь. Потому возникает вопрос: чего ты хочешь?
- Алана, как грубо. Разве я не могу просто так поговорить о прекрасном с прекрасной женщиной? Постановка была изумительной и я подумываю сходить на нее еще раз и... - тут Ганнибала перебивают.
- Дорогой мой, - Блум язвительно улыбается. - Мне не нужно иметь мое прекрасное психологическое образование, чтобы понять, когда ты просто хочешь поговорить о прекрасном, а когда тебе что-то от меня нужно. Я ждала, что ты начнешь разговор о дне рождения Уилла, но не знала, чего ты захочешь. Избавлю тебя от дальнейших реверансов и разрешу тебе сводить своего омегу на оперу. Но теперь возникает еще один вопрос. Хотя нет. Тот же самый. Чего ты хочешь? Вряд ли ты стал бы так стараться ради одного выхода в свет.
- Я хочу забрать его к себе на весь день. Погулять по городу, сходить в парк, пообедать в Метрополе и много чего еще.
- Как хочешь. Можешь забрать его прямо с утра. Главное, верни его после оперы, - Алана безразлично начинает вертеть в руках бокал, но тут видит насмешливый взгляд Лектера и мгновенно вскидывается. - Нет, нет, нет. Ганнибал, ни за что. Не наглей. Я не отпущу своего воспитанника к тебе на ночь или даже просто к тебе домой. Хватит с вас тех поблажек, что я вам даю. Не хватало еще, чтобы весь город судачил о том, что ты забираешь омегу из приюта, когда тебе вздумается. Нет и еще раз нет.
- Дорогая моя Алана, ну чего ты беспокоишься? У Уилла день рождения. Позволь мне сделать ему приятное. Он давно хотел увидеть мой, а в последствии, и его дом. Да и ужин я ему обещал. А как ты можешь лишить именинника моего шоколадного торта? В конце концов, кто об этом узнает? Только я, ты и Уилл. Ты слишком волнуешься о несуществующих сплетнях.
- Несуществующих сплетнях? Никто не узнает. Ты сам то себя слышишь, Ганнибал? Ты собираешься забрать к себе домой свою омегу и пытаешься сделать вид, что будешь просто кормить его ужином? Меня рвут на части все альфы-партнеры моих омег, требуя ослабить контроль посещения, а ты...
- Алана, ну сколько можно? Мы все время спорим об одном и том же. Каждый раз одни и те же аргументы. Давай сразу найдем компромисс и не будем больше трепать друг другу нервы. Я настаиваю на том, чтобы забрать Уилла к себе на один день. Наши предыдущие договоренности в силе. Не будет ни вязки, ни метки. И я не буду забирать его из приюта насовсем до его совершеннолетия. Только утром девятнадцатого до утра двадцатого.
- Нет. Давай так. Ты забираешь Уилла утром. Ведешь его на прогулку, обед и что-то там еще. Потом на оперу и все. Ты привозишь его сюда. Насчет ужина: я согласна с вами отужинать до оперы. Можешь готовить свой торт. Я не против сопровождать вас во избежание эксцессов.
Тем не менее, спустя неделю лести, комплиментов, угроз, споров и примирений, она наконец соглашается при условии, что никто ничего не узнает и что Ганнибал не будет ставить на Уилле метку. Лектер, естественно, делает вид, что очень польщен и обрадован ее "уступками" и на радостях жертвует приюту огромную роскошную люстру для банкетного зала. Все равно она висела в доме его бывшего, уже покойного, помощника, который Ганнибал собирался снести для строительства нового клуба. И теперь вместо того, чтобы быть погребенным под обломками дома, это монструозное хрустальное великолепие радовало самолюбие Аланы Блум, притупляя на некоторое время ее бдительность.
Альфа не теряет даром времени. Приводит своего личного портного и заказывает для Уилла два костюма. Один для посещения оперы, второй для прогулки. Омега без капризов переносит все, что делает старенький, но удивительно живенький для своих лет еврей. Тот бегает вокруг Уилла с сантиметровой лентой и снимает мерки везде, даже в самых неожиданных местах. Попутно он успевает обговорить детали костюма и выразить Ганнибалу поздравления с нахождением такой замечательной пары. Причем некоторые его похвалы, типа "крепкие бедра - хорошие роды", вгоняют мальчика в краску, а мужчину заставляют с трудом сдержать смех. В конце концов, портной заканчивает и уезжает, бросив напоследок, что костюмы для таких важных клиентов будут готовы для примерки и подгонки через три дня. Уилл, все еще не знающий о причине его появления, бросает на свою пару недоумевающий взгляд. Когда Ганнибал говорит ему, что ведет его на день рождения на прогулку и в оперу, а потом на ужин к себе домой, Уилл взвизгивает и бросается ему на шею, тут же возбужденно начиная строить планы на день. Лектер с удовольствием слушает щебет своего партнера и блаженно улыбается, предвкушая намечающийся праздник. В итоге, они сходятся на том, что до оперы они сходят в парк аттракционов и обязательно покатаются на самых крутых американских гонках, после чего вместо обеда устроят пикник на воздухе.
Однако, день, несмотря на разгар июня, выдается дождливым. Ганнибал приезжает утром в приют на своем мерседесе и забирает порядком погрустневшего Уилла. На нем доставленный только вчера легкий бежевый костюм в мелкую коричневую клетку. Идеально скроенные брюки не сковывают движения, но позволяют вдоволь налюбоваться на стройные ноги омеги. Пиджак на трех пуговицах сидит на Уилле как влитой, и Ганнибал привычно ловит себя на мысли о том, чтобы поскорей снять его с любимого. И как всегда эта мысль отметается, как несостоятельная, правда в этот раз она остается где-то на задворках его сознания, маня и соблазняя, ибо сегодня он наконец сможет это сделать. Лектер придирчиво оглядывает остальную часть наряда своего партнера. Молочная хлопковая рубашка застегнута на все пуговицы, а сверху еще и закреплена завязанным наглухо темно-коричневым галстуком. Лектера приятно удивляет такого же цвета шелковый платок, сложенный в карман пиджака. Образ завершают идеально начищенные кожаные ботинки. Ганнибал удовлетворенно кивает на вопросительный взгляд Уилла, который явно не уверен в своем внешнем виде, и начинает рассказывать об измененных из-за дождя планах. Ранее отмененный в пользу пикника Метрополь предваряется посещением музея и продолжается поездкой в место, о котором он узнает позднее. Уилл ожидаемо соглашается, но задор, который был еще вчера, так к нему и не возвращается, хотя при упоминании секретного места в глазах появляется интерес. Ганнибал улыбается и как бы невзначай говорит Уиллу, что в парк они могут сходить в другой раз, а вот выставку Моне можно посетить только сегодня. Узнав об однодневной выставке своего любимого художника, Уилл как будто загорается изнутри и начинает разглагольствовать об импрессионизме и его роли в мировой культуре. Лектер мог бы слушать его вечно, но они уже подъезжают к зданию музея. Следующие два часа они ходят по залам музея и любуются картинами. Хотя, честно говоря, Ганнибал чаще смотрит на восторженное лицо своей пары, чем на сами картины.
В итоге, в Метрополь они прибывают только к часу дня. Метрдотель ведет пару к их столику и подобострастно суетится вокруг них. В конце концов, они делают заказ и Ганнибал кивком отпускает мужчину. В течении следующих полутора часов они наслаждаются великолепными блюдами лучшего ресторана Балтимора, обсуждая за едой всю ту же выставку. Официанты работают безукоризненно, тарелки исчезают так же быстро, как и появляются. Видно, что Ганнибал тут часто бывает и является любимым клиентом. В качестве десерта им даже приносят комплимент от шефа - тирамису с клубникой. Лектер с удовольствием рассказывает Уиллу как готовится то или иное блюдо, какие ингредиенты в него входят и даже историю его появления. Омега ловит каждое слово партнера и с видимым интересом пробует каждое представленное блюдо. Когда трапеза окончена, Ганнибал просит официанта записать обед на свой счет и помогает Уиллу встать, заставляя того чуть покраснеть, а дам в ресторане завистливо вздохнуть. Пара удаляется из ресторана, а метрдотель с преклонением смотрит им вслед, весь день потом прокручивая в голове образы великолепного альфы и его прелестной омеги и сам не понимая, кому завидует больше: альфе или его партнеру?
Ганнибал везет Уилла в обещанное секретное место. Омега молчит и явно думает над возможным сюрпризом пары. Лектер не спешит давать ему подсказки, и они просто молча едут, слушая мерный стук дождя и тихую музыку по радио. Альфа внимательно следит за дорогой, однако, все же время от времени бросает взгляд на сидящего рядом Уилла. Молчание между ними не тяготит его. Рядом с юношей ему спокойно и уютно. К трем часам они подъезжают к большому зданию в центре города. Ганнибал просит Уилла не покидать пока машину, выходит на улицу, раскрывает зонт, обходит машину и открывает перед Уиллом дверь. Тот вылезает и они вдвоем идут под зонтом ко входу в здание. Ганнибал уверен, что Уиллу не знакомо это место, ведь он почти не бывает в городе. Однако, юноша его удивляет.
- Ганнибал, что мы делаем в Балтиморском Университете? - омега поднимает на мужчину недоумевающий взгляд.
- Уилл, я знаю, что ты не хотел бы после нашей свадьбы сидеть дома. Однако, не смотря на наличие школы при приюте и на твой высокий интеллект, у тебя пока нет возможности куда-нибудь поступить. И не только из-за того, что ты несовершеннолетний или что твой опекун, а в дальнейшем партнер, не дает на это разрешения, а еще из-за недостаточного уровня подготовки. И поэтому я как твой альфа решил, что тебе надо нанять репетиторов. Мы здесь, чтобы ты сам выбрал факультет, на который хочешь поступить, и поговорил с преподавателями, некоторых из которых по твоему желанию мы наймем на работу.
- Ты правда пойдешь на это? - Уилл неверяще смотрит в глаза мужчины. - Ты готов пойти на это ради меня?
- Да, конечно, Уилл, - кивает альфа. - Ты - все, что у меня есть, и я сделаю все, чтобы ты был счастлив.
Юноша в ответ прижимается к нему в крепком объятии и шепчет, что это самый лучший подарок в его жизни. Мужчина обнимает его в ответ, целует в макушку, а потом тянет внутрь здания. Они ходят по университету. Ганнибал знакомит пару со своим старым школьным приятелем, работающим сейчас в приемной комиссии университета. Тот начинает рассказывать омеге о разных факультетах, но Уилл почти сразу просит рассказать ему лишь о факультете психологии. Лектер почти не удивлен выбору мальчика. Однако, он настораживается, когда становится ясно, что Уилла тянет к прикладной психологии, конкретно к одной из ее областей - криминалистической. Но потом, слушая беседу, он успокаивается и лишь с легкой усмешкой думает о забавных совпадениях и случайностях. В итоге они встречаются с несколькими преподавателями с кафедры и узнают, каковы требования к поступающим. Наконец, к половине пятого они выясняют все детали и выходят из Университета. Дождь к этому времени заканчивается, хотя небо все еще затянуто тучами и грозится вновь разразиться новой порцией осадков. Пара идет к машине. Неприлично счастливый Уилл идет почти вприпрыжку, создавая у мужчины ощущение, что вот-вот улетит. Глядя на довольное лицо любимого, Ганнибал думает, что не зря решил повести Уилла в университет сегодня, а не осенью, как планировал раньше.
Они едут в оперу и по дороге заезжают к Лектеру в офис, где переодеваются в смокинги. Они почти опаздывают, так что Лектер не успевает ничего показать Уиллу, обещая сделать это в следующий раз. Зато они приезжают в оперу вовремя и в пять уже сидят на своем балконе. Как мужчина и ожидал, Уилл почти тут же забывает о нем и с восхищением смотрит на развернувшееся на сцене действие через поданный партнером бинокль. Он так очаровательно увлечен спектаклем, что Ганнибал просто не может оторвать от него глаз. В антракте Уилл делится с ним восторгом от голосов героев и безупречной актерской игры. Лектер поддакивает ему и в который раз поражается сходству их предпочтений. Когда начинается второе действие, Уилл опять погружается в оперу целиком. А Ганнибал снова смотрит лишь на него. К концу представления он уже еле сдерживается от того, чтобы притянуть юношу к себе и начать целовать прямо на публике. Конечно, их вряд ли кто бы увидел, ведь Ганнибал выбрал самый уединенный балкон в театре, памятуя об условиях Аланы, но мужчина все же сдерживает себя. Он не хочет лишать партнера удовольствия от просмотра. Трехчасовая постановка заканчивается и зал взрывается аплодисментами. Уилл вскакивает со своего места и тоже присоединяется к всеобщим овациям. Тут Лектер все же не выдерживает и притягивает юношу для поцелуя. Тот с воодушевлением отвечает, и мужчина лишь огромным усилием воли заставляет себя оторваться от него.
Благодаря близкому расположению дома, они заходят туда немногим позже восьми. Стол накрыт Ганнибалом еще с утра и ему надо лишь подать приготовленные заранее блюда. В сегодняшнее меню входят: грейпфрутовый сок в качестве аперитива, закуска из жареных креветок в кляре из эля с соусом тартар, луковый суп, кок-о-вен, салат из трюфелей, камамбер или рокфор на выбор, и наконец, в качестве десерта Ганнибал подает к столу фирменный шоколадный торт. Все это разбавляется бутылкой бордо Шато Марго 1961 года. Альфа с омегой с аппетитом кушают, беседуя об опере, о планах на будущее и об их споре почти годовой давности. В конце концов, Уилл сдается и признает, что Ганнибал был прав насчет того, что французская кухня лучше итальянской. Мужчина довольно улыбается и все же обещает как-нибудь накормить Уилла и итальянским ужином.
После ужина и мытья посуды они перемещаются в гостиную. Уилл садится на диван, а Ганнибал идет к столику с напитками. Он наливает два бокала красного полусухого, протягивает один юноше и присаживается рядом. Они потихоньку пьют вино и беседуют. Но разговор не клеится - после двух бокалов вина, один из которых был выпит за ужином, у Уилла совершенно шальной вид. Блестящие глаза смотрят на Ганнибала так, будто он последний глоток воды в пустыне. Единственное, что имеет значение. Уилл смотрит так, как может только омега на своего альфу. И Ганнибал плывет от этого взгляда. Все его естество кричит о том, чтобы подмять юношу под себя, опрокинуть на живот, прикусить за загривок и вязать до потери сознания, своего сознания. Но Лектер умеет сдерживать свои порывы. Он ставит свой бокал на столик, нагибается к своему мальчику, забирает и его бокал тоже, ставит его рядом с первым и только после этого притягивает Уилла к себе. Губы омеги, как всегда, мягкие и до безумия сладкие. Но сегодня на них чувствуется благородная горечь дорогого алкоголя, и Ганнибал не знает, что пьянит его сильнее: выпитое за ужином, алкоголь на целуемых губах, сам юноша или же понимание того, что сегодня им не надо так сильно сдерживаться и что одними поцелуями дело не закончится? Как бы то ни было, альфа почти теряет контроль над собой и его сдерживает лишь осознание того, что он хочет, чтобы первый раз его мальчика был не на полу в гостиной, а на большой удобной кровати. На шелковых простынях, среди лепестков роз и свеч, расставленных вокруг кровати. Не то, чтобы Ганнибал был таким уж слащавым романтиком, но он действительно хочет, чтобы все было правильно. Потому он отрывается от распятого на диване Уилла и, взяв его на руки, несет наверх в спальню. Занеся драгоценную ношу в комнату, он ставит ее на пол и закрывает дверь. Потом он разворачивается к партнеру лицом и видит, что Уилл оборачивается кругом и что в его глазах мелькает что-то похожее на недоумение. Правда оно быстро сменяется смущением и сдерживаемым восторгом. Ганнибал знает, что юноша не ожидал такого, и прежде чем тот скажет хоть слово, он опять начинает его целовать.
Уилл тут же забывает обо всем и просто отдается во власть альфы. Ганнибал раздевается сам и попутно избавляет от одежды омегу. Скоро они оба полностью обнажены. Мужчина опрокидывает партнера на кровать и начинает осыпать поцелуями каждый миллиметр желанного тела. Юноша под ним сладко стонет и изгибается в ответ на каждое движенье. Альфа с каждой секундой все сильнее теряется в своем желании. Перед глазами мутнеет и вот он уже переворачивает мальчишку на живот и вылизывает тугое колечко мышц, из которого начинает выделяться смазка. Сейчас у Уилла нет течки, так что смазки не очень много, но ее достаточно, чтобы альфа сумел ввести в мальчишку первый палец. Омега громко вскрикивает и запрокидывает голову. Его раскрытый рот тут же оказывается захвачен губами мужчины. Ганнибал с жадностью целует любимого, продолжая растягивать его. Скоро к первому пальцу присоединяется второй, а затем и третий. Уилл бьется в его руках и безмолвно просит о большем. У Лектера нет ни сил, ни желания ему отказать. Он убирает руку и заменяет ее своим членом. Он медленно входит в растянутое, но все равно восхитительно тесное отверстие. Спустя несколько вечностей он оказывается в партнере целиком. И похоже, что с первого раза попадает по заветной точке. Омегу выгибает в его объятиях и альфа окончательно теряет голову. Он начинает вбиваться в мальчишку. Тот подмахивает ему и двигается навстречу. Скоро Уилл обмякает в его руках, снесенный оргазмом. Альфа тонет в обоюдном удовольствии и чуть не упускает момент, когда на члене начинает формироваться узел. Он несмотря на мучительное нежелание быстро вытаскивает член из покрасневшей дырки и быстро доводит себя рукой до разрядки. Потом он валится на постель рядом с ослабшим Уиллом и притягивает его к себе. Омега сонно жмется к нему и целует в подбородок. От нежности в этом жесте у Ганнибала чуть не разрывается сердце. Теперь он точно понимает древних воинов, что бросали к ногам своих омег несметные сокровища, города и жизни. В этот момент он сам готов вскочить из кровати и добыть для своей пары что угодно. Лишь бы попросил. Но Уилл ничего не просит и лишь сонно причмокивает губами. Лектер понимает, что надо бы встать, помыться, перестелить белье, но разморенный юноша в его объятиях заставляет его наплевать на все, и он решает остаться в кровати. Однако, Уилл опять его удивляет, внезапно вскидываясь и говоря о том, что им надо сходить в ванную. Ганнибал немного удручен внезапным изменением в состоянии партнера, но не смеет возразить. Уилл идет в душ, а он остается в спальне и перестилает кровать. Юношу при возвращении из ванной уже ждет пижама. Он благодарно целует Лектера и начинает одеваться. Альфа отрывает себя от наблюдения за своим мальчиком и тоже идет в душ. Когда он входит в комнату, переодетый в пижаму, Уилл уже спит. Ганнибал с улыбкой забирается под одеяло, притягивает его в объятия и тоже засыпает.
Утром альфа просыпается первым. Он осторожно, чтобы не разбудить Уилла, выбирается из кровати и спускается вниз делать завтрак. Он печет блины, делает апельсиновый сок, достает шоколадный соус из холодильника и несет все это наверх на подносе. Ганнибал входит в комнату, кладет поднос на прикроватный столик и будит Уилла поцелуем в лоб. Тот сонно жмурится, пытается перевернуться на другой бок. Потом видимо понимает, что находится не в своей приютской комнате, и удивленно распахивает глаза. Он вспоминает, где он и что вчера было, о чем красноречиво свидетельствуют загоревшиеся алым румянцем щеки. Затем до него доходит запах любимых блинов и он счастливо улыбается. Лектер с удовольствием смотрит на перемену эмоций на лице своего любимого и, не удержавшись, опять втягивает его в поцелуй. Они завтракают прямо в кровати, весело смеясь и болтая о разных пустяках. После такого светлого начала дня у альфы в груди поселяется огромное чувство счастья и любви, которое не может испортить даже Алана, самолично приехавшая за Уиллом. Она осуждающе смотрит на донельзя довольного альфу и говорит, чтобы Уилл быстрее собирался и спускался вниз. Она уже хочет сказать о совершенно очевидном запахе секса, но потом замечает абсолютно осчастливленный вид Ганнибала и передумывает. Она лишь немного ворчит о том, что Ганнибал совсем забыл о времени, но в конце не выдерживает и все-таки вставляет ехидную реплику в виде благодарности за отсутствие метки и вязки. Лектер в ответ лишь благодушно кивает и порывается поехать с ними в приют. Алана отказывает ему, мотивируя это тем, что от омеги и так несет им на несколько миль и что ей сейчас придется использовать всю свою хитрость, чтобы этого никто не заметил. Так что они с Уиллом уезжают, а Ганнибал остается в одиночестве. Он переодевается и едет на работу. Однако, он не может сконцентрироваться и в итоге отменяет все сегодняшние сеансы и едет в приют. Алана встречает его понимающим, но все равно порядком раздраженным взглядом и молча пропускает его в их с Уиллом кабинет и говорит, что она скоро пришлет мальчика. Тот влетает в кабинет спустя пару минут и повисает на руках альфы. От него пахнет мылом и каким-то странным веществом напрочь отбивающем запах альфы на омеге. Лектер недовольно принюхивается, затем утыкается в кудрявую макушку и как обычно с грустью и нетерпением думает: "Еще целый год".
Книга I. Аромат надежды. Глава VI. Страсть
Книга I. Аромат надежды. Глава VI. Страсть
Сначала в силах мы сопротивляться страсти,
Пока она своей не показала власти.
Корнель Пьер
Пока она своей не показала власти.
Корнель Пьер
В особняке Ганнибала Лектера царило оживление. Хозяину исполнялось сегодня тридцать два года и, казалось, весь город хотел его поздравить. В дверь то и дело стучались, и на пороге возникал курьер с посылкой или же очередной посетитель, решивший лично поздравить мужчину. Бывшие и нынешние клиенты, одноклассники и однокурсники, партнеры из гольф-клуба и прочие хорошие знакомые лились нескончаемым потоком с самого утра. Не то, чтобы это был такой уж большой повод, и не то, чтобы они все очень сильно любили Ганнибала, но никто в этот день не хотел обделить альфу вниманием. Не с его связями, влиянием и богатством. И это даже при условии того, что лишь десятая часть из них знала, какую именно роль в обществе действительно играет Ганнибал Лектер. Хозяин встречал всех радушно и каждого благодарил за проявленное к его персоне внимание. Что, однако, не мешало ему через некоторое время дать гостю знать, что ему пора идти и что у него еще куча дел на сегодня.
Свой день рождения альфа решил отмечать в узком кругу близких и друзей. Праздничный ужин был запланирован на шесть часов, однако Ганнибал не мог найти себе места весь день. Виной тому было сообщение Аланы о том, что она нашла пару. Ганнибал не мог понять, что удивляет его больше: сам факт обретения пары или что ей удалось скрывать это от него в течение трех месяцев. Тем не менее, истинная омега самой блистательной женщины-альфы Балтимора была найдена и Ганнибал с предвкушением ожидал встречи. Алана согласилась познакомить их на его дне рождения, аргументируя это тем, что в присутствии Уилла он вряд ли сделает что-то предосудительное. Почему он должен как-то не так отреагировать на пару Аланы, она так и не сказала, как, впрочем, и то, кем является ее избранница. В том, что это была именно избранница, а не избранник, Лектер был уверен. И дело было не в том, что у женщин-альф редко бывают партнеры-мужчины, и даже не в том, что Алана всегда предпочитала именно женщин. Просто он не мог представить рядом с Блум кого-нибудь мужского пола. Скорее всего, ее парой была красивая, утонченная и элегантная женщина с каким-нибудь неброским, но приятным цветочным или ягодным запахом.
Сама Алана с детства пахла корицей и перцем. Это потом она начала маскировать свой запах под дорогими духами и перестала куда-либо выходить без них. Так что сейчас мало кто мог сказать, чем же пахнет Алана Блум. Фактически, это знали только Ганнибал, который с самого детства запомнил, как дразнило ноздри необычное сочетание запахов, заставившее его подружиться и считаться с тогда еще просто девчонкой Блум, ну, и теперь, наверное, ее пара. Ганнибал был искренне рад за приятельницу, но вся эта таинственность немного настораживала. Не из полиции ли была избранница Аланы? Это бы все объяснило. Хотя вероятность того, что женщина-омега могла работать в полиции, не смотря на всеобщие заявления об отсутствии дискриминации и равенстве прав для всех, была крайне мала. Но зная Блум, Лектер не мог сказать ничего наверняка. И с каждым прошедшим часом любопытство мужчины все возрастало.
Нетерпение немного развеял подъехавший к пяти часам Абель. В обществе все знали доктора Гидеона как гениального хирурга и примерного бету. Также ни для кого не было секретом, что у них с Ганнибалом Лектером сложилась крепкая дружба на почве общих интересов. Однако, очень немногие посвященные знали, что сфера их общих интересов простирается не только на культуру и искусство. Абель Гидеон действительно был первоклассным хирургом, но также он являлся одним из лучших киллеров Лектера. Они познакомились около десяти лет назад, когда альфа, к тому времени уже ставший лучшим из наемных убийц штата, только начал практиковать. У хирурга умерла жена и ему было прописано посещение психолога. Так сложилось, что Гидеон попал к Ганнибалу. Естественно, тот сразу раскусил, что жена умерла от рук самого Абеля, о чем он и сообщил безутешному вдовцу. Правда, приставив предварительно скальпель к его горлу, чтобы тот не совершил никаких необдуманных поступков. Потом он предложил хирургу работать с ним и на него. Абель тогда засмеялся и сказал, что его не прельщает перспектива работать на человека, который даже младше, чем он сам. Ганнибал в ответ легонько провел по его шее лезвием все еще не выпущенного из рук скальпеля. Достаточно глубоко, чтобы пошла кровь, но не достаточно, чтобы убить, прекрасно показав этим свою серьезность и хладнокровность.
С тех пор утекло много крови. Сейчас Гидеон, пожалуй, был практически единственным человеком, которому Ганнибал доверял. Абелю нравились деньги и признание, но он не хотел занять место Лектера, да и вообще был по сути одиночкой. Его устраивало собственное положение в обществе. В общем, между альфой и бетой сложились доверительные отношения, хотя Ганнибала несмотря на его известную в обществе учтивость и дружелюбие нельзя было назвать человеком со множеством друзей. Тем ценнее было то, что Гидеон удостоился его расположения, частью которого и было приглашение на почти семейный праздник. Абель преподнес Ганнибалу в подарок набор скальпелей, чем заслужил смех и благодарность со стороны именинника. В ожидании остальных гостей они обговорили последний заказ и обсудили последние постановки в театре. Наконец, послышался звук подъезжающей машины. Ганнибал, а вслед за ним и Абель, вышел в коридор встречать гостей. Первым в дом, как и ожидалось, влетел Уилл. Он подбежал к мужчине и по своей любимой привычке запрыгнул на него, приникая к его губам в жадном поцелуе. Впрочем, он тут же слез с него и успел отодвинуться на приемлемое расстояние перед тем, как в дом зашла Алана, и только потом увидел стоявшего позади Ганнибала Гидеона и залился краской. Вошедшая Алана сделала вид, что ничего не заметила.
- Дорогой Ганнибал, с днем рождения, - сказала она, подойдя к нему и кивнув Гидеону. - Моя пара немного задержится и просила ее не ждать. Надеюсь, ты не зол? Она ненавидит опаздывать, но у нее на работе неприятности и ей надо там быть.
- Что же ты, Алана? Конечно, я не злюсь. Всякое бывает. И раз теперь нам никого не надо ждать, пройдемте в столовую.
Все так и поступили. Ужин прошел отлично. Неторопливая беседа коснулась всех сидящих за столом. Подаваемые блюда, как и ожидалось от Ганнибала, были безупречны и сдабривались изумительным выбором напитков. После ужина компания перебралась в гостиную. Ганнибал с Уиллом расположились на диване, а Алана с Абелем уселись в кресла. Прерванная беседа вновь возобновилась. Они так увлеклись обсуждением недавно принятого Конгрессом закона о правах омег, что чуть не пропустили тот момент, когда к дому подъехало такси. Алана вышла на улицу встречать свою омегу. Спустя пару минут она вернулась в гостиную.
- Итак, позвольте вам представить мою пару. Доктор Беделия дю Морье, - сказала Алана и ввела в гостиную невысокую блондинку с пронзительно голубыми глазами.
И тут все встало на свои места. Почему Алана скрывала свою пару, почему он должен был странно реагировать и почему встреча произошла сегодня. Беделия дю Мюрье. Безукоризненная леди. Великолепный психолог. Самый молодой и уважаемый специалист по криминалистике. И бывшая любовница Ганнибала Лектера. Он все еще помнил, как встретил ее четыре года назад. Он приехал к одному из своих коллег на вечеринку. Мероприятие оказалось неприлично унылым и он уже собрался уходить, когда увидел ее. Миниатюрная блондинка в элегантном шелковом платье стояла в одном из углов комнаты и изящно пила шампанское из высокого бокала, зажатого в тонких ухоженных пальчиках. Омега. Ганнибал подошел к ней и завел беседу. К концу вечера он уже был полностью очарован ее умом и тонким юмором. И пусть он сразу понял, что она не его Истинная, ее запах все равно будоражил. Он пригласил ее поужинать. Она, естественно, согласилась. Пара-тройка свиданий. Поцелуй на крыльце ее дома. Принятое приглашение заглянуть на чашечку кофе. Она была как дорогое шампанское. Била в голову, но привыкания не вызывала. А запах ягод, очаровавший его в начале, оказался слабым, однако, усиленным идеально подобранными духами. Но это было не важно, ведь он не собирался на ней жениться, как и она не собиралась замуж за него. В этом смысле они удивительно сошлись. Ни к чему не обязывающий секс и бонус в виде приятных разговоров и немногочисленных совместных выходов в свет.
Пожалуй, он даже мог бы признать, что она стала первой омегой, стоившей его внимания, если бы она скоро ему не наскучила. И дело было не в том, что она не устраивала его в постели. С этим-то все было в порядке. Дело было в ее холодности. Беделия дю Мюрье не отличалась особой сердечностью. Она была безукоризненно вежливой и у нее была идеальная улыбка, но за этой маской Ганнибал не видел ничего. Точнее, она не позволяла ничего увидеть. Идеально выверенная дистанция, не сокращающаяся никогда. Отличное качество для психолога и абсолютно неприемлемое для партнера, даже только для секса и похода в театр. Впрочем, расстались они без обид и сожалений. Свидания просто сошли на нет спустя год-полтора после знакомства. Однако, это не означало, что они перестали встречаться. Балтимор не такой уж большой город, тем более психологов там не так уж много, чтобы они могли жить, ни разу не пересекаясь даже на конференциях. В общем, отношения между ними были нисколько не натянутыми, что заставило Лектера удивиться опасениям Аланы. Чтобы развеять их, он первым поприветствовал гостью.
- Беделия, дорогая, очень рад тебя видеть, - он улыбнулся, подошел к ней, поцеловал ее руку и поклонился в сторону Аланы. - Поздравляю с отличным выбором.
- И я очень рада увидеть тебя, - ответила она и кивнула в сторону вскочившего Уилла. - И тебя поздравляю с прекрасным партнером. Ну, и, разумеется, с днем рождения.
С этими словами она протянула ему сверток. Ганнибал поблагодарил ее, дождался пока все рассядутся и вскрыл обертку. Внутри оказалась превосходная кожаная записная книжка из дорогой тисненой бумаги.
- Благодарю. Мне как раз требовалась новая. Пациенты сейчас требуют гораздо больше записей, чем раньше.
Беделия понимающе кивнула и уже открыла рот для ответа, но была остановлена внезапно подскочившим Уиллом. Все с интересом посмотрели на юношу. Тот вынул из карман маленький футляр, молча протянул его Ганнибалу и уселся обратно, не сводя с партнера глаз. Заинтригованный мужчина открыл крышку и увидел кольцо. Удивительной красоты черный обсидиан* был закреплен в элегантном платиновом ободке. Сердце альфы затопила нежность.
- Я подумал, что обсидиан тебе подходит. Он считается камнем сильных людей**, - пробормотал Уилл и смущенно отвел глаза.
- Мне очень нравится,- сказал мужчина и надел кольцо на палец. - Спасибо, Уилл.
Встрепенувшийся было Уилл расслабился, когда увидел, что альфа выбрал безымянный палец левой руки***. Значит все понял. Невольные свидетели делали вид, что ничего особенного не происходит и что они очень заинтересованы тут же возникшей беседой. Ганнибал взял и сжал в руке ладонь Уилла и включился в дискуссию. Остаток вечера прошел без происшествий, если не считать заявления Аланы о том, что ее подарком является разрешение Уиллу остаться на ночь у партнера и что, увы, этот подарок уже не кажется ей гвоздем вечера, как она предполагала в начале. В конце концов, гости разошлись. Первым отбыл Гидеон, извиняясь и обещая заглянуть вновь в ближайшее время. Вслед за ним потянулись к выходу и Беделия с Аланой. Ганнибал с Уиллом остались одни. Мужчина, закрыв за дамами дверь, сразу повернулся к партнеру.
- Дорогой, как ты? Ты выглядел напряженным весь вечер.
- Все хорошо. Я просто боялся, что ты не поймешь...
Альфа с улыбкой подошел к Уиллу и притянул его в объятия.
- То есть Беделия тут вовсе не при чем?
- Нет, конечно. С чего бы мне волноваться об омеге мисс Блум? - Уилл поднял на него свои нарочито недоумевающие глаза.
- И откуда ты узнал? - встретил его взгляд альфа.
- Что узнал?
- Что мы с ней встречались, - терпеливо ответил Ганнибал. - Все давно в прошлом и я хотел бы услышать, как ты узнал.
- Так значит это правда? - Уилл вырвался из его объятий и затравленно посмотрел на него. - Она действительно твоя любовница?
- Бывшая любовница, Уилл, - сказал альфа и приблизился к попятившемуся назад юноше. - Ты не должен меня ревновать. Все давно в прошлом. Я люблю только тебя и всегда буду тебе верен. Я ведь принял твое предложение.
Омега, явно приготовившийся отвечать, обмяк после последних слов и уткнулся альфе в грудь.
- Я просто почувствовал, что между вами что-то было. И не смог сдержать ревность. Я знаю, что мы Истинные и доверяю тебе. Но когда я увидел, как ты целуешь ее руку и что тебе так понравился ее подарок, я как будто обо всем этом забыл. И не смог сдержаться. Я хотел отдать тебе кольцо наедине, но мне захотелось показать ей, что ты мой.
- Малыш, я и без кольца весь твой.
- Ты не понимаешь, - вскинулся Уилл. - Ты такой идеальный и вокруг тебя столько желающих тебя людей, а я даже не могу быть рядом с тобой. Вдруг ты найдешь кого-то лучше? Я ведь не могу тебе ничего предложить, кроме себя и своего небольшого наследства. И ты даже пометить меня не можешь. Я не достоин тебя, Ган...
Поток слов был остановлен жестким поцелуем. Альфа заткнул мальчишку единственно доступным способом, а потом произнес, глядя партнеру в глаза:
- Уилл, дорогой мой. Любимый. Я буду говорить это тебе столько раз, сколько потребуется. Ты - мой омега. Мой Истинный. Моя пара. Мой возлюбленный. Ты - моя жизнь. Я благодарен за каждый миг, проведенный с тобой. Сама мысль о тебе делает меня счастливым. Неужели этого мало? Ты - все, что мне нужно. И я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. И если то, что нам нужно ждать твоего совершеннолетия, делает тебя таким несчастным, я заберу тебя.
- Правда? - воскликнул Уилл. - А как же Алана?
- Плевать на Алану. Важнее всего твое благополучие.
- Но ведь если ты это сделаешь, тебя могут посадить в тюрьму. Ведь Алана мой опекун. И ты не можешь...
- Могу. Ради тебя я могу все. А с Аланой я как-нибудь разберусь. Только скажи, что не хочешь больше в приют, и я это сделаю.
Уилл взял лицо альфы в свои ладони и сказал:
- Нет ничего, чего я хотел бы больше, но... Но я не могу позволить тебе рискнуть своей свободой или дружбой с Аланой только ради моих желаний. Я дотерплю. Я люблю тебя, а полгода - ничто по сравнению с возможностью быть с тобой.
Ганнибал увидел в этот момент, как в глазах Уилла промелькнуло что-то похожее на удивление. Как будто он только что осознал, что все сказанное - правда. Но мысли об этом были сметены ощущением мягких губ партнера на своих.
Книга I. Аромат надежды.Глава VII. Запреты
Книга I. Аромат надежды. Глава VII. Запреты
Адам был человеком: он пожелал яблока с райского древа не потому, что оно было яблоко, а потому, что оно было запретным.
Марк Твен
Марк Твен
На следующий день после празднования Ганнибал проснулся в великолепном настроении. Уилла рядом не было, но судя по звукам радио и звону посуды, доносящимся снизу, он был на кухне. Мужчина потянулся, перевернулся и уткнулся в подушку. Белье приятно пахло лавандовым кондиционером и его омегой. Сердце ожидаемо наполнилось нежностью и теплом. Резко захотелось обнять партнера и привычно зарыться лицом в копну шелковистых кудрей. Ганнибал встал с кровати и пошел в ванную. Принял душ, почистил зубы, побрился, нанес на щеки лосьон после бритья, поставил полотенце сушиться, набросил на себя домашний халат и спустился вниз. Уилл, как он и предполагал, нашелся на кухне. Помещение было залито светом, и юноша, орудующий лопаткой у плиты, казалось, был соткан из солнечных лучей. Ганнибал привалился к дверному косяку и начал любоваться партнером. Уилл, похоже, совершенно его не заметил и, весело подпевая незатейливой песенке по радио, жарил на сковороде оладьи. Из одежды на нем были только пижамные штаны и фартук, так что мужчина вдоволь насмотрелся на узкую спину и трогательные лопатки своей омеги. Спустя некоторое время тесто закончилось и Уилл выключил плиту. Он положил сковороду в раковину, взял оладьи и повернулся к столу. Развернувшись, он увидел Ганнибала и от неожиданности чуть не выронил тарелку.
- Ганнибал! Ты меня напугал! - возмущенно сказал Уилл, положил оладьи на стол и подошел к партнеру. - И давно ты тут стоишь?
- Где-то десять минут.
- Так долго? Боже, тогда ты, наверное, слышал, как я пою, - Уилл покраснел. - Ужас. Ты должен был мне сказать, что встал.
- Мне и так было хорошо. А поешь ты замечательно, - Ганнибал притянул Уилла в объятия и уткнулся носом в его шевелюру. - И пахнешь так же.
- Это наверное из-за оладий,- омега зарделся еще сильнее и потянул его к столу. - Ты, наверное, голоден. Пойдем, позавтракаем. Мама всегда говорила, что залог хорошего дня - питательный завтрак.
- Ты и без оладий пахнешь восхитительно. А твоя мама была права. Это она тебя научила готовить? - Уилл не избегал разговоров о родителях, но сам заговаривал о них редко, так что Ганнибалу и вправду было любопытно.
- Да. Она считала, что я должен уметь все. Она учила меня всему, что знала сама. А знала и умела она очень многое. Так что готовить и вообще вести хозяйство я научился рано, - Уилл придвинул ему блюдо с оладьями и налил соку.
- А чем вы еще с ней занимались?
- Что мы только не делали, - юноша улыбнулся. - Лепили, рисовали, читали, играли в теннис, пели. Еще она учила меня играть на пианино.
- Пианино? - мужчина с удивлением посмотрел на омегу. - Ты умеешь играть на пианино?
- Да, немного. Но после аварии я ни разу не прикасался к инструменту.
- Почему? - Ганнибал понимал, что заходит слишком далеко, но он действительно хотел, чтобы Уилл открылся ему полностью. - У тебя не было доступа к инструменту? Вроде в приюте стоит пианино. Ты мог сказать мне, я попросил бы Алану дать тебе играть на нем или купил бы тебе новое.
- Не в этом дело, - Уилл беспомощно посмотрел на альфу. - Просто пианино было только для нас двоих. И я не мог, не могу вновь сесть за инструмент, зная, что она больше никогда его не услышит. Я понимаю, что пианино это всего лишь пианино, но для меня оно навсегда связано с мамой. У меня нет проблем с воспоминаниями и разговорами о родителях, но игра это слишком личное.
- Я понимаю, дорогой. Прости, что поднял эту тему. Не плачь, - Ганнибал встал на колени перед юношей и взял в ладони его лицо. - Если не хочешь, мы больше не будем об этом говорить.
- Нет, ничего. Все нормально. Я рад, что рассказал тебе, - Уилл вытер проступившие слезы, улыбнулся и чмокнул мужчину в губы. - А теперь садись и доедай завтрак.
- Есть, сэр, - сказал Ганнибал, довольный тем, что Уилл успокоился. - Оладьи, кстати, пальчики оближешь. Я никогда не ел ничего вкуснее.
Первый Новый год в качестве пары Ганнибал и Уилл встретили в Альпах. Небольшой частный курорт обеспечивал необходимую приватность и секретность, а нанятый Лектерем актер успешно притворялся больным ветрянкой Уиллом. Ганнибал по легенде не переболел ею в детстве, из-за чего Алана запретила ему даже показываться на пороге приюта. В итоге в выигрыше оказались все. Актер получил огромную сумму денег, курорт получил огромную сумму денег, Уилл и Ганнибал получили незабываемый отпуск в горах, а Алана укрепила свой авторитет в глазах общества. Еще бы. Женщина, сумевшая отказать самому Ганнибалу Лектеру! Причем так, что он ее послушался. После такого даже самые настойчивые из альф перестали осаждать Блум просьбами и требованиями отпустить своих партнеров. Ведь у них хотя бы была возможность встретить Новый год с любимыми на новогоднем балу в приюте, в то время как лучший друг хозяйки приюта не мог. Большинство поверило в эту историю, остальные подозревали что-то, но предпочли держать свои догадки при себе.
Как бы то ни было, настоящий Уилл и Ганнибал приехали на самый уединенный и, безусловно, самый красивый и комфортабельный курорт на планете. Здесь было все: от огромных ванных до внутренних бассейнов, от захватывающих дух горных склонов до уютного камина в каждом домике. Однако, больше всего парочке полюбилась комната со стеклянным потолком. Уилл, всю жизнь росший в городской местности, никогда раньше не видел такого количества звезд. Потому вечерами до глубокой ночи они лежали на пуфиках и любовались небом.
- Здесь так красиво. Давай останемся здесь навсегда, - Уилл повернулся к Ганнибалу и улыбнулся.
- Я хочу проводить рядом с тобой каждый миг своей жизни. Я хочу вместе с тобой завести детей и смотреть, как они вырастают и заводят свои собственные семьи. Я хочу в один прекрасный день повести нашу дочь к алтарю и пожелать ей сделать своего избранника таким же счастливым, каким делаешь меня ты. Я хочу когда-нибудь взять на руки нашего первого внука и заставить нашего сына или дочку назвать его в честь тебя, - Ганнибал улыбнулся в ответ на тихий смешок, опустился на одно колено и открыл перед Уиллом коробочку с кольцом. - Поэтому, Уилл, я прошу тебя выйти за меня. Не потому что ты мой омега. Не из-за прихоти природы, судьбы или Бога. Не из-за дурацких правил поведения в обществе или недовольства Аланы. Я прошу тебя стать моим мужем, потому что я люблю тебя. Я прошу тебя позволить мне делать тебя счастливым. Ведь ты уже сделал это для меня. И теперь всю свою жизнь я буду доказывать тебе, что достоин этого. Достоин тебя.
- Конечно же я выйду за тебя! - Уилл опустился напротив Ганнибала и сказал, глядя ему в глаза. - И я уже счастлив. Тебе не надо ничего никому доказывать. Ты - лучшее, что случилось в моей жизни. Я люблю тебя и благодарен всем богам за то, что мы с тобой встретились. И, кстати, я ведь уже сделал тебе предложение, - Уилл лукаво посмотрел на Ганнибала. - Не пойми меня неправильно. Все, что ты сказал, было очень мило и заставило меня почувствовать себя самым счастливым человеком в мире, но в этом не было необходимости.
- Нет, была, - Ганнибал прижал Уилла крепче к своей груди и продолжил. - Я хочу, чтобы у нас все было правильно. Я хотел сделать тебе предложение, стоя на одном колене, под самым красивым небосводом в мире. И я хочу стать твоим мужем сразу, как только будет можно, больше, чем забрать тебя в день твоего совершеннолетия. И я хочу, чтобы твой день рождения и наша свадьба были такими, какими полагается. Не просто подпись о заключении брака, вязка и свадьба-может-быть-когда-нибудь, а грандиозная, шикарная, самая лучшая в мире свадьба с проходом к алтарю, первым танцем и всей той милой чушью, о которой мы будем рассказывать нашим детям.
- Если бы ты знал, как сильно я тебя люблю, - Уилл поцеловал Ганнибал со всей страстью, на которую был способен, и вскоре ночь утопила их в своих объятиях.
Очередной день рождения Аланы Блум, как всегда, праздновался с большим размахом. Виновница торжества радушно встречала гостей и представляла всем свою пару. Великолепное кроваво-красное шифоновое платье Аланы контрастировало с белоснежно-белым шелковым Беделии. Тем не менее, они удивительным образом дополняли друг друга, составляя странную гармонию страсти и спокойствия. Красный шифон струился вдоль стройной фигурки хозяйки вечера подобно кровавому водопаду. Вырез на правом плече обнажал обманчиво беззащитную хрупкую шею, даря окружающим иллюзию открытости и доверия. Шикарная грива волос была собрана в сложную высокую прическу, открывающую вид на великолепные бриллиантовые серьги. Волосы Беделии, напротив, спадали незамысловатыми мягкими локонами на лицо. Белое платье с глухим воротом не оставляло ни одного голого участка кожи, но облегало омегу как вторая кожа. Алана приобнимала пару за талию, как будто показывая, что это эфемерное создание принадлежит ей. Впрочем, в этом не было необходимости. Каждый в зале превосходно помнил пышную свадьбу самой влиятельной женщины города и ее очаровательной избранницы. Их скоропостижный брак после полугодового знакомства до сих пор вызывал пересуды. Хотя дело было скорее в личностях женщин, нежели в сроках свадьбы. В конце концов, пары, нашедшие друг друга, всегда женились быстро. А вот слухи, ходившие вокруг молодых, представляли большой интерес для публики. Чего стоили одни разговоры о прошлом романе избранницы Аланы и ее давнего друга, известного всем альфы Ганнибала Лектера. Доходило вплоть до подозрений в том, что в спальне молодых было не два, а три, а может даже четыре человека. Ведь только слепой мог не заметить нежного отношения хозяйки приюта и ее друга. До сих пор досужих сплетников останавливала лишь принадлежность обоих к альфам. Казалось, нахождение обоими своих пар должно было лишь укрепить уверенность в чисто дружеских отношениях Аланы и Ганнибала, однако, как ни странно, это наоборот дало начало чудовищному количеству сплетен. И то, что Уилл был воспитанником Аланы, и факт того, что Лектер встречался с Беделией, интерпретировались людьми как аргументы в пользу нелепого предположения о связи двух альф. И даже помолвка Ганнибала и Уилла не утихомирила, а лишь раззадорила публику.
Лектер, безусловно, был в курсе ходящих о них разговоров. Что, однако, не помешало ему крепко обнять Алану и ее супругу, одарив обеих потоком комплиментов, а также вручить имениннице футляр от Cartier. Изящные платиновые сережки с топазами дивно сочетались с прошлогодним браслетом от Tiffany, что не преминула отметить Блум. Затем, естественно, последовал разговор о странности этого явления в виду негласной конкуренции двух ювелирных домов. Непринужденная беседа шла сама по себе, а Ганнибал с легким весельем наблюдал за реакцией людей. Ему казалось странным то, что люди верили во всякую чушь. Без сомнений обе женщины были изумительны, но у него был Уилл. Почему люди не понимают, что другие перестают существовать, когда находится тот, кто заставляет чувствовать себя целым? Неужели никто из них не встретил по настоящему свою пару? Ведь когда Лектер смотрел на Уилла, он с трудом отводил от него взгляд. Он знал, что его омега красив, но также понимал, что где-то в мире есть люди красивее, но все равно для него не было никого прекраснее. Да и как такое могло бы быть, если у его пары самые любящие и понимающие в мире глаза и самая искренняя и добрая улыбка? И даже если бы он мог желать и любить кого-то кроме Уилла, разве люди не понимают, что альфа ни за что не стал бы его с кем-то делить? Мужчина скорее умер бы, чем дал бы хоть кому-то прикоснуться к своему мальчику в этом смысле. Он разорвал бы глотку любому, кто посягнул бы на его главное сокровище. Он и так еле сдерживался от того, чтобы переломать кости и выколоть глаза всем, кто смотрел на его Уилла с вожделением, а на взгляд альфы таких тут было большинство. Не мало в самоконтроле ему помогало присутствие рядом пары и абсолютное доверие к ней. Ведь Лектер правда доверял Уиллу безоговорочно и всеобъемлюще. И в этом нет ничего удивительного. Потому что, если бы мужчина хотя бы допускал мысль о том, что Уилл ему лжет и изменяет, все было бы бессмысленно.
Самое странное - то, что Лектер не считал свой обман об образе жизни проявлением недоверия. Ведь он не рассказывал паре о криминальной стороне своей жизни не потому что не доверял, а из-за заботы о ее безопасности. Ганнибал хотел как можно дольше и дальше держать Уилла от своей основной работы. Конечно, он понимал, что рано или поздно Уилл узнает, но рассчитывал, что к тому времени успеет подготовить его к правде или, в крайнем случае, отойдет от дел. Ведь какой бы прибыльной, опасной, интересной и любимой ни была его работа, на свете нет ничего важнее благополучия его омеги. Но пока у Лектера было время и он просто наслаждался временем, проведенным с Уиллом, и приятными хлопотами, связанными с подготовкой к свадьбе.
@темы: В процессе, Ангст, Флафф, Ганнибал, Драма, Психология, Омегаверс, Рейтинг, Слэш, Фанфики
понедельник, 09 марта 2015
Ненавижу людей, ворующих самое важное. Частички души. Чувствую себя попользованной шлюхой, хотя девственнее, чем я, только классический Стайлз Стилински. Ненавижу, когда воруют мои стихи. Пусть старые. Пусть даже с удаленных аккаунтов. Пусть даже выходит будто он, перезалитый на другую страничку, выглядит стыренным мной. Какая разница, если плодом твоей души воспользовались? Вы знаете, в чем самая смешная часть? Первый раз я узнала, что один из моих стихов украли года два назад. Это была "Одинокая волчица", на одном из форумом разместившая мое "Неотправленное письмо". Наткнулась на это безобразие я чисто случайно, но после этого запомнила этот случай и нет-нет, да и вспоминала неприятное ощущение немытых ног, прошедшихся по моей душе. И ведь не то, чтобы я была жадной. Просто то произведение было выстрадано мной. Написанное за считанные минуты неловкое анонимное признание во влюбленности, которое я так и не отправила. И опубликовала на своей ныне уже удаленной страничке на "Ты - поэт". Но случай позабылся и остался просто легкий налет обиды за попранную святость детской влюбленности. Однако, сегодня я опять вляпалась в то ощущение. Одно из моих самых твердых и жизнеутверждающих стихотворений "Не сойду я с пути" я случайно обнаружила в комментах к записи на стене одной группы вконтакте. Называется группа "Волки". Тонкая ирония, не находите? Лайки, репосты и похвалы "автору", на странице которого я обнаружила еще много стихов. Своих вроде не нашла, но вот разных по стилю и эмоциям очень много. Авторство Великих, он, правда, указал. Но ведь яму себе он рыть не будет, так? Кто не узнал бы Асадова? А вот нас, простых смертных, указывать необязательно. Ведь откуда мы можем узнать? А я вот узнала и опять меня душит эта смешная детская обида. Мне в общем-то посрать на количество лайков и похвал. Но вот противное чувство будто по мне прошлись грязными ботинками... Я, наверное, теперь буду аккуратнее со своими работами. Сейчас мои малочисленные стихи лежат на стихи.ру, который вроде обеспечивает авторские права. Но вот на украденные стихи она позднее, чем дата публикации их незадачливыми воришками. Вот вроде бы выговорилась, а обида еще не прошла. И легкая озабоченность тоже. Ведь я не знаю, сколько еще моих украденных детищ лежит по всему интернету. И ведь они даже не так хороши. Но я их люблю. Они - часть меня. Они обнажают меня сильнее, чем отсутствие одежды. А тут волки позорные взяли и плюнули в самое нутро.
P. S. Да, драматизм - мое все.
P. S. Да, драматизм - мое все.
@темы: Волки позорные, Горите, ворюги, в адском пламени, Идите все нахуй - мне хреново, Драматизм - мое все, Ненавижу людей, Новости, Стихи
воскресенье, 01 марта 2015
Фэндом: Ганнибал
Пэйринг или персонажи: Ганнибал/Уилл
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, POV, Hurt/comfort, AU, Омегаверс
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Насилие, Underage, Мужская беременность
Размер: планируется Миди, написано 28 страниц, 7 частей
Статус: в процессе
Описание: "Заблуждение тем опасней, чем больше в нём доля истины". © Анри Фредерик Амиель. Уилл был как прекрасный цветок. Невинный, яркий, красивый. Ганнибал Лектер просто не мог пройти мимо.
Примечания автора: рододендрон содержит андромедотоксин, вызывающий тошноту, серьезные боли, паралич и даже смерть. Обложка.
Пролог
Все были мертвы. Все, кроме мальчика, сидящего у тела хрупкой, ослепительно красивой женщины и безутешно рыдающего. Со стороны дверей послышался шум. Мальчик испуганно посмотрел туда и вскочил на ноги, сжимая в руках слишком большой для него револьвер. Дверь открылась. В комнату зашел чернокожий мужчина с поднятым пистолетом.
- Дядя Джек! - мальчик выронил оружие и упал на колени, как будто у него разом отнялись все силы.
- О Боже, Уилл! - мужчина подбежал к мальчику и, быстро его осмотрев, прижал к себе. - Господи, ты жив. Как ты? Ты не ранен?
- Дядя, они ворвались к нам в дом. Мама запихнула меня в шкаф и отдала свой револьвер. Но я ничего не мог сделать. А они... Дядя, они убили ее. Дядя, они убили всех. Мама... - мальчик зарыдал.
- Ах, Уилл. Мне очень жаль. Прости меня. Я не успел. Твой отец не успел позвать на помощь. Нам пришло сообщение слишком поздно. Но тебе нужно сейчас успокоиться. Нам нужно уходить. Он будет тебя искать. Тебе нужно исчезнуть. Мы сделаем так, чтобы он подумал, что убил всех Грэмов этой ночью. Ты понимаешь, Уилл? Пошли, - мужчина поднял мальчика на ноги и потащил к дверям.
- Дядя, о ком ты говоришь? Кто это сделал? - мальчик вырвался из рук и в упор посмотрел на Джека.
- Ганнибал Лектер. Но не бойся. Мы спрячем тебя так, что он тебя никогда не найдет, - мужчина опять взял его за руку и повел к выходу.
"Зачем же? Я сам его найду. И отомщу", - подумал мальчик и его глаза заблестели. "Ганнибал Лектер. Ган-ни-бал Лек-тер", - билось в его голове. Путь был неблизкий, усталого Уилла сморил сон: - "Мы еще встретимся".
Книга I. Аромат надежды. Глава I. Случайность
Ганнибал Лектер проснулся в прекрасном настроении. А почему бы и нет? Он богатый, привлекательный альфа. Ему всего тридцать лет, но он вот уже два года единолично управляет криминальной жизнью Балтимора. Сегодня у него работа в городе и встреча с Аланой Блум, владелицей приюта омег. Ох, эта женщина. Красива почти так же, как умна. Жаль, что она альфа. Говоря начистоту, Ганнибал всю жизнь искал омегу, но те оказались скучными и глупыми. По крайней мере, он не встретил еще ни одной заслуживающей внимания омеги. Да, они были красивы. Да, они неплохо пахли. Да, большинство из них были искусными любовниками. Только вот Лектер ценил в людях не только внешность, а в большей степени ум и характер. Так что будь Блум омегой, Ганнибал бы уже на ней женился, а так как женитьбы в его планах пока не значилось, то, что она альфа, ему на руку. Лектер встал с постели, принял душ, со вкусом позавтракал, оделся и поехал по делам. С тех пор, как Билл Грэм и все его приближенные канули в лету, дела только начали налаживаться. Господи, со сколькими проблемами ему пришлось встретиться за эти два года! Из-за того, что он был единственным, кто мог сравниться авторитетом с Грэмом, вся власть перешла к нему в руки. Причем большинство считало, что именно он организовал ту бойню. В ответ на такие слухи Ганнибал только морщился. Это был не его стиль. Да, Лектер был жесток и беспощаден, но он ведь не зверь в конце-то концов. Он предпочитал действовать изящнее. Если бы ему нужно было убрать Билла, он бы сделал это тихо и красиво. Та резня, что случилась той ночью, была абсолютна не в его вкусе. Убить всех, вплоть до женщин и детей! Неужели люди думали, что он на такое способен? Хотя, что уж скрывать, это было ему на руку. Люди начали бояться его еще сильнее, и никто не стал противиться, когда он взял бразды правления в свои руки.
Вечером он подъехал к огромному особняку на Вэст Мэдисон Стрит. В Балтиморе это был единственный приют для омег. Здесь омеги содержались до совершеннолетия, а потом могли найти себе альфу или уехать одному. На самом деле, такие места зачастую можно было бы назвать публичным домом, но только не в Балтиморе. Здешним омегам повезло - их пристанищем поколение за поколением управляли женщины Блум. Алана была строгой и заботливой хозяйкой. Она следила за тем, чтобы ее подопечные получили хорошее образование. Она выбивала субсидии для них и устраивала многочисленные благотворительные вечера, на которых получала деньги на их содержание. Омеги из приюта пользовались хорошей репутацией, и ни один альфа не брезговал заключить союз с одной из них. Нередко случалось так, что за полюбившейся омегой альфа начинал ухаживать задолго до совершеннолетия, которое было у омег равно восемнадцати годам. Алана следила за тем, чтобы они не наделали глупостей и не повязались до положенного срока. Вообще, этот срок был формальностью, которая нередко нарушалась за стенами приюта. Родители отдавали детей-омег их альфам сразу после созревания и никто ничего по этому поводу не говорил, потому что родительская подпись решала проблемы с законом. Мисс Блум же была против этого. Она была формальным опекуном всех своих омег и хотела, чтобы они немного пожили своей жизнью прежде, чем связать себя с альфой. Чтобы их решение было продиктовано не только инстинктами. Немало парочек хотело нарушить ее запрет, но Алана не соглашалась на ранний брак, а нарушь они закон, она спустила бы на них своих собак. Алана была влиятельной женщиной. Ее уважали. Поэтому влюбленным приходилось ждать до совершеннолетия, чем они впоследствии были очень довольны, по крайней мере, омеги. В общем, приют процветал.
В этот вечер как раз устраивался ежегодный благотворительный ужин для сбора средств на нужды приюта и Лектер был обязан его посетить. Алана была его давней приятельницей и не потерпела бы его отсутствия. Он подошел к хозяйке вечера, блистательной в темно-красном платье в пол. Она улыбнулась, подошла к нему, приобняла и принялась благодарить за то, что он посетил их скромное мероприятие и не остался равнодушным к судьбе ее бедных сирот. Далее последовала обычная светская болтовня, которая была единственно уместной в данных условиях. Они довольно-таки близко дружили, но правила этикета вынуждали их вести себя соответственно. Но что он, что она неплохо справлялись, умудряясь за обычной болтовней обсудить сплетни и присутствующих. Ганнибал в который раз поймал себя на том, что наслаждается обществом этой изумительной женщины, и в который раз пожалел о том, что она альфа. Ближе к концу вечера он вышел на балкон освежиться. Для августа вечер был прохладен. Лектер укутался поплотнее в свой пиджак и, постояв несколько минут, решил вернуться в дом. Он уже подошел к дверям, когда прямо на него из дверей выскочил парень, окатив его ароматом цветов и прелой листвы, унесшим Ганнибала мыслями в лес. "Ясно. Омега", - подумал Лектер. Омега был сильно напуган и явно от кого-то убегал. В подтверждение гипотезы, на балкон выбежал какой-то подвыпивший альфа.
- Что же ты, детка, ломаешься? А ну иди сюда. Я не затем отдал столько денег, чтобы смотреть, как ты убегаешь, - тут он увидел Ганнибала. - А ты чего смотришь? Уходи. Не видишь, что мне нужно закончить тут дело. Не загораживай мою добычу.
Тут Ганнибал заметил, что парень спрятался у него за спиной и сотрясается от рыданий. Только теперь он обратил внимание, что у омеги порванный жилет и рукава, а на руках синяки, как будто кто-то пытался его удержать против воли. Значит, это не очередная увлекшаяся играми парочка. Волна неконтролируемой ярости поднялась в нем. Ганнибал набросился на неудавшегося насильника. Началась драка. Однако, чего-чего, а уж силы у Лектера было не занимать. Он вырубил противника и как раз хотел добить его, когда на шум прибежали люди. Алана быстро поняла в чем дело, приказала охранникам унести набравшегося мужчину, подлетела к омеге и начала его осматривать. Лектер тем временем зашел обратно в дом и сел в кресло. Оказалось, что несмотря на превосходство, он получил несколько ссадин на лице. Однако, вставать не хотелось. Но тут к нему подошли Алана с пострадавшим омегой. Тот оказался невысоким, худым парнем четырнадцати-пятнадцати лет. У него было красивое лицо, светло-зеленые глаза, отросшие черные кудри и восхитительный запах.
- Доктор Лектер, спасибо огромное за то, что заступились за бедного мальчика. Страшно подумать, что произошло бы не окажись вы там. Мистер Джексон слишком много выпил и перестал себя контролировать.
- Перестал себя контролировать? Мисс Блум, вы действительно думаете, что это всего лишь последствия лишней выпивки?
- Нет, конечно. Я сейчас же отправлю его в полицию. Естественно, о вашем участии я промолчу. Ваши ссадины сейчас обработают. Кстати, это Уилл Дэнси, - Алана жестом указала на омегу и ушла устраивать дела, оставив после себя лишь легкий аромат дорогих духов.
К ним подошел работник приюта с аптечкой в руках. Он начал было открывать ее, когда молчавший до сих пор мальчик встрепенулся. Он отобрал у работника аптечку и начал сам обрабатывать порезы Ганнибала.
В другое время, Ганнибал не позволил бы ему этого и сам бы все сделал, но было в мальчишке что-то такое, что заставило альфу замолчать и тихо наслаждаться невесомыми прикосновениями. Лицо омеги было сосредоточенным и сконцентрированным, руки - нежными и мягкими, а запах заставил Лектера вновь унестись мыслями в лес, на цветочную поляну. "Черт. Я влип", - подумал Лектер и поднял глаза на омегу, который закончил свои нехитрые процедуры.
- Теперь давай обработаем твои повреждения.
Голос альфы прозвучал на несколько тонов ниже, чем обычно, и приобрел нехарактерную для их ситуации интимность. Как ни странно, омега не стал протестовать и протянул ему руки. Ганнибал с несвойственной ему лаской и заботой осмотрел их и нанес заживляющую мазь.
- Спасибо, доктор Лектер.
Голос у Уилла оказался под стать внешности. Мягкий и тихий с приятным тембром, льющимся в уши словно патока.
- Не за что, Уилл. Можешь называть меня просто Ганнибал.
- Хорошо, мистер просто Ганнибал.
Шутка была не очень смешной, но Ганнибал не смог не засмеяться, увидев легкие смешинки в светло-зеленых глазах подростка. Тут подошла Алана.
- Над чем смеетесь? - с легкой улыбкой спросила она.
- Просто так. Мисс Блум, мне можно идти? - спросил мальчик.
- Да, Уилл, конечно.
- До свидания, мистер просто Ганнибал.
- До встречи, Уилл.
Омега кивнул и вышел из комнаты. Алана резко повернулась к Лектеру. Вся ее плавная ленца куда-то делась.
- Ганнибал, с каких это пор ты позволяешь посторонним людям называть себя просто по имени? - в ее голосе послышались опасные интонации.
- Алана, не забывайся. То, что мы друзья, не дает тебе права так со мной разговаривать.
- Ой, даже не пытайся сменить тему разговора. Что ты задумал? Уиллу только в июне исполнилось шестнадцать лет. А ты знаешь, как я не люблю, когда трогают моих несовершеннолетних омег.
- Ничего я не задумал. Господи, Алана, он еще ребенок.
- И именно поэтому ты, конечно, включил при нем все свое обаяние, смеясь над его шутками и разрешая называть себя по имени. Ганнибал, мы знакомы еще с детского сада. У тебя даже воспитатели по струнке ходили.
Порой эта женщина начинала сводить его с ума. Ее нельзя было сбить со следа или что-то от нее скрыть. Однако, она была отличным другом и на нее можно было положиться, в крайнем случае, в той мере, в которой он мог себе позволить это сделать вообще.
- Алана, я правда ничего не задумал. Просто Уилл хороший мальчик и очень приятно пахнет, - тут Ганнибал понял, что сказал лишнее.
- Приятно пахнет? Я не ослышалась? Ганнибал Лектер назвал запах какой-то омеги приятным? Ты здоров?
- Я оговорился, - поспешил поправить себя мужчина. - Он пахнет лесом. Цветами и листвой. Просто это обычно приятно. И это не означает, что приятен его запах. Хотя он был таким густым и пряным, что я почувствовал себя на прогулке.
- Стой, ты сказал, он пахнет лесом? Густо и приятно? - Алана вдруг побледнела. - Нет, не может быть. Это невозможно. Скажи, что тебе показалось.
- Ты вообще о чем? Ничего мне не показалось. Просто омега с приятным запахом и все.
- У Уилла Дэнси очень легкий запах листьев. Никаких цветов или, упаси Господи, леса.
- Что? Мне совершенно точно ничего не показалось. Может у тебя проблемы с нюхом?
- Ганнибал, очнись. Дело не во мне. А в тебе и в нем. Судя по всему, он твой омега.
Книга I. Аромат надежды. Глава II. Желание
- Ганнибал, очнись. Дело не во мне. А в тебе и в нем. Он твой омега.
Слова набатом стучали у Лектера в голове. Когда Алана сказала ему это, он рассмеялся, посоветовал ей сходить к врачу и, быстро попрощавшись, уехал домой. Однако, он отлично понимал, что Алана могла быть права. Как никак она уже десять лет управляла приютом для омег. Да и сам Ганнибал никогда раньше так остро не реагировал ни на одну омегу. Еще никогда ничей запах не казался ему столь сильным и пленяющим. Спустя неделю почти бессонных ночей Ганнибал не выдержал и приехал в приют.
- О, Ганнибал, привет! Какими судьбами? Уж не на прием ли к доктору? - ехидно улыбнулась хозяйка.
- Алана, не паясничай. Ты знаешь, зачем я здесь.
- Вижу, кто-то не в духе. И выглядишь ужасно. Ты совсем потерял сон. Неужели ты признаешь, что я была права?
- Я не знаю. Я не уверен. Мне нужно увидеться с ним еще раз.
- Хорошо, Ганнибал. Ты можешь с ним увидеться. Но даже если он и вправду окажется твоим омегой, это не значит, что ты имеешь право забрать его.
- Господи, Алана. Не будь дурой. Я прекрасно помню твои правила. И вообще приехал не за тем, чтобы совращать малолетних. Тем более, ты прекрасно понимаешь, что если я захочу, то получу его несмотря на то, хочешь ты этого или нет. Оставь свои угрозы и лекции для других.
- Лектер, не надо меня злить. Я понимаю, что ты тут самый крутой альфа и что все в этом городе подчиняются тебе и ходят перед тобой на задних лапках. Но не в этом доме. Только не в этих стенах. Я не какая-то тупая сука, которой ты можешь навязывать свои правила.
- Ладно, Ал. Не будем ссориться. Мы оба погорячились. Тем более, ты права. Я плохо спал несколько дней и несу всякую чушь.
Взгляд женщины смягчился и она примирительно похлопала его по плечу.
- Хорошо. Давай, иди уже, герой-любовник. Поднимись в комнату для встреч на втором этаже. Я скоро отправлю к тебе Уилла.
Лектер пошел туда, куда она сказала. Комната для встреч была безликой и безвкусной. В ней стояло несколько диванов и стульев. Казалось, их сделали максимально неудобными, чтобы никто не занимался здесь ничем непотребным. Ганнибал устроился на одном из диванов в дальнем конце комнаты. Спустя несколько минут в комнату вбежал Уилл. Он влетел в дверь, остановился, огляделся, увидел мужчину и улыбнулся. Потом он не спеша подошел к нему, делая вид, что это не он только что на всех парах ворвался в комнату. Лектер не смог сдержать улыбку.
- Здравствуйте, мистер Лектер.
- Уилл, привет. Мы же вроде договорились, что ты будешь называть меня Ганнибалом.
- Но я думал... Вас не было целую неделю. Я решил, что наша договоренность не в силе.
- Что ты. Конечно же в силе, - рассмеялся Ганнибал. - Я никогда не бросаю слов на ветер.
- Тогда хорошо, мис... то есть Ганнибал. А зачем вы приехали?
- Чтобы узнать, как у тебя дела. Как ты себя чувствуешь? Как руки?
Подросток закатал рукава рубашки и показал пожелтевшие синяки на руках.
- Видите? Синяки почти сошли. Чувствую себя хорошо. Меня ведь не... тронули благодаря вам. Еще раз спасибо.
С этими словами Уилл плюхнулся рядом на диван, поцеловал его в щеку, покраснел и быстро сделал вид, что ничего этакого не произошло. Ухмыльнувшись внутри себя, Ганнибал сделал вид, что ничего не заметил.
- Не за что, Уилл. И хватит выкать, я ведь обращаюсь к тебе на ты. И вообще я начинаю чувствовать себя стариком, когда ты говоришь мне вы.
Затем у них начался жаркий спор о возрасте. Потом разговор плавно перетек в обсуждение разной кухни. Причем, Ганнибал был за французскую, а Уилл за итальянскую. В итоге, каждый остался при своем. Но Лектер обещал когда-нибудь накормить мальчика настоящим французским ужином и посмотреть, что он скажет после него. Мужчина рассказал, что он работает психиатром. В сущности, он и не соврал. У него и вправду была частная практика, служащая не только прикрытием его настоящей деятельности, но и приносящая ему неплохой дополнительный доход и достаточно высокое общественное положение. Уилл рассказал о том, как попал сюда год назад, когда его отец и мать погибли в автокатастрофе. За разговорами они не заметили, как пролетело время. Они бы проболтали еще долго, если бы не Алана, пришедшая к ним и сказавшая, что если Лектер в течении пяти минут не отпустит бедного мальчика, она будет вынуждена позвонить в полицию и заявить о том, что его взяли в заложники. Ганнибал тепло попрощался с Уиллом, простился с Аланой, тихо шепнув: "Это и вправду он", и поехал домой.
С тех пор такие вечера стали традиционными. Примерно раз в неделю Ганнибал приезжал в особняк и проводил время с Уиллом. Они о многом разговаривали. Несмотря на столь юный возраст, Уилл был очень начитан. Он разбирался в искусстве, увлекался рисованием, играл на виолончели и мог наизусть цитировать Гёте, Данте, Гюго, Твена. Но самым удивительным в нем было его не присущее омегам спокойствие, способность уютно молчать и не требовать к себе внимания. И даже когда Ганнибал не приезжал неделю или две из-за дел, он ничего не говорил. Он мог одним своим присутствием успокоить Лектера и внушал тому чувство покоя и уюта. Потому альфа и не заметил, как стал приезжать почти каждый день и подолгу сидеть с Уиллом, просто занимаясь своими делами. Алана вначале была недовольна этим и чуть ли не каждые пять минут приходила посмотреть, чем они занимаются. Чаще всего, они просто сидели рядом на неудобном диване: Уилл, у которого начались занятия в школе, делал домашнее задание или читал, а Ганнибал пытался разобраться с бумагами. В конце концов, Алана выделила ему кабинет: "Все равно ведь тебя не отвадишь. А так хоть глаза мозолить не будете". Судя по всему, это было никем давно не используемое пустое помещение. В благодарность Лектер обставил его и купил приюту с десяток компьютеров в библиотеку. Все остались довольны.
Теперь у Ганнибала был письменный стол и большое удобное рабочее кресло. Напротив стола стояло еще одно кресло, в котором обычно устраивался Уилл. Помимо этого в кабинете появилось несколько книжных шкафов, полностью заставленных книгами, которые любили Лектер с Дэнси. К удивлению Ганнибала, у них оказались очень схожие вкусы. У стены стоял большой кожаный диван, на полу был мягкий ворсистый ковер. Уилл его обожал. Иногда он просто растягивался на нем и читал. Или раскладывал вокруг листы бумаги, карандаши и рисовал. Нередко к нему присоединялся Ганнибал. В такие дни они собирали паззлы или играли в шахматы и шашки. Шестнадцатилетний подросток и тридцатилетний мужчина на редкость хорошо общались, не говоря уже о том, что отлично чувствовали себя в присутствии друг друга. Скоро Ганнибал понял, что дело было не только в запахе Уилла. Не только в том, что альфа находился рядом со своим омегой. Дело было в самом Уилле. В его теплых больших глазах, от которых Лектер все тяжелее отводил взгляд. В его светлой широкой улыбке, заставлявшей мужчину замирать. В его длинных беспорядочных кудрях, в которые альфа все чаще хотел зарыться руками. В его звонком искреннем смехе, которому невозможно было не вторить. В его длинных рассказах, без которых Ганнибал уже не мог себя представить. Лектер впервые за тридцать лет почувствовал себя дома. Теперь вечер, то есть встреча с Уиллом была самым желанным и ожидаемым событием дня. Однако, напряжение между ними с каждым днем становилось все явственнее. Пока не достигло пика.
В один из вечеров, спустя где-то полгода после их первой встречи, Уилл вдруг встал, обогнул стол и подошел к его креслу.
- Ганнибал, мне кажется, что я тебя люблю.
Альфа с удивлением посмотрел на омегу.
- Уилл, ты же понимаешь, что я старше тебя на четырнадцать лет?
- При чем тут наш возраст? - глаза омеги негодующе блеснули. - Я сказал, что люблю тебя. Вопрос лишь в том, любишь ты меня или нет.
- Но, Уилл... Ты должен понимать, что не все так просто.
- А что тут сложного? Ты реагируешь на мой запах. Я на твой. У нас совпадают интересы и вкусы. Ты - альфа, а я - омега. И я тебя люблю. Что может быть проще?
- Уилл, ты многого обо мне не знаешь.
- Я знаю, что ты мой альфа. И что я тебя люблю. Этого для меня достаточно. Точнее, будет достаточно, если ты скажешь, что тоже меня любишь.
С этими словами Уилл вплотную подошел к Ганнибалу и пристально посмотрел в его глаза. Альфа не выдержал. Он сгреб омегу в охапку и поцеловал. О, эти мягкие пухлые губы! Как долго он этого ждал. Ганнибал начал беспорядочно целовать лицо мальчика и бормотать: "Люблю. Господи, как сильно я тебя люблю! Мой. Только мой". Уилл в его руках ахнул. Мужчина не стал терять времени даром и проник языком в приветливо раскрытый рот. "Какой же ты сладкий. Невинный. Неумелый. И такой желанный", - мысли вихрем проносились в измученном сознании альфы. Пришел в себя он нескоро. Когда он наконец смог оторвать себя от мальчика, у того был абсолютно ошалевший вид. Расстегнутая рубашка, припухшие красные зацелованные губы и абсолютно невменяемые глаза. Альфой овладело желание немедленно утащить это чудо к себе домой. "К черту Алану! К черту всех! Мое", - твердило сердце, но разум возобладал над чувствами. Не стоило торопить события и сердить Алану. Проблемы с законом ему не нужны. Лишнее внимание к собственной персоне было более, чем нежелательно. Но он абсолютно не знал, как же можно оторваться от этого сладкого, такого любимого мальчика и прождать еще целых полтора года.
- Ты же понимаешь, что теперь никуда от меня не денешься? - прошептал Ганнибал в ухо Уилла и зарылся лицом в его кудри, на что омега лишь счастливо хихикнул.
Книга I. Аромат надежды. Глава III. Томление
Ганнибал уже неделю не видел Уилла. Алана застукала их, когда они целовались на прощание в коридоре. Она закатила настоящий скандал. Мужчина был обвинен во лжи и несдержанности, а мальчик в распущенности. Она напрочь запретила альфе приближаться к особняку в ближайший месяц или даже год. Не то, чтобы Лектер боялся Блум, но он решил, что ссориться со старой подругой не стоит, и вот уже неделю держался подальше от приюта. Он пытался занять себя работой, которой всегда было невпроворот. Но все равно никак не мог забыть доверчиво раскрытые губы омеги, его невинные распахнутые глаза. Даже убийство одного из мелких конкурентов не принесло ему удовлетворения, которое раньше давала такая тонкая работа ножом. Альфа не мог ни есть, ни спать. Тоска по мальчишке стало просто нестерпимой. Потому сегодня он, решив, что дал Алане достаточное время для того, чтобы остыть, поехал к Уиллу. На пороге его встретила хозяйка.
- И куда это вы направляетесь, доктор Лектер? - голос женщины просто сочился ядом.
- Ну, Ал, не сердись. Ты же знаешь, что он мой омега. Я и так сдерживался целых полгода.
- Полгода? Ты действительно считаешь, что это большой подвиг? Я вроде бы дала тебе понять, что пока Уилл не достигнет совершеннолетия, тебе нельзя его трогать. И ты вроде бы согласился с этим. Но что же я вижу после этого? То, как ты чуть не трахаешь мальчика прямо в коридоре.
- Алана, не передергивай, - Ганнибал начал выходить из себя. - Мы всего лишь целовались. И я не хочу обсуждать это здесь. Давай пройдем в твой кабинет, раз ты так жаждешь поговорить перед тем, как я увижу Уилла.
- А кто тебе сказал, что ты сегодня его увидишь? - насмешливо спросила Блум, тем не менее, пропуская его в дом и ведя его в свой кабинет.
- Ал, не лютуй. Я очень соскучился по нему. Ты даже не представляешь, каково это быть вдалеке от своей омеги. Я не могу ни на чем сконцентрироваться. И я обещаю, что буду держать себя в руках.
- В прошлый раз ты говорил то же самое. И к чему же это привело?
- Тогда я не давал тебе обещания. И ты даже понятия не имеешь, как трудно сдерживаться в присутствии своей пары! - взорвался мужчина.
Тут он осекся. Не стоило этого говорить. Женщина как будто с цепи сорвалась.
- Кто не знает? Я не знаю? Неужели ты забыл про Сару? Неужели ты забыл, как моя милая сестренка нашла себе пару? Как она потеряла голову от того альфы и позволила себя пометить без брака? Как потом ходила счастливая, наперевес с животом? Ты забыл, как потом выяснилось, что ее альфа оказался женатым? Ты не помнишь, как у нее случился выкидыш? Как она ходила к нему домой, а он лишь посмеялся над ней, назвал шлюхой и выкинул ее оттуда? Неужели ты забыл, как моя милая добрая Сара повесилась прямо в этом доме? - Алана разрыдалась.
Ганнибал подошел к ней и притянул к себе. Он помнил. Он отлично помнил Сару Блум и ее несчастную историю любви. Отлично помнил, как убивалась Алана. А еще он превосходно помнил крики того альфы, с которого он заживо сдирал кожу и мучил целую неделю, перед тем, как дать Алане его прикончить. Блум была отнюдь не глупой, она знала, чем он занимался. И она совершенно точно не была слабой и трусливой. Она не стала его корить за то, что он так поступил с вероломным альфой, все-таки Ганнибал тоже любил Сару. И абсолютно бесстрастно попросила самой отнять жизнь ублюдка. Лектер ей позволил. Алана твердой рукой перерезала тому глотку и ушла от них с безупречно прямой спиной. С тех пор они не возвращались к этой теме. До сегодняшнего дня.
- Дорогая, успокойся. Ты ведь знаешь меня. Я никогда так не поступлю с Уиллом.
- В том то и дело, что я отлично тебя знаю. Ты не думаешь, что будет жестоко втянуть его в твою жизнь? И несправедливо, если ты будешь молчать о том, кто ты такой? Мальчик итак многое пережил.
- Алана, ты прекрасно понимаешь, что уже поздно. Я уже не смогу от него отказаться. А он сам мне сказал, что неважно, чем я занимаюсь, и что ему все равно, какие у меня тайны. Ал, он сказал, что любит меня.
- А чего ты ожидал? Он юный ранимый мальчик, ищущий опору, - Алана даже перестала плакать. - Ты знал, что он ни с кем не разговаривал до того, как познакомился с тобой? Все время сидел, уткнувшись в свои книжки и компьютер. Как ты думаешь, почему я разрешила ему общаться с тобой? Ему шло это на пользу. Он начал выбираться из своего кокона. Господи, какой дурой я была! Я должна была предугадать, что он влюбится в тебя.
- Алана, ты ничего не могла сделать. Он - мой омега. Это природа. Мы бессильны против нее.
- Но я не могу разрешить тебе забрать его.
- Я не об этом. Просто дай мне навещать его. Я постараюсь держать себя в руках. И пусть я хочу пометить его и утащить к себе домой, я обещаю, что не сделаю этого. А ты знаешь, что я всегда держу свои обещания.
- Знаю. Но вдруг у него начнется течка? Даже ты не сможешь устоять.
- Но ведь для этого есть ты. Ты будешь следить за тем, чтобы такого не произошло. Ну, давай, Ал. Ты ведь знаешь, что можешь мне верить.
- Ладно, хорошо. Но я буду следить за тобой. Никаких вольностей.
- Я не смогу его не целовать. Я говорил только о вязке и метке. В остальном я волен поступать, как захочу.
- Ганнибал, не наглей, а! Никакого секса до совершеннолетия. Так и быть. Целоваться вам можно. Но не увлекайся, ладно?
- Хорошо. А теперь я хочу увидеть Уилла.
- Ладно. Иди в свой кабинет. Он тебя ждет.
- Значит, ты знала, что сдашься, - засмеялся он. - Ал, я тебя обожаю.
- Давай, иди уже отсюда. У меня много дел.
Ганнибал, все еще смеясь, вскочил по ступенькам на второй этаж и побежал в кабинет. "Веду себя, как влюбленный мальчишка", - подумал он и распахнул дверь. Он увидел худую мальчишескую спину, склонившуюся над столом и внутри него поднялась волна нежности. Услышав скрип двери, Уилл обернулся, увидел его, вскочил с кресла и повис на нем.
- Наконец-то ты здесь, - пробормотал он в шею Ганнибала и поднял глаза. - Я скучал.
- Я тоже, мой хороший. Как у тебя дела? - спросил Лектер и зарылся носом в кудри мальчика.
- Нормально. Только вот мисс Блум несколько раз вызывала к себе в кабинет и пыталась поговорить о нас, - мальчик покраснел. - А еще она рассказала мне о сексе... И течке.
- Ох, она в своем репертуаре, - рассмеялся альфа. - И что же ты узнал?
- Ничего из того, что не мог бы прочитать в книгах.
- И где же ты нашел такие интересные книги? И часто ты их читаешь? - с улыбкой спросил мужчина.
- Не смейся надо мной, Ганнибал. А вы договорились с мисс Блум? Нам можно встречаться?
- Как ты думаешь, был бы я здесь, если бы она не разрешила?
- Ну, у меня сложилось впечатление, что ты не всегда слушаешься ее, - лукаво обронил Уилл.
- Да, ты прав. Но она все еще твой опекун. Поэтому я пока не смогу тебя забрать.
- А когда ты сможешь?
- Какой ты нетерпеливый, Уилл. Мы будем ждать до твоего совершеннолетия. Но это не значит, что мне нельзя тебя целовать.
С этими словами Ганнибал понес их к дивану, сел и приник к губам омеги. Уилл доверчиво впустил его язык в свой рот, обвивая ногами его бедра.
- Господи, какой ты жадный, - сказал Лектер, наконец оторвавшись от его губ, а потом добавил. - И сладкий.
Спустя еще некоторое время, он обнаружил, что прижимает омегу к дивану, навалившись на него сверху. Он быстро поднялся. Поправил галстук и быстро сел за стол.
- Нам нельзя увлекаться. А то я прямо сейчас сделаю тебе ребенка.
- Я не против, - сказал Уилл и сел на свое место. - Но раз мисс Блум тебе запретила, я...
- Не провоцируй меня, Уилл. Я уже говорил, что не подчиняюсь ей.
- Да-да, - примирительно ответил омега. - И мне все равно нужно закончить сочинение.
Потом он действительно начал писать что-то в тетрадке, как будто забыв о том, что в комнате находится его альфа. Ганнибал усмехнулся и занялся бумагами, которые принес с собой. Ничто не справляется с эрекцией лучше, чем разбор записей о пациентах.
П/а: Опять не выдержала и выложила работу в процессе. Простите меня, мои дорогие.
Книга I. Аромат надежды. Глава IV. Жажда
Кожа пылает в огне вожделения -
Взгляд твой преследует ночью и днем.
Чувствуя будто твое возбуждение,
Чресла горят первобытным огнем.
Каждое слово звучит как признание,
Каждый твой стон приближает экстаз.
Страстные ночи томят ожиданием,
Рвут мою душу тебе напоказ.
Плод мой запретный, мое наваждение,
Сжалься, звонками меня не пытай.
Буду любить и дарить наслаждение.
Только пока что закрыт мне путь в рай.
15 мая. У Аланы день рождения. И Ганнибал не может это пропустить. Слава Богу, прошла уже неделя с начала первой течки Уилла, и он надеется, что сможет не сорваться. Он и так почти сдался после первого звонка юноши, когда тот, распаленный желанием, стонал в трубку и просил избавить его от мучений. Уилл срывающимся голосом шептал, что ему так плохо и что он так мечтает о Ганнибале, его сладких губах и сильных руках. Что он хочет, чтобы альфа приехал и оттрахал его до потери пульса. Вообще, во время течек омег в доме Блум помещали в специальные комнаты, предназначенные именно для этого. Омеги целую неделю проводили наедине с собой и секс-игрушками самого разного рода. Однако, Уилл каким-то образом сумел протащить внутрь не известный никому из приюта телефон, подаренный ему Ганнибалом на всякий случай. Он был предназначен только для разговоров и смс и разработан ведущими инженерами военной промышленности. Поэтому заряд держался до десяти дней, сеть ловила почти в любом уголке мира, а отследить его можно было где угодно благодаря встроенному маячку, который был активен всегда, не смотря на состояние самого аппарата. За это чудо техники Лектер заплатил кругленькую сумму, но для своего омеги Ганнибалу было не жаль ничего. Хотя за эту неделю он уже не раз и не два пожалел, что сделал своему мальчику такой подарок, который обернулся пытками похлеще тех, что он устроил недавно одному своему конкуренту.
Прием в честь знаменательной даты должен был начаться в шесть часов вечера, и как всегда был приглашен весь цвет городской элиты. Алана Блум была одной из самых влиятельных фигур Балтимора, так что ей никто не посмел отказать. Сам мэр должен был приехать с поздравлениями. Не то, чтобы Ганнибал был взбудоражен этим фактом. Не всем дано было узнать, что безжалостный глава преступности Балтимора и Ганнибал Лектер - это одно и то же лицо. Официально он был состоятельным альфой, уважаемым психотерапевтом, человеком, чьи манеры и умение держать себя давно стали эталоном подобающего поведения в обществе. Все знали о его дружбе с Аланой и большинство догадывалась о том, что он нашел в ее приюте свою омегу. И отчасти все ждали этого вечера как раз из-за желания посмотреть на пару одного из самых блистательных жителей города. А то, что он представит всем своего партнера, было бесспорным, ибо метки никому не ставились, но воспитанники мисс Блум должны были быть представлены обществу. Из-за этого альфа и омега должны были показаться всем, чтобы кто-нибудь ненароком не начал ухаживать за уже занятым омегой.
Ганнибал приезжает на прием одним из первых: этикет требует пунктуальности. Он целует руку имениннице, вручает ей подарок - фирменную сумочку Тиффани, в которой лежит платиновый браслет с топазами, дивно сочетающийся с ее глазами, и произносит целую речь, восхваляющую ее красоту и ум. Он искренен, и не будь они оба альфами, люди бы не преминули посудачить на тему их отношений. Когда все правила вежливости соблюдены, а Алана вынуждена отойти к другим гостям, Ганнибал идет искать Уилла. Сначала он думает подойти к толпе омег, стоящей в одном из углов огромного парадного зала, но потом вспоминает, что занятые омеги не могли спуститься без своих партнеров и наверняка ждут их наверху. Альфа идет в коридор и поднимается по лестнице. Он не знает, куда именно нужно идти, но это и не нужно. Запах Уилла тянет его за собой. Он сильнее, чем обычно, но Ганнибал не чувствует в нем признаков течки. Идя за запахом, он подходит к порогу комнаты для встреч. Он уже собирается зайти, как на него кто-то прыгает и обхватывает ногами талию. Лектер безошибочно определяет свою пару по аромату и инстинктивно подхватывает его руками. Он отмечает, что Уилл стал легче на пару килограммов, пока тот, чуть скуля, трется о его скулу носом. Ганнибал отводит голову и смотрит в лицо своему омеге. У Уилла усталые и немножко шальные глаза. Но это никак не перекрывает обожание и щенячью влюбленность во взгляде, срывающем контроль альфы настолько, что тот целует мальчика прямо тут же, не заботясь о том, что рядом люди и что он окончательно помнет их костюмы. Спустя маленькую вечность мужчина отрывается от губ своего партнера и опускает его на пол, тот немедленно прижимается к нему обратно.
- Я тоже скучал, - говорит Ганнибал, утыкаясь в макушку Уилла и жадно вдыхая его запах.
- Тебя не было десять дней. Я подумал, что больше не нужен тебе, - сердце мужчины сжимается, когда он слышит слезы в голосе омеги.
- Глупенький, как ты мог такое подумать? У тебя ведь была течка...
- Она началась лишь неделю назад, - перебивает его Уилл и поднимает на него взгляд, в котором теперь плещется что-то похожее на злость. - Ты пропал за три дня до ее начала. Я волновался.
- Прости. Но я не мог иначе. Почувствовав ее приближение, я поспешил уйти. Ведь если бы я пришел на следующий день, твоя близость спровоцировала бы начало гона, который повлек бы за собой чуть более раннюю течку. Ты и сам знаешь это не хуже меня.
- Но мне так тебя не хватало, - пробормотал омега и вновь уткнулся в грудь мужчины.
- И мне тебя, маленький.
- Я уже не маленький! Мне почти семнадцать, - с возмущением сказал юноша, устремляя на альфу полный негодования взгляд.
- У тебя была лишь только первая течка, которая, как правило, происходит в пятнадцать-шестнадцать лет, так что...
- Ну и что? - опять перебивает его омега. - Мне все равно уже почти семнадцать. И я не обязан вписываться в какие-то там правила. И вообще, если я маленький, то ты педо...
Ганнибал не дает Уиллу договорить, целуя его с еще большим жаром, чем до этого. Зрелище раскрасневшегося омеги выводит его из равновесия и он не может удержаться, хотя понимает, что чем больше он себе позволяет, тем сложнее будет потом остановиться. Близость родного тела, любимый аромат и теплое дыхание пары дурманит его и он сам не замечает, как прижимает партнера к стене и принимается целовать его так, будто пытаясь напиться воды в жаркий июльский полдень. Их прерывает легкое покашливание за спиной. Ганнибал отпускает Уилла и оборачивается к Алане, которая старается взглядом прожечь в нем дыру.
- Доктор Лектер, Уилл, пройдемте в мой кабинет.
- Разумеется, - улыбается ей Ганнибал и следует за ней в конец коридора, не выпуская руки Уилла.
Они заходят в кабинет. Алана закрывает плотно дверь, идет к столу, садится в кресло, дожидается, когда они усядутся напротив, и только потом начинает орать.
- Вы что охренели? Я что мало вам позволяла? Куда делась ваша благодарность или хотя бы уважение ко мне, раз вы позволяете себе ТАКОЕ в коридоре моего дома? Нет, я все понимаю! - она немного успокаивается и продолжает уже почти обычным голосом. - Десять дней разлуки. Первая течка. Но, Господи, имейте совесть. Держите себя в руках. Речь ведь идет не о моем одобрении или неодобрении, а о репутации приюта. Мне и так все сложнее держать в рамках зарвавшихся альф и влюбленных омег. Я не хочу, чтобы мой приют превратился в публичный дом, как это происходит в других городах. А тут ты, Ганнибал, пример для подражания остальным альфам, зажимаешь омегу прямо в коридоре. А если бы кто-нибудь увидел? Блин, я вам даже отдельный кабинет выделила. Зачем я так старалась скрыть его существование, если вы даже не можете дотерпеть до туда? Может мне стоит вернуть вас в общую комнату для встреч или вообще запретить вам встречаться?
- Алана, не передергивай, - не выдерживает наконец Ганнибал и, предупреждая ее возмущение, продолжает. - Ты ведь знаешь, что мы не нарочно. Прости, пожалуйста. Я понимаю, как тебе тяжело. А кабинет ты прятала, потому что не хочешь, чтобы остальные альфы потребовали себе такой же. Мы еще раз приносим свои извинения и обещаем впредь быть осмотрительнее.
Алана вдруг как-то сдувается и весь ее лоск тускнеет. Она устало откидывается на спинку своего кресла и смотрит на парочку напротив. Она знает, что Ганнибал не лжет. Правда, также она осознает, что он говорит это только из-за того, что рядом сидит Уилл. Будь он не здесь, альфа прибег бы к куда более серьезным аргументам, почти угрозам, и начал бы опять говорить о том, что не забирает Уилла только из уважения к ней. И что они бы поругались, но в итоге Алане пришлось бы ему уступить, каким бы виноватым в конце не выглядел мужчина. И она благодарна, что этого не произошло. Все-таки она не железная и устала нести тяжкую ношу ответственности на своих плечах. Алана тяжело вздыхает и говорит:
- Ладно. Так и быть. Вы можете идти.
- Хорошо, - кивает ей Ганнибал и ведет Уилла к выходу.
- И спускайтесь через пятнадцать минут вниз. Но, ради Бога, приведите себя в порядок, - говорит она им вслед и слышит смешок за почти уже закрывшейся дверью.
Спустя пятнадцать минут быстрых поцелуев и приведения себя и друг друга в порядок пара спускается вниз. Алана подходит к ним, удовлетворенно смотрит на их внешний вид и ведет их знакомиться с обществом. Каждый присутствующий на вечере желает лично представиться и посмотреть на пару блистательного доктора Лектера, потому весь процесс тянется час вместо обычного в таких случаях получаса. Ганнибал уже начинает уставать от непрекращающихся вежливых приветствий и улыбок, но больше всего его угнетает то, что он не может сейчас позволить себе что-то большее, чем поддерживание Уилла за руку. Уилл, кстати, в отличие от него, почти никого не знает и ему, похоже, действительно интересны все эти люди. По крайней мере, создается такое впечатление. Омега, как обычно, очень мил и безукоризненно вежлив. Ганнибал прекрасно видит одобрительные, а иногда и откровенно завистливые взгляды людей, и в который раз думает о том, как сильно ему повезло с парой. Наконец, они представлены каждому человеку в зале и теперь им можно просто походить по залу. Ганнибал, памятуя о полегчавшем после течки партнере, тянет его к столам с едой. Он набирает им тарелки в то время, как Уилл смотрит по сторонам, разглядывая тех или иных людей. Они идут к столику у стены. Мальчик с аппетитом начинает есть. Альфа смотрит на него и не может отвести влюбленного взгляда. Лектер с нетерпением мечтает о том дне, когда он сможет ввести Уилла в свой дом. Он с трепетом думает о том, как будет вот так же смотреть, как его омега кушает приготовленную уже им самим еду в их собственном доме. Представленная им картинка настолько живая и волнующая, что альфа моментально возбуждается. Заметив, что Ганнибал ничего не ест, Уилл отрывается от своей тарелки и вопросительно смотрит на него. Потом, увидев немного расфокусированный и томный взгляд, он опускает глаза и видит, что мужчина уже порядком возбужден. Уилл оглядывается по сторонам, убеждается, что то, что происходит за столом никому, кроме них, не видно и опускает руку на ногу альфе. Тот мгновенно напрягается, а он с лукавой улыбкой начинает медленно подниматься по бедру вверх. Когда пальцы омеги почти достигают заветного бугорка в брюках мужчины, тот вскакивает, берет его за руку и ведет к выходу из зала, стараясь при этом быть максимально незаметным. Он выводит Уилла из зала и, помня об обещании Алане, почти бегом тащит мальчишку наверх, в их кабинет.
- Не стоило дразнить хищника, - шепчет он в губы омеги, прижимая его к двери.
В итоге ему удается удержаться и не трахнуть мальчишку прямо там. Он просто зацеловывает его до беспамятства и почти до боли трется о его бедра своим пахом. Он позорно кончает в трусы, чего с ним не случалось никогда, и с удовлетворением видит, что у мальчика тоже характерное мокрое пятно на брюках. Кончивший Уилл пахнет так сладко и завораживающе и он такой разомлевший и теплый, что Ганнибал хочет вечно лежать и прижимать его к себе. Но влажное белье доставляет неудобство, а возможность быть застуканными Аланой совсем его не прельщает. Потому альфа встает, поднимает омегу на ноги и отправляет его умываться и спать. Уилл тепло целует его на прощание и уходит. Сам мужчина надевает пальто, удачно прикрывая пятно на брюках, спускается вниз, еще раз поздравляет Алану, прощается со всеми и уезжает домой, который теперь кажется ему огромным и абсолютно пустым. Последняя мысль, промелькнувшая перед ним перед тем, как он провалился в сон: "Еще чуть больше года".
Пэйринг или персонажи: Ганнибал/Уилл
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, POV, Hurt/comfort, AU, Омегаверс
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC, Насилие, Underage, Мужская беременность
Размер: планируется Миди, написано 28 страниц, 7 частей
Статус: в процессе
Описание: "Заблуждение тем опасней, чем больше в нём доля истины". © Анри Фредерик Амиель. Уилл был как прекрасный цветок. Невинный, яркий, красивый. Ганнибал Лектер просто не мог пройти мимо.
Примечания автора: рододендрон содержит андромедотоксин, вызывающий тошноту, серьезные боли, паралич и даже смерть. Обложка.
Пролог
Пролог
Мертвые живы, пока есть живые, чтобы о них вспоминать.
Э. Анрио
Э. Анрио
Все были мертвы. Все, кроме мальчика, сидящего у тела хрупкой, ослепительно красивой женщины и безутешно рыдающего. Со стороны дверей послышался шум. Мальчик испуганно посмотрел туда и вскочил на ноги, сжимая в руках слишком большой для него револьвер. Дверь открылась. В комнату зашел чернокожий мужчина с поднятым пистолетом.
- Дядя Джек! - мальчик выронил оружие и упал на колени, как будто у него разом отнялись все силы.
- О Боже, Уилл! - мужчина подбежал к мальчику и, быстро его осмотрев, прижал к себе. - Господи, ты жив. Как ты? Ты не ранен?
- Дядя, они ворвались к нам в дом. Мама запихнула меня в шкаф и отдала свой револьвер. Но я ничего не мог сделать. А они... Дядя, они убили ее. Дядя, они убили всех. Мама... - мальчик зарыдал.
- Ах, Уилл. Мне очень жаль. Прости меня. Я не успел. Твой отец не успел позвать на помощь. Нам пришло сообщение слишком поздно. Но тебе нужно сейчас успокоиться. Нам нужно уходить. Он будет тебя искать. Тебе нужно исчезнуть. Мы сделаем так, чтобы он подумал, что убил всех Грэмов этой ночью. Ты понимаешь, Уилл? Пошли, - мужчина поднял мальчика на ноги и потащил к дверям.
- Дядя, о ком ты говоришь? Кто это сделал? - мальчик вырвался из рук и в упор посмотрел на Джека.
- Ганнибал Лектер. Но не бойся. Мы спрячем тебя так, что он тебя никогда не найдет, - мужчина опять взял его за руку и повел к выходу.
"Зачем же? Я сам его найду. И отомщу", - подумал мальчик и его глаза заблестели. "Ганнибал Лектер. Ган-ни-бал Лек-тер", - билось в его голове. Путь был неблизкий, усталого Уилла сморил сон: - "Мы еще встретимся".
Книга I. Аромат надежды. Глава I. Случайность
Книга I. Аромат надежды. Глава I. Случайность
Не прилагай столько усилий, всё самое лучшее случается неожиданно.
Габриэль Гарсиа Маркес
Габриэль Гарсиа Маркес
Ганнибал Лектер проснулся в прекрасном настроении. А почему бы и нет? Он богатый, привлекательный альфа. Ему всего тридцать лет, но он вот уже два года единолично управляет криминальной жизнью Балтимора. Сегодня у него работа в городе и встреча с Аланой Блум, владелицей приюта омег. Ох, эта женщина. Красива почти так же, как умна. Жаль, что она альфа. Говоря начистоту, Ганнибал всю жизнь искал омегу, но те оказались скучными и глупыми. По крайней мере, он не встретил еще ни одной заслуживающей внимания омеги. Да, они были красивы. Да, они неплохо пахли. Да, большинство из них были искусными любовниками. Только вот Лектер ценил в людях не только внешность, а в большей степени ум и характер. Так что будь Блум омегой, Ганнибал бы уже на ней женился, а так как женитьбы в его планах пока не значилось, то, что она альфа, ему на руку. Лектер встал с постели, принял душ, со вкусом позавтракал, оделся и поехал по делам. С тех пор, как Билл Грэм и все его приближенные канули в лету, дела только начали налаживаться. Господи, со сколькими проблемами ему пришлось встретиться за эти два года! Из-за того, что он был единственным, кто мог сравниться авторитетом с Грэмом, вся власть перешла к нему в руки. Причем большинство считало, что именно он организовал ту бойню. В ответ на такие слухи Ганнибал только морщился. Это был не его стиль. Да, Лектер был жесток и беспощаден, но он ведь не зверь в конце-то концов. Он предпочитал действовать изящнее. Если бы ему нужно было убрать Билла, он бы сделал это тихо и красиво. Та резня, что случилась той ночью, была абсолютна не в его вкусе. Убить всех, вплоть до женщин и детей! Неужели люди думали, что он на такое способен? Хотя, что уж скрывать, это было ему на руку. Люди начали бояться его еще сильнее, и никто не стал противиться, когда он взял бразды правления в свои руки.
Вечером он подъехал к огромному особняку на Вэст Мэдисон Стрит. В Балтиморе это был единственный приют для омег. Здесь омеги содержались до совершеннолетия, а потом могли найти себе альфу или уехать одному. На самом деле, такие места зачастую можно было бы назвать публичным домом, но только не в Балтиморе. Здешним омегам повезло - их пристанищем поколение за поколением управляли женщины Блум. Алана была строгой и заботливой хозяйкой. Она следила за тем, чтобы ее подопечные получили хорошее образование. Она выбивала субсидии для них и устраивала многочисленные благотворительные вечера, на которых получала деньги на их содержание. Омеги из приюта пользовались хорошей репутацией, и ни один альфа не брезговал заключить союз с одной из них. Нередко случалось так, что за полюбившейся омегой альфа начинал ухаживать задолго до совершеннолетия, которое было у омег равно восемнадцати годам. Алана следила за тем, чтобы они не наделали глупостей и не повязались до положенного срока. Вообще, этот срок был формальностью, которая нередко нарушалась за стенами приюта. Родители отдавали детей-омег их альфам сразу после созревания и никто ничего по этому поводу не говорил, потому что родительская подпись решала проблемы с законом. Мисс Блум же была против этого. Она была формальным опекуном всех своих омег и хотела, чтобы они немного пожили своей жизнью прежде, чем связать себя с альфой. Чтобы их решение было продиктовано не только инстинктами. Немало парочек хотело нарушить ее запрет, но Алана не соглашалась на ранний брак, а нарушь они закон, она спустила бы на них своих собак. Алана была влиятельной женщиной. Ее уважали. Поэтому влюбленным приходилось ждать до совершеннолетия, чем они впоследствии были очень довольны, по крайней мере, омеги. В общем, приют процветал.
В этот вечер как раз устраивался ежегодный благотворительный ужин для сбора средств на нужды приюта и Лектер был обязан его посетить. Алана была его давней приятельницей и не потерпела бы его отсутствия. Он подошел к хозяйке вечера, блистательной в темно-красном платье в пол. Она улыбнулась, подошла к нему, приобняла и принялась благодарить за то, что он посетил их скромное мероприятие и не остался равнодушным к судьбе ее бедных сирот. Далее последовала обычная светская болтовня, которая была единственно уместной в данных условиях. Они довольно-таки близко дружили, но правила этикета вынуждали их вести себя соответственно. Но что он, что она неплохо справлялись, умудряясь за обычной болтовней обсудить сплетни и присутствующих. Ганнибал в который раз поймал себя на том, что наслаждается обществом этой изумительной женщины, и в который раз пожалел о том, что она альфа. Ближе к концу вечера он вышел на балкон освежиться. Для августа вечер был прохладен. Лектер укутался поплотнее в свой пиджак и, постояв несколько минут, решил вернуться в дом. Он уже подошел к дверям, когда прямо на него из дверей выскочил парень, окатив его ароматом цветов и прелой листвы, унесшим Ганнибала мыслями в лес. "Ясно. Омега", - подумал Лектер. Омега был сильно напуган и явно от кого-то убегал. В подтверждение гипотезы, на балкон выбежал какой-то подвыпивший альфа.
- Что же ты, детка, ломаешься? А ну иди сюда. Я не затем отдал столько денег, чтобы смотреть, как ты убегаешь, - тут он увидел Ганнибала. - А ты чего смотришь? Уходи. Не видишь, что мне нужно закончить тут дело. Не загораживай мою добычу.
Тут Ганнибал заметил, что парень спрятался у него за спиной и сотрясается от рыданий. Только теперь он обратил внимание, что у омеги порванный жилет и рукава, а на руках синяки, как будто кто-то пытался его удержать против воли. Значит, это не очередная увлекшаяся играми парочка. Волна неконтролируемой ярости поднялась в нем. Ганнибал набросился на неудавшегося насильника. Началась драка. Однако, чего-чего, а уж силы у Лектера было не занимать. Он вырубил противника и как раз хотел добить его, когда на шум прибежали люди. Алана быстро поняла в чем дело, приказала охранникам унести набравшегося мужчину, подлетела к омеге и начала его осматривать. Лектер тем временем зашел обратно в дом и сел в кресло. Оказалось, что несмотря на превосходство, он получил несколько ссадин на лице. Однако, вставать не хотелось. Но тут к нему подошли Алана с пострадавшим омегой. Тот оказался невысоким, худым парнем четырнадцати-пятнадцати лет. У него было красивое лицо, светло-зеленые глаза, отросшие черные кудри и восхитительный запах.
- Доктор Лектер, спасибо огромное за то, что заступились за бедного мальчика. Страшно подумать, что произошло бы не окажись вы там. Мистер Джексон слишком много выпил и перестал себя контролировать.
- Перестал себя контролировать? Мисс Блум, вы действительно думаете, что это всего лишь последствия лишней выпивки?
- Нет, конечно. Я сейчас же отправлю его в полицию. Естественно, о вашем участии я промолчу. Ваши ссадины сейчас обработают. Кстати, это Уилл Дэнси, - Алана жестом указала на омегу и ушла устраивать дела, оставив после себя лишь легкий аромат дорогих духов.
К ним подошел работник приюта с аптечкой в руках. Он начал было открывать ее, когда молчавший до сих пор мальчик встрепенулся. Он отобрал у работника аптечку и начал сам обрабатывать порезы Ганнибала.
В другое время, Ганнибал не позволил бы ему этого и сам бы все сделал, но было в мальчишке что-то такое, что заставило альфу замолчать и тихо наслаждаться невесомыми прикосновениями. Лицо омеги было сосредоточенным и сконцентрированным, руки - нежными и мягкими, а запах заставил Лектера вновь унестись мыслями в лес, на цветочную поляну. "Черт. Я влип", - подумал Лектер и поднял глаза на омегу, который закончил свои нехитрые процедуры.
- Теперь давай обработаем твои повреждения.
Голос альфы прозвучал на несколько тонов ниже, чем обычно, и приобрел нехарактерную для их ситуации интимность. Как ни странно, омега не стал протестовать и протянул ему руки. Ганнибал с несвойственной ему лаской и заботой осмотрел их и нанес заживляющую мазь.
- Спасибо, доктор Лектер.
Голос у Уилла оказался под стать внешности. Мягкий и тихий с приятным тембром, льющимся в уши словно патока.
- Не за что, Уилл. Можешь называть меня просто Ганнибал.
- Хорошо, мистер просто Ганнибал.
Шутка была не очень смешной, но Ганнибал не смог не засмеяться, увидев легкие смешинки в светло-зеленых глазах подростка. Тут подошла Алана.
- Над чем смеетесь? - с легкой улыбкой спросила она.
- Просто так. Мисс Блум, мне можно идти? - спросил мальчик.
- Да, Уилл, конечно.
- До свидания, мистер просто Ганнибал.
- До встречи, Уилл.
Омега кивнул и вышел из комнаты. Алана резко повернулась к Лектеру. Вся ее плавная ленца куда-то делась.
- Ганнибал, с каких это пор ты позволяешь посторонним людям называть себя просто по имени? - в ее голосе послышались опасные интонации.
- Алана, не забывайся. То, что мы друзья, не дает тебе права так со мной разговаривать.
- Ой, даже не пытайся сменить тему разговора. Что ты задумал? Уиллу только в июне исполнилось шестнадцать лет. А ты знаешь, как я не люблю, когда трогают моих несовершеннолетних омег.
- Ничего я не задумал. Господи, Алана, он еще ребенок.
- И именно поэтому ты, конечно, включил при нем все свое обаяние, смеясь над его шутками и разрешая называть себя по имени. Ганнибал, мы знакомы еще с детского сада. У тебя даже воспитатели по струнке ходили.
Порой эта женщина начинала сводить его с ума. Ее нельзя было сбить со следа или что-то от нее скрыть. Однако, она была отличным другом и на нее можно было положиться, в крайнем случае, в той мере, в которой он мог себе позволить это сделать вообще.
- Алана, я правда ничего не задумал. Просто Уилл хороший мальчик и очень приятно пахнет, - тут Ганнибал понял, что сказал лишнее.
- Приятно пахнет? Я не ослышалась? Ганнибал Лектер назвал запах какой-то омеги приятным? Ты здоров?
- Я оговорился, - поспешил поправить себя мужчина. - Он пахнет лесом. Цветами и листвой. Просто это обычно приятно. И это не означает, что приятен его запах. Хотя он был таким густым и пряным, что я почувствовал себя на прогулке.
- Стой, ты сказал, он пахнет лесом? Густо и приятно? - Алана вдруг побледнела. - Нет, не может быть. Это невозможно. Скажи, что тебе показалось.
- Ты вообще о чем? Ничего мне не показалось. Просто омега с приятным запахом и все.
- У Уилла Дэнси очень легкий запах листьев. Никаких цветов или, упаси Господи, леса.
- Что? Мне совершенно точно ничего не показалось. Может у тебя проблемы с нюхом?
- Ганнибал, очнись. Дело не во мне. А в тебе и в нем. Судя по всему, он твой омега.
Книга I. Аромат надежды. Глава II. Желание
Книга I. Аромат надежды. Глава II. Желание
Когда то, чего мы очень долго ждём, наконец приходит, оно кажется неожиданностью.
Марк Твен
Марк Твен
- Ганнибал, очнись. Дело не во мне. А в тебе и в нем. Он твой омега.
Слова набатом стучали у Лектера в голове. Когда Алана сказала ему это, он рассмеялся, посоветовал ей сходить к врачу и, быстро попрощавшись, уехал домой. Однако, он отлично понимал, что Алана могла быть права. Как никак она уже десять лет управляла приютом для омег. Да и сам Ганнибал никогда раньше так остро не реагировал ни на одну омегу. Еще никогда ничей запах не казался ему столь сильным и пленяющим. Спустя неделю почти бессонных ночей Ганнибал не выдержал и приехал в приют.
- О, Ганнибал, привет! Какими судьбами? Уж не на прием ли к доктору? - ехидно улыбнулась хозяйка.
- Алана, не паясничай. Ты знаешь, зачем я здесь.
- Вижу, кто-то не в духе. И выглядишь ужасно. Ты совсем потерял сон. Неужели ты признаешь, что я была права?
- Я не знаю. Я не уверен. Мне нужно увидеться с ним еще раз.
- Хорошо, Ганнибал. Ты можешь с ним увидеться. Но даже если он и вправду окажется твоим омегой, это не значит, что ты имеешь право забрать его.
- Господи, Алана. Не будь дурой. Я прекрасно помню твои правила. И вообще приехал не за тем, чтобы совращать малолетних. Тем более, ты прекрасно понимаешь, что если я захочу, то получу его несмотря на то, хочешь ты этого или нет. Оставь свои угрозы и лекции для других.
- Лектер, не надо меня злить. Я понимаю, что ты тут самый крутой альфа и что все в этом городе подчиняются тебе и ходят перед тобой на задних лапках. Но не в этом доме. Только не в этих стенах. Я не какая-то тупая сука, которой ты можешь навязывать свои правила.
- Ладно, Ал. Не будем ссориться. Мы оба погорячились. Тем более, ты права. Я плохо спал несколько дней и несу всякую чушь.
Взгляд женщины смягчился и она примирительно похлопала его по плечу.
- Хорошо. Давай, иди уже, герой-любовник. Поднимись в комнату для встреч на втором этаже. Я скоро отправлю к тебе Уилла.
Лектер пошел туда, куда она сказала. Комната для встреч была безликой и безвкусной. В ней стояло несколько диванов и стульев. Казалось, их сделали максимально неудобными, чтобы никто не занимался здесь ничем непотребным. Ганнибал устроился на одном из диванов в дальнем конце комнаты. Спустя несколько минут в комнату вбежал Уилл. Он влетел в дверь, остановился, огляделся, увидел мужчину и улыбнулся. Потом он не спеша подошел к нему, делая вид, что это не он только что на всех парах ворвался в комнату. Лектер не смог сдержать улыбку.
- Здравствуйте, мистер Лектер.
- Уилл, привет. Мы же вроде договорились, что ты будешь называть меня Ганнибалом.
- Но я думал... Вас не было целую неделю. Я решил, что наша договоренность не в силе.
- Что ты. Конечно же в силе, - рассмеялся Ганнибал. - Я никогда не бросаю слов на ветер.
- Тогда хорошо, мис... то есть Ганнибал. А зачем вы приехали?
- Чтобы узнать, как у тебя дела. Как ты себя чувствуешь? Как руки?
Подросток закатал рукава рубашки и показал пожелтевшие синяки на руках.
- Видите? Синяки почти сошли. Чувствую себя хорошо. Меня ведь не... тронули благодаря вам. Еще раз спасибо.
С этими словами Уилл плюхнулся рядом на диван, поцеловал его в щеку, покраснел и быстро сделал вид, что ничего этакого не произошло. Ухмыльнувшись внутри себя, Ганнибал сделал вид, что ничего не заметил.
- Не за что, Уилл. И хватит выкать, я ведь обращаюсь к тебе на ты. И вообще я начинаю чувствовать себя стариком, когда ты говоришь мне вы.
Затем у них начался жаркий спор о возрасте. Потом разговор плавно перетек в обсуждение разной кухни. Причем, Ганнибал был за французскую, а Уилл за итальянскую. В итоге, каждый остался при своем. Но Лектер обещал когда-нибудь накормить мальчика настоящим французским ужином и посмотреть, что он скажет после него. Мужчина рассказал, что он работает психиатром. В сущности, он и не соврал. У него и вправду была частная практика, служащая не только прикрытием его настоящей деятельности, но и приносящая ему неплохой дополнительный доход и достаточно высокое общественное положение. Уилл рассказал о том, как попал сюда год назад, когда его отец и мать погибли в автокатастрофе. За разговорами они не заметили, как пролетело время. Они бы проболтали еще долго, если бы не Алана, пришедшая к ним и сказавшая, что если Лектер в течении пяти минут не отпустит бедного мальчика, она будет вынуждена позвонить в полицию и заявить о том, что его взяли в заложники. Ганнибал тепло попрощался с Уиллом, простился с Аланой, тихо шепнув: "Это и вправду он", и поехал домой.
С тех пор такие вечера стали традиционными. Примерно раз в неделю Ганнибал приезжал в особняк и проводил время с Уиллом. Они о многом разговаривали. Несмотря на столь юный возраст, Уилл был очень начитан. Он разбирался в искусстве, увлекался рисованием, играл на виолончели и мог наизусть цитировать Гёте, Данте, Гюго, Твена. Но самым удивительным в нем было его не присущее омегам спокойствие, способность уютно молчать и не требовать к себе внимания. И даже когда Ганнибал не приезжал неделю или две из-за дел, он ничего не говорил. Он мог одним своим присутствием успокоить Лектера и внушал тому чувство покоя и уюта. Потому альфа и не заметил, как стал приезжать почти каждый день и подолгу сидеть с Уиллом, просто занимаясь своими делами. Алана вначале была недовольна этим и чуть ли не каждые пять минут приходила посмотреть, чем они занимаются. Чаще всего, они просто сидели рядом на неудобном диване: Уилл, у которого начались занятия в школе, делал домашнее задание или читал, а Ганнибал пытался разобраться с бумагами. В конце концов, Алана выделила ему кабинет: "Все равно ведь тебя не отвадишь. А так хоть глаза мозолить не будете". Судя по всему, это было никем давно не используемое пустое помещение. В благодарность Лектер обставил его и купил приюту с десяток компьютеров в библиотеку. Все остались довольны.
Теперь у Ганнибала был письменный стол и большое удобное рабочее кресло. Напротив стола стояло еще одно кресло, в котором обычно устраивался Уилл. Помимо этого в кабинете появилось несколько книжных шкафов, полностью заставленных книгами, которые любили Лектер с Дэнси. К удивлению Ганнибала, у них оказались очень схожие вкусы. У стены стоял большой кожаный диван, на полу был мягкий ворсистый ковер. Уилл его обожал. Иногда он просто растягивался на нем и читал. Или раскладывал вокруг листы бумаги, карандаши и рисовал. Нередко к нему присоединялся Ганнибал. В такие дни они собирали паззлы или играли в шахматы и шашки. Шестнадцатилетний подросток и тридцатилетний мужчина на редкость хорошо общались, не говоря уже о том, что отлично чувствовали себя в присутствии друг друга. Скоро Ганнибал понял, что дело было не только в запахе Уилла. Не только в том, что альфа находился рядом со своим омегой. Дело было в самом Уилле. В его теплых больших глазах, от которых Лектер все тяжелее отводил взгляд. В его светлой широкой улыбке, заставлявшей мужчину замирать. В его длинных беспорядочных кудрях, в которые альфа все чаще хотел зарыться руками. В его звонком искреннем смехе, которому невозможно было не вторить. В его длинных рассказах, без которых Ганнибал уже не мог себя представить. Лектер впервые за тридцать лет почувствовал себя дома. Теперь вечер, то есть встреча с Уиллом была самым желанным и ожидаемым событием дня. Однако, напряжение между ними с каждым днем становилось все явственнее. Пока не достигло пика.
В один из вечеров, спустя где-то полгода после их первой встречи, Уилл вдруг встал, обогнул стол и подошел к его креслу.
- Ганнибал, мне кажется, что я тебя люблю.
Альфа с удивлением посмотрел на омегу.
- Уилл, ты же понимаешь, что я старше тебя на четырнадцать лет?
- При чем тут наш возраст? - глаза омеги негодующе блеснули. - Я сказал, что люблю тебя. Вопрос лишь в том, любишь ты меня или нет.
- Но, Уилл... Ты должен понимать, что не все так просто.
- А что тут сложного? Ты реагируешь на мой запах. Я на твой. У нас совпадают интересы и вкусы. Ты - альфа, а я - омега. И я тебя люблю. Что может быть проще?
- Уилл, ты многого обо мне не знаешь.
- Я знаю, что ты мой альфа. И что я тебя люблю. Этого для меня достаточно. Точнее, будет достаточно, если ты скажешь, что тоже меня любишь.
С этими словами Уилл вплотную подошел к Ганнибалу и пристально посмотрел в его глаза. Альфа не выдержал. Он сгреб омегу в охапку и поцеловал. О, эти мягкие пухлые губы! Как долго он этого ждал. Ганнибал начал беспорядочно целовать лицо мальчика и бормотать: "Люблю. Господи, как сильно я тебя люблю! Мой. Только мой". Уилл в его руках ахнул. Мужчина не стал терять времени даром и проник языком в приветливо раскрытый рот. "Какой же ты сладкий. Невинный. Неумелый. И такой желанный", - мысли вихрем проносились в измученном сознании альфы. Пришел в себя он нескоро. Когда он наконец смог оторвать себя от мальчика, у того был абсолютно ошалевший вид. Расстегнутая рубашка, припухшие красные зацелованные губы и абсолютно невменяемые глаза. Альфой овладело желание немедленно утащить это чудо к себе домой. "К черту Алану! К черту всех! Мое", - твердило сердце, но разум возобладал над чувствами. Не стоило торопить события и сердить Алану. Проблемы с законом ему не нужны. Лишнее внимание к собственной персоне было более, чем нежелательно. Но он абсолютно не знал, как же можно оторваться от этого сладкого, такого любимого мальчика и прождать еще целых полтора года.
- Ты же понимаешь, что теперь никуда от меня не денешься? - прошептал Ганнибал в ухо Уилла и зарылся лицом в его кудри, на что омега лишь счастливо хихикнул.
Книга I. Аромат надежды. Глава III. Томление
Книга I. Аромат надежды. Глава III. Томление
Самообладание — ключ к обладанию.
X. Бенцель-Штернау
X. Бенцель-Штернау
Ганнибал уже неделю не видел Уилла. Алана застукала их, когда они целовались на прощание в коридоре. Она закатила настоящий скандал. Мужчина был обвинен во лжи и несдержанности, а мальчик в распущенности. Она напрочь запретила альфе приближаться к особняку в ближайший месяц или даже год. Не то, чтобы Лектер боялся Блум, но он решил, что ссориться со старой подругой не стоит, и вот уже неделю держался подальше от приюта. Он пытался занять себя работой, которой всегда было невпроворот. Но все равно никак не мог забыть доверчиво раскрытые губы омеги, его невинные распахнутые глаза. Даже убийство одного из мелких конкурентов не принесло ему удовлетворения, которое раньше давала такая тонкая работа ножом. Альфа не мог ни есть, ни спать. Тоска по мальчишке стало просто нестерпимой. Потому сегодня он, решив, что дал Алане достаточное время для того, чтобы остыть, поехал к Уиллу. На пороге его встретила хозяйка.
- И куда это вы направляетесь, доктор Лектер? - голос женщины просто сочился ядом.
- Ну, Ал, не сердись. Ты же знаешь, что он мой омега. Я и так сдерживался целых полгода.
- Полгода? Ты действительно считаешь, что это большой подвиг? Я вроде бы дала тебе понять, что пока Уилл не достигнет совершеннолетия, тебе нельзя его трогать. И ты вроде бы согласился с этим. Но что же я вижу после этого? То, как ты чуть не трахаешь мальчика прямо в коридоре.
- Алана, не передергивай, - Ганнибал начал выходить из себя. - Мы всего лишь целовались. И я не хочу обсуждать это здесь. Давай пройдем в твой кабинет, раз ты так жаждешь поговорить перед тем, как я увижу Уилла.
- А кто тебе сказал, что ты сегодня его увидишь? - насмешливо спросила Блум, тем не менее, пропуская его в дом и ведя его в свой кабинет.
- Ал, не лютуй. Я очень соскучился по нему. Ты даже не представляешь, каково это быть вдалеке от своей омеги. Я не могу ни на чем сконцентрироваться. И я обещаю, что буду держать себя в руках.
- В прошлый раз ты говорил то же самое. И к чему же это привело?
- Тогда я не давал тебе обещания. И ты даже понятия не имеешь, как трудно сдерживаться в присутствии своей пары! - взорвался мужчина.
Тут он осекся. Не стоило этого говорить. Женщина как будто с цепи сорвалась.
- Кто не знает? Я не знаю? Неужели ты забыл про Сару? Неужели ты забыл, как моя милая сестренка нашла себе пару? Как она потеряла голову от того альфы и позволила себя пометить без брака? Как потом ходила счастливая, наперевес с животом? Ты забыл, как потом выяснилось, что ее альфа оказался женатым? Ты не помнишь, как у нее случился выкидыш? Как она ходила к нему домой, а он лишь посмеялся над ней, назвал шлюхой и выкинул ее оттуда? Неужели ты забыл, как моя милая добрая Сара повесилась прямо в этом доме? - Алана разрыдалась.
Ганнибал подошел к ней и притянул к себе. Он помнил. Он отлично помнил Сару Блум и ее несчастную историю любви. Отлично помнил, как убивалась Алана. А еще он превосходно помнил крики того альфы, с которого он заживо сдирал кожу и мучил целую неделю, перед тем, как дать Алане его прикончить. Блум была отнюдь не глупой, она знала, чем он занимался. И она совершенно точно не была слабой и трусливой. Она не стала его корить за то, что он так поступил с вероломным альфой, все-таки Ганнибал тоже любил Сару. И абсолютно бесстрастно попросила самой отнять жизнь ублюдка. Лектер ей позволил. Алана твердой рукой перерезала тому глотку и ушла от них с безупречно прямой спиной. С тех пор они не возвращались к этой теме. До сегодняшнего дня.
- Дорогая, успокойся. Ты ведь знаешь меня. Я никогда так не поступлю с Уиллом.
- В том то и дело, что я отлично тебя знаю. Ты не думаешь, что будет жестоко втянуть его в твою жизнь? И несправедливо, если ты будешь молчать о том, кто ты такой? Мальчик итак многое пережил.
- Алана, ты прекрасно понимаешь, что уже поздно. Я уже не смогу от него отказаться. А он сам мне сказал, что неважно, чем я занимаюсь, и что ему все равно, какие у меня тайны. Ал, он сказал, что любит меня.
- А чего ты ожидал? Он юный ранимый мальчик, ищущий опору, - Алана даже перестала плакать. - Ты знал, что он ни с кем не разговаривал до того, как познакомился с тобой? Все время сидел, уткнувшись в свои книжки и компьютер. Как ты думаешь, почему я разрешила ему общаться с тобой? Ему шло это на пользу. Он начал выбираться из своего кокона. Господи, какой дурой я была! Я должна была предугадать, что он влюбится в тебя.
- Алана, ты ничего не могла сделать. Он - мой омега. Это природа. Мы бессильны против нее.
- Но я не могу разрешить тебе забрать его.
- Я не об этом. Просто дай мне навещать его. Я постараюсь держать себя в руках. И пусть я хочу пометить его и утащить к себе домой, я обещаю, что не сделаю этого. А ты знаешь, что я всегда держу свои обещания.
- Знаю. Но вдруг у него начнется течка? Даже ты не сможешь устоять.
- Но ведь для этого есть ты. Ты будешь следить за тем, чтобы такого не произошло. Ну, давай, Ал. Ты ведь знаешь, что можешь мне верить.
- Ладно, хорошо. Но я буду следить за тобой. Никаких вольностей.
- Я не смогу его не целовать. Я говорил только о вязке и метке. В остальном я волен поступать, как захочу.
- Ганнибал, не наглей, а! Никакого секса до совершеннолетия. Так и быть. Целоваться вам можно. Но не увлекайся, ладно?
- Хорошо. А теперь я хочу увидеть Уилла.
- Ладно. Иди в свой кабинет. Он тебя ждет.
- Значит, ты знала, что сдашься, - засмеялся он. - Ал, я тебя обожаю.
- Давай, иди уже отсюда. У меня много дел.
Ганнибал, все еще смеясь, вскочил по ступенькам на второй этаж и побежал в кабинет. "Веду себя, как влюбленный мальчишка", - подумал он и распахнул дверь. Он увидел худую мальчишескую спину, склонившуюся над столом и внутри него поднялась волна нежности. Услышав скрип двери, Уилл обернулся, увидел его, вскочил с кресла и повис на нем.
- Наконец-то ты здесь, - пробормотал он в шею Ганнибала и поднял глаза. - Я скучал.
- Я тоже, мой хороший. Как у тебя дела? - спросил Лектер и зарылся носом в кудри мальчика.
- Нормально. Только вот мисс Блум несколько раз вызывала к себе в кабинет и пыталась поговорить о нас, - мальчик покраснел. - А еще она рассказала мне о сексе... И течке.
- Ох, она в своем репертуаре, - рассмеялся альфа. - И что же ты узнал?
- Ничего из того, что не мог бы прочитать в книгах.
- И где же ты нашел такие интересные книги? И часто ты их читаешь? - с улыбкой спросил мужчина.
- Не смейся надо мной, Ганнибал. А вы договорились с мисс Блум? Нам можно встречаться?
- Как ты думаешь, был бы я здесь, если бы она не разрешила?
- Ну, у меня сложилось впечатление, что ты не всегда слушаешься ее, - лукаво обронил Уилл.
- Да, ты прав. Но она все еще твой опекун. Поэтому я пока не смогу тебя забрать.
- А когда ты сможешь?
- Какой ты нетерпеливый, Уилл. Мы будем ждать до твоего совершеннолетия. Но это не значит, что мне нельзя тебя целовать.
С этими словами Ганнибал понес их к дивану, сел и приник к губам омеги. Уилл доверчиво впустил его язык в свой рот, обвивая ногами его бедра.
- Господи, какой ты жадный, - сказал Лектер, наконец оторвавшись от его губ, а потом добавил. - И сладкий.
Спустя еще некоторое время, он обнаружил, что прижимает омегу к дивану, навалившись на него сверху. Он быстро поднялся. Поправил галстук и быстро сел за стол.
- Нам нельзя увлекаться. А то я прямо сейчас сделаю тебе ребенка.
- Я не против, - сказал Уилл и сел на свое место. - Но раз мисс Блум тебе запретила, я...
- Не провоцируй меня, Уилл. Я уже говорил, что не подчиняюсь ей.
- Да-да, - примирительно ответил омега. - И мне все равно нужно закончить сочинение.
Потом он действительно начал писать что-то в тетрадке, как будто забыв о том, что в комнате находится его альфа. Ганнибал усмехнулся и занялся бумагами, которые принес с собой. Ничто не справляется с эрекцией лучше, чем разбор записей о пациентах.
П/а: Опять не выдержала и выложила работу в процессе. Простите меня, мои дорогие.
Книга I. Аромат надежды. Глава IV. Жажда
Книга I. Аромат надежды. Глава IV. Жажда
Кто властвовать желает над собой, тот должен чувства сдерживать порой.
Д. Чосер
Д. Чосер
Взгляд твой преследует ночью и днем.
Чувствуя будто твое возбуждение,
Чресла горят первобытным огнем.
Каждое слово звучит как признание,
Каждый твой стон приближает экстаз.
Страстные ночи томят ожиданием,
Рвут мою душу тебе напоказ.
Плод мой запретный, мое наваждение,
Сжалься, звонками меня не пытай.
Буду любить и дарить наслаждение.
Только пока что закрыт мне путь в рай.
15 мая. У Аланы день рождения. И Ганнибал не может это пропустить. Слава Богу, прошла уже неделя с начала первой течки Уилла, и он надеется, что сможет не сорваться. Он и так почти сдался после первого звонка юноши, когда тот, распаленный желанием, стонал в трубку и просил избавить его от мучений. Уилл срывающимся голосом шептал, что ему так плохо и что он так мечтает о Ганнибале, его сладких губах и сильных руках. Что он хочет, чтобы альфа приехал и оттрахал его до потери пульса. Вообще, во время течек омег в доме Блум помещали в специальные комнаты, предназначенные именно для этого. Омеги целую неделю проводили наедине с собой и секс-игрушками самого разного рода. Однако, Уилл каким-то образом сумел протащить внутрь не известный никому из приюта телефон, подаренный ему Ганнибалом на всякий случай. Он был предназначен только для разговоров и смс и разработан ведущими инженерами военной промышленности. Поэтому заряд держался до десяти дней, сеть ловила почти в любом уголке мира, а отследить его можно было где угодно благодаря встроенному маячку, который был активен всегда, не смотря на состояние самого аппарата. За это чудо техники Лектер заплатил кругленькую сумму, но для своего омеги Ганнибалу было не жаль ничего. Хотя за эту неделю он уже не раз и не два пожалел, что сделал своему мальчику такой подарок, который обернулся пытками похлеще тех, что он устроил недавно одному своему конкуренту.
Прием в честь знаменательной даты должен был начаться в шесть часов вечера, и как всегда был приглашен весь цвет городской элиты. Алана Блум была одной из самых влиятельных фигур Балтимора, так что ей никто не посмел отказать. Сам мэр должен был приехать с поздравлениями. Не то, чтобы Ганнибал был взбудоражен этим фактом. Не всем дано было узнать, что безжалостный глава преступности Балтимора и Ганнибал Лектер - это одно и то же лицо. Официально он был состоятельным альфой, уважаемым психотерапевтом, человеком, чьи манеры и умение держать себя давно стали эталоном подобающего поведения в обществе. Все знали о его дружбе с Аланой и большинство догадывалась о том, что он нашел в ее приюте свою омегу. И отчасти все ждали этого вечера как раз из-за желания посмотреть на пару одного из самых блистательных жителей города. А то, что он представит всем своего партнера, было бесспорным, ибо метки никому не ставились, но воспитанники мисс Блум должны были быть представлены обществу. Из-за этого альфа и омега должны были показаться всем, чтобы кто-нибудь ненароком не начал ухаживать за уже занятым омегой.
Ганнибал приезжает на прием одним из первых: этикет требует пунктуальности. Он целует руку имениннице, вручает ей подарок - фирменную сумочку Тиффани, в которой лежит платиновый браслет с топазами, дивно сочетающийся с ее глазами, и произносит целую речь, восхваляющую ее красоту и ум. Он искренен, и не будь они оба альфами, люди бы не преминули посудачить на тему их отношений. Когда все правила вежливости соблюдены, а Алана вынуждена отойти к другим гостям, Ганнибал идет искать Уилла. Сначала он думает подойти к толпе омег, стоящей в одном из углов огромного парадного зала, но потом вспоминает, что занятые омеги не могли спуститься без своих партнеров и наверняка ждут их наверху. Альфа идет в коридор и поднимается по лестнице. Он не знает, куда именно нужно идти, но это и не нужно. Запах Уилла тянет его за собой. Он сильнее, чем обычно, но Ганнибал не чувствует в нем признаков течки. Идя за запахом, он подходит к порогу комнаты для встреч. Он уже собирается зайти, как на него кто-то прыгает и обхватывает ногами талию. Лектер безошибочно определяет свою пару по аромату и инстинктивно подхватывает его руками. Он отмечает, что Уилл стал легче на пару килограммов, пока тот, чуть скуля, трется о его скулу носом. Ганнибал отводит голову и смотрит в лицо своему омеге. У Уилла усталые и немножко шальные глаза. Но это никак не перекрывает обожание и щенячью влюбленность во взгляде, срывающем контроль альфы настолько, что тот целует мальчика прямо тут же, не заботясь о том, что рядом люди и что он окончательно помнет их костюмы. Спустя маленькую вечность мужчина отрывается от губ своего партнера и опускает его на пол, тот немедленно прижимается к нему обратно.
- Я тоже скучал, - говорит Ганнибал, утыкаясь в макушку Уилла и жадно вдыхая его запах.
- Тебя не было десять дней. Я подумал, что больше не нужен тебе, - сердце мужчины сжимается, когда он слышит слезы в голосе омеги.
- Глупенький, как ты мог такое подумать? У тебя ведь была течка...
- Она началась лишь неделю назад, - перебивает его Уилл и поднимает на него взгляд, в котором теперь плещется что-то похожее на злость. - Ты пропал за три дня до ее начала. Я волновался.
- Прости. Но я не мог иначе. Почувствовав ее приближение, я поспешил уйти. Ведь если бы я пришел на следующий день, твоя близость спровоцировала бы начало гона, который повлек бы за собой чуть более раннюю течку. Ты и сам знаешь это не хуже меня.
- Но мне так тебя не хватало, - пробормотал омега и вновь уткнулся в грудь мужчины.
- И мне тебя, маленький.
- Я уже не маленький! Мне почти семнадцать, - с возмущением сказал юноша, устремляя на альфу полный негодования взгляд.
- У тебя была лишь только первая течка, которая, как правило, происходит в пятнадцать-шестнадцать лет, так что...
- Ну и что? - опять перебивает его омега. - Мне все равно уже почти семнадцать. И я не обязан вписываться в какие-то там правила. И вообще, если я маленький, то ты педо...
Ганнибал не дает Уиллу договорить, целуя его с еще большим жаром, чем до этого. Зрелище раскрасневшегося омеги выводит его из равновесия и он не может удержаться, хотя понимает, что чем больше он себе позволяет, тем сложнее будет потом остановиться. Близость родного тела, любимый аромат и теплое дыхание пары дурманит его и он сам не замечает, как прижимает партнера к стене и принимается целовать его так, будто пытаясь напиться воды в жаркий июльский полдень. Их прерывает легкое покашливание за спиной. Ганнибал отпускает Уилла и оборачивается к Алане, которая старается взглядом прожечь в нем дыру.
- Доктор Лектер, Уилл, пройдемте в мой кабинет.
- Разумеется, - улыбается ей Ганнибал и следует за ней в конец коридора, не выпуская руки Уилла.
Они заходят в кабинет. Алана закрывает плотно дверь, идет к столу, садится в кресло, дожидается, когда они усядутся напротив, и только потом начинает орать.
- Вы что охренели? Я что мало вам позволяла? Куда делась ваша благодарность или хотя бы уважение ко мне, раз вы позволяете себе ТАКОЕ в коридоре моего дома? Нет, я все понимаю! - она немного успокаивается и продолжает уже почти обычным голосом. - Десять дней разлуки. Первая течка. Но, Господи, имейте совесть. Держите себя в руках. Речь ведь идет не о моем одобрении или неодобрении, а о репутации приюта. Мне и так все сложнее держать в рамках зарвавшихся альф и влюбленных омег. Я не хочу, чтобы мой приют превратился в публичный дом, как это происходит в других городах. А тут ты, Ганнибал, пример для подражания остальным альфам, зажимаешь омегу прямо в коридоре. А если бы кто-нибудь увидел? Блин, я вам даже отдельный кабинет выделила. Зачем я так старалась скрыть его существование, если вы даже не можете дотерпеть до туда? Может мне стоит вернуть вас в общую комнату для встреч или вообще запретить вам встречаться?
- Алана, не передергивай, - не выдерживает наконец Ганнибал и, предупреждая ее возмущение, продолжает. - Ты ведь знаешь, что мы не нарочно. Прости, пожалуйста. Я понимаю, как тебе тяжело. А кабинет ты прятала, потому что не хочешь, чтобы остальные альфы потребовали себе такой же. Мы еще раз приносим свои извинения и обещаем впредь быть осмотрительнее.
Алана вдруг как-то сдувается и весь ее лоск тускнеет. Она устало откидывается на спинку своего кресла и смотрит на парочку напротив. Она знает, что Ганнибал не лжет. Правда, также она осознает, что он говорит это только из-за того, что рядом сидит Уилл. Будь он не здесь, альфа прибег бы к куда более серьезным аргументам, почти угрозам, и начал бы опять говорить о том, что не забирает Уилла только из уважения к ней. И что они бы поругались, но в итоге Алане пришлось бы ему уступить, каким бы виноватым в конце не выглядел мужчина. И она благодарна, что этого не произошло. Все-таки она не железная и устала нести тяжкую ношу ответственности на своих плечах. Алана тяжело вздыхает и говорит:
- Ладно. Так и быть. Вы можете идти.
- Хорошо, - кивает ей Ганнибал и ведет Уилла к выходу.
- И спускайтесь через пятнадцать минут вниз. Но, ради Бога, приведите себя в порядок, - говорит она им вслед и слышит смешок за почти уже закрывшейся дверью.
Спустя пятнадцать минут быстрых поцелуев и приведения себя и друг друга в порядок пара спускается вниз. Алана подходит к ним, удовлетворенно смотрит на их внешний вид и ведет их знакомиться с обществом. Каждый присутствующий на вечере желает лично представиться и посмотреть на пару блистательного доктора Лектера, потому весь процесс тянется час вместо обычного в таких случаях получаса. Ганнибал уже начинает уставать от непрекращающихся вежливых приветствий и улыбок, но больше всего его угнетает то, что он не может сейчас позволить себе что-то большее, чем поддерживание Уилла за руку. Уилл, кстати, в отличие от него, почти никого не знает и ему, похоже, действительно интересны все эти люди. По крайней мере, создается такое впечатление. Омега, как обычно, очень мил и безукоризненно вежлив. Ганнибал прекрасно видит одобрительные, а иногда и откровенно завистливые взгляды людей, и в который раз думает о том, как сильно ему повезло с парой. Наконец, они представлены каждому человеку в зале и теперь им можно просто походить по залу. Ганнибал, памятуя о полегчавшем после течки партнере, тянет его к столам с едой. Он набирает им тарелки в то время, как Уилл смотрит по сторонам, разглядывая тех или иных людей. Они идут к столику у стены. Мальчик с аппетитом начинает есть. Альфа смотрит на него и не может отвести влюбленного взгляда. Лектер с нетерпением мечтает о том дне, когда он сможет ввести Уилла в свой дом. Он с трепетом думает о том, как будет вот так же смотреть, как его омега кушает приготовленную уже им самим еду в их собственном доме. Представленная им картинка настолько живая и волнующая, что альфа моментально возбуждается. Заметив, что Ганнибал ничего не ест, Уилл отрывается от своей тарелки и вопросительно смотрит на него. Потом, увидев немного расфокусированный и томный взгляд, он опускает глаза и видит, что мужчина уже порядком возбужден. Уилл оглядывается по сторонам, убеждается, что то, что происходит за столом никому, кроме них, не видно и опускает руку на ногу альфе. Тот мгновенно напрягается, а он с лукавой улыбкой начинает медленно подниматься по бедру вверх. Когда пальцы омеги почти достигают заветного бугорка в брюках мужчины, тот вскакивает, берет его за руку и ведет к выходу из зала, стараясь при этом быть максимально незаметным. Он выводит Уилла из зала и, помня об обещании Алане, почти бегом тащит мальчишку наверх, в их кабинет.
- Не стоило дразнить хищника, - шепчет он в губы омеги, прижимая его к двери.
В итоге ему удается удержаться и не трахнуть мальчишку прямо там. Он просто зацеловывает его до беспамятства и почти до боли трется о его бедра своим пахом. Он позорно кончает в трусы, чего с ним не случалось никогда, и с удовлетворением видит, что у мальчика тоже характерное мокрое пятно на брюках. Кончивший Уилл пахнет так сладко и завораживающе и он такой разомлевший и теплый, что Ганнибал хочет вечно лежать и прижимать его к себе. Но влажное белье доставляет неудобство, а возможность быть застуканными Аланой совсем его не прельщает. Потому альфа встает, поднимает омегу на ноги и отправляет его умываться и спать. Уилл тепло целует его на прощание и уходит. Сам мужчина надевает пальто, удачно прикрывая пятно на брюках, спускается вниз, еще раз поздравляет Алану, прощается со всеми и уезжает домой, который теперь кажется ему огромным и абсолютно пустым. Последняя мысль, промелькнувшая перед ним перед тем, как он провалился в сон: "Еще чуть больше года".
@темы: В процессе, Ангст, Флафф, Ганнибал, Драма, Психология, Омегаверс, Рейтинг, Слэш, Фанфики
Фэндом: Шерлок (BBC)
Пэйринг или персонажи: Майкрофт/Джон
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Флафф, Драма, Психология, AU
Предупреждения: OOC, Кинк
Размер: планируется Миди, написано 26 страниц, 5 частей
Статус: в процессе
Описание: Джон Уотсон - раб, за которого можно было бы отдать душу, если бы не его строптивость. Но никто не знает, что за оболочкой упрямства скрывается сердце, жаждущее любить, и душа, готовая подчиниться. И кто знает, что случилось бы с непокорным рабом, если бы не Майкрофт Холмс.
Обложка:
Глава IV
Весь следующий день Джон ходил сам не свой. Было видно, что он не выспался - под глазами обозначились темные круги. Вечером он пошел в свою комнату и в восемь не появился в дверях кабинета. Майкрофт был разочарован, но не удивлен. Он послал за Джоном Бэрримора. И когда тот привел к нему раба, он не ожидал увидеть Джона таким сломленным. Вялые движения, круги под глазами и взгляд без привычной искорки. У Майкрофта екнуло сердце, но виду он не показал.
- Джон, почему ты посмел нарушить мой приказ? - голос Господина был обманчиво мягким, однако Джон с самого знакомства различал в голосе хозяина приказ и угрозу, и его не смог обмануть этот тон.
- Я забыл, Господин, - оба знали, что Джон врет, и оба предпочли об этом умолчать.
- Хорошо, Джон. Больше так не делай. И не стой в дверях. Проходи.
- Да, Господин.
Джон подошел к креслу хозяина и вопреки обыкновению сел вплотную к камину, что означало дистанцию между ним и Господином. От Майкрофта не укрылось то, что Джон сначала дернулся к своему месту, но потом отчего-то передумал и подсел к камину.
- Что, холодно? - Майкрофт не смог удержаться от маленькой насмешки.
- Да, Господин.
- Ну, чтож начинай.
И Джон начал. Он быстро пересказал события сегодняшнего дня, но без уже привычных отсылок к своему мнению и ощущениям. Он закончил говорить всего за десять минут, хотя разговор обычно длился не менее получаса.
- Я могу идти, Господин?
- Хорошо, Джон. Не забудь: завтра на этом же месте в восемь.
- Да, Господин.
- И, Джон, я только сегодня тебе это позволил. Завтра приди в себя. Мы все можем ошибаться, - последние слова вылетели из уст Майкрофта непроизвольно, и он тут же пожалел об этом. Но надежда в глазах обернувшего Джона заставило его перестать сожалеть. Джон вышел.
Майкрофт тяжело откинулся в кресле и вздохнул. Вы думаете, жизнь Господина намного лучше и легче, чем жизнь раба? Вам жалко рабов и вы презираете Господ? А за что? За то, что им с рождения взвалили на плечи ответственность не только за себя, но и за жизни десятков, сотен, тысяч рабов? Вы никогда не думали о неизбежном одиночестве всемогущих Хозяев? Майкрофт родился первенцем в самом влиятельном, богатом и уважаемом семействе. Он не знал любви и ласки родителей, всегда занятых делами и рабами. Мальчика любили только рабыни-няньки. Он отвечал им с не меньшей, а то и большей любовью. Но родители заметив это, отобрали его нянек и приставили к мальчику строгих учителей. Они начали прививать к нему снисходительность к рабам. "Майкрофт, ты должен заботиться о рабах, как пастух об овцах, а то и строже. Рабы не имеют права жить, как обычные люди, они не справились с ним и потеряли его. Поэтому есть мы, Господа. Мы должны показать им, как жить, чтобы быть полезными нам и обществу. Они должны уважать тебя, бояться и слушаться. Любовь не обязательна, а чаще всего вообще губительна. Помни об этом всегда, мой мальчик", - говорили ему Матушка и отец, которым вторили учителя. И как вы думаете, заслуживает ли гнева и презрения человек, воспитанный таким образом? Господа всю жизнь несут бремя ответственности. Ответственности перед семьей, обществом и рабами. А теперь подумайте о маленьком мальчике, Майкрофте Холмсе, обязанным устроить жизнь незнакомых и куда более взрослых, чем он, людей, в одиночку, не зная ни любви, ни жалости. Теперь вам его жалко? Не смейте его жалеть. Майкрофту не нужна жалость. Уже не нужна.
Но иногда, в такие вечера, как этот, когда груз тянет слишком сильно, Майкрофт Холмс позволяет себе задуматься о чем-то столь далеком и эфемерном, как любовь. Он тоскует по ней, он жаждет ее, он мечтает о ней. В эти вечера Господин садится за стол, ставит на него бутылку янтарного виски и рюмку, достает из запертого ящика стола семейный фотоальбом и начинает тихо напиваться, рассматривая фотографии и думая о невозможном. Он смотрит на фотографии родителей, представляя себе, как устроилась бы их жизнь, если бы они были не Господами, а обычными людьми. Или о том, что было бы, будь они рабами. Любили бы они его или, точнее, показали бы они ему свою любовь, не пряча ее за масками равнодушия, убивая в душе ребенка остатки нежности? Майкрофт смотрит на единственную случайную фотографию своей няни, которую он бережно хранит вот уже двадцать пять лет, так же бережно храня в уме ее образ и имя. Имя, доброе и нежное, как и сама няня - "Ненси". В детстве он часто мечтал, чтобы не Матушка, а Ненси была его мамой. Но Майкрофт уже не маленький мальчик и не мечтает об этом, он лишь со светлой грустью вспоминает ту, что его любила. Но дольше всего Господин рассматривает фотографии младшего брата, Шерлока. Одного из двух людей, которых он когда-либо любил. Но если любовь к Ненси была светлой и чистой и приносила покой, то любовь к Шерлоку всегда была слишком большой, противоречивой и вносящей хаос.
В детстве Майкрофт был для младшего брата Богом. Шерлок повсюду следовал за ним, повторял за ним все, хотел делать лишь то, что делал старший брат. Шерлок любил Майкрофта, а тот любил его в ответ. Он никогда не ругал его, никогда не прогонял, даже если Шерлок становился назойливым и раздражительным. Майкрофт, сам того не осознавая, пытался возместить Шерлоку недостаток любви. Но потом умерли родители. Господину стало не до младшего брата. Ему нужно было завоевать и укрепить свой авторитет, показать остальным Холмсам, чего стоит главная ветвь. Он думал, что сейчас важнее обеспечить им с Шерлоком прочное положение среди родственников и вообще среди Господ. Майкрофт думал, что раз он справился с одиночеством, то и Шерлок сможет. Тот смог, но не простил брата за это. Нет, Шерлок, конечно, все понимал, как никак братья Холмс были умнейшими среди людей, но все равно воспринял поступок Майкрофта, как предательство. Оправданное, необходимое, но все же предательство. Шерлок отдалился от него, стал делать все ему вопреки. В семнадцать начал принимать наркотики. Майкрофт быстро заставил его бросить, то засовывая в лечебницы, то запирая дома. Шерлок стал ненавидеть его. Игнорировал его попытки наладить отношения, выступал категорически против его заботы и минимального контроля. И в день совершеннолетия, когда выбрался из братской опеки, собрал вещи и уехал жить на городскую квартиру на Бейкер-стрит. Майкрофт смирился. Ненависть - извращенная форма любви. Холмс знал, что в глубине души младший брат любит его, но не может это признать. Пусть так. Майкрофт всегда будет его любить и заботиться о нем будет тоже всегда.
К этому времени бутылка кончалась, и Майкрофт уходил спать. Больше он не позволял себе думать о любви. По крайней мере, до следующего раза, когда ответственность и одиночество станут слишком давящими. К слову, это происходило не часто. Всего раз в два-три года. Но этот раз был особенным. Бутылка была выпита лишь наполовину, а мысли Майкрофта вдруг перескочили с Шерлока на Джона. Майкрофт подумал о том, зачем он сказал те слова об ошибке. Зачем он дал Джону надежду? Почему признал перед ним свою человечность, то есть способность ошибаться? Майкрофт должен быть непогрешим в глазах раба. Господин никогда не должен признавать перед рабами свои слабости и ошибки. Ошибок вообще быть не должно. Ведь на то он и Господин, чтобы лучше всех знать, что и как делать. Тогда почему перед Джоном? Перед обычным юным рабом? Хотя обычным ли? Разве можно назвать обычным того, кто так открыт Хозяину, того, кто подчиняется ему с радостью и... любовью? Была ли любовь в глазах Джона? Майкрофт был экспертом в человеческих эмоциях и чувствах. Он всегда просчитывал действия и реакции людей. Но с Джоном все было не так просто. Нет, он мог видеть в Джоне восхищение и уважение, доверие и искренность, зарождающуюся преданность и послушание. Но он не учел, что Джон сможет его полюбить. Открыть для него не только душу, но и сердце. Любовь опасна, она не может не повлиять на тебя. Она может сделать тебя слабым. И не только тебя, но и объект твоей любви, ведь она влияет и на него. Любовь Джона уже сделала слабым его, Майкрофта. Но не об этом ли Майкрофт украдкой мечтал, запираясь у себя в кабинете с бутылкой виски? Не он ли совсем недавно хотел любить и быть любимым? Господин впервые в жизни запутался в собственных чувствах и эмоциях. В таком смятенном состоянии мыслей и чувств он и отправился спать.
***
Джон лежал без сна на своей кровати. Что имел ввиду Господин, когда говорил об ошибке? Было совершенно очевидно, что это был сказано о вчерашней ночи. Но что Хозяин посчитал ошибкой? То, что Джон стал случайным свидетелем того, как Майкрофт трахал смазливого раба? Хотя таким ли случайным? Уж чему-чему, а тому, что случайностей не бывает, Джон был обучен. Ну, ладно, первый раз мог бы быть случайностью, но вот вчера... Вчера это точно не было ею. Случайно приоткрытая дверь в кабинет, случайно оставленная открытой дверь в спальню, случайное совпадение времени и места, случайный любовник на кровати, чем-то слишком сильно напоминающий Джона, разумеется, тоже случайно? И, главное, случайно пойманный Хозяином в самый интересный момент взгляд? Уж слишком много "случайностей". Джон не сомневался, что Хозяин подстроил это. И в свете этого, первый раз тоже перестал казаться ему случайностью. Да и все его прикосновения и взгляды. Значило ли это, что упомянув об ошибке, Хозяин имел ввиду себя? У Джона было много вопросов и слишком мало ответов. Но одно он теперь знал точно. Хозяину он небезразличен, а то зачем надо было затевать весь этот сыр-бор?
Утром Джон проснулся неожиданно бодрым и выспавшимся. Принятое накануне решение плыть по течению и наблюдать за Хозяином, который обязательно даст понять в чем дело, успокоило его. Джон был просветлен и радостен весь день. Он сделал зарядку, потом с аппетитом позавтракал. На занятиях шутил и подшучивал над учителями, потом немного заигрывал со служанками, принял вечером пенную ванну. И он уже было собрался идти к Хозяину, как к нему постучался Бэрримор и сказал, что Хозяин уехал и Джон свободен на этот вечер. Джон попытался узнать в чем дело, но дворецкий сказал лишь то, что что-то случилось с молодым Господином и Хозяин вынужден был уехать. Джон весь вечер провел, думая над тем, что могло произойти. Он никогда не видел Шерлока, ведь за то время, как Джон жил тут, брат Хозяина приезжал всего раз, да и то во время урока Андерсона. Будь это урок Молли или Антеи, ему бы позволили посмотреть на младшего Холмса. Но это был Андерсон, который, судя по всему, терпеть не мог Джона, Шерлока Холмса и вообще жизнь в целом, делая исключения лишь для Донован, к которой был неравнодушен, и к Хозяину, которого безмерно уважал и боялся.
На следующий день, во время урока Молли, он услышал, как внизу раздались крики. Молли немедленно кинулась вниз. Джон последовал за ней, но в отличие от нее остался стоять на лестнице. В холле стоял усталый Хозяин, а за ним пара крепких рабов удерживала высокого и грязного бродягу, который и издавал все эти крики и грязные ругательства. Молли быстро подошла к нему и начала что-то говорить. Бродяга успокоился. Тут Господин заговорил.
- Шерлок, я думал, что ты уже понял, что всякий раз, когда ты совершаешь глупость наподобие этой, страдает, в первую очередь, репутация семьи. И ты, наверное, должен был также понять, что каждая подобная выходка влечет за собой последствия. Тебя выгнали из Университета, делать тебе нечего, так что я сажаю тебя под домашний арест.
- Не имеешь права, ты высокомерный заносчивый...
- Изволь закрыть рот и иди в свою комнату, - вдруг рявкнул Майкрофт. - То, что ты совершеннолетний, не мешает мне делать с тобой все, что я считаю нужным. Я - глава рода, а ты двадцатидвухлетний безработный студент, выгнанный с учебы.
- Да не нужно мне это продажное заведение со столпищем высокомерных идиотов и заносчивых баранов! И я не собираюсь тут лебезить перед тобой, заносчивая зад...
- Все. Хватит. Или я прикажу вколоть тебе твое "любимое" успокоительное, - заставил замолчать брата Майкрофт, гневно смотря в его глаза.
Братья продолжали яростную молчаливую битву, и в конце концов, Шерлок отвел взгляд. Взгляд Хозяина смягчился, и он повернулся к Молли.
- Молли, проводи Шерлока в его комнату и проследи, чтобы он привел себя в надлежащий вид.
Так Джон впервые увидел Шерлока Холмса. Но что интереснее, он впервые увидел выведенного из равновесия Хозяина.
Глава V
Вечером Джон стоял у кабинета Хозяина. Он не знал, будет ли Господин беседовать с ним после событий этого дня. Он уже было хотел уйти, но тут послышался голос Хозяина.
- Джон, заходи.
Джон вошел в комнату. Хозяин как обычно сидел у камина, но что-то в его облике показалось Джону непривычным, а именно: отсутствие пиджака и жилета, ослабленный галстук, расстегнутые верхние пуговицы, незаправленная рубашка, незастегнутые манжеты, стакан с темной жидкостью в руках и, главное, совершенно расслабленное лицо. Хозяин, судя по виду и полупустой бутылке у кресла, уже успел порядочно напиться.
- Что стоишь смотришь? Давай, подойди ближе и садись.
Не смея ослушаться, Джон подошел к Хозяину и, как всегда, сел на пол рядом с креслом. Правда сегодня он вопреки обыкновению опять сел вплотную к камину. Майкрофт, заметив установленную им дистанцию, со смешком приложился к стакану.
- Джон, хочешь выпить? Одному пить неинтересно и грустно. Возьми стакан со столика и налей себе, - он проследил глазами за юношей, который несколько неуверенно пошел к столику и взял стакан, как ему было велено. - Dalmore Eos и вправду оправдывает свое название. Он был назван в честь древнегреческой богини зари. И поверь мне, он и вправду божественен. Односолодовый шотландский виски почти всегда прекрасен. Давай-ка стакан, я сам тебе налью, а то разольешь. Ты, наверное, не знаешь, что односолодовый виски производится только из ячменного солода и состоит из смесей, произведенных на одном заводе? А шотландцы - единственный народ, который действительно знает, как делать "воду жизни". Ах да, современное слово «Whisky» произошло от гэльского «uisge beatha» или «usquebaugh», что означает в переводе «вода жизни». Вот конкретно эта бутылка принадлежит партии из 20 графинов, разлитой из двух бочек хереса после пятидесятидевятилетней выдержки несколько лет назад. 44%-ная крепость! Два стакана и видишь в каком я состоянии? Полная расслабленность и спокойствие. Бог видит, как мне это сейчас нужно. А вкус? Ирис, карамель, апельсин, корица. А запах! Ты только принюхайся. Ты чувствуешь? Чуточку ананаса, медовые груши, миндаль, манго, персики, горький темный шоколад и жаренный кофе. Этот виски действительно стоит своих денег. 18750$ за бутылку. Что смотришь? Пей.
Джон, до этого завороженно слушавший Хозяина и, подчиняясь его приказу, принюхивавшийся к напитку в своих руках, наконец решился сделать глоток. Крепкий напиток обжег его неискушенное горло и заставил его закашляться. В результате содержимое стакана оказалось на полу. Джон, откашлявшись, с испугом посмотрел на Хозяина.
- Простите, Господин, я ни разу не пил. Я не думал, что выроню стакан, и не хотел марать ковер, - Джон виновато посмотрел на Хозяина, вызвав у того приступ возбуждения.
- Господи! Какого черта? - воскликнул Майкрофт, притянул Джона за подбородок к себе и поцеловал.
Губы слились в поцелуе, отчаянном и неумелом. Джон был ошеломлен. Он не ожидал, что Хозяин начнет его целовать. Раб растерялся. Он не знал, что делать с таким напором. Да и откуда ему было знать об искусстве страсти? Хозяин жестко сминал его губы. Воздух будто разом вышибли из легких. А Джон не мог шевельнуться. Это ведь Господин! Как его оттолкнешь? Но и терпеть неприятное прикосновение больше было нельзя. Но тут Господин, поняв, что что-то не так, оторвался от раба и взглянул на него. Джон перевел дыхание и с недоумением посмотрел на Хозяина. Майкрофт отчего-то засмеялся и притянул Джона в объятия, заставив того сесть на себя. Господин с удовольствием посмотрел на смущенного зардевшегося парня и теперь уже нежно приник к его устам. Ласковое прикосновение неожиданно мягких губ заставило сердце Джона трепетать. Он не ожидал, что губы Хозяина окажутся такими нежными, чувственными, ведь обычно они были сжаты в тонкую прихотливую линию, не раз заставлявшую его гадать о причинах зажатости Господина. Тем не менее, сейчас Хозяин был более, чем раскрепощен. Его язык властно раздвинул губы юноши, вызвав полустон-полувсхлип из его груди.
- Хм. Хм. Хм, - раздалось ехидное покашливание от двери. - Братец, не знал, что ты развлекаешься со своей новой игрушкой.
- Шерлок! Выйди отсюда и закрой дверь! - заорал Майкрофт, от расслабленности которого не осталось и следа, а пунцовый от смущения Джон слез с него и попятился к стене.
- А то что? Выгонишь меня из дома? Запрешь в подвале? Мне плевать, что тебе приспичило потрахаться со своей новой куклой. У меня есть к тебе дело. Так что изволь оторваться от своего...
- Я сказал ВОН! Шерлок, ты и так сегодня сделал уже все, чтобы меня разозлить. Не доводи меня.
- Ах это я, по-твоему, веду себя, как последняя задница? Не ты ли сегодня посадил меня под домашний арест, прибегнув к грязному шантажу?
- Грязному шантажу? Ты просто не оставил мне выбора. Шерлок, либо ты сейчас замолкаешь и идешь к себе в комнату, либо я покажу тебе, что такое действительно грязный шантаж.
Забытый всеми Джон тихо выскользнул в коридор. Он пошел к себе в комнату, все еще слыша за собой крики братьев. Он зашел в свою спальню, закрыл дверь и обессиленно упал на кровать. То, что Хозяин с таким вожделением целовал его, не укладывалось в голове. Неужели это вызвано одним только алкоголем? Но Хозяин пусть и выпил достаточно, не выглядел пьяным настолько, чтобы быть готовым переспать с кем угодно. И это его: "Господи! Какого черта?" Звучало как будто он долго себя сдерживал и наконец решился на отчаянный шаг. И этот его теплый разморенный взгляд, пронизывающий до костей и заставляющий живот скручиваться от возбуждения. Этот первый поцелуй, исполненный отчаяния и безнадежности. И тот, что был после, несущий нежность и еле сдерживаемую страсть. Нет, Джон не думал, что все это было вызвано просто алкоголем. Но с другой стороны, зачем бы Господину так долго себя сдерживать? Ведь Джон - его. Его собственность. Его тело принадлежит Хозяину, как и его мысли и, кажется, его сердце. Джон и не представлял, какое место в его сердце занимает Господин, пока не почувствовал опьяняющий вкус его поцелуя. И это было проблемой. Рабство подразумевало послушание, повиновение, уважение и покорность, но о любви речи не было. Любовь - опасная штука. И разве сможет Господин разделить с ним это чувство? Да, Хозяин хочет его. Джон убедился в этом. Но это ведь не значит, что он питает к нему хоть сколько-нибудь романтические чувства. И слова младшего Холмса лишь усиливали его сомнения. "Игрушка", "кукла". Может быть, Хозяин действительно относится к нему лишь как к сексуальной игрушке? Но почему тогда он дал ему возможность учиться? Почему каждый вечер разговаривает с ним? Почему лично проверяет его успехи? Может быть, "трахать" глупого раба ему было бы просто неинтересно? Джон не знал ответов на свои вопросы и не мог развеять захватившие его сомнения. И чем дольше он думал, тем больше запутывался. С таким комком чувств он и уснул.
***
Утром он проснулся весь в поту в полностью разворошенной постели. Всю ночь его донимали беспокойные сны с участием обоих Холмсов, смеющихся над ним. Ему снилось, как он становится все меньше, уменьшаясь вплоть до размера жука. И проснулся он от того, что Господин занес над ним ботинок, чтобы со смехом раздавить. Джон посмотрел на прикроватные часы. Пять утра. Еще два часа до завтрака и два с половиной до начала занятий. Он со вздохом встал с кровати и поплелся в ванную. Поставил набираться воду в бассейн и стал чистить зубы. Он промыл лицо холодной водой и стал смотреть на свое отражение. Честно говоря, выглядел он не очень. Кошмары измотали его, и лицо выглядело усталым. Но ничего. Горячая ванна с пеной все исправит. Юноша, наученный опытом общения с рабынями вида Хупер, запер дверь, залез в воду и расслабленно откинулся на спинку ванной. Он силой заставил себя прекратить думать о вчерашнем инциденте и сосредоточился на предстоящем уроке биологии. Стемфорд был хорошим учителем и Джону нравились предметы, которые он вел. Он не уставал поражаться мудрости природы, во всем соблюдающей баланс и гармонию. Сегодня Стемфорд заканчивал рассказывать ему об анатомии человека, и Джон в который раз поймал себя на мысли, что будь у него выбор, он стал бы врачом. Спасать жизни людей, помогать им было его заветной мечтой. Кто знает, как сложилась бы их жизнь на острове, если бы среди них был врач? Он смог бы спасти мать... От грустных мыслей его отвлек стук в дверь ванной.
- Кто там? Я моюсь.
- Это я - Молли. Джон, нам нужно поговорить.
- Хорошо, сейчас открою. Джон вылез из своей ванны-бассейна, спустил воду, обмотался полотенцем, взял второе в руки и, вытираясь на ходу, вышел к Молли.
- Что случилось? О чем ты хотела поговорить? - спросил Джон, садясь на диван в углу комнаты.
- Я хотела поговорить о вчерашнем, - сказала Молли, присаживаясь рядом с ним.
Джон изумленно посмотрел на нее. Как она узнала? Он покраснел.
- О чем именно?
- Ну, о том, как Хозяин утром привез Шерлока. И о том, как они себя ведут. Ты, наверное, слышал вчера их ссору? Я хотела еще вечером с тобой поговорить, но ты спал. Я не стала тебя будить.
- Ладно, Молли, - Джон вздохнул с облегчением. - Что именно ты хочешь мне рассказать?
- Я хотела сказать тебе, чтобы ты не удивлялся. У Хозяев непростые отношения. Как я уже тебе говорила, из-за работы и дел семьи, после смерти родителей Хозяин совсем не занимался братом. Но до этого он был центром его мира. Мне было одиннадцать, когда десятилетний Шерлок стал сиротой. Он очень тяжело это переживал, а отчужденность брата все усугубила. Я росла вместе с ним. Я знаю через что ему пришлось пройти. Поэтому не надо думать, что он плохой. На самом деле, Шерлок очень добрый и щедрый человек. Просто очень одинокий. Он никогда не умел ладить с людьми. Он хорошо общается только со мной, Стемфордом, бывшим его домашним учителем, и миссис Хадсон. Миссис Хадсон была здесь экономкой и готовила меня на эту должность, рассчитывая оставить ее на меня после своей смерти. Но когда Шерлок достиг совершеннолетия, он переехал на городскую квартиру. А миссис Хадсон, которая всегда относилась к нему, как к сыну, решила последовать за ним и попросила старшего Господина отпустить ее с младшим. Тот согласился. Я думаю, он хотел, чтобы рядом с Шерлоком был кто-нибудь, на кого он мог положиться. Так что миссис Хадсон переехала на Бейкер-стрит, а я уже в девятнадцать начала работать на своей теперешней должности. Я была готова к своим обязанностям, но не совсем уверена в себе, но Хозяин сказал, что молодость - недостаток, который пройдет с годами, и сказал мне приступать к работе. А я знаю, что старший Господин всегда делает только то, что считает правильным. Хотя иногда его верные решения даются очень нелегко. Я понимаю, что он был вынужден отдалиться от Шерлока, но все же это было жестоко. Поэтому не держи на Шерлока зла, если он будет с тобой груб. Он просто не считает нужным врать людям и говорит все в лицо. Он должен привыкнуть к тебе. И, Джон, не принимай близко к сердцу его слова. Ты нравишься Хозяину, и потому Шерлок будет немного зол на тебя.
- С чего ты взяла, что я нравлюсь Хозяину? - до этого внимательно слушавший Молли Джон встрепенулся и с подозрением посмотрел на девушку.
- Джон, я живу и работаю в этом доме всю свою жизнь. Мало что может произойти в нем и остаться неизвестным мне.
Сказав это, Молли улыбнулась и вышла из комнаты, оставив за собой недоумевающего Джона.
Пэйринг или персонажи: Майкрофт/Джон
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Флафф, Драма, Психология, AU
Предупреждения: OOC, Кинк
Размер: планируется Миди, написано 26 страниц, 5 частей
Статус: в процессе
Описание: Джон Уотсон - раб, за которого можно было бы отдать душу, если бы не его строптивость. Но никто не знает, что за оболочкой упрямства скрывается сердце, жаждущее любить, и душа, готовая подчиниться. И кто знает, что случилось бы с непокорным рабом, если бы не Майкрофт Холмс.
Обложка:
Глава IV
Глава IV
Весь следующий день Джон ходил сам не свой. Было видно, что он не выспался - под глазами обозначились темные круги. Вечером он пошел в свою комнату и в восемь не появился в дверях кабинета. Майкрофт был разочарован, но не удивлен. Он послал за Джоном Бэрримора. И когда тот привел к нему раба, он не ожидал увидеть Джона таким сломленным. Вялые движения, круги под глазами и взгляд без привычной искорки. У Майкрофта екнуло сердце, но виду он не показал.
- Джон, почему ты посмел нарушить мой приказ? - голос Господина был обманчиво мягким, однако Джон с самого знакомства различал в голосе хозяина приказ и угрозу, и его не смог обмануть этот тон.
- Я забыл, Господин, - оба знали, что Джон врет, и оба предпочли об этом умолчать.
- Хорошо, Джон. Больше так не делай. И не стой в дверях. Проходи.
- Да, Господин.
Джон подошел к креслу хозяина и вопреки обыкновению сел вплотную к камину, что означало дистанцию между ним и Господином. От Майкрофта не укрылось то, что Джон сначала дернулся к своему месту, но потом отчего-то передумал и подсел к камину.
- Что, холодно? - Майкрофт не смог удержаться от маленькой насмешки.
- Да, Господин.
- Ну, чтож начинай.
И Джон начал. Он быстро пересказал события сегодняшнего дня, но без уже привычных отсылок к своему мнению и ощущениям. Он закончил говорить всего за десять минут, хотя разговор обычно длился не менее получаса.
- Я могу идти, Господин?
- Хорошо, Джон. Не забудь: завтра на этом же месте в восемь.
- Да, Господин.
- И, Джон, я только сегодня тебе это позволил. Завтра приди в себя. Мы все можем ошибаться, - последние слова вылетели из уст Майкрофта непроизвольно, и он тут же пожалел об этом. Но надежда в глазах обернувшего Джона заставило его перестать сожалеть. Джон вышел.
Майкрофт тяжело откинулся в кресле и вздохнул. Вы думаете, жизнь Господина намного лучше и легче, чем жизнь раба? Вам жалко рабов и вы презираете Господ? А за что? За то, что им с рождения взвалили на плечи ответственность не только за себя, но и за жизни десятков, сотен, тысяч рабов? Вы никогда не думали о неизбежном одиночестве всемогущих Хозяев? Майкрофт родился первенцем в самом влиятельном, богатом и уважаемом семействе. Он не знал любви и ласки родителей, всегда занятых делами и рабами. Мальчика любили только рабыни-няньки. Он отвечал им с не меньшей, а то и большей любовью. Но родители заметив это, отобрали его нянек и приставили к мальчику строгих учителей. Они начали прививать к нему снисходительность к рабам. "Майкрофт, ты должен заботиться о рабах, как пастух об овцах, а то и строже. Рабы не имеют права жить, как обычные люди, они не справились с ним и потеряли его. Поэтому есть мы, Господа. Мы должны показать им, как жить, чтобы быть полезными нам и обществу. Они должны уважать тебя, бояться и слушаться. Любовь не обязательна, а чаще всего вообще губительна. Помни об этом всегда, мой мальчик", - говорили ему Матушка и отец, которым вторили учителя. И как вы думаете, заслуживает ли гнева и презрения человек, воспитанный таким образом? Господа всю жизнь несут бремя ответственности. Ответственности перед семьей, обществом и рабами. А теперь подумайте о маленьком мальчике, Майкрофте Холмсе, обязанным устроить жизнь незнакомых и куда более взрослых, чем он, людей, в одиночку, не зная ни любви, ни жалости. Теперь вам его жалко? Не смейте его жалеть. Майкрофту не нужна жалость. Уже не нужна.
Но иногда, в такие вечера, как этот, когда груз тянет слишком сильно, Майкрофт Холмс позволяет себе задуматься о чем-то столь далеком и эфемерном, как любовь. Он тоскует по ней, он жаждет ее, он мечтает о ней. В эти вечера Господин садится за стол, ставит на него бутылку янтарного виски и рюмку, достает из запертого ящика стола семейный фотоальбом и начинает тихо напиваться, рассматривая фотографии и думая о невозможном. Он смотрит на фотографии родителей, представляя себе, как устроилась бы их жизнь, если бы они были не Господами, а обычными людьми. Или о том, что было бы, будь они рабами. Любили бы они его или, точнее, показали бы они ему свою любовь, не пряча ее за масками равнодушия, убивая в душе ребенка остатки нежности? Майкрофт смотрит на единственную случайную фотографию своей няни, которую он бережно хранит вот уже двадцать пять лет, так же бережно храня в уме ее образ и имя. Имя, доброе и нежное, как и сама няня - "Ненси". В детстве он часто мечтал, чтобы не Матушка, а Ненси была его мамой. Но Майкрофт уже не маленький мальчик и не мечтает об этом, он лишь со светлой грустью вспоминает ту, что его любила. Но дольше всего Господин рассматривает фотографии младшего брата, Шерлока. Одного из двух людей, которых он когда-либо любил. Но если любовь к Ненси была светлой и чистой и приносила покой, то любовь к Шерлоку всегда была слишком большой, противоречивой и вносящей хаос.
В детстве Майкрофт был для младшего брата Богом. Шерлок повсюду следовал за ним, повторял за ним все, хотел делать лишь то, что делал старший брат. Шерлок любил Майкрофта, а тот любил его в ответ. Он никогда не ругал его, никогда не прогонял, даже если Шерлок становился назойливым и раздражительным. Майкрофт, сам того не осознавая, пытался возместить Шерлоку недостаток любви. Но потом умерли родители. Господину стало не до младшего брата. Ему нужно было завоевать и укрепить свой авторитет, показать остальным Холмсам, чего стоит главная ветвь. Он думал, что сейчас важнее обеспечить им с Шерлоком прочное положение среди родственников и вообще среди Господ. Майкрофт думал, что раз он справился с одиночеством, то и Шерлок сможет. Тот смог, но не простил брата за это. Нет, Шерлок, конечно, все понимал, как никак братья Холмс были умнейшими среди людей, но все равно воспринял поступок Майкрофта, как предательство. Оправданное, необходимое, но все же предательство. Шерлок отдалился от него, стал делать все ему вопреки. В семнадцать начал принимать наркотики. Майкрофт быстро заставил его бросить, то засовывая в лечебницы, то запирая дома. Шерлок стал ненавидеть его. Игнорировал его попытки наладить отношения, выступал категорически против его заботы и минимального контроля. И в день совершеннолетия, когда выбрался из братской опеки, собрал вещи и уехал жить на городскую квартиру на Бейкер-стрит. Майкрофт смирился. Ненависть - извращенная форма любви. Холмс знал, что в глубине души младший брат любит его, но не может это признать. Пусть так. Майкрофт всегда будет его любить и заботиться о нем будет тоже всегда.
К этому времени бутылка кончалась, и Майкрофт уходил спать. Больше он не позволял себе думать о любви. По крайней мере, до следующего раза, когда ответственность и одиночество станут слишком давящими. К слову, это происходило не часто. Всего раз в два-три года. Но этот раз был особенным. Бутылка была выпита лишь наполовину, а мысли Майкрофта вдруг перескочили с Шерлока на Джона. Майкрофт подумал о том, зачем он сказал те слова об ошибке. Зачем он дал Джону надежду? Почему признал перед ним свою человечность, то есть способность ошибаться? Майкрофт должен быть непогрешим в глазах раба. Господин никогда не должен признавать перед рабами свои слабости и ошибки. Ошибок вообще быть не должно. Ведь на то он и Господин, чтобы лучше всех знать, что и как делать. Тогда почему перед Джоном? Перед обычным юным рабом? Хотя обычным ли? Разве можно назвать обычным того, кто так открыт Хозяину, того, кто подчиняется ему с радостью и... любовью? Была ли любовь в глазах Джона? Майкрофт был экспертом в человеческих эмоциях и чувствах. Он всегда просчитывал действия и реакции людей. Но с Джоном все было не так просто. Нет, он мог видеть в Джоне восхищение и уважение, доверие и искренность, зарождающуюся преданность и послушание. Но он не учел, что Джон сможет его полюбить. Открыть для него не только душу, но и сердце. Любовь опасна, она не может не повлиять на тебя. Она может сделать тебя слабым. И не только тебя, но и объект твоей любви, ведь она влияет и на него. Любовь Джона уже сделала слабым его, Майкрофта. Но не об этом ли Майкрофт украдкой мечтал, запираясь у себя в кабинете с бутылкой виски? Не он ли совсем недавно хотел любить и быть любимым? Господин впервые в жизни запутался в собственных чувствах и эмоциях. В таком смятенном состоянии мыслей и чувств он и отправился спать.
Джон лежал без сна на своей кровати. Что имел ввиду Господин, когда говорил об ошибке? Было совершенно очевидно, что это был сказано о вчерашней ночи. Но что Хозяин посчитал ошибкой? То, что Джон стал случайным свидетелем того, как Майкрофт трахал смазливого раба? Хотя таким ли случайным? Уж чему-чему, а тому, что случайностей не бывает, Джон был обучен. Ну, ладно, первый раз мог бы быть случайностью, но вот вчера... Вчера это точно не было ею. Случайно приоткрытая дверь в кабинет, случайно оставленная открытой дверь в спальню, случайное совпадение времени и места, случайный любовник на кровати, чем-то слишком сильно напоминающий Джона, разумеется, тоже случайно? И, главное, случайно пойманный Хозяином в самый интересный момент взгляд? Уж слишком много "случайностей". Джон не сомневался, что Хозяин подстроил это. И в свете этого, первый раз тоже перестал казаться ему случайностью. Да и все его прикосновения и взгляды. Значило ли это, что упомянув об ошибке, Хозяин имел ввиду себя? У Джона было много вопросов и слишком мало ответов. Но одно он теперь знал точно. Хозяину он небезразличен, а то зачем надо было затевать весь этот сыр-бор?
Утром Джон проснулся неожиданно бодрым и выспавшимся. Принятое накануне решение плыть по течению и наблюдать за Хозяином, который обязательно даст понять в чем дело, успокоило его. Джон был просветлен и радостен весь день. Он сделал зарядку, потом с аппетитом позавтракал. На занятиях шутил и подшучивал над учителями, потом немного заигрывал со служанками, принял вечером пенную ванну. И он уже было собрался идти к Хозяину, как к нему постучался Бэрримор и сказал, что Хозяин уехал и Джон свободен на этот вечер. Джон попытался узнать в чем дело, но дворецкий сказал лишь то, что что-то случилось с молодым Господином и Хозяин вынужден был уехать. Джон весь вечер провел, думая над тем, что могло произойти. Он никогда не видел Шерлока, ведь за то время, как Джон жил тут, брат Хозяина приезжал всего раз, да и то во время урока Андерсона. Будь это урок Молли или Антеи, ему бы позволили посмотреть на младшего Холмса. Но это был Андерсон, который, судя по всему, терпеть не мог Джона, Шерлока Холмса и вообще жизнь в целом, делая исключения лишь для Донован, к которой был неравнодушен, и к Хозяину, которого безмерно уважал и боялся.
На следующий день, во время урока Молли, он услышал, как внизу раздались крики. Молли немедленно кинулась вниз. Джон последовал за ней, но в отличие от нее остался стоять на лестнице. В холле стоял усталый Хозяин, а за ним пара крепких рабов удерживала высокого и грязного бродягу, который и издавал все эти крики и грязные ругательства. Молли быстро подошла к нему и начала что-то говорить. Бродяга успокоился. Тут Господин заговорил.
- Шерлок, я думал, что ты уже понял, что всякий раз, когда ты совершаешь глупость наподобие этой, страдает, в первую очередь, репутация семьи. И ты, наверное, должен был также понять, что каждая подобная выходка влечет за собой последствия. Тебя выгнали из Университета, делать тебе нечего, так что я сажаю тебя под домашний арест.
- Не имеешь права, ты высокомерный заносчивый...
- Изволь закрыть рот и иди в свою комнату, - вдруг рявкнул Майкрофт. - То, что ты совершеннолетний, не мешает мне делать с тобой все, что я считаю нужным. Я - глава рода, а ты двадцатидвухлетний безработный студент, выгнанный с учебы.
- Да не нужно мне это продажное заведение со столпищем высокомерных идиотов и заносчивых баранов! И я не собираюсь тут лебезить перед тобой, заносчивая зад...
- Все. Хватит. Или я прикажу вколоть тебе твое "любимое" успокоительное, - заставил замолчать брата Майкрофт, гневно смотря в его глаза.
Братья продолжали яростную молчаливую битву, и в конце концов, Шерлок отвел взгляд. Взгляд Хозяина смягчился, и он повернулся к Молли.
- Молли, проводи Шерлока в его комнату и проследи, чтобы он привел себя в надлежащий вид.
Так Джон впервые увидел Шерлока Холмса. Но что интереснее, он впервые увидел выведенного из равновесия Хозяина.
Глава V
Глава V
Вечером Джон стоял у кабинета Хозяина. Он не знал, будет ли Господин беседовать с ним после событий этого дня. Он уже было хотел уйти, но тут послышался голос Хозяина.
- Джон, заходи.
Джон вошел в комнату. Хозяин как обычно сидел у камина, но что-то в его облике показалось Джону непривычным, а именно: отсутствие пиджака и жилета, ослабленный галстук, расстегнутые верхние пуговицы, незаправленная рубашка, незастегнутые манжеты, стакан с темной жидкостью в руках и, главное, совершенно расслабленное лицо. Хозяин, судя по виду и полупустой бутылке у кресла, уже успел порядочно напиться.
- Что стоишь смотришь? Давай, подойди ближе и садись.
Не смея ослушаться, Джон подошел к Хозяину и, как всегда, сел на пол рядом с креслом. Правда сегодня он вопреки обыкновению опять сел вплотную к камину. Майкрофт, заметив установленную им дистанцию, со смешком приложился к стакану.
- Джон, хочешь выпить? Одному пить неинтересно и грустно. Возьми стакан со столика и налей себе, - он проследил глазами за юношей, который несколько неуверенно пошел к столику и взял стакан, как ему было велено. - Dalmore Eos и вправду оправдывает свое название. Он был назван в честь древнегреческой богини зари. И поверь мне, он и вправду божественен. Односолодовый шотландский виски почти всегда прекрасен. Давай-ка стакан, я сам тебе налью, а то разольешь. Ты, наверное, не знаешь, что односолодовый виски производится только из ячменного солода и состоит из смесей, произведенных на одном заводе? А шотландцы - единственный народ, который действительно знает, как делать "воду жизни". Ах да, современное слово «Whisky» произошло от гэльского «uisge beatha» или «usquebaugh», что означает в переводе «вода жизни». Вот конкретно эта бутылка принадлежит партии из 20 графинов, разлитой из двух бочек хереса после пятидесятидевятилетней выдержки несколько лет назад. 44%-ная крепость! Два стакана и видишь в каком я состоянии? Полная расслабленность и спокойствие. Бог видит, как мне это сейчас нужно. А вкус? Ирис, карамель, апельсин, корица. А запах! Ты только принюхайся. Ты чувствуешь? Чуточку ананаса, медовые груши, миндаль, манго, персики, горький темный шоколад и жаренный кофе. Этот виски действительно стоит своих денег. 18750$ за бутылку. Что смотришь? Пей.
Джон, до этого завороженно слушавший Хозяина и, подчиняясь его приказу, принюхивавшийся к напитку в своих руках, наконец решился сделать глоток. Крепкий напиток обжег его неискушенное горло и заставил его закашляться. В результате содержимое стакана оказалось на полу. Джон, откашлявшись, с испугом посмотрел на Хозяина.
- Простите, Господин, я ни разу не пил. Я не думал, что выроню стакан, и не хотел марать ковер, - Джон виновато посмотрел на Хозяина, вызвав у того приступ возбуждения.
- Господи! Какого черта? - воскликнул Майкрофт, притянул Джона за подбородок к себе и поцеловал.
Губы слились в поцелуе, отчаянном и неумелом. Джон был ошеломлен. Он не ожидал, что Хозяин начнет его целовать. Раб растерялся. Он не знал, что делать с таким напором. Да и откуда ему было знать об искусстве страсти? Хозяин жестко сминал его губы. Воздух будто разом вышибли из легких. А Джон не мог шевельнуться. Это ведь Господин! Как его оттолкнешь? Но и терпеть неприятное прикосновение больше было нельзя. Но тут Господин, поняв, что что-то не так, оторвался от раба и взглянул на него. Джон перевел дыхание и с недоумением посмотрел на Хозяина. Майкрофт отчего-то засмеялся и притянул Джона в объятия, заставив того сесть на себя. Господин с удовольствием посмотрел на смущенного зардевшегося парня и теперь уже нежно приник к его устам. Ласковое прикосновение неожиданно мягких губ заставило сердце Джона трепетать. Он не ожидал, что губы Хозяина окажутся такими нежными, чувственными, ведь обычно они были сжаты в тонкую прихотливую линию, не раз заставлявшую его гадать о причинах зажатости Господина. Тем не менее, сейчас Хозяин был более, чем раскрепощен. Его язык властно раздвинул губы юноши, вызвав полустон-полувсхлип из его груди.
- Хм. Хм. Хм, - раздалось ехидное покашливание от двери. - Братец, не знал, что ты развлекаешься со своей новой игрушкой.
- Шерлок! Выйди отсюда и закрой дверь! - заорал Майкрофт, от расслабленности которого не осталось и следа, а пунцовый от смущения Джон слез с него и попятился к стене.
- А то что? Выгонишь меня из дома? Запрешь в подвале? Мне плевать, что тебе приспичило потрахаться со своей новой куклой. У меня есть к тебе дело. Так что изволь оторваться от своего...
- Я сказал ВОН! Шерлок, ты и так сегодня сделал уже все, чтобы меня разозлить. Не доводи меня.
- Ах это я, по-твоему, веду себя, как последняя задница? Не ты ли сегодня посадил меня под домашний арест, прибегнув к грязному шантажу?
- Грязному шантажу? Ты просто не оставил мне выбора. Шерлок, либо ты сейчас замолкаешь и идешь к себе в комнату, либо я покажу тебе, что такое действительно грязный шантаж.
Забытый всеми Джон тихо выскользнул в коридор. Он пошел к себе в комнату, все еще слыша за собой крики братьев. Он зашел в свою спальню, закрыл дверь и обессиленно упал на кровать. То, что Хозяин с таким вожделением целовал его, не укладывалось в голове. Неужели это вызвано одним только алкоголем? Но Хозяин пусть и выпил достаточно, не выглядел пьяным настолько, чтобы быть готовым переспать с кем угодно. И это его: "Господи! Какого черта?" Звучало как будто он долго себя сдерживал и наконец решился на отчаянный шаг. И этот его теплый разморенный взгляд, пронизывающий до костей и заставляющий живот скручиваться от возбуждения. Этот первый поцелуй, исполненный отчаяния и безнадежности. И тот, что был после, несущий нежность и еле сдерживаемую страсть. Нет, Джон не думал, что все это было вызвано просто алкоголем. Но с другой стороны, зачем бы Господину так долго себя сдерживать? Ведь Джон - его. Его собственность. Его тело принадлежит Хозяину, как и его мысли и, кажется, его сердце. Джон и не представлял, какое место в его сердце занимает Господин, пока не почувствовал опьяняющий вкус его поцелуя. И это было проблемой. Рабство подразумевало послушание, повиновение, уважение и покорность, но о любви речи не было. Любовь - опасная штука. И разве сможет Господин разделить с ним это чувство? Да, Хозяин хочет его. Джон убедился в этом. Но это ведь не значит, что он питает к нему хоть сколько-нибудь романтические чувства. И слова младшего Холмса лишь усиливали его сомнения. "Игрушка", "кукла". Может быть, Хозяин действительно относится к нему лишь как к сексуальной игрушке? Но почему тогда он дал ему возможность учиться? Почему каждый вечер разговаривает с ним? Почему лично проверяет его успехи? Может быть, "трахать" глупого раба ему было бы просто неинтересно? Джон не знал ответов на свои вопросы и не мог развеять захватившие его сомнения. И чем дольше он думал, тем больше запутывался. С таким комком чувств он и уснул.
Утром он проснулся весь в поту в полностью разворошенной постели. Всю ночь его донимали беспокойные сны с участием обоих Холмсов, смеющихся над ним. Ему снилось, как он становится все меньше, уменьшаясь вплоть до размера жука. И проснулся он от того, что Господин занес над ним ботинок, чтобы со смехом раздавить. Джон посмотрел на прикроватные часы. Пять утра. Еще два часа до завтрака и два с половиной до начала занятий. Он со вздохом встал с кровати и поплелся в ванную. Поставил набираться воду в бассейн и стал чистить зубы. Он промыл лицо холодной водой и стал смотреть на свое отражение. Честно говоря, выглядел он не очень. Кошмары измотали его, и лицо выглядело усталым. Но ничего. Горячая ванна с пеной все исправит. Юноша, наученный опытом общения с рабынями вида Хупер, запер дверь, залез в воду и расслабленно откинулся на спинку ванной. Он силой заставил себя прекратить думать о вчерашнем инциденте и сосредоточился на предстоящем уроке биологии. Стемфорд был хорошим учителем и Джону нравились предметы, которые он вел. Он не уставал поражаться мудрости природы, во всем соблюдающей баланс и гармонию. Сегодня Стемфорд заканчивал рассказывать ему об анатомии человека, и Джон в который раз поймал себя на мысли, что будь у него выбор, он стал бы врачом. Спасать жизни людей, помогать им было его заветной мечтой. Кто знает, как сложилась бы их жизнь на острове, если бы среди них был врач? Он смог бы спасти мать... От грустных мыслей его отвлек стук в дверь ванной.
- Кто там? Я моюсь.
- Это я - Молли. Джон, нам нужно поговорить.
- Хорошо, сейчас открою. Джон вылез из своей ванны-бассейна, спустил воду, обмотался полотенцем, взял второе в руки и, вытираясь на ходу, вышел к Молли.
- Что случилось? О чем ты хотела поговорить? - спросил Джон, садясь на диван в углу комнаты.
- Я хотела поговорить о вчерашнем, - сказала Молли, присаживаясь рядом с ним.
Джон изумленно посмотрел на нее. Как она узнала? Он покраснел.
- О чем именно?
- Ну, о том, как Хозяин утром привез Шерлока. И о том, как они себя ведут. Ты, наверное, слышал вчера их ссору? Я хотела еще вечером с тобой поговорить, но ты спал. Я не стала тебя будить.
- Ладно, Молли, - Джон вздохнул с облегчением. - Что именно ты хочешь мне рассказать?
- Я хотела сказать тебе, чтобы ты не удивлялся. У Хозяев непростые отношения. Как я уже тебе говорила, из-за работы и дел семьи, после смерти родителей Хозяин совсем не занимался братом. Но до этого он был центром его мира. Мне было одиннадцать, когда десятилетний Шерлок стал сиротой. Он очень тяжело это переживал, а отчужденность брата все усугубила. Я росла вместе с ним. Я знаю через что ему пришлось пройти. Поэтому не надо думать, что он плохой. На самом деле, Шерлок очень добрый и щедрый человек. Просто очень одинокий. Он никогда не умел ладить с людьми. Он хорошо общается только со мной, Стемфордом, бывшим его домашним учителем, и миссис Хадсон. Миссис Хадсон была здесь экономкой и готовила меня на эту должность, рассчитывая оставить ее на меня после своей смерти. Но когда Шерлок достиг совершеннолетия, он переехал на городскую квартиру. А миссис Хадсон, которая всегда относилась к нему, как к сыну, решила последовать за ним и попросила старшего Господина отпустить ее с младшим. Тот согласился. Я думаю, он хотел, чтобы рядом с Шерлоком был кто-нибудь, на кого он мог положиться. Так что миссис Хадсон переехала на Бейкер-стрит, а я уже в девятнадцать начала работать на своей теперешней должности. Я была готова к своим обязанностям, но не совсем уверена в себе, но Хозяин сказал, что молодость - недостаток, который пройдет с годами, и сказал мне приступать к работе. А я знаю, что старший Господин всегда делает только то, что считает правильным. Хотя иногда его верные решения даются очень нелегко. Я понимаю, что он был вынужден отдалиться от Шерлока, но все же это было жестоко. Поэтому не держи на Шерлока зла, если он будет с тобой груб. Он просто не считает нужным врать людям и говорит все в лицо. Он должен привыкнуть к тебе. И, Джон, не принимай близко к сердцу его слова. Ты нравишься Хозяину, и потому Шерлок будет немного зол на тебя.
- С чего ты взяла, что я нравлюсь Хозяину? - до этого внимательно слушавший Молли Джон встрепенулся и с подозрением посмотрел на девушку.
- Джон, я живу и работаю в этом доме всю свою жизнь. Мало что может произойти в нем и остаться неизвестным мне.
Сказав это, Молли улыбнулась и вышла из комнаты, оставив за собой недоумевающего Джона.
@темы: В процессе, Ангст, Флафф, Маджонг, Sherlock (BBC), Драма, Психология, Слэш, Фанфики
Фэндом: Шерлок (BBC)
Пэйринг или персонажи: Майкрофт/Джон
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Флафф, Драма, Психология, AU
Предупреждения: OOC, Кинк
Размер: планируется Миди, написано 26 страниц, 5 частей
Статус: в процессе
Описание: Джон Уотсон - раб, за которого можно было бы отдать душу, если бы не его строптивость. Но никто не знает, что за оболочкой упрямства скрывается сердце, жаждущее любить, и душа, готовая подчиниться. И кто знает, что случилось бы с непокорным рабом, если бы не Майкрофт Холмс.
Обложка:
Глава I
Рынок рабов, как обычно, был полон жизни с самого утра. Господа ходили от одного купца к другому, пытаясь найти подходящего. Некоторые искали работников для возделывания полей, другие - прислугу для дома, третьи - жертв для сексуальных забав. Соответственно, одни искали сильных и выносливых, другие - сообразительных и обходительных, третьи - красивых и привлекательных. Но все без исключения требовали послушных. И именно с этим пунктом у Джона была проблема. Точнее, у его хозяина из-за этого была проблема с ним. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не заинтересовался Джоном. И на это были причины. О, да! Джон был красивым восемнадцатилетним парнем со светлыми волосами, смуглой кожей и синими глазами. Несмотря на невысокий рост, он был очень силен, о чем свидетельствовали крепкие мышцы, которые не скрывала, а лишь подчеркивала, рабская набедренная повязка. Та же рабская повязка оставляла открытым странное пятно на его правом плече, выдававшее в нем представителя почти исчезнувших видов Истинных рабов. А светлые волосы и синие необыкновенного оттенка глаза безошибочно говорили о том, что он принадлежит к самым желанным и дорогим из них - Уотсонам. Вместе с тем в его глазах светились ум и достоинство. И если его внешность и происхождение привлекали к нему многих Господ, то последнее вызывало у них недоумение и вопросы. Они бы и рады были его купить, но стоимость Уотсонов была запредельной, а прилагающееся к каждому рабу обязательное досье внушало сомнения в благоразумности такой дорогостоящей покупки.
Джон был рабом всего месяц. Фактически он был рабом с рождения, но его мать, Мэри, забрала маленького Джона и его сестру, Гарри, когда им было, соответственно, один и три года, и сбежала. Вместе с ней сбежало несколько рабов, тоже принадлежавших виду Уотсонов. За ними велась настоящая охота. Дело в том, что Истинных рабов осталось всего три вида: Уотсоны, Хуперы и Мораны. И если самыми слабыми из них были Хуперы, рождающиеся идеальной прислугой, а самыми физически крепкими были Мораны, то самыми сильными и желанными были они, Уотсоны. Всех рабов вида Уотсонов отличала гибкость, выносливость, сообразительность, внешняя привлекательность, но самым существенным их отличием была удивительная преданность Господину. Нет, конечно, все Истинные отличались от прочих рабов врожденной склонностью к подчинению и послушанию. Но если остальные Истинные были послушны и подчинялись Господам беспрекословно, то Уотсоны были не просто послушными, они были именно преданными. Они видели в служении Господину счастье, они жили благополучием Господ, они дышали тем, чтобы быть им полезными. Уотсоны могли умереть за Хозяина, и не по приказу, а по собственной воле, что диктовала им защитить его. Вот почему за сбежавшими рабами была ужесточенная погоня. В то время они были у одного богатого перекупщика, который намеревался заработать на них баснословные деньги, продав их по одному в публичные дома. Это было неслыханно. Никто и никогда не отправлял рабов вида Уотсонов туда. Они не могли быть общей собственностью, которой их хотели сделать, они подчинялись только одному Господину. А узнав о том, что их продают туда, где ими попользуются бесконечное количество богатых людей, решивших угоститься экзотикой, рабы решили сбежать. Конечно, они понимали, что за ними будет большая погоня, поэтому рабы сбежали быстро и далеко. Погоня их не нашла. Затем о готовящейся сделке узнали Господа. Они были в возмущении. Истинных рабов, самих Уотсонов, какое-то отребье решило отдать в публичный дом, хотя обладание ими было прерогативой Господ, а не обычных людей, что никогда не смогут удовлетворить жажду подчинения этих удивительных существ. Так что перекупщика быстро убрали. У него нашлись какие-то незаконные документы и много чего еще. Имущество конфисковали, а сбежавших рабов принялись искать уже Господа. Но ничего обнаружить им не удалось.
А дело было в том, что группа рабов сбежало на маленький остров, втихаря утащив лодку. Никто не думал, что рабы могли сбежать с континента по воде, так что их не искали в море, а когда Господа спохватились, было уже поздно. Уотсонов и след простыл. Потеря мужчины, двух женщин и двоих детей такого редкого вида было расточительством. Так что поиски длились несколько лет. Но остров, на котором укрывались рабы, был маленьким и незаметным, найти его можно было только случайно. И может быть, пропавших Уотсонов никто бы и не нашел, если бы не буря. Корабль наемников с партией рабов отправился в открытое море, чтобы экспортировать рабов в Южную Африку. Корабль дрейфовал по воде, моряки ничего не могли сделать. А когда буря наконец стихла, они увидели, что находятся у маленького островка. Измученные люди решили выйти на берег и немного отдохнуть. Каково же было их удивление, когда сойдя на берег, они попали под обстрел самодельных луков. Вначале опешившие наемники быстро взяли себя в руки и пристрелили нападавших. Приблизившись, они увидели, что на них напали редкие рабы из вида Уотсонов. Капитан корабля вспомнил, что лет семнадцать назад некоторые из них сбежали и что их никто до сих пор не нашел. Однако он также помнил, что сбежавших рабов было пять, а трупов было два. Услышав это, наемники принялись обшаривать остров. Они нашли могилу, а чуть погодя наткнулись на девушку и парня, которые, судя по их ошарашенному виду, ничего не знали ни о корабле, ни об убитых товарищах. Их быстро скрутили и погрузили на корабль. Об экспорте рабов было позабыто. На их руках было бесценное сокровище. Два живых представителя вида Уотсонов. Обычные рабы, переправленные в Африку, могли принести, в лучшем случае, лишь десятую часть тех денег, что Господа могли заплатить за Истинных Уотсонов, а в том, что перед ними были именно они, не приходилось сомневаться.
Хозяин корабля не мог поверить в свою удачу. Уотсоны! Сейчас их стало еще меньше, и следовательно они стоили еще дороже, чем двадцать лет назад. И вот теперь Джон целыми днями находился на рынке. Он уже трижды пытался сбежать и уже четырежды подрался со смотрителем. Другого раба, наверное, уже искалечили бы или даже убили, но Джона не трогали. Такой раб был слишком ценен, чтобы его портить. Однако его иногда лишали еды или воды, могли не сильно, но не менее больно, выпороть. Однако Джон не сдавался. Его продавец уже начал сомневаться в том, что он принадлежит к виду Уотсонов, ведь он слышал, что они должны быть покорными. Глупый продавец не знал, что этой покорности и преданности еще нужно добиться. Ведь послушание и преданность Истинных рабов идет из их природы не просто так, а применительно конкретно к одному виду людей - Господам. Но о них позже. Итак, Джона нашли всего месяц назад, но его досье уже было больше, чем у тех рабов, что были в рабстве уже несколько лет. Продавец был бы и рад стереть его, так как все акты неповиновения отпугивали клиентов, но досье было электронным и автоматическим. И взломать его не представлялось возможности. Поэтому хоть Джон был и желанным, но его пока никто не купил. Многие бы наплевали на его стоимость и купили бы Истинного раба, но его прошлое и его поведение отпугивало их. Зачем им непокорный раб? Пусть даже и такого редкого вида. А времени и, главное, желания перевоспитывать взрослого и непокорного раба не было пока ни у кого. Так что Джон уже месяц сидел в загоне для рабов, а его все еще никто не купил.
- Это что Уотсон? - раздался звонкий женский голос. Джон поднял глаза и увидел красивую рабыню в дорогом костюме, который, однако, не скрывал ее ошейника, выдававшего в ней собственность однозначно очень богатого Господина. - Покажите мне его.
- Да, конечно, - засуетился продавец. Он в отличие от Джона, опешившего от просьбы рабыни, знал, что у некоторых особо богатых Господ есть такие вот рабы, могущие действовать от их лица.
Смотритель подошел к Джону и велел ему встать.
- Не дождешься, - огрызнулся Джон. Он не какое-то там животное, чтобы его вот так показывать. Джон понимал, что его накажут, но лучше уж так, чем признать себя декоративной собачкой.
Наемник взбесился. Этот непокорный раб уже давно выводит его из себя. Именно с ним этот раб подрался уже два раза. И получил за это лишь небольшой нагоняй. Его стоило проучить и плевать, что его самого могут уволить. Дрянь должна знать свое место. Он пошел к своему месту за палкой. И начал приближаться к Джону, мгновенно вскочившему и попятившемуся назад.
- Антея, что происходит? - раздался негромкий, но резко выделяющийся из толпы голос.
- Господин, тут Уотсон. Вот его досье.
Джон заинтересовался обладателем необыкновенного голоса, но был слишком занят просчитыванием действий наемника. Тот приближался к нему с палкой в руках со злой решительностью. Джон знал, что доигрался. Не стоило так дразнить этого громилу. Тот подошел и уже было замахнулся, как раздался тот голос.
- Опустите свою палку. Не портите мою будущую собственность.
От мягкого, но совершенно явного приказа, направленного не на него, у Джона аж встали волоски на шее и побежали мурашки. Он медленно обернулся на голос. И увидел ЕГО. Высокий мужчина в дорогом костюме стоял у ограждения, опираясь на зонт. Светло-коричневый шерстяной пиджак и брюки и темно-коричневый шелковый жилет подчеркивали стройность фигуры, а лакированные кожаные ботинки в тон жилета просто кричали о дороговизне. Кипенно-белая рубашка оттеняла идеальную нежно-молочную кожу. Тщательно подобранный галстук удивительным образом подходил светло-рыжим волосам Господина. Но ни дороговизна костюма, ни красивая рабыня рядом не показывали положение этого человека так сильно и явно, как аура власти, что его окружала. Лицо Господина нельзя было назвать красивым, но это не мешало ему быть СОВЕРШЕНСТВОМ от кончиков ногтей до кончика зонта.
- Мистер Холмс, этот раб не слушается. Не хочет подойти, - говорит торговец. - Но он настоящий Уотсон. И я уверен, что вы сможете получить из него толк, - поспешно поправил себя он.
Холмс. Глаза Джона удивленно распахиваются. Перед ним Истинный Господин. Они были настолько же редки, как и Истинные рабы. Фамилии трех семейств Истинных Господ знают все, даже Джон, что пробыл тут всего месяц. Почему фамилии, а не виды? Потому что это Господа. Никто не назовет их представителями видов, как животных или рабов. Истинные Господа, в отличии от них, принадлежат одной из семей, действительно носящих фамилию Холмс, Мориарти и Адлер. Эти три семьи Истинных Господ были самыми могущественными, самыми богатыми, самыми влиятельными семьями в стране, а значит и в мире. Однако наибольшей властью обладает семья Холмс. Если представители семьи Адлер управляли светской жизнью, балами и негласно публичными домами и прочими заведениями, связанными с телесными утехами, а Мориарти были банкирами, которые втайне заведовали организованной преступностью, то Холмсы были властью. Нет, официально они были землевладельцами и собственниками большинства печатных изданий, но в действительности они были теми, кто управлял всем. Остальные семейства боялись их, уважали их, подчинялись им. Всего этого Джон не знал, впрочем, об этом знали только осведомленные люди, в число которых входили только сами Истинные и некоторые другие семейства.
- Так это и есть один из тех Истинных, найденных на острове? А где же девушка? - негромкий голос Господина как будто обволакивал своей мягкостью и властностью.
- Девчонку продали в Эмираты. Мы были в долгу перед ними, и отдали им предпочтение при выборе покупателей.
- Что? Что вы сказали? Гарри продали? - судьба сестры не оставляла Джона в покое, а торговец ничего не говорил о ее судьбе, сколько бы он его не просил. Поэтому новость о продаже сестры в Эмираты застала Джона врасплох, и он подбежал к ограждению и попытался рвануться к продавцу.
- Успокойся,- сказал, нет, приказал рабу Господин и посмотрел на планшет с досье. - Джон.
Джон застыл. Приказ от этого мужчины заставил его замереть, а имя, прозвучавшее из этих уст, послало лавину мурашек по спине и замерло где-то внутри шаром тепла. Такая реакция на Господина пугала и завораживала Джона. Он не мог понять, что с ним происходит.
- Молодец. Хороший мальчик, - глядя ему в глаза, сказал Холмс.
Джон чуть не согнулся пополам от похвалы и ласки в голосе и взгляде Господина. Захотелось встать на колени, подползти к этому мужчине и поластиться к нему, как какой-то уличной шавке. Опешивший раб внезапно пришел в себя. Такие желания никогда раньше его не посещали. Может это и есть та пресловутая особенность его крови, проснувшаяся от контакта с Истинным Господином? Он попытался взять себя в руки и вернулся на свое место, напоследок одарив продавца презрительным взглядом. Но несмотря на это, от Майкрофта Холмса не ускользнула дрожь, прошедшая через тело Джона при его похвале, и то, как Джон неосознанно придвинулся к нему. И пусть в досье Джона он увидел признаки неповиновения, Майкрофт решил, что тот будет превосходным приобретением, потому как этот раб признавал в нем Господина уже сейчас.
- Сколько он стоит? - спросил Майкрофт. - Впрочем, не важно. Я даю за него столько, сколько считаю нужным, и забираю его с собой. Антея, подготовь документы.
С этими словами Майкрофт достал чековую книжку, написал на чеке какую-то сумму, отдал чек купцу и подписал договор, протянутый Антеей. Торговец увидел сумму и у него округлились глаза. Было видно, что он такого не ожидал. Джон не смог удержаться и подсмотрел, сколько денег за него отдал Господин. Увиденная сумма шокировала его. Неужели столько денег вообще существует? Неужели он стоит столько? Торговец явно был доволен. Он быстро подписал бумаги и приказал смотрителям вывести Джона и отдать мистеру Холмсу.
- Антея, забери Джона и доставь его в дом. Я приеду вечером. Проследи за тем, чтобы его покормили, помыли, одели и выдели ему комнату, - сказал Господин, идя вперед. Толпа расступалась перед ним, как будто чувствуя, что идет Господин. Затем Холмс повернулся к Джону и, глядя ему в глаза, сказал. - Джон, веди себя хорошо и слушайся Антею.
Джон, не осознавая, что творит, кивнул и сам удивился своему действию. Господин удовлетворенно посмотрел на него, сел в машину и уехал. Антея взяла Джона за руку и потащила в машину, что стояла рядом с только что уехавшей.
***
Дом, в который привезли Джона, был огромен. Джон никогда в жизни не видел ничего роскошнее, чем этот дом. Хотя ничего другого от Господина он и не ожидал. На входе их встретил дворецкий, раб по имени Бэрримор. Скорее всего, раньше это было его фамилией, но став рабом, он потерял право на нее, однако выбрал в качестве имени. Право выбора имени было единственным, что предоставлялось человеку, который из-за долгов или преступлений должен был стать рабом. Нередко люди выбирали себе новое имя, но чаще всего новоявленные рабы брали свою прежнюю фамилию или имя. Джон, никогда не имевший фамилии не понимал, почему люди оставляют ее себе, как имя. Ведь это вносило путаницу, а самому рабу напоминало о прежних временах, когда он был еще свободен. Как бы то ни было, Бэрримор не казался удрученным своей судьбой. Для раба он выглядел странно благородно и достойно. Он провел их в кухню, где к ним сразу подлетело несколько рабынь. Антея велела им вымыть и покормить Джона, потом она куда-то ушла, сказав ему напоследок, что заберет его через час. Рабыни отвели Джона в глубь дома, где оказалась парильня. Там его отмыли до скрипа и одели в чистую одежду, по фасону напоминающую древнегреческую тогу. Затем девушки привели его обратно на кухню и заставили съесть половину дневного рациона довольно-таки большой группы рабов. По крайней мере, так показалось Джону. И в то время, когда рабыни попытались впихнуть в него другую половину, подошла Антея и спасла его. Она провела его на второй этаж, указала на комнату в правом конце коридора и сказала, что теперь он будет жить там.
Когда Антея открыла дверь в его комнату, Джон был поражен. Просторная спальня в бордовых тонах размером с небольшой дом и огромная кровать с балдахином и резными столбиками в центре. Помимо кровати в спальне было полно другой мебели: шкафы, тумбочки, стол, диван, несколько стульев, большое зеркало. Однако центром комнаты, ее средоточием была именно кровать. Остальное было лишь декорацией в сравнении с ней. Мягкий пуховой матрас, нежнейшие подушки и большое воздушное одеяло, обернутые в белоснежный шелк, были достойны самой Королевы. Джон не знал, как реагировать. Что вообще происходит? Как так получилось, что он оказался в этом месте? Почему тот Господин заплатил за него столько денег и выделил такую спальню? Но если насчет спальни у него и были догадки, то насчет всего остального он не имел абсолютно никаких предположений. Его размышления были прерваны подавшей голос Антеей.
- Джон, можешь немного отдохнуть. Скоро приедет хозяин и тебя вызовут в его кабинет. А пока попытайся поспать, - с этими словами Антея удалилась.
Джон подошел к кровати, постоял рядом с ней, решил, что терять ему нечего, и с размаху запрыгнул на это райское великолепие. Мягкая кровать с радостью приняла его в свои нежные объятия. Джон незаметно для себя уснул. Спустя пару часов в комнату постучались и зашел Бэрримор. Джон проснулся и посмотрел на дворецкого немного замутненным взглядом.
- Господин приехал и зовет вас к себе. Я вас провожу.
Бэрримор пошел по коридору и остановился у комнаты в ее середине. Он постучался.
- Господин, я его привел.
- Хорошо, Бэрримор, можешь идти. Распорядись, чтобы ужин накрыли в Малой Столовой через час.
- Да, Господин, - дворецкий ушел. Джон остался стоять в коридоре.
- Джон, заходи. Не бойся, - мягкий голос не допускал возражений.
Джон вошел в кабинет. Это было просторное помещение сплошь заставленное шкафами с книгами, за исключением небольшого участка, занятого окнами и камином. У окна стоял массивный письменный стол, а перед камином стояло кресло, рядом с которым лежал большой золотистый ретривер. На полу лежал большой пушистый ковер. Майкрофт сидел за столом. Он жестом указал Джону сесть напротив. Джон сел.
- Итак, Джон, расскажи мне о себе.
Глава II
- Итак, Джон, расскажи мне о себе.
- О чем конкретно вы хотите узнать? Я - раб, которого вы сегодня купили. Меня зовут Джон. Мне восемнадцать лет.
- Для начала неплохо. Умеешь ли ты читать? Плавать? Рисовать? Охотиться? Чему тебя учили на острове?
- Да, я умею читать, плавать, охотиться. Рисовать пробовал только на скалах. Так же я умею рыбачить, лазать по деревьям, играть в шахматы...
- Ты умеешь играть в шахматы? - в голосе Господина слышалось удивление.
- Да. Мой дядя, как и моя мама, был образован. Он и научил меня читать и писать, а так же играл со мною в шахматы.
- Расскажи мне подробнее о своей семье, - Господин говорил спокойно. И хоть это был не приказ, а скорее просьба, Джону не хотелось ослушаться.
- Мою мать звали Мери. Она забрала меня и мою сестру Гарри и сбежала. Вместе с нами убежали ее брат Джордж и его дочь Линда. Мне исполнился год, сестре было три. Дядя украл лодку и мы уплыли на маленький остров, на который случайно наткнулись. Мы раньше принадлежали очень доброму Господину, но тот умер, а его сын решил продать нас всех, чтобы уехать из Лондона навсегда. По крайней мере, так мне рассказывала мама. Хозяин был добрым и справедливым, он дал дяде образование. Поэтому помимо языков, математики и истории, дядя знал географию и разбирался в картах. При побеге ему удалось украсть морскую карту, компас и сектант. Поэтому когда мы попали на остров, он смог определить, что его нет на карте. Это и неудивительно. Остров был маленьким. Однако на нем водились животные, рос лес, да и пресная вода была. Вначале семья жила там впроголодь. Но к тому времени, когда мне исполнилось четыре и я смог помогать им, у нас уже было небольшое поселение с огородом и загоном для кабанов. Я научился ловить рыбу и охотиться. Дядя в свободное время учил нас с Гарри читать, писать и считать. Я, наверное, всегда видел в нем отца. Особенно когда пять лет назад умерла моя мать. Она заболела, а лекарств на острове, естественно, не было. Тогда я чуть не уплыл с острова на материк, но дядя сумел объяснить мне, что это не поможет. Мама слишком быстро угасала и даже если бы я смог найти дорогу на материк и добрых людей, согласных помочь, я бы все равно не успел и пропустил бы последние часы жизни моей любимой матери. Если бы не дядя, который поддерживал нас с сестрой, после маминой смерти мы бы отчаялись и опустили руки.
Джон и сам не понимал, зачем рассказывал все это Господину. Он просто чувствовал, что тому можно довериться и что он поймет, если Джон начнет врать. А Майкрофт только поражался внезапной откровенности нового раба. Он все больше и больше убеждался в правильности своей покупки.
- А где же твой настоящий отец?
- Мама никогда про него не рассказывала. Сказала только что он умер, когда защищал хозяина.
- А кто же был этим вашим хозяином? - в голосе Господина проскользнули нотки легкой ревности, чего Джон, конечно, не почувствовал.
- Я не знаю. Дядя с матерью никогда не упоминали его имя, Линда также молчала. Однако из рассказов дяди Джо и матери, я понял, что они его очень любили и грустили из-за его смерти. Дядя всегда говорил о нем с уважением и теплотой.
- Хорошо, Джон. А как же твой дядя учил вас читать и писать? У вас были книги?
- У дяди было только три. "Отверженные", "Таинственный остров" и сборник стихов Гете. Это книги, которые хозяин подарил ему за хорошую службу. А еще у Линды была книга "Танец страсти", - на этих словах Джон покраснел, что очень заинтересовало Майкрофта. - Это был бульварный романчик фривольного содержания, что не раз говорила моя мать. Она не разрешала нам ее читать и однажды наказала Гарри только за то, что увидела, как та держит ее в руках.
- Итак, Джон, я понял, что ты довольно-таки много умеешь для человека, прожившего всю жизнь на острове. Однако, я хочу, чтобы ты продолжил обучение. С завтрашнего дня тебя начнут учить. Также каждый день в восемь вечера ты будешь приходить сюда, в мой кабинет, и рассказывать о том, как ты провел день. Ты хорошо сегодня себя показал, но отныне и впредь ты не должен забывать о том, как надо ко мне обращаться. Ты понял?
- Да, - Джон сделал небольшую заминку и произнес. - Господин.
- Хорошо. Можешь идти. Скоро тебе принесут ужин. Затем ложись спать, твой день будет начинаться рано.
Джон вышел из комнаты. Разговор с новым хозяином вымотал и запутал его. Он не понимал своей реакции на этого человека и своих действий. Скоро к нему пришла рабыня с подносом еды. Он поел. Затем опять лег на кровать и скоро уже забылся сном. В то же время Майкрофт сидел в кабинете и думал о своем новом приобретении. То, что Джон сразу ему доверился и подчинился, вызывало непривычную радость. А когда он произнес "Да, Господин", Майкрофт ощутил практически эйфорию. И он был очень удивлен этим. Он слышал это несколько десятков раз на дню, но из уст Джон это нехитрое словосочетание звучало так сладко и ... правильно, что Майкрофт не смог сдержать волну тепла, пробежавшую по телу. "Что ж, я чувствую, этот раб принесет еще немало сюрпризов", - подумал Майкрофт и вернулся к прерванной работе.
***
Джон проснулся очень рано. Часы, стоявшие на тумбочке рядом с кроватью, показывали пять утра. Однако Джон уже выспался, тем более, он не знал во сколько ему надо будет вставать, так что он встал, заправил кровать и пошел в ванную. Вчера он не успел ее осмотреть. Поэтому открыв дверь, Джон задохнулся от восторга. Огромная комната, отделанная белым мрамором, изумрудной плиткой и золотом не могла быть ванной. Но ею она и была, о чем свидетельствовали роскошная ванна, больше похожая на бассейн, и раковина с большим зеркалом над ней. Рядом были искусно сделанные ниши с подсветкой, в которых было столько разных средств, названий и предназначений которых Джон не знал, что ими можно было бы оснастить половину женщин Лондона. По крайней мере так показалось неискушенному Джона. Каково же было его удивление, когда он увидел, что на бортиках ванной, шириной в полметра, было еще чуть ли не в десять раз больше всяких склянок, баночек, тюбиков и прочего. Сама ванна ослепляла своей белизной, а кранов у нее было не два, а целых пять. Все они были отлиты из золота в форме голов разных животных. Джон просто не смог удержать любопытство и посмотрел, что и из какого крана льется. Если повернуть крайний левый краник в форме головы льва, шла горячая вода. Из следующего, выполненного в виде головы слона, лилась ароматная розовая жидкость, которая давала обильную пену с запахом роз. Из среднего крана - головы медведя - шла вода с сильным хвойным запахом. Из предпоследнего крана, выполненного в виде головы лося, текла голубая жидкость с сильным запахом мяты и хлора, который Джон знал благодаря ежедневной дезинфекции у торговца. Если повернуть крайний правый краник в форме головы бегемота, шла холодная вода. Джон так увлекся разглядыванием ванной и вещей в ней находившихся, что не сразу заметил зашедшую туда вчерашнюю рабыню. Он заметил, что не один, только тогда, когда услышал смех, вызванный тем, что он начал намазывать лицо какой-то душистой жидкостью.
- Если что, это средство от мозолей на ногах. Не думаю, что его нужно намазывать на лицо. Меня, кстати, зовут Молли.
- Очень приятно. Я - Джон. Извини, что вчера не познакомился, я еще не отошел от всего, что произошло.
- Ничего, - улыбнулась Молли. - Я так и поняла и не стала лезть с разговорами. Господин давно не был доволен как вчера. Ты ведь Уотсон, не так ли?
- Да.
- О, теперь понятно. А то моя сестра, Антея, ничего не рассказала и уехала по делам хозяина еще вчера вечером, а больше никто про тебя и не знает. Разве что служанки, что вчера тебя мыли. Они мне и рассказали о твоей отметине.
- Так ты сестра Антеи?
- Да, но мы непохожи. Я работаю здесь экономкой и управляю прислугой, а Антея помогает Господину в делах, - в голосе Молли слышалась гордость и уважение к хозяину.
- А как ты поняла, что я Уотсон? Неужели все знают, как нас различить?
- Нет. Просто мы с Антеей из вида Хуперов. Все Истинные знают, как распознать друг друга. Поэтому когда девушки рассказали о странном пятне на твоем правом плече, я сама принесла ужин. Ты лишь подтвердил то, о чем я подумала, увидев тебя вчера. А сейчас я пришла проводить тебя на завтрак и рассказать о распорядке дня. Да и вообще о том, что тебя ждет.
- А о Хозяине ты расскажешь?
- Конечно. Нашего Господина зовут Майкрофт Холмс. Он глава рода. Жены и детей у него нет. Он строгий, но справедливый хозяин. Все время работает. Он один из самых трудолюбивых, спокойных и умных людей в мире. У него есть младший брат, Шерлок, - на этих словах Молли покраснела. - Тот младше его на семь лет и учится в Университете.
- А сколько же Господину тогда?
- Ему 29. Но он стал главой рода еще в семнадцать, когда их родители попали в аварию и умерли. Другие Холмсы не хотели признавать его, но Господин быстро взял власть в свои руки и заткнул недовольных. Сейчас его авторитет непререкаем. Однако из-за работы и дел семьи, Хозяин совсем не занимался братом. Сейчас Молодой Господин живет отдельно, но иногда приезжает сюда, ругается с Хозяином и опять уезжает, - лицо Молли опечалилось, но вскоре она подняла голову, улыбнулась и лукаво посмотрела на Джона. - А зачем тебе возраст Господина?
- Просто так. Я хочу знать, кому я теперь принадлежу.
Молли привела Джона на кухню. Его покормили. В то время, пока он ел, Молли рассказала о том, что он сегодня будет делать.
- Итак, Джон, после завтрака ты идешь в библиотеку. Там тебя встретит Стемфорд. Он будет учить тебя химии и биологии. Потом придет Антея и займется с тобой математикой и экономикой. Физику и географию тебе будет преподавать Андерсон, но он будет посменно со Стемфордом. Так что до обеда у тебя четыре предмета. После обеда у тебя история и языки. Их будет вести Донован. Потом я обучу тебя этикету, в том числе танцам. Иногда к нам будет присоединяться Берримор. Расписание твоих занятий составил лично Хозяин, поэтому готовься к загруженности. Потом ужин. После него ты свободен до восьми часов. Ровно в восемь Хозяин ждет тебя в кабинете. После того, как он тебя отпустит, ты снова свободен. Господин сказал, что ты можешь брать книги из библиотеки и свободно ходить по дому.
- А выходить мне можно?
- Выходить пока нельзя. Твой ошейник будет готов только на следующей неделе.
- Ошейник?
- Да. Все рабы семейства Холмс ходят с фамильными ошейниками. Они изготавливаются индивидуально на заказ.
- А он тебе не мешает?
- Нет. Я привыкла. Ошейник лучше клейма, что ставят Мориарти. Ошейник можно снять, а клеймо уже не смоешь.
- Ошейник можно снять?
- Вообще нет, но если Господин решит продать тебя, его снимут. И ты не будешь раздражать нового Хозяина меткой старого.
Мысль о том, что Господин может его продать, отозвалась неожиданной болью. Джон решил подумать об этом позже и отправился в библиотеку. Как и все в этом доме, она была огромной. Задняя стена была практически одним большим окном. Темно-зеленые тяжелые бархатные шторы были открыты и связаны золотыми шнурами. Сверху свисали большие люстры. И куда не кинь взгляд были книги. Сотни, тысячи книг в шкафах, на столах и под витринами. Все стены были в многоэтажных стеллажах. Наверх вели приставные лестницы. Все стеллажи были обозначены и пронумерованы. Рядом висел указатель. Казалось, здесь были собраны книги со всего мира на всех языках, известных человечеству. В центре библиотеки стояли витрины, в которых, видимо, лежали особо старинные и ценные издания. Также по всему периметру, преимущественно у окна, были расставлены столы и кресла. На каждом столе стояли настольные лампы, а у каждого кресла, не прикрепленного к столу, было по торшеру. Джон был поражен этим великолепием. Как можно все это прочитать? Наверное, на это не хватило бы и целой жизни. Черт, чтобы прочитать все то, что хранилось в этой сокровищнице, понадобилось бы прожить десятки жизней, не выходя из этой комнаты. В углу за столом сидел грузный мужчина в очках и читал. Когда Джон вошел в библиотеку, он поднял голову, поставил книгу и встал навстречу.
- Меня зовут Стемфорд. А ты, наверное, Джон.
- Да. Это я.
- Хорошо, что ты знаешь о химии?
Дальше Стемфорд начал о чем-то увлеченно рассказывать. Джон не совсем понимал, что тот говорит, но ему было очень интересно. Стемфорд то рисовал что-то на бумаге, то показывал что-то в книге, то собирал что-то из материалов, лежащих перед ним. Незаметно прошло два часа. Голова Джона гудела от количества информации. Стемфорд дал ему книгу, задал задание и ушел. Скоро в комнату зашла Антея. Сегодня она была не в деловом костюме, а в простом, но элегантном платье. В отличие от Стемфорда, говорила она спокойно, медленно. Она проверила знания Джона в своем предмете, которые, в общем-то, сводились к умению слагать, вычитать, умножать и делить. Антея начала с основ. Но как ни странно, слушать ее Джону было не менее интересно, чем Стемфорда. И несмотря на то, что рабыня была очень красива, Джон, не отвлекаясь, высидел вплоть до обеда, вникая в новый для себя материал. Пообедав вместе с Антеей и Молли, Джон вернулся в библиотеку. Там его уже ждала кудрявая смуглая рабыня, представившаяся, как Донован. Выбор имени удивил Джона. Чаще всего, девушки выбирали именно имя, а не фамилию. Однако, вскоре Джон понял, что Донован - очень необычная рабыня. Она говорила быстро, резко, так как обычно говорят мужчины. Но несмотря на это, речь ее была богатой и емкой. Джон просто заслушался ее изложением истории Древнего мира. После порции истории, Донован начала проверять его владение английским. Потом она углубилась в лингвистические особенности этого языка. Джон опять заслушался красивой речью смуглокожей рабыни. Он и не заметил, как пришла Молли. Донован же, заприметив ее, закончила говорить и дала Джону задание на завтра. Она поручила ему написать сочинение о любимом произведении. Молли увела его из библиотеки и привела в столовую. Там были разложены приборы.
- Итак, Джон, я узнала, что ты лишь недавно вернулся с острова, на котором прожил всю свою жизнь. Это правда?
- Да.
- Тогда ты, наверное, не знаешь, как пользоваться столовыми приборами. Разумеется, я не имею ввиду обычную вилку, ложку и нож. Поэтому я решила начать именно с этого. Ты не против?
- Конечно же нет. Спасибо, Молли.
- Не за что, - тепло улыбнулась девушка. - Давай начнем.
***
Джон стоял у кабинета Господина. До восьми оставалось всего несколько минут. После урока с Молли, он поужинал и просмотрел книги, данные ему учителями. Джон все еще не верил, что все это происходит с ним. Он не ожидал, что ему дадут шанс получить образование. Он не думал, что у него будет хоть какая-нибудь видимость свободы. И хотя прошел всего день, Джон уже был уверен в том, что это не просто обман, сделанный для того, чтобы усыпить его бдительность. Господин вызывал впечатление надежного и честного человека. Он был очень ему благодарен за предоставленные возможности. Честно говоря, он ожидал, что его загрузят работой или перепродадут или, хуже всего, заставят стать постельной игрушкой. Однако, никаких поползновений со стороны Хозяина не наблюдалось, а кроме него в доме не было Господ, только рабы, приставания которых Джон мог без последствий прекратить. "Хотя еще слишком рано судить о намерениях Господина", - подумал Джон. И тут он услышал: "Джон, заходи". Сразу после этого часы, висевшие в коридоре, пробили восемь часов. Джон зашел в комнату. За столом Хозяина не было. Он обнаружился сидящим в кресле и гладящим собаку.
- Джон, не стой у двери. Подойди и сядь рядом.
Джон в недоумении подошел. Кресло у камина было единственным, и в нем сидел Господин.
- Что же ты стоишь, Джон? Я ведь сказал тебе сесть рядом, - Господин поднял голову и посмотрел на Джона странно озорным взглядом.
Не видя другого выхода, Джон сел у подножия кресла, рядом с собакой.
- Хорошо, Джон. Теперь расскажи, как прошел день.
Джон вкратце пересказал Хозяину события дня. Сам того не замечая, он рассказал ему не только то, чему его учили, но и свои впечатления от учителей и их занятий. Он так увлекся, что практически не заметил, как Хозяин перестал гладить пса и переместил свою руку на его голову. Джон затих.
- Почему ты замолчал, Джон? - практически промурлыкал Господин.
Ощущение теплой и ласковой руки в волосах и этот бархатистый мягкий голос породили незнакомое ранее, но очень приятное чувство в животе Джона. Он с легким замиранием продолжил свой "отчет". К концу рассказа Джон почти разомлел от тепла камина и руки Господина, легко перебирающим его волосы.
- Прекрасно, Джон. Можешь идти. Завтра жду тебя в это же время.
Джон, удивленный действиями Хозяина и своим откликом на них, покинул комнату. Когда он вышел, Майкрофт обернулся и с сожалением посмотрел на закрывшуюся дверь. "Как было бы хорошо посмотреть в его затуманенные глаза, потянуть на себя и впиться в эти манящие губы. Потом уложить его на этот ковер и взять прямо здесь и сейчас... Но рано. Еще слишком рано. Он сам ко мне придет", - подумал Холмс. Затем он встал и сел обратно за стол, за свои бумаги, от которых оторвался за пару минут до прихода Джона. Он специально сел сегодня в кресло у камина, зная о том, что Джону придется сесть у его ног. Майкрофт хотел проверить реакцию Джона на близость, тепло и прикосновения. И он его не разочаровал. Юноша оказался очень чувственным и покорным. Честно говоря, Майкрофт опасался того, что Джон мог оказаться действительно строптивым и упрямым, как было отображено в его досье. Но похоже он и вправду уже признал в нем Хозяина. "Чтож, тем лучше для него", - и Майкрофт с головой погрузился в документы.
В это время сам Джон еле дошел до своей комнаты. Он сел за стол и начал писать сочинение. Однако, он еще долго не мог собраться с мыслями, смущенный разговором с Господином, но все-таки заставил себя взяться за задание. Его любимой книгой был "Таинственный остров" Жюля Верна. Но стоило ему написать пару строк, в голову полезли мысли теперь уже о своем острове и родных. Джон грустил о матери, об убитых дяде и кузине, но больше всего он думал о своей сестре Гарри. Неужели ее и вправду продали арабам? Или торговец сказал это, чтобы сделать ему больно? В конце концов, Джон решил, что толку от него пока никакого и пошел в ванную. Он набрал воды и погрузился в нее с головой. Приятная теплая вода отвлекла его от тяжелых мыслей. Полежав в ней некоторое время, Джон встал, вытерся, спустил воду и вернулся в комнату. Он сел за стол и все-таки дописал сочинение. Сделав это, он погрузился в тяжелый сон, наполненный неясными тенями и переживаниями.
Следующий день прошел так же, как предыдущий. Разве что вместо Стемфорда с утра был какой-то невысокий, худощавый раб с какими-то крысиными чертами лица. Он представился как Андерсон и начал быстро расспрашивать Джона об устройстве мира. После его ответов, Андерсон не смог сдержать презрительной усмешки. "Вас что там на острове совсем ничему не учили", - сказал он, вызвав этой репликой обиду и неприязнь у Джона. Потом он все же начал ему объяснять, как же все-таки устроен мир. Джон слушал очень внимательно, не желая ударить в грязь лицом перед этим не совсем приятным ему человеком. В остальном же день прошел спокойно. Антея продолжила объяснять ему основы алгебры и начала вводить его в экономику. Донован проверила сочинение, пока он читал об эволюции человека, и похвалила его за выбор произведения. Однако, она также обратила внимание на ошибки в тексте. Они вместе их разобрали и перед тем, как уйти, она посоветовала ему прочитать другую книгу Верна "Двадцать тысяч лье под водой". Молли продолжила показывать, как пользоваться приборами, и учить его, чем одна вилка отличается от другой. Хозяин опять ждал его в кресле и опять перебирал его волосы, когда он рассказывал о сегодняшнем дне.
Таким образом прошел месяц. Джон уже достаточно освоился в этом доме. Он нашел общий язык со своими учителями, даже с претившим ему в начале Андерсоном, и начал делать успехи. Почти все свободное время Джон проводил в библиотеке. А визиты к Господину стали теперь самым ожидаемым событием дня. Джону было приятно то, что кому-то интересна его жизнь и его мысли. Господин был внимательным и благодарным слушателем, и вскоре Джон начал говорить о своих переживаниях, о любимых книгах, о музыке, о своем прошлом. Нет, они не были друзьями и между ними не было никакого панибратства. Однако, между рабом и Господином установилось доверие и откровенность. Эти короткие полчаса как-то внезапно стали центром существования Джона. И когда Господин уехал на неделю по делам, Джону вдруг стало все неинтересно и начало казаться, что по вечерам ему нечего делать. Он долго не мог понять в чем дело. Но после приезда Хозяина домой Джон вдруг осознал, что просто скучал. И ранее приводившие его в ужас мысли о сексуальных притязаниях со стороны Господина вдруг показались ему не такими страшными и даже немного желанными.
Но Хозяин все так же не проявлял к нему никакого любовного интереса, разве что Джон иногда ловил на себе странные взгляды. Они возобновили их вечерние беседы, и теперь Джон больше не отрицал того, что он наслаждается прикосновениями Господина. В ту ночь Джон впервые проснулся с мокрым сном, главным действующим лицом в котором был Хозяин.
Глава III
Первое время с памятной ночи Джон не знал, как скрыть свое смущение. Он со страхом и надеждой ждал вечеров. Он боялся, что Господин узнает, и в то же время хотел этого. Противоречивые желания снедали юношу. Теперь почти каждую ночь ему снился Хозяин. Вначале там был лишь размытый образ и нежные прикосновения, но Джон откуда-то точно знал, что это Господин. Позже образ стал четче, а картинки откровеннее. Джон был неискушенным парнем, да он никогда в жизни не целовался, что уж там говорить о любви. Но кое-что он все-таки знал. В свое время он прочитал-таки "дешевый бульварный романчик" Линды. Не то, чтобы он многое там мог представить, но вот то, как это происходит, он оттуда понял. Случайность или нет, но Стемфорд как раз начал читать лекции по анатомии человека. И все бы ничего, если бы не начавшийся гормональный ураган у Джона. И кого же он выбрал в качестве героя эротических фантазий? Конечно же своего Хозяина. Что было тому причиной? Может быть то, что Хозяин был первым, кто к нему прикоснулся с лаской. Может быть виной тому была его роль в жизни Джона. Может быть Джон, сам того не понимая, влюбился в своего Господина. Но факт остается фактом: Джон хотел Хозяина. Он смущался этого. Стыдился. Но все равно, как умалишенный, следил за Хозяином неугасающим взором. Смотрел на него, запоминал его жесты, целовал взглядом то тут, то там открытые участки кожи. Но последним гвоздем в могиле невинности Джона стал случай, произошедший спустя две недели с приезда Господина.
В этот вечер Джон, как обычно, возвращался из библиотеки. Он немного припозднился и не ожидал увидеть кого-нибудь по дороге в свою комнату. Вопреки обыкновению, дверь в кабинет была приоткрыта. Из комнаты раздавались странные звуки. Джон заглянул в приоткрытую дверь. У камина сидел Хозяин. Он практически лежал на своем кресле, запрокинув голову. Джон загляделся на длинную грациозную шею и дергающийся кадык. И только потом он заметил какое-то движение между ног Господина. А когда до него дошло, чем занимается Хозяин, Джон резко покраснел и еле сдержал удивленный восклик. Просто у Господина была расстегнута ширинка, а сам Господин ласкал свой член. Его длинные тонкие пальцы сжимали и гладили длинный аккуратный довольно-таки толстый ствол. На головке проступила капля смазки. Рот Джона непроизвольно наполнился слюной, а глаза не могли оторваться от завораживающей картины того, как Хозяин размазывал эту каплю по своей плоти. Потом Господин погладил головку, на которой проступило еще больше смазки, а затем начал поступательные движения сомкнутыми в круг пальцами правой руки. Левой рукой он потянулся к яичкам. Вот он огладил одно, потом другое; а затем начал перекатывать их в ладони, немного оттягивая и нежно отпуская. Все это время Джон стоял ни жив, ни мертв. На его лбу выступил пот, а брюки, заменившие совсем недавно тогу, стали тесными. Но вряд ли юноша это заметил. Он был полностью поглощен действом, творящимся на его глазах. Хозяин вдруг замер и бурно кончил себе в ладонь. Его глаза открылись, но взгляд все еще был подернут послеоргазменной дымкой. Джон предпочел исчезнуть прежде чем взор Хозяина прояснился.
Откуда он мог знать, что Майкрофт знал о его присутствии с самого начала и до конца. Джон даже на задумывался над тем, почему дверь оказалась открытой. "Мало ли что. Хозяин мог забыть", - думал он. Правда он не учел того, что Господин никогда ничего не забывает и не делает просто так. Майкрофт давно не навещал Ирэн, а притягательный раб ничуть не облегчал ему воздержание. Поэтому сегодня он решил показать себя Джону и заодно получить удовольствие. Жадный взгляд Джона возбуждал его все сильнее и сильнее, а то, как он сглотнул слюну во время разглядывания его члена, вселяло надежду. При мыслях о жарком мокром рте Джона Майкрофт опять начал возбуждаться. Хотелось встать, пойти за Джоном в его комнату, бросить его на кровать и целовать красивое тело. Хотелось обладать и подчинить. Но как бы не привлекала эта мысль, Майкрофт не мог пустить насмарку время и усилия, потраченные на приручение Джона. Тот почти был готов сам к нему прийти. И вот когда он придет, Майкрофт возьмет все, что ему причитается.
***
Дни шли за днями, а Джон все никак не мог выкинуть из головы картину бесстыдно открытого Господина. Теперь в снах раба воцарился этот образ. Джону снилось, что в ту ночь он не стоял, наблюдая, а подошел и заменил руку Хозяина своей, что опустился перед ним на колени и позволил себе абсолютно все. Он, не имея власти над своим телом, желал отдаться Господину, раствориться в нем. Но Джон был рабом, а Господин был Господином. И Джон был уверен, что Хозяин его не хочет, иначе, Джон был уверен, Господин давно бы уложил его рядом с собой. Но этого не было. Майкрофт позволял себе лишь те ласковые прикосновения к его голове. Джон не видел в глазах Хозяина вожделения и желания, которые испытывал сам. Да и как он мог их увидеть, если жадные взгляды Майкрофт прятал за спокойными и немного равнодушными? В общем, Джон ничего не знал о желаниях Хозяина, точнее, думал, что их нет. Окончательные сомнения развеял случай, произошедший неделю спустя. Джон каждый вечер задерживался в библиотеке и ждал повторения случая с приоткрытой дверью. И в этот вечер он как раз его дождался. Он еще издали заметил свет, льющийся из дверного отверстия. Джон медленно начал подбираться к кабинету Хозяина. Он заглянул в проем, но в кабинете никого не было. Юноша хотел было уже уйти, как услышал протяжный гортанный стон, прошедший по спине огнем возбуждения. Джон нашел в себе смелость зайти в кабинет.
Он вошел в комнату, но никого не увидел. Он осмотрелся кругом и вдруг заметил в стене еще одну дверь, ведущую в другую комнату. Дверь была за одним из шкафов, точнее она и была шкафом. Поэтому Джон и не догадывался, что из кабинета можно было попасть в другое помещение. Он начал прокрадываться к найденному проему. Стоны становились все ближе и громче. Джон подошел к двери и увидел, что та ведет в спальню. И, судя по всему, не просто в спальню, а в покои самого Хозяина. Джон так увлекся разглядыванием комнаты, что очередной стон застал его врасплох. Он повернул голову и увидел. Увидел, как на кровати извивается два тела. На алых шелковых простынях лежал мужчина, прекрасней которого Джон никого не видел. Он метался на простынях и сжимал их в своих пальцах. Мужчина запрокидывал голову, открывая вид на изящный ошейник, и стонал. Однако ни его прекрасное лицо, ни его стоны, ни его великолепное загорелое тело не могли зацепить взгляд Джона. Ибо он не мог отвести взгляд от Хозяина, который вбивался в тело, лежащее под ним. Прядь рыжих волос упала на его лицо, выбившись из всегда идеально уложенной прически. Сильные белые руки Господина опирались по обе стороны от раба, его грудь вздымалось от ровного, но учащенного дыхания. Хозяин двигался плавно и мощно, а раб под ним сходил с ума от наслаждения. Внутри Джона что-то умерло. Боль исказила его лицо, но он все стоял и смотрел, словно завороженный наблюдая за танцем страсти, в котором он не участвовал. Движения Господина стали чаще, и вдруг он поднял глаза и посмотрел прямо на Джона. Хозяин взглянул в его глаза, в его душу, и, не отрывая взгляд, излился в раба, лежавшего перед ним. Джон убежал.
Майкрофт встал с кровати, надел халат и вышел в кабинет, напоследок бросив: "Я вернусь через час, проследи за тем, чтобы белье к тому времени уже сменили". Он закрыл дверь и подошел в столу. Однако, работать, как ни странно, не хотелось и Майкрофт уселся в кресло со стаканом виски. Он по привычке захотел зарыться пальцами в мягкую шерсть своего пса или в шевелюру Джона, что было бы предпочтительнее. Но собаку он отдал Шерлоку, а Джон убежал. Майкрофт видел все, что происходило в джоновой душе, видел он и полные желания взгляды, градус которых повысился после первой ночи открытых дверей. Холмс заметил и боль, и смятение на лице Джона, стоявшего у двери пять минут назад. Однако, он не учел своей реакции на все это. Он не думал, что демонстрируя Джону свою власть, свое положение, будет отчаянно желать, чтобы в его постели вместе с ним был он один. Он не предполагал, что будет смотреть на одного из своих лучших рабов и видеть перед глазами Джона. Он не думал, что целуя загорелую кожу, будет представлять вкус другой. Он не ожидал, что слушая стоны любовника, будет мечтать о криках Джона. И он никак не представлял, что сможет кончить, лишь смотря в эти удивительные синие глаза. Но ход уже сделан и партию нужно доигрывать. Главное, держаться первоначального плана. Майкрофт встал, допил одним махом оставшийся виски, положил стакан и ушел в свою комнату. Простыни уже сменили.
Джон забежал в свою комнату так, как будто за ним гналась толпа демонов. В принципе, так оно и было. Джон бежал от собственных мыслей и призраков своих хрупких только зарождающихся надежд. Но от себя не убежишь, и боль резко настигла его и сложила пополам. Почему? Почему сегодня? Почему не он? И главное, почему ему так больно? Ведь он знал, что Господа не привязываются к рабам и, тем более, не влюбляются в них. Чем он, жалкий никчемный раб, мог заинтересовать такого человека, как Господин? Как он мог захотеть его, если у него есть такие рабы? Мужчины и женщины, с красотой которых Джон не мог сравниться. Как Джон мог хоть на минутку подумать, что интересен Господину? Что желанен? Значит все те взгляды, полные чего-то непонятного, лишь показались ему. Значит вечера, полные тепла и интереса к нему, не были таковыми. Значит Джон лишь дорогая игрушка, которая не оправдывает расходов, в нее вложенных. Под гнетом тяжелых мыслей Джон забылся беспокойным сном, в котором ему виделись алые кровавые простыни и Господин, держащий в руках его сердце и безжалостно его сминающий.
***
Любовь к тому, кто недоступен,
Кто манит так, что ты безумен,
Кто дарит лишь мгновенья счастья,
Не это ли твоё напастье?
Следить за каждым вздохом, шагом,
За каждым мимолетным взглядом
И видеть лишь с другими рядом
Не это ль стало личным адом?
Но отказаться от дурмана
И отвернуться от обмана
Не представляется возможным,
Хоть мало-мальски не безбожным.
Ведь сердцу путь ты не укажешь
И разлюбить ты не прикажешь.
Хоть разум твой всё понимает,
Но сердце здесь не проиграет.*
Примечание автора: понимаю, что глава короткая, но так надо, да и батарейка у ноута садится.Х) Надеюсь, вам понравится. И кажется, что мой миник перерос нежданно-негаданно в миди. Но он будет не сильно большим.
* - "Кумиру", авторское стихотворение.
Пэйринг или персонажи: Майкрофт/Джон
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Флафф, Драма, Психология, AU
Предупреждения: OOC, Кинк
Размер: планируется Миди, написано 26 страниц, 5 частей
Статус: в процессе
Описание: Джон Уотсон - раб, за которого можно было бы отдать душу, если бы не его строптивость. Но никто не знает, что за оболочкой упрямства скрывается сердце, жаждущее любить, и душа, готовая подчиниться. И кто знает, что случилось бы с непокорным рабом, если бы не Майкрофт Холмс.
Обложка:
Глава I
Глава I
Рынок рабов, как обычно, был полон жизни с самого утра. Господа ходили от одного купца к другому, пытаясь найти подходящего. Некоторые искали работников для возделывания полей, другие - прислугу для дома, третьи - жертв для сексуальных забав. Соответственно, одни искали сильных и выносливых, другие - сообразительных и обходительных, третьи - красивых и привлекательных. Но все без исключения требовали послушных. И именно с этим пунктом у Джона была проблема. Точнее, у его хозяина из-за этого была проблема с ним. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не заинтересовался Джоном. И на это были причины. О, да! Джон был красивым восемнадцатилетним парнем со светлыми волосами, смуглой кожей и синими глазами. Несмотря на невысокий рост, он был очень силен, о чем свидетельствовали крепкие мышцы, которые не скрывала, а лишь подчеркивала, рабская набедренная повязка. Та же рабская повязка оставляла открытым странное пятно на его правом плече, выдававшее в нем представителя почти исчезнувших видов Истинных рабов. А светлые волосы и синие необыкновенного оттенка глаза безошибочно говорили о том, что он принадлежит к самым желанным и дорогим из них - Уотсонам. Вместе с тем в его глазах светились ум и достоинство. И если его внешность и происхождение привлекали к нему многих Господ, то последнее вызывало у них недоумение и вопросы. Они бы и рады были его купить, но стоимость Уотсонов была запредельной, а прилагающееся к каждому рабу обязательное досье внушало сомнения в благоразумности такой дорогостоящей покупки.
Джон был рабом всего месяц. Фактически он был рабом с рождения, но его мать, Мэри, забрала маленького Джона и его сестру, Гарри, когда им было, соответственно, один и три года, и сбежала. Вместе с ней сбежало несколько рабов, тоже принадлежавших виду Уотсонов. За ними велась настоящая охота. Дело в том, что Истинных рабов осталось всего три вида: Уотсоны, Хуперы и Мораны. И если самыми слабыми из них были Хуперы, рождающиеся идеальной прислугой, а самыми физически крепкими были Мораны, то самыми сильными и желанными были они, Уотсоны. Всех рабов вида Уотсонов отличала гибкость, выносливость, сообразительность, внешняя привлекательность, но самым существенным их отличием была удивительная преданность Господину. Нет, конечно, все Истинные отличались от прочих рабов врожденной склонностью к подчинению и послушанию. Но если остальные Истинные были послушны и подчинялись Господам беспрекословно, то Уотсоны были не просто послушными, они были именно преданными. Они видели в служении Господину счастье, они жили благополучием Господ, они дышали тем, чтобы быть им полезными. Уотсоны могли умереть за Хозяина, и не по приказу, а по собственной воле, что диктовала им защитить его. Вот почему за сбежавшими рабами была ужесточенная погоня. В то время они были у одного богатого перекупщика, который намеревался заработать на них баснословные деньги, продав их по одному в публичные дома. Это было неслыханно. Никто и никогда не отправлял рабов вида Уотсонов туда. Они не могли быть общей собственностью, которой их хотели сделать, они подчинялись только одному Господину. А узнав о том, что их продают туда, где ими попользуются бесконечное количество богатых людей, решивших угоститься экзотикой, рабы решили сбежать. Конечно, они понимали, что за ними будет большая погоня, поэтому рабы сбежали быстро и далеко. Погоня их не нашла. Затем о готовящейся сделке узнали Господа. Они были в возмущении. Истинных рабов, самих Уотсонов, какое-то отребье решило отдать в публичный дом, хотя обладание ими было прерогативой Господ, а не обычных людей, что никогда не смогут удовлетворить жажду подчинения этих удивительных существ. Так что перекупщика быстро убрали. У него нашлись какие-то незаконные документы и много чего еще. Имущество конфисковали, а сбежавших рабов принялись искать уже Господа. Но ничего обнаружить им не удалось.
А дело было в том, что группа рабов сбежало на маленький остров, втихаря утащив лодку. Никто не думал, что рабы могли сбежать с континента по воде, так что их не искали в море, а когда Господа спохватились, было уже поздно. Уотсонов и след простыл. Потеря мужчины, двух женщин и двоих детей такого редкого вида было расточительством. Так что поиски длились несколько лет. Но остров, на котором укрывались рабы, был маленьким и незаметным, найти его можно было только случайно. И может быть, пропавших Уотсонов никто бы и не нашел, если бы не буря. Корабль наемников с партией рабов отправился в открытое море, чтобы экспортировать рабов в Южную Африку. Корабль дрейфовал по воде, моряки ничего не могли сделать. А когда буря наконец стихла, они увидели, что находятся у маленького островка. Измученные люди решили выйти на берег и немного отдохнуть. Каково же было их удивление, когда сойдя на берег, они попали под обстрел самодельных луков. Вначале опешившие наемники быстро взяли себя в руки и пристрелили нападавших. Приблизившись, они увидели, что на них напали редкие рабы из вида Уотсонов. Капитан корабля вспомнил, что лет семнадцать назад некоторые из них сбежали и что их никто до сих пор не нашел. Однако он также помнил, что сбежавших рабов было пять, а трупов было два. Услышав это, наемники принялись обшаривать остров. Они нашли могилу, а чуть погодя наткнулись на девушку и парня, которые, судя по их ошарашенному виду, ничего не знали ни о корабле, ни об убитых товарищах. Их быстро скрутили и погрузили на корабль. Об экспорте рабов было позабыто. На их руках было бесценное сокровище. Два живых представителя вида Уотсонов. Обычные рабы, переправленные в Африку, могли принести, в лучшем случае, лишь десятую часть тех денег, что Господа могли заплатить за Истинных Уотсонов, а в том, что перед ними были именно они, не приходилось сомневаться.
Хозяин корабля не мог поверить в свою удачу. Уотсоны! Сейчас их стало еще меньше, и следовательно они стоили еще дороже, чем двадцать лет назад. И вот теперь Джон целыми днями находился на рынке. Он уже трижды пытался сбежать и уже четырежды подрался со смотрителем. Другого раба, наверное, уже искалечили бы или даже убили, но Джона не трогали. Такой раб был слишком ценен, чтобы его портить. Однако его иногда лишали еды или воды, могли не сильно, но не менее больно, выпороть. Однако Джон не сдавался. Его продавец уже начал сомневаться в том, что он принадлежит к виду Уотсонов, ведь он слышал, что они должны быть покорными. Глупый продавец не знал, что этой покорности и преданности еще нужно добиться. Ведь послушание и преданность Истинных рабов идет из их природы не просто так, а применительно конкретно к одному виду людей - Господам. Но о них позже. Итак, Джона нашли всего месяц назад, но его досье уже было больше, чем у тех рабов, что были в рабстве уже несколько лет. Продавец был бы и рад стереть его, так как все акты неповиновения отпугивали клиентов, но досье было электронным и автоматическим. И взломать его не представлялось возможности. Поэтому хоть Джон был и желанным, но его пока никто не купил. Многие бы наплевали на его стоимость и купили бы Истинного раба, но его прошлое и его поведение отпугивало их. Зачем им непокорный раб? Пусть даже и такого редкого вида. А времени и, главное, желания перевоспитывать взрослого и непокорного раба не было пока ни у кого. Так что Джон уже месяц сидел в загоне для рабов, а его все еще никто не купил.
- Это что Уотсон? - раздался звонкий женский голос. Джон поднял глаза и увидел красивую рабыню в дорогом костюме, который, однако, не скрывал ее ошейника, выдававшего в ней собственность однозначно очень богатого Господина. - Покажите мне его.
- Да, конечно, - засуетился продавец. Он в отличие от Джона, опешившего от просьбы рабыни, знал, что у некоторых особо богатых Господ есть такие вот рабы, могущие действовать от их лица.
Смотритель подошел к Джону и велел ему встать.
- Не дождешься, - огрызнулся Джон. Он не какое-то там животное, чтобы его вот так показывать. Джон понимал, что его накажут, но лучше уж так, чем признать себя декоративной собачкой.
Наемник взбесился. Этот непокорный раб уже давно выводит его из себя. Именно с ним этот раб подрался уже два раза. И получил за это лишь небольшой нагоняй. Его стоило проучить и плевать, что его самого могут уволить. Дрянь должна знать свое место. Он пошел к своему месту за палкой. И начал приближаться к Джону, мгновенно вскочившему и попятившемуся назад.
- Антея, что происходит? - раздался негромкий, но резко выделяющийся из толпы голос.
- Господин, тут Уотсон. Вот его досье.
Джон заинтересовался обладателем необыкновенного голоса, но был слишком занят просчитыванием действий наемника. Тот приближался к нему с палкой в руках со злой решительностью. Джон знал, что доигрался. Не стоило так дразнить этого громилу. Тот подошел и уже было замахнулся, как раздался тот голос.
- Опустите свою палку. Не портите мою будущую собственность.
От мягкого, но совершенно явного приказа, направленного не на него, у Джона аж встали волоски на шее и побежали мурашки. Он медленно обернулся на голос. И увидел ЕГО. Высокий мужчина в дорогом костюме стоял у ограждения, опираясь на зонт. Светло-коричневый шерстяной пиджак и брюки и темно-коричневый шелковый жилет подчеркивали стройность фигуры, а лакированные кожаные ботинки в тон жилета просто кричали о дороговизне. Кипенно-белая рубашка оттеняла идеальную нежно-молочную кожу. Тщательно подобранный галстук удивительным образом подходил светло-рыжим волосам Господина. Но ни дороговизна костюма, ни красивая рабыня рядом не показывали положение этого человека так сильно и явно, как аура власти, что его окружала. Лицо Господина нельзя было назвать красивым, но это не мешало ему быть СОВЕРШЕНСТВОМ от кончиков ногтей до кончика зонта.
- Мистер Холмс, этот раб не слушается. Не хочет подойти, - говорит торговец. - Но он настоящий Уотсон. И я уверен, что вы сможете получить из него толк, - поспешно поправил себя он.
Холмс. Глаза Джона удивленно распахиваются. Перед ним Истинный Господин. Они были настолько же редки, как и Истинные рабы. Фамилии трех семейств Истинных Господ знают все, даже Джон, что пробыл тут всего месяц. Почему фамилии, а не виды? Потому что это Господа. Никто не назовет их представителями видов, как животных или рабов. Истинные Господа, в отличии от них, принадлежат одной из семей, действительно носящих фамилию Холмс, Мориарти и Адлер. Эти три семьи Истинных Господ были самыми могущественными, самыми богатыми, самыми влиятельными семьями в стране, а значит и в мире. Однако наибольшей властью обладает семья Холмс. Если представители семьи Адлер управляли светской жизнью, балами и негласно публичными домами и прочими заведениями, связанными с телесными утехами, а Мориарти были банкирами, которые втайне заведовали организованной преступностью, то Холмсы были властью. Нет, официально они были землевладельцами и собственниками большинства печатных изданий, но в действительности они были теми, кто управлял всем. Остальные семейства боялись их, уважали их, подчинялись им. Всего этого Джон не знал, впрочем, об этом знали только осведомленные люди, в число которых входили только сами Истинные и некоторые другие семейства.
- Так это и есть один из тех Истинных, найденных на острове? А где же девушка? - негромкий голос Господина как будто обволакивал своей мягкостью и властностью.
- Девчонку продали в Эмираты. Мы были в долгу перед ними, и отдали им предпочтение при выборе покупателей.
- Что? Что вы сказали? Гарри продали? - судьба сестры не оставляла Джона в покое, а торговец ничего не говорил о ее судьбе, сколько бы он его не просил. Поэтому новость о продаже сестры в Эмираты застала Джона врасплох, и он подбежал к ограждению и попытался рвануться к продавцу.
- Успокойся,- сказал, нет, приказал рабу Господин и посмотрел на планшет с досье. - Джон.
Джон застыл. Приказ от этого мужчины заставил его замереть, а имя, прозвучавшее из этих уст, послало лавину мурашек по спине и замерло где-то внутри шаром тепла. Такая реакция на Господина пугала и завораживала Джона. Он не мог понять, что с ним происходит.
- Молодец. Хороший мальчик, - глядя ему в глаза, сказал Холмс.
Джон чуть не согнулся пополам от похвалы и ласки в голосе и взгляде Господина. Захотелось встать на колени, подползти к этому мужчине и поластиться к нему, как какой-то уличной шавке. Опешивший раб внезапно пришел в себя. Такие желания никогда раньше его не посещали. Может это и есть та пресловутая особенность его крови, проснувшаяся от контакта с Истинным Господином? Он попытался взять себя в руки и вернулся на свое место, напоследок одарив продавца презрительным взглядом. Но несмотря на это, от Майкрофта Холмса не ускользнула дрожь, прошедшая через тело Джона при его похвале, и то, как Джон неосознанно придвинулся к нему. И пусть в досье Джона он увидел признаки неповиновения, Майкрофт решил, что тот будет превосходным приобретением, потому как этот раб признавал в нем Господина уже сейчас.
- Сколько он стоит? - спросил Майкрофт. - Впрочем, не важно. Я даю за него столько, сколько считаю нужным, и забираю его с собой. Антея, подготовь документы.
С этими словами Майкрофт достал чековую книжку, написал на чеке какую-то сумму, отдал чек купцу и подписал договор, протянутый Антеей. Торговец увидел сумму и у него округлились глаза. Было видно, что он такого не ожидал. Джон не смог удержаться и подсмотрел, сколько денег за него отдал Господин. Увиденная сумма шокировала его. Неужели столько денег вообще существует? Неужели он стоит столько? Торговец явно был доволен. Он быстро подписал бумаги и приказал смотрителям вывести Джона и отдать мистеру Холмсу.
- Антея, забери Джона и доставь его в дом. Я приеду вечером. Проследи за тем, чтобы его покормили, помыли, одели и выдели ему комнату, - сказал Господин, идя вперед. Толпа расступалась перед ним, как будто чувствуя, что идет Господин. Затем Холмс повернулся к Джону и, глядя ему в глаза, сказал. - Джон, веди себя хорошо и слушайся Антею.
Джон, не осознавая, что творит, кивнул и сам удивился своему действию. Господин удовлетворенно посмотрел на него, сел в машину и уехал. Антея взяла Джона за руку и потащила в машину, что стояла рядом с только что уехавшей.
Дом, в который привезли Джона, был огромен. Джон никогда в жизни не видел ничего роскошнее, чем этот дом. Хотя ничего другого от Господина он и не ожидал. На входе их встретил дворецкий, раб по имени Бэрримор. Скорее всего, раньше это было его фамилией, но став рабом, он потерял право на нее, однако выбрал в качестве имени. Право выбора имени было единственным, что предоставлялось человеку, который из-за долгов или преступлений должен был стать рабом. Нередко люди выбирали себе новое имя, но чаще всего новоявленные рабы брали свою прежнюю фамилию или имя. Джон, никогда не имевший фамилии не понимал, почему люди оставляют ее себе, как имя. Ведь это вносило путаницу, а самому рабу напоминало о прежних временах, когда он был еще свободен. Как бы то ни было, Бэрримор не казался удрученным своей судьбой. Для раба он выглядел странно благородно и достойно. Он провел их в кухню, где к ним сразу подлетело несколько рабынь. Антея велела им вымыть и покормить Джона, потом она куда-то ушла, сказав ему напоследок, что заберет его через час. Рабыни отвели Джона в глубь дома, где оказалась парильня. Там его отмыли до скрипа и одели в чистую одежду, по фасону напоминающую древнегреческую тогу. Затем девушки привели его обратно на кухню и заставили съесть половину дневного рациона довольно-таки большой группы рабов. По крайней мере, так показалось Джону. И в то время, когда рабыни попытались впихнуть в него другую половину, подошла Антея и спасла его. Она провела его на второй этаж, указала на комнату в правом конце коридора и сказала, что теперь он будет жить там.
Когда Антея открыла дверь в его комнату, Джон был поражен. Просторная спальня в бордовых тонах размером с небольшой дом и огромная кровать с балдахином и резными столбиками в центре. Помимо кровати в спальне было полно другой мебели: шкафы, тумбочки, стол, диван, несколько стульев, большое зеркало. Однако центром комнаты, ее средоточием была именно кровать. Остальное было лишь декорацией в сравнении с ней. Мягкий пуховой матрас, нежнейшие подушки и большое воздушное одеяло, обернутые в белоснежный шелк, были достойны самой Королевы. Джон не знал, как реагировать. Что вообще происходит? Как так получилось, что он оказался в этом месте? Почему тот Господин заплатил за него столько денег и выделил такую спальню? Но если насчет спальни у него и были догадки, то насчет всего остального он не имел абсолютно никаких предположений. Его размышления были прерваны подавшей голос Антеей.
- Джон, можешь немного отдохнуть. Скоро приедет хозяин и тебя вызовут в его кабинет. А пока попытайся поспать, - с этими словами Антея удалилась.
Джон подошел к кровати, постоял рядом с ней, решил, что терять ему нечего, и с размаху запрыгнул на это райское великолепие. Мягкая кровать с радостью приняла его в свои нежные объятия. Джон незаметно для себя уснул. Спустя пару часов в комнату постучались и зашел Бэрримор. Джон проснулся и посмотрел на дворецкого немного замутненным взглядом.
- Господин приехал и зовет вас к себе. Я вас провожу.
Бэрримор пошел по коридору и остановился у комнаты в ее середине. Он постучался.
- Господин, я его привел.
- Хорошо, Бэрримор, можешь идти. Распорядись, чтобы ужин накрыли в Малой Столовой через час.
- Да, Господин, - дворецкий ушел. Джон остался стоять в коридоре.
- Джон, заходи. Не бойся, - мягкий голос не допускал возражений.
Джон вошел в кабинет. Это было просторное помещение сплошь заставленное шкафами с книгами, за исключением небольшого участка, занятого окнами и камином. У окна стоял массивный письменный стол, а перед камином стояло кресло, рядом с которым лежал большой золотистый ретривер. На полу лежал большой пушистый ковер. Майкрофт сидел за столом. Он жестом указал Джону сесть напротив. Джон сел.
- Итак, Джон, расскажи мне о себе.
Глава II
Глава II
- Итак, Джон, расскажи мне о себе.
- О чем конкретно вы хотите узнать? Я - раб, которого вы сегодня купили. Меня зовут Джон. Мне восемнадцать лет.
- Для начала неплохо. Умеешь ли ты читать? Плавать? Рисовать? Охотиться? Чему тебя учили на острове?
- Да, я умею читать, плавать, охотиться. Рисовать пробовал только на скалах. Так же я умею рыбачить, лазать по деревьям, играть в шахматы...
- Ты умеешь играть в шахматы? - в голосе Господина слышалось удивление.
- Да. Мой дядя, как и моя мама, был образован. Он и научил меня читать и писать, а так же играл со мною в шахматы.
- Расскажи мне подробнее о своей семье, - Господин говорил спокойно. И хоть это был не приказ, а скорее просьба, Джону не хотелось ослушаться.
- Мою мать звали Мери. Она забрала меня и мою сестру Гарри и сбежала. Вместе с нами убежали ее брат Джордж и его дочь Линда. Мне исполнился год, сестре было три. Дядя украл лодку и мы уплыли на маленький остров, на который случайно наткнулись. Мы раньше принадлежали очень доброму Господину, но тот умер, а его сын решил продать нас всех, чтобы уехать из Лондона навсегда. По крайней мере, так мне рассказывала мама. Хозяин был добрым и справедливым, он дал дяде образование. Поэтому помимо языков, математики и истории, дядя знал географию и разбирался в картах. При побеге ему удалось украсть морскую карту, компас и сектант. Поэтому когда мы попали на остров, он смог определить, что его нет на карте. Это и неудивительно. Остров был маленьким. Однако на нем водились животные, рос лес, да и пресная вода была. Вначале семья жила там впроголодь. Но к тому времени, когда мне исполнилось четыре и я смог помогать им, у нас уже было небольшое поселение с огородом и загоном для кабанов. Я научился ловить рыбу и охотиться. Дядя в свободное время учил нас с Гарри читать, писать и считать. Я, наверное, всегда видел в нем отца. Особенно когда пять лет назад умерла моя мать. Она заболела, а лекарств на острове, естественно, не было. Тогда я чуть не уплыл с острова на материк, но дядя сумел объяснить мне, что это не поможет. Мама слишком быстро угасала и даже если бы я смог найти дорогу на материк и добрых людей, согласных помочь, я бы все равно не успел и пропустил бы последние часы жизни моей любимой матери. Если бы не дядя, который поддерживал нас с сестрой, после маминой смерти мы бы отчаялись и опустили руки.
Джон и сам не понимал, зачем рассказывал все это Господину. Он просто чувствовал, что тому можно довериться и что он поймет, если Джон начнет врать. А Майкрофт только поражался внезапной откровенности нового раба. Он все больше и больше убеждался в правильности своей покупки.
- А где же твой настоящий отец?
- Мама никогда про него не рассказывала. Сказала только что он умер, когда защищал хозяина.
- А кто же был этим вашим хозяином? - в голосе Господина проскользнули нотки легкой ревности, чего Джон, конечно, не почувствовал.
- Я не знаю. Дядя с матерью никогда не упоминали его имя, Линда также молчала. Однако из рассказов дяди Джо и матери, я понял, что они его очень любили и грустили из-за его смерти. Дядя всегда говорил о нем с уважением и теплотой.
- Хорошо, Джон. А как же твой дядя учил вас читать и писать? У вас были книги?
- У дяди было только три. "Отверженные", "Таинственный остров" и сборник стихов Гете. Это книги, которые хозяин подарил ему за хорошую службу. А еще у Линды была книга "Танец страсти", - на этих словах Джон покраснел, что очень заинтересовало Майкрофта. - Это был бульварный романчик фривольного содержания, что не раз говорила моя мать. Она не разрешала нам ее читать и однажды наказала Гарри только за то, что увидела, как та держит ее в руках.
- Итак, Джон, я понял, что ты довольно-таки много умеешь для человека, прожившего всю жизнь на острове. Однако, я хочу, чтобы ты продолжил обучение. С завтрашнего дня тебя начнут учить. Также каждый день в восемь вечера ты будешь приходить сюда, в мой кабинет, и рассказывать о том, как ты провел день. Ты хорошо сегодня себя показал, но отныне и впредь ты не должен забывать о том, как надо ко мне обращаться. Ты понял?
- Да, - Джон сделал небольшую заминку и произнес. - Господин.
- Хорошо. Можешь идти. Скоро тебе принесут ужин. Затем ложись спать, твой день будет начинаться рано.
Джон вышел из комнаты. Разговор с новым хозяином вымотал и запутал его. Он не понимал своей реакции на этого человека и своих действий. Скоро к нему пришла рабыня с подносом еды. Он поел. Затем опять лег на кровать и скоро уже забылся сном. В то же время Майкрофт сидел в кабинете и думал о своем новом приобретении. То, что Джон сразу ему доверился и подчинился, вызывало непривычную радость. А когда он произнес "Да, Господин", Майкрофт ощутил практически эйфорию. И он был очень удивлен этим. Он слышал это несколько десятков раз на дню, но из уст Джон это нехитрое словосочетание звучало так сладко и ... правильно, что Майкрофт не смог сдержать волну тепла, пробежавшую по телу. "Что ж, я чувствую, этот раб принесет еще немало сюрпризов", - подумал Майкрофт и вернулся к прерванной работе.
Джон проснулся очень рано. Часы, стоявшие на тумбочке рядом с кроватью, показывали пять утра. Однако Джон уже выспался, тем более, он не знал во сколько ему надо будет вставать, так что он встал, заправил кровать и пошел в ванную. Вчера он не успел ее осмотреть. Поэтому открыв дверь, Джон задохнулся от восторга. Огромная комната, отделанная белым мрамором, изумрудной плиткой и золотом не могла быть ванной. Но ею она и была, о чем свидетельствовали роскошная ванна, больше похожая на бассейн, и раковина с большим зеркалом над ней. Рядом были искусно сделанные ниши с подсветкой, в которых было столько разных средств, названий и предназначений которых Джон не знал, что ими можно было бы оснастить половину женщин Лондона. По крайней мере так показалось неискушенному Джона. Каково же было его удивление, когда он увидел, что на бортиках ванной, шириной в полметра, было еще чуть ли не в десять раз больше всяких склянок, баночек, тюбиков и прочего. Сама ванна ослепляла своей белизной, а кранов у нее было не два, а целых пять. Все они были отлиты из золота в форме голов разных животных. Джон просто не смог удержать любопытство и посмотрел, что и из какого крана льется. Если повернуть крайний левый краник в форме головы льва, шла горячая вода. Из следующего, выполненного в виде головы слона, лилась ароматная розовая жидкость, которая давала обильную пену с запахом роз. Из среднего крана - головы медведя - шла вода с сильным хвойным запахом. Из предпоследнего крана, выполненного в виде головы лося, текла голубая жидкость с сильным запахом мяты и хлора, который Джон знал благодаря ежедневной дезинфекции у торговца. Если повернуть крайний правый краник в форме головы бегемота, шла холодная вода. Джон так увлекся разглядыванием ванной и вещей в ней находившихся, что не сразу заметил зашедшую туда вчерашнюю рабыню. Он заметил, что не один, только тогда, когда услышал смех, вызванный тем, что он начал намазывать лицо какой-то душистой жидкостью.
- Если что, это средство от мозолей на ногах. Не думаю, что его нужно намазывать на лицо. Меня, кстати, зовут Молли.
- Очень приятно. Я - Джон. Извини, что вчера не познакомился, я еще не отошел от всего, что произошло.
- Ничего, - улыбнулась Молли. - Я так и поняла и не стала лезть с разговорами. Господин давно не был доволен как вчера. Ты ведь Уотсон, не так ли?
- Да.
- О, теперь понятно. А то моя сестра, Антея, ничего не рассказала и уехала по делам хозяина еще вчера вечером, а больше никто про тебя и не знает. Разве что служанки, что вчера тебя мыли. Они мне и рассказали о твоей отметине.
- Так ты сестра Антеи?
- Да, но мы непохожи. Я работаю здесь экономкой и управляю прислугой, а Антея помогает Господину в делах, - в голосе Молли слышалась гордость и уважение к хозяину.
- А как ты поняла, что я Уотсон? Неужели все знают, как нас различить?
- Нет. Просто мы с Антеей из вида Хуперов. Все Истинные знают, как распознать друг друга. Поэтому когда девушки рассказали о странном пятне на твоем правом плече, я сама принесла ужин. Ты лишь подтвердил то, о чем я подумала, увидев тебя вчера. А сейчас я пришла проводить тебя на завтрак и рассказать о распорядке дня. Да и вообще о том, что тебя ждет.
- А о Хозяине ты расскажешь?
- Конечно. Нашего Господина зовут Майкрофт Холмс. Он глава рода. Жены и детей у него нет. Он строгий, но справедливый хозяин. Все время работает. Он один из самых трудолюбивых, спокойных и умных людей в мире. У него есть младший брат, Шерлок, - на этих словах Молли покраснела. - Тот младше его на семь лет и учится в Университете.
- А сколько же Господину тогда?
- Ему 29. Но он стал главой рода еще в семнадцать, когда их родители попали в аварию и умерли. Другие Холмсы не хотели признавать его, но Господин быстро взял власть в свои руки и заткнул недовольных. Сейчас его авторитет непререкаем. Однако из-за работы и дел семьи, Хозяин совсем не занимался братом. Сейчас Молодой Господин живет отдельно, но иногда приезжает сюда, ругается с Хозяином и опять уезжает, - лицо Молли опечалилось, но вскоре она подняла голову, улыбнулась и лукаво посмотрела на Джона. - А зачем тебе возраст Господина?
- Просто так. Я хочу знать, кому я теперь принадлежу.
Молли привела Джона на кухню. Его покормили. В то время, пока он ел, Молли рассказала о том, что он сегодня будет делать.
- Итак, Джон, после завтрака ты идешь в библиотеку. Там тебя встретит Стемфорд. Он будет учить тебя химии и биологии. Потом придет Антея и займется с тобой математикой и экономикой. Физику и географию тебе будет преподавать Андерсон, но он будет посменно со Стемфордом. Так что до обеда у тебя четыре предмета. После обеда у тебя история и языки. Их будет вести Донован. Потом я обучу тебя этикету, в том числе танцам. Иногда к нам будет присоединяться Берримор. Расписание твоих занятий составил лично Хозяин, поэтому готовься к загруженности. Потом ужин. После него ты свободен до восьми часов. Ровно в восемь Хозяин ждет тебя в кабинете. После того, как он тебя отпустит, ты снова свободен. Господин сказал, что ты можешь брать книги из библиотеки и свободно ходить по дому.
- А выходить мне можно?
- Выходить пока нельзя. Твой ошейник будет готов только на следующей неделе.
- Ошейник?
- Да. Все рабы семейства Холмс ходят с фамильными ошейниками. Они изготавливаются индивидуально на заказ.
- А он тебе не мешает?
- Нет. Я привыкла. Ошейник лучше клейма, что ставят Мориарти. Ошейник можно снять, а клеймо уже не смоешь.
- Ошейник можно снять?
- Вообще нет, но если Господин решит продать тебя, его снимут. И ты не будешь раздражать нового Хозяина меткой старого.
Мысль о том, что Господин может его продать, отозвалась неожиданной болью. Джон решил подумать об этом позже и отправился в библиотеку. Как и все в этом доме, она была огромной. Задняя стена была практически одним большим окном. Темно-зеленые тяжелые бархатные шторы были открыты и связаны золотыми шнурами. Сверху свисали большие люстры. И куда не кинь взгляд были книги. Сотни, тысячи книг в шкафах, на столах и под витринами. Все стены были в многоэтажных стеллажах. Наверх вели приставные лестницы. Все стеллажи были обозначены и пронумерованы. Рядом висел указатель. Казалось, здесь были собраны книги со всего мира на всех языках, известных человечеству. В центре библиотеки стояли витрины, в которых, видимо, лежали особо старинные и ценные издания. Также по всему периметру, преимущественно у окна, были расставлены столы и кресла. На каждом столе стояли настольные лампы, а у каждого кресла, не прикрепленного к столу, было по торшеру. Джон был поражен этим великолепием. Как можно все это прочитать? Наверное, на это не хватило бы и целой жизни. Черт, чтобы прочитать все то, что хранилось в этой сокровищнице, понадобилось бы прожить десятки жизней, не выходя из этой комнаты. В углу за столом сидел грузный мужчина в очках и читал. Когда Джон вошел в библиотеку, он поднял голову, поставил книгу и встал навстречу.
- Меня зовут Стемфорд. А ты, наверное, Джон.
- Да. Это я.
- Хорошо, что ты знаешь о химии?
Дальше Стемфорд начал о чем-то увлеченно рассказывать. Джон не совсем понимал, что тот говорит, но ему было очень интересно. Стемфорд то рисовал что-то на бумаге, то показывал что-то в книге, то собирал что-то из материалов, лежащих перед ним. Незаметно прошло два часа. Голова Джона гудела от количества информации. Стемфорд дал ему книгу, задал задание и ушел. Скоро в комнату зашла Антея. Сегодня она была не в деловом костюме, а в простом, но элегантном платье. В отличие от Стемфорда, говорила она спокойно, медленно. Она проверила знания Джона в своем предмете, которые, в общем-то, сводились к умению слагать, вычитать, умножать и делить. Антея начала с основ. Но как ни странно, слушать ее Джону было не менее интересно, чем Стемфорда. И несмотря на то, что рабыня была очень красива, Джон, не отвлекаясь, высидел вплоть до обеда, вникая в новый для себя материал. Пообедав вместе с Антеей и Молли, Джон вернулся в библиотеку. Там его уже ждала кудрявая смуглая рабыня, представившаяся, как Донован. Выбор имени удивил Джона. Чаще всего, девушки выбирали именно имя, а не фамилию. Однако, вскоре Джон понял, что Донован - очень необычная рабыня. Она говорила быстро, резко, так как обычно говорят мужчины. Но несмотря на это, речь ее была богатой и емкой. Джон просто заслушался ее изложением истории Древнего мира. После порции истории, Донован начала проверять его владение английским. Потом она углубилась в лингвистические особенности этого языка. Джон опять заслушался красивой речью смуглокожей рабыни. Он и не заметил, как пришла Молли. Донован же, заприметив ее, закончила говорить и дала Джону задание на завтра. Она поручила ему написать сочинение о любимом произведении. Молли увела его из библиотеки и привела в столовую. Там были разложены приборы.
- Итак, Джон, я узнала, что ты лишь недавно вернулся с острова, на котором прожил всю свою жизнь. Это правда?
- Да.
- Тогда ты, наверное, не знаешь, как пользоваться столовыми приборами. Разумеется, я не имею ввиду обычную вилку, ложку и нож. Поэтому я решила начать именно с этого. Ты не против?
- Конечно же нет. Спасибо, Молли.
- Не за что, - тепло улыбнулась девушка. - Давай начнем.
Джон стоял у кабинета Господина. До восьми оставалось всего несколько минут. После урока с Молли, он поужинал и просмотрел книги, данные ему учителями. Джон все еще не верил, что все это происходит с ним. Он не ожидал, что ему дадут шанс получить образование. Он не думал, что у него будет хоть какая-нибудь видимость свободы. И хотя прошел всего день, Джон уже был уверен в том, что это не просто обман, сделанный для того, чтобы усыпить его бдительность. Господин вызывал впечатление надежного и честного человека. Он был очень ему благодарен за предоставленные возможности. Честно говоря, он ожидал, что его загрузят работой или перепродадут или, хуже всего, заставят стать постельной игрушкой. Однако, никаких поползновений со стороны Хозяина не наблюдалось, а кроме него в доме не было Господ, только рабы, приставания которых Джон мог без последствий прекратить. "Хотя еще слишком рано судить о намерениях Господина", - подумал Джон. И тут он услышал: "Джон, заходи". Сразу после этого часы, висевшие в коридоре, пробили восемь часов. Джон зашел в комнату. За столом Хозяина не было. Он обнаружился сидящим в кресле и гладящим собаку.
- Джон, не стой у двери. Подойди и сядь рядом.
Джон в недоумении подошел. Кресло у камина было единственным, и в нем сидел Господин.
- Что же ты стоишь, Джон? Я ведь сказал тебе сесть рядом, - Господин поднял голову и посмотрел на Джона странно озорным взглядом.
Не видя другого выхода, Джон сел у подножия кресла, рядом с собакой.
- Хорошо, Джон. Теперь расскажи, как прошел день.
Джон вкратце пересказал Хозяину события дня. Сам того не замечая, он рассказал ему не только то, чему его учили, но и свои впечатления от учителей и их занятий. Он так увлекся, что практически не заметил, как Хозяин перестал гладить пса и переместил свою руку на его голову. Джон затих.
- Почему ты замолчал, Джон? - практически промурлыкал Господин.
Ощущение теплой и ласковой руки в волосах и этот бархатистый мягкий голос породили незнакомое ранее, но очень приятное чувство в животе Джона. Он с легким замиранием продолжил свой "отчет". К концу рассказа Джон почти разомлел от тепла камина и руки Господина, легко перебирающим его волосы.
- Прекрасно, Джон. Можешь идти. Завтра жду тебя в это же время.
Джон, удивленный действиями Хозяина и своим откликом на них, покинул комнату. Когда он вышел, Майкрофт обернулся и с сожалением посмотрел на закрывшуюся дверь. "Как было бы хорошо посмотреть в его затуманенные глаза, потянуть на себя и впиться в эти манящие губы. Потом уложить его на этот ковер и взять прямо здесь и сейчас... Но рано. Еще слишком рано. Он сам ко мне придет", - подумал Холмс. Затем он встал и сел обратно за стол, за свои бумаги, от которых оторвался за пару минут до прихода Джона. Он специально сел сегодня в кресло у камина, зная о том, что Джону придется сесть у его ног. Майкрофт хотел проверить реакцию Джона на близость, тепло и прикосновения. И он его не разочаровал. Юноша оказался очень чувственным и покорным. Честно говоря, Майкрофт опасался того, что Джон мог оказаться действительно строптивым и упрямым, как было отображено в его досье. Но похоже он и вправду уже признал в нем Хозяина. "Чтож, тем лучше для него", - и Майкрофт с головой погрузился в документы.
В это время сам Джон еле дошел до своей комнаты. Он сел за стол и начал писать сочинение. Однако, он еще долго не мог собраться с мыслями, смущенный разговором с Господином, но все-таки заставил себя взяться за задание. Его любимой книгой был "Таинственный остров" Жюля Верна. Но стоило ему написать пару строк, в голову полезли мысли теперь уже о своем острове и родных. Джон грустил о матери, об убитых дяде и кузине, но больше всего он думал о своей сестре Гарри. Неужели ее и вправду продали арабам? Или торговец сказал это, чтобы сделать ему больно? В конце концов, Джон решил, что толку от него пока никакого и пошел в ванную. Он набрал воды и погрузился в нее с головой. Приятная теплая вода отвлекла его от тяжелых мыслей. Полежав в ней некоторое время, Джон встал, вытерся, спустил воду и вернулся в комнату. Он сел за стол и все-таки дописал сочинение. Сделав это, он погрузился в тяжелый сон, наполненный неясными тенями и переживаниями.
Следующий день прошел так же, как предыдущий. Разве что вместо Стемфорда с утра был какой-то невысокий, худощавый раб с какими-то крысиными чертами лица. Он представился как Андерсон и начал быстро расспрашивать Джона об устройстве мира. После его ответов, Андерсон не смог сдержать презрительной усмешки. "Вас что там на острове совсем ничему не учили", - сказал он, вызвав этой репликой обиду и неприязнь у Джона. Потом он все же начал ему объяснять, как же все-таки устроен мир. Джон слушал очень внимательно, не желая ударить в грязь лицом перед этим не совсем приятным ему человеком. В остальном же день прошел спокойно. Антея продолжила объяснять ему основы алгебры и начала вводить его в экономику. Донован проверила сочинение, пока он читал об эволюции человека, и похвалила его за выбор произведения. Однако, она также обратила внимание на ошибки в тексте. Они вместе их разобрали и перед тем, как уйти, она посоветовала ему прочитать другую книгу Верна "Двадцать тысяч лье под водой". Молли продолжила показывать, как пользоваться приборами, и учить его, чем одна вилка отличается от другой. Хозяин опять ждал его в кресле и опять перебирал его волосы, когда он рассказывал о сегодняшнем дне.
Таким образом прошел месяц. Джон уже достаточно освоился в этом доме. Он нашел общий язык со своими учителями, даже с претившим ему в начале Андерсоном, и начал делать успехи. Почти все свободное время Джон проводил в библиотеке. А визиты к Господину стали теперь самым ожидаемым событием дня. Джону было приятно то, что кому-то интересна его жизнь и его мысли. Господин был внимательным и благодарным слушателем, и вскоре Джон начал говорить о своих переживаниях, о любимых книгах, о музыке, о своем прошлом. Нет, они не были друзьями и между ними не было никакого панибратства. Однако, между рабом и Господином установилось доверие и откровенность. Эти короткие полчаса как-то внезапно стали центром существования Джона. И когда Господин уехал на неделю по делам, Джону вдруг стало все неинтересно и начало казаться, что по вечерам ему нечего делать. Он долго не мог понять в чем дело. Но после приезда Хозяина домой Джон вдруг осознал, что просто скучал. И ранее приводившие его в ужас мысли о сексуальных притязаниях со стороны Господина вдруг показались ему не такими страшными и даже немного желанными.
Но Хозяин все так же не проявлял к нему никакого любовного интереса, разве что Джон иногда ловил на себе странные взгляды. Они возобновили их вечерние беседы, и теперь Джон больше не отрицал того, что он наслаждается прикосновениями Господина. В ту ночь Джон впервые проснулся с мокрым сном, главным действующим лицом в котором был Хозяин.
Глава III
Глава III
Первое время с памятной ночи Джон не знал, как скрыть свое смущение. Он со страхом и надеждой ждал вечеров. Он боялся, что Господин узнает, и в то же время хотел этого. Противоречивые желания снедали юношу. Теперь почти каждую ночь ему снился Хозяин. Вначале там был лишь размытый образ и нежные прикосновения, но Джон откуда-то точно знал, что это Господин. Позже образ стал четче, а картинки откровеннее. Джон был неискушенным парнем, да он никогда в жизни не целовался, что уж там говорить о любви. Но кое-что он все-таки знал. В свое время он прочитал-таки "дешевый бульварный романчик" Линды. Не то, чтобы он многое там мог представить, но вот то, как это происходит, он оттуда понял. Случайность или нет, но Стемфорд как раз начал читать лекции по анатомии человека. И все бы ничего, если бы не начавшийся гормональный ураган у Джона. И кого же он выбрал в качестве героя эротических фантазий? Конечно же своего Хозяина. Что было тому причиной? Может быть то, что Хозяин был первым, кто к нему прикоснулся с лаской. Может быть виной тому была его роль в жизни Джона. Может быть Джон, сам того не понимая, влюбился в своего Господина. Но факт остается фактом: Джон хотел Хозяина. Он смущался этого. Стыдился. Но все равно, как умалишенный, следил за Хозяином неугасающим взором. Смотрел на него, запоминал его жесты, целовал взглядом то тут, то там открытые участки кожи. Но последним гвоздем в могиле невинности Джона стал случай, произошедший спустя две недели с приезда Господина.
В этот вечер Джон, как обычно, возвращался из библиотеки. Он немного припозднился и не ожидал увидеть кого-нибудь по дороге в свою комнату. Вопреки обыкновению, дверь в кабинет была приоткрыта. Из комнаты раздавались странные звуки. Джон заглянул в приоткрытую дверь. У камина сидел Хозяин. Он практически лежал на своем кресле, запрокинув голову. Джон загляделся на длинную грациозную шею и дергающийся кадык. И только потом он заметил какое-то движение между ног Господина. А когда до него дошло, чем занимается Хозяин, Джон резко покраснел и еле сдержал удивленный восклик. Просто у Господина была расстегнута ширинка, а сам Господин ласкал свой член. Его длинные тонкие пальцы сжимали и гладили длинный аккуратный довольно-таки толстый ствол. На головке проступила капля смазки. Рот Джона непроизвольно наполнился слюной, а глаза не могли оторваться от завораживающей картины того, как Хозяин размазывал эту каплю по своей плоти. Потом Господин погладил головку, на которой проступило еще больше смазки, а затем начал поступательные движения сомкнутыми в круг пальцами правой руки. Левой рукой он потянулся к яичкам. Вот он огладил одно, потом другое; а затем начал перекатывать их в ладони, немного оттягивая и нежно отпуская. Все это время Джон стоял ни жив, ни мертв. На его лбу выступил пот, а брюки, заменившие совсем недавно тогу, стали тесными. Но вряд ли юноша это заметил. Он был полностью поглощен действом, творящимся на его глазах. Хозяин вдруг замер и бурно кончил себе в ладонь. Его глаза открылись, но взгляд все еще был подернут послеоргазменной дымкой. Джон предпочел исчезнуть прежде чем взор Хозяина прояснился.
Откуда он мог знать, что Майкрофт знал о его присутствии с самого начала и до конца. Джон даже на задумывался над тем, почему дверь оказалась открытой. "Мало ли что. Хозяин мог забыть", - думал он. Правда он не учел того, что Господин никогда ничего не забывает и не делает просто так. Майкрофт давно не навещал Ирэн, а притягательный раб ничуть не облегчал ему воздержание. Поэтому сегодня он решил показать себя Джону и заодно получить удовольствие. Жадный взгляд Джона возбуждал его все сильнее и сильнее, а то, как он сглотнул слюну во время разглядывания его члена, вселяло надежду. При мыслях о жарком мокром рте Джона Майкрофт опять начал возбуждаться. Хотелось встать, пойти за Джоном в его комнату, бросить его на кровать и целовать красивое тело. Хотелось обладать и подчинить. Но как бы не привлекала эта мысль, Майкрофт не мог пустить насмарку время и усилия, потраченные на приручение Джона. Тот почти был готов сам к нему прийти. И вот когда он придет, Майкрофт возьмет все, что ему причитается.
Дни шли за днями, а Джон все никак не мог выкинуть из головы картину бесстыдно открытого Господина. Теперь в снах раба воцарился этот образ. Джону снилось, что в ту ночь он не стоял, наблюдая, а подошел и заменил руку Хозяина своей, что опустился перед ним на колени и позволил себе абсолютно все. Он, не имея власти над своим телом, желал отдаться Господину, раствориться в нем. Но Джон был рабом, а Господин был Господином. И Джон был уверен, что Хозяин его не хочет, иначе, Джон был уверен, Господин давно бы уложил его рядом с собой. Но этого не было. Майкрофт позволял себе лишь те ласковые прикосновения к его голове. Джон не видел в глазах Хозяина вожделения и желания, которые испытывал сам. Да и как он мог их увидеть, если жадные взгляды Майкрофт прятал за спокойными и немного равнодушными? В общем, Джон ничего не знал о желаниях Хозяина, точнее, думал, что их нет. Окончательные сомнения развеял случай, произошедший неделю спустя. Джон каждый вечер задерживался в библиотеке и ждал повторения случая с приоткрытой дверью. И в этот вечер он как раз его дождался. Он еще издали заметил свет, льющийся из дверного отверстия. Джон медленно начал подбираться к кабинету Хозяина. Он заглянул в проем, но в кабинете никого не было. Юноша хотел было уже уйти, как услышал протяжный гортанный стон, прошедший по спине огнем возбуждения. Джон нашел в себе смелость зайти в кабинет.
Он вошел в комнату, но никого не увидел. Он осмотрелся кругом и вдруг заметил в стене еще одну дверь, ведущую в другую комнату. Дверь была за одним из шкафов, точнее она и была шкафом. Поэтому Джон и не догадывался, что из кабинета можно было попасть в другое помещение. Он начал прокрадываться к найденному проему. Стоны становились все ближе и громче. Джон подошел к двери и увидел, что та ведет в спальню. И, судя по всему, не просто в спальню, а в покои самого Хозяина. Джон так увлекся разглядыванием комнаты, что очередной стон застал его врасплох. Он повернул голову и увидел. Увидел, как на кровати извивается два тела. На алых шелковых простынях лежал мужчина, прекрасней которого Джон никого не видел. Он метался на простынях и сжимал их в своих пальцах. Мужчина запрокидывал голову, открывая вид на изящный ошейник, и стонал. Однако ни его прекрасное лицо, ни его стоны, ни его великолепное загорелое тело не могли зацепить взгляд Джона. Ибо он не мог отвести взгляд от Хозяина, который вбивался в тело, лежащее под ним. Прядь рыжих волос упала на его лицо, выбившись из всегда идеально уложенной прически. Сильные белые руки Господина опирались по обе стороны от раба, его грудь вздымалось от ровного, но учащенного дыхания. Хозяин двигался плавно и мощно, а раб под ним сходил с ума от наслаждения. Внутри Джона что-то умерло. Боль исказила его лицо, но он все стоял и смотрел, словно завороженный наблюдая за танцем страсти, в котором он не участвовал. Движения Господина стали чаще, и вдруг он поднял глаза и посмотрел прямо на Джона. Хозяин взглянул в его глаза, в его душу, и, не отрывая взгляд, излился в раба, лежавшего перед ним. Джон убежал.
Майкрофт встал с кровати, надел халат и вышел в кабинет, напоследок бросив: "Я вернусь через час, проследи за тем, чтобы белье к тому времени уже сменили". Он закрыл дверь и подошел в столу. Однако, работать, как ни странно, не хотелось и Майкрофт уселся в кресло со стаканом виски. Он по привычке захотел зарыться пальцами в мягкую шерсть своего пса или в шевелюру Джона, что было бы предпочтительнее. Но собаку он отдал Шерлоку, а Джон убежал. Майкрофт видел все, что происходило в джоновой душе, видел он и полные желания взгляды, градус которых повысился после первой ночи открытых дверей. Холмс заметил и боль, и смятение на лице Джона, стоявшего у двери пять минут назад. Однако, он не учел своей реакции на все это. Он не думал, что демонстрируя Джону свою власть, свое положение, будет отчаянно желать, чтобы в его постели вместе с ним был он один. Он не предполагал, что будет смотреть на одного из своих лучших рабов и видеть перед глазами Джона. Он не думал, что целуя загорелую кожу, будет представлять вкус другой. Он не ожидал, что слушая стоны любовника, будет мечтать о криках Джона. И он никак не представлял, что сможет кончить, лишь смотря в эти удивительные синие глаза. Но ход уже сделан и партию нужно доигрывать. Главное, держаться первоначального плана. Майкрофт встал, допил одним махом оставшийся виски, положил стакан и ушел в свою комнату. Простыни уже сменили.
Джон забежал в свою комнату так, как будто за ним гналась толпа демонов. В принципе, так оно и было. Джон бежал от собственных мыслей и призраков своих хрупких только зарождающихся надежд. Но от себя не убежишь, и боль резко настигла его и сложила пополам. Почему? Почему сегодня? Почему не он? И главное, почему ему так больно? Ведь он знал, что Господа не привязываются к рабам и, тем более, не влюбляются в них. Чем он, жалкий никчемный раб, мог заинтересовать такого человека, как Господин? Как он мог захотеть его, если у него есть такие рабы? Мужчины и женщины, с красотой которых Джон не мог сравниться. Как Джон мог хоть на минутку подумать, что интересен Господину? Что желанен? Значит все те взгляды, полные чего-то непонятного, лишь показались ему. Значит вечера, полные тепла и интереса к нему, не были таковыми. Значит Джон лишь дорогая игрушка, которая не оправдывает расходов, в нее вложенных. Под гнетом тяжелых мыслей Джон забылся беспокойным сном, в котором ему виделись алые кровавые простыни и Господин, держащий в руках его сердце и безжалостно его сминающий.
Кто манит так, что ты безумен,
Кто дарит лишь мгновенья счастья,
Не это ли твоё напастье?
Следить за каждым вздохом, шагом,
За каждым мимолетным взглядом
И видеть лишь с другими рядом
Не это ль стало личным адом?
Но отказаться от дурмана
И отвернуться от обмана
Не представляется возможным,
Хоть мало-мальски не безбожным.
Ведь сердцу путь ты не укажешь
И разлюбить ты не прикажешь.
Хоть разум твой всё понимает,
Но сердце здесь не проиграет.*
Примечание автора: понимаю, что глава короткая, но так надо, да и батарейка у ноута садится.Х) Надеюсь, вам понравится. И кажется, что мой миник перерос нежданно-негаданно в миди. Но он будет не сильно большим.
* - "Кумиру", авторское стихотворение.
@темы: В процессе, Ангст, Флафф, Маджонг, Sherlock (BBC), Драма, Психология, Слэш, Фанфики
Фэндом: Легенда №17
Пэйринг или персонажи: Анатолий Владимирович Тарасов/Валерий Борисович Харламов
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Слэш (яой), Романтика, Ангст, Флафф, Драма, Психология, Повседневность, POV, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC
Размер: планируется Миди, написана 21 страница, 6 частей
Статус: в процессе
Описание: "Жить и играть и делать выбор, Валера, каждый день". (с) Тарасов
Пролог
Лебеди – однолюбы. Найдя однажды свою пару, они остаются вместе с ней на всю свою жизнь. А если одна из птиц погибает или становится жертвой охотника, партнер не выдерживает одиночества и чаще всего тоже умирает, иногда даже совершая самоубийство. При этом он старается отомстить убийце: поднимается высоко-высоко в небо, потом камнем падает вниз, целясь на обидчика. Тем самым он одновременно сводит счеты и с жизнью, и с убийцей.
1958 год, октябрь. Москва, квартира Харламовых.
Маленький мальчик лет десяти подошел к своей маме, которая гладила белье и напевала под нос песенку "Музыкальный магазин". Фильм "Девушка с гитарой" не достиг популярности "Карнавальной ночи", но Кармен Ориве-Абад, дома просто Бегония, все равно была без ума от Гурченко. Так что с тех пор, как впервые за долгое время они с мужем, Борисом Сергеевичем, сходили в кино, она без конца пела эту песню. Мальчик немного послушал, как она поет, потом все-таки не выдержал и дернул мать за юбку.
- Мам, а это правда, что лебеди убивают сами себя, когда умирает их друг?
- Господи, Валерка! Нельзя так к людям подкрадываться! Я чуть утюг из рук не выронила. Иди отсюда. Не мешай!
Мальчик сразу насупился, обиделся, засопел и начал возмущаться.
- Я не подкрадывался! Это ты ничего не слышишь! Я всего лишь хотел спросить, правду ли сказал Гришка из пятой квартиры. Он сказал, что лебеди убивают себя, когда умирает их друг. Представляешь, им становится настолько грустно от того, что у них больше нет товарища по играм, что они больше не хотят жить, - Валерка так увлекся, что и забыл про свою обиду и начал оживленно пересказывать рассказ своего приятеля. - Они поднимаются высоко-высоко, выше Кремля, а потом падают вниз. И умирают. Я думаю, что Гришка врет. Я вот не стал бы прыгать с Кремля, если бы он умер. Мне, конечно, было бы грустно, но я бы не стал умирать. Ведь тогда бы ты расстроилась и я не смог бы играть в хоккей. Может быть я положил бы ему свою клюшку. Мам, а зачем мертвым кладут в гроб всякие вещи? Ведь они все равно не смогут ими воспользоваться. Тогда я не положу Гришке свою клюшку. Лучше я забью в его честь сто голов. Я очень хочу забить сто голов в его честь, если он умрет. Но я не хочу, чтобы он умер. Гришка ведь никогда не умрет? Он ведь мой друг. Он хорошо играет в хоккей, всегда делится конфетами и никогда не ябедничает. И все равно я ему не верю. Ведь лебеди не падают? У них ведь есть крылья. Мам?
Бегония закончила гладить, убрала утюг и гладильную доску. Она села на диван и с легким весельем посмотрела на своего любопытного сына. Каким же выдумщиком был этот Гришка с их подъезда! Вот опять рассказал Валерке придуманную историю, а тот поверил. Какой же он доверчивый! Конечно, он делает вид, что не верит приятелю, но в его глазах написано такое изумление и радостное возбуждение, что сразу понятно, как он относится к этой выдумке. Ну, не совсем выдумке. И конечно же, даже в таком состоянии сын не мог ни на секунду забыть о хоккее. Никто не хочет играть в хоккей больше, чем Валерка Харламов десяти лет от роду.
- Валер, успокойся. Садись. Никто не убивает себя, когда умирает их друг. Гриша просто хотел тебя немного напугать. На самом деле лебеди могут сделать такое только когда умрет их любимый.
- Любимый? - на лице мальчишки отразилось такое отвращение и недоумение, что его мама не выдержала и засмеялась. - Нет. Так неинтересно. Ладно бы из-за лучшего друга. А тут из-за какого-то там любимого? С другом хоть в хоккей поиграть можно. Или мяч погонять. Или яблок с сада своровать. Или в пиратское путешествие отправиться. А с любимыми что делают?
- Что делают с любимыми? - Бегония опять засмеялась. - Ну, их любят. На них смотришь и сердце радуется. С ними обнимаются. Разговаривают. Ходят в кино. Заводят детей. Таких, как ты и твоя сестра. Вот мы с папой любим друг друга.
- То есть, если бы ты была лебедем и папа умер, ты бы тоже себя убила? - глаза Валерки расширились от испуга и ужаса. - Мама, пусть папа никогда не умрет. Он ведь всегда будет жить?
- Что ты, маленький. Конечно же, я не умру. И папа не умрет, - Бегония обняла своего испуганного сына и поцеловала его в макушку.
- Я не маленький, - Валерка попытался вырваться из маминых объятий. - Значит Гришка врал. Ведь любимый - это ведь не друг? Ведь ты с папой не дружишь. Вы же муж и жена, ведь так? Вот же брехун.
- Почему же? Мы с твоим отцом дружим. Любимый - это твой самый лучший друг. В общем, поймешь, когда вырастешь. И не надо употреблять таких слов. Брехун - не очень хорошее слово, - мать полушутливо упрекнула Валерку.
- Вечно вы так. Поймешь, когда вырастешь. Не говори такие слова. Ты слишком маленький, - мальчик сердито заворчал. - Я вот никогда не заведу себе любимого. И не захочу из-за него умереть.
- Дурачок, у тебя будет не "любимый", а "любимая".
Откуда они могли знать, что оба ошибаются...
***
1958 год, октябрь. Москва, Центральный парк культуры и отдыха имени Горького.
Несколько дней стояла хорошая погода. В субботу, 11 октября, термометр показал аж 14,5 градусов! Анатолий Владимирович не мог упустить такой шанс. Он давно обещал Нине Григорьевне провести время с Танькой, и у него неожиданно появились два выходных дня. Так что он одел дочку в теплую куртку, взял батон, положил его в портфель вместе со свежей газетой и, взяв Таньку за руку, повел ее в парк Горького. Дочка обожала бывать там. Она играла, ела мороженое или сладкую булочку, бегала, собирала в зависимости от погоды цветы или листья, кормила птиц на Голицинском пруду. А главное, она все это делала вместе со своем любимым папой. Папой, которого она обычно видела только если не спала допоздна или просыпалась очень рано.
В парке было много людей. Выходные и хорошая погода привлекли туда пол-Москвы. Тем не менее Анатолий Владимирович нашел свободное место на берегу и вытащил батон. Он дал кусочек Тане и начал подзывать птиц к берегу. Те, привыкшие к людям и знавшие о том, что они их могут покормить, сразу подплыли. Дочка начала крошить батон и с азартом бросать крошки в пруд. Тарасов смотрел на нее, смеялся и советовал бросать крошки ближе, чтобы погладить птичек, которые начали бороться за еду и подняли громкий гвалт. Вдруг птицы стихли и вперед выплыл лебедь. Грациозный белоснежный лебедь проплыл сквозь толпу крякв, гусей, крачек и прочих менее благородных представителей птичьего царства и подплыл прямо к кромке берега. Он начал клевать крошки, в то время как остальные птицы поплыли к другим людям, бросавшим им еду. Танька от восторга чуть не закричала и попросила отца дать ей еще хлеба. Отец дал и посоветовал быть поосторожнее: лебеди могут покусать, если почувствуют опасность. Когда у Тани кончился хлеб, лебедь поклонился, как будто благодаря за угощение, и поплыл к центру пруда. И только тогда Тарасовы увидели, что его дожидается подруга и три маленьких лебеденка. Лебедь открыл клюв и начал кормить своих птенцов и подругу. Девочка просто засветилась от увиденного и начала трясти отца за руку:
- Папа, смотри-смотри! Лебеди, лебеди! Птенцы. Какие хорошенькие! А можно мне лебеденка?
- Нет, дорогая. Лебеди не живут в квартирах и их очень трудно найти. А если ты хочешь одного из этих птенцов, то я вынужден тебя огорчить. Самец лебедя ревностно оберегает свою пару и детенышей. Защищая семью, он может напасть на человека, если тот подойдет слишком близко. Лебединая семья никогда не разлучается: они вместе плавают, добывают пищу, строят гнездо, улетают в далекие и теплые страны. Детей они тоже воспитывают вместе. Хотя малыши и самостоятельные с самого рождения, но с родителями остаются длительное время. Они очень похожи по своему поведению на людей.
- Пап, ты не прав. Вы же с мамой всегда разлучаетесь и никогда ничего вместе не делаете. Это значит, что она не твоя пара и что ты ее не любишь?
- Танька, что ты? Конечно же я люблю маму. Твоя мама - моя пара на всю жизнь.
Откуда он мог знать, что ошибается, а его не по годам смышленая Танька сказала правду.
Глава 1
POV Тарасова.
1967 год, октябрь. Москва, стадион ХК ЦСКА.*
Дружеский матч с командой «Сибирь». ЦСКА лидирует. Кулагин указывает на пару, сидящую в штрафниках. Говорит что-то о перспективе и таланте. Советует к ним присмотреться. Это мне. Лет двадцать как уже заслуженному мастеру спорта. Заслуженному тренеру СССР вот уже десять лет и почти столько же тренеру сборной СССР. Автору книги "Тактика хоккея". Ухмыляюсь. Ну, ладно. Посмотрим.
Нападающий низковат. Рост 168, не больше. Движется хорошо. Неплохо обводит. Но совершенно не умеет играть в команде. Вон, приятель уже горло сорвал, пытаясь привлечь к себе его внимание. Вот комплекция приятеля намного лучше приспособлена для хоккея, но нет в нем динамики. Он защитник, но нельзя же так стоять! И это наши перспективы? И вот это вот талант? Пообтесать его надо. Не доросли еще до ЦСКА. Словно в ответ на мои мысли, рядом приземлился нападающий.
- Ну, что? Трудно в одиночку голы забивать, да? - не смог удержаться от насмешки я. Эх, через год уже пятьдесят стукнет, а веду себя как мальчишка.
- Ага? Играть никто не хочет. Самому все приходится делать, - нападающий хорохорится, напускает на себя важный вид. А он забавный.
- Золотые слова. Вот сейчас товарищеский матч в Японии. Просто некому ехать, - не прекращаю подкалывать паренька я.
- Как некому? - и взгляд такой доверчивый, открытый. И куда только подевался весь гонор?
- Ну, никто же не хочет играть. Хоть самому на лед выходи, - продолжаю я.
- Нет. Я хочу. Я могу, - вид у мальчишки такой, будто готов прямо сейчас в самолет сесть.
- Как фамилия?
- Харламов - моя фамилия.
- И что прям в Японию поедешь? - спрашиваю я. Эх, надо завязывать с этим. Детям врать нехорошо.
- Да хоть куда, - а вот этого ему говорить не стоило. Ведь и вправду "хоть куда" могу отправить.
- Хм. И дружок твой поедет?
- Конечно поедет. Поедешь, Гусь?
- Поеду. А куда? - улыбаясь, спросил юноша без правого зубца. Мальчишки. Забавные. Аки воробьи.
- Анатолий Владимирович, пришло подтверждение. Вылет в Токио послезавтра. В аэропорту надо быть к пятнадцати часам, - очень кстати подошел человек из администрации спортивного комитета. Теперь уж парни точно на крючке.
- Хоть куда говоришь? - спросил я, думая о чебаркулинской "Звезде", тренер которой, Альфер, недавно просил у меня игроков. В шутку конечно, но почему бы нет?
- Ага.
- Ну, если врешь, гляди, - ткнул в него указательным пальцем и не удержавшись засмеялся. Мальчишка, не знаешь ты на что подписался.
Еду домой. Думаю по дороге о своем дурацком, детском поступке. Мальчишке от силы двадцать. Мне почти пятьдесят. Я - отец двух уже взрослых дочерей. Ну, как взрослых? Таньке двадцать один скоро стукнет. Еще сама ребенок, а уже тренерствовать пытается. Конечно же, пока ничего не получается. Где же это видано на лед в шубке выходить? Говорю же: ребенок. А этот мальчишка, скорее всего, даже младше, чем моя Танька. А я его обманул. Ну, как обманул? Ввел в заблуждение. Говорила мне Нина Григорьевна, не издевайся над детьми. Но когда я ее слушал? "Никогда," - пищит внутренний голос. И что в итоге? Она ушла. Уже два года прошло. Не то, чтобы моя жизнь сильно изменилась. Все те же шестнадцать и более часов на работе. Вечные командировки. Выезды с командой. Почти дома не появляюсь, как и раньше. Только вот сейчас дома никто не ждет. Да и квартира уже не та. Старую Нинке с Танькой оставил. Галка вот сама уже замужем. Отдельно живет. Дочерей только по выходным и вижу, и то если работа позволяет. Таньку я хоть иногда на льду навещаю, а вот Галку только когда в гости приезжает и продуктов привозит. Кстати, что бы сегодня поесть? Вроде бы остался еще галкин грибной суп, который она в прошлый раз привезла. Хорошо. В магазин заезжать не надо. Да и какой магазин сейчас может быть открыт? Время уже девять часов.
***
1967 год, октябрь. Москва, аэропорт Шереметьево.
- А вы куда собрались? - услышал я, когда Рагулин жаловался мне на недостатки новой хоккейной формы.
- Анатолий Владимирович, эти тоже в Японию собрались, - сказал Фирсов.
Я обернулся и увидел мальчишек, которые думали, что поедут в Японию. И ведь не побоялись. Пришли. И смотрят на меня, как баран смотрит на новые ворота. Один с широкой улыбкой, без зуба, одетый в оранжевую вязаную шапочку, а другой маленький, воинственный, с подбитым глазом и забавной ушанкой. Что же это вас, воробушки, в Японию понесло? Неужто вы думали, что я могу зеленых юнцов куда-нибудь отправить? Ну, раз пришли - отправлю. Не зря же вчера Владимиру Филипповичу позвонил. Он мужик хоть и излишне добрый, но в хоккее разбирается. Мягкий, но не мямля. В общем, хороший тренер. Еще немного стали - и взял бы к себе тренером. А так, у меня для доброты и мягкости и Кулагин есть.
- А, не, ребят. Вы в Чебаркуль. Там вас ждут уже. Я договорился, - надо было видеть его ошарашенные глаза. Харламов подхватил сумку и подошел ко мне.
- Анатолий Владимирович, подождите. Какой Чебаркуль? - светились недоумением его глаза.
- Город такой на Урале. Хорошая команда "Звезда", хороший тренер, поиграете, обобьетесь там.
- А Япония? - в глазах мальчишки тоска и недоверие. И почему-то обида. Господи, я же его не на Камчатку высылаю. И даже не в Сибирь. Всего лишь на Урал.
- Ну, вот в Японию кое-как нашел ребят, - сборная залилась смехом. И вправду, не их же к черту на кулички посылают. - А вам придется в Чебаркуль. Лады, - я собрал парней и пошел на регистрацию.
Сзади остался потрясенный Харламов и его друг, кажется, Гусев. Поедут или нет? Конечно же поедут. Обиделись, по глазам вижу, но ослушаться не посмеют. Слушаются, но не понимают. Ведь как им, дурачкам, объяснишь, что талант обрабатывать нужно? Что просто так ничего не дается? Что надо поработать? И не скажешь ведь им, что для их блага я это делаю. Я и сам то в этом не уверен. Не факт, что из этой затеи выйдет что-то путное. Но вдруг из них что-нибудь да и выйдет? Тем более, там, где их не будут задвигать парни из команды ЦСКА, они смогут найти свой стиль игры, определиться с ним. А вот конкуренцию, необходимую для его шлифовки, они смогут получить и после поездки в Чебаркуль, здесь. Но конечно для этого они должны хоть чему-то там научиться. И лучше всего было бы, если бы Харламов научился больше доверять команде. Главное, чтобы он не раскис и не забросил тренировки. А то по его взгляду нетрудно определить, что он зол, расстроен и искренне не понимает моего поступка.
Харламов ведь не знает, что я дал указание главному тренеру «Звезды» Владимиру Альферу: - «Вы должны создать ему условия для ежедневных трёхразовых тренировок. В календарных встречах Валерий должен проводить не менее семидесяти процентов времени на льду независимо от того, как складывается игра». И он подавно не знает о том, что его ждет, если он сможет пройти это испытание. То ли еще будет...
*Матч с командой «Сибирь» - знаю, он был в Новосибирске. Но это художественное произведение. Из биографии здесь будут только отдельные кусочки. Больше ссылок на различия фанфика и реальной или киношной жизни не будет. Я Вас предупредила. И да, у меня Нина Григорьевна и Анатолий Владимирович развелись. И это лишний раз доказывает, что работа написана по фильму, а не по реальным людям. Ибо в реальности, хотя свечку я и не держала, эта пара была почти идеальной и было бы грех ее порочить. А вот экранный Тарасов, мой дорогой и любимый Меньшиков, очень даже похож на разведенного. Еще бы сидит в квартире один-одинешенек. За весь фильм ни одного упоминания о жене или дочерях.
Глава 2
POV Харламова.
1968 год, март. Чебаркуль.
Почему он так со мной поступил? Прошло уже больше четырех месяцев, а я до сих пор не понял. Да, конечно, в начале я просто злился и думал, что он просто меня наказывает. А тут еще новая команда приняла нас не очень хорошо и дружелюбно. Я впал в депрессию. А чего вы ожидали? Хоккей - моя жизнь. А его у меня отняли. Точнее, я думал, что отняли. Тяжелые мысли то и дело всплывали у меня в голове, я хотел все бросить, уехать домой, пойти работать на завод или служить в армию. Я думал, что раз Тарасов изгнал меня сюда, значит, я не настолько талантлив, как думал. Я ходил на игры и тренировки просто по инерции. Особой активности не проявлял. Все чаще сидел на скамейке запасных. Шел в свою комнату, ел, заваливался на кровать и долго лежал, уставившись в потолок.
Потом была пьянка с Гусем. Мы напились на банкете, устроенном непонятно чем довольными однокомандцами. На следующий день я впервые в жизни пропустил тренировку. Меня вызвал на разговор Владимир Филиппович. Хоть он и не Тарасов, но мужик хороший. Он ругал меня за то, что я подвожу команду и себя. Он сказал, что пропивать талант нехорошо. Что если я так уж люблю хоккей, то почему я не проявляю к нему уважения, позволяю себе пропускать тренировки и так далее где-то два часа. И мне действительно стало очень стыдно. Ведь он был прав. Ведь хоккей не зависит от того, где в него играть. Хоккей - это люди. Хороший хоккей выходит только тогда, когда человек относится к нему с уважением и любовью.
Я пришел в себя. Начал играть нормально. Обнаружил, что в команде немало неплохих игроков. Мы начали выигрывать. Я снова ощутил тот вкус азарта, свободы и счастья, который раньше всегда был при игре. Но помимо него я впервые почувствовал, каково это быть в команде, каково это жить и дышать вместе с ней в одном ритме. Тогда я и начал задумываться над мотивами Тарасова. Он не мог нас отправить сюда из злости или в качестве расправы. Он слишком зрел и опытен, чтобы растрачиваться на такие мелкие поступки. Неужели он хотел, чтобы я научился играть в команде? Но почему тогда Чебаркуль? Ведь это можно было сделать и в Москве. Может он хотел, чтобы я сначала разыгрался, развился здесь? Но не лучше бы было развивать мою технику игры, мой талант там, где уровень игры был бы выше. Да, я помню, что говорил, что хоккей не зависит от места. Но он зависит от людей. А тут нет никого, кто играл бы лучше меня или Гуся или так же хорошо, как любой другой из игроков ЦСКА. Да, они неплохо играют, но не так хорошо, как хотелось бы. В общем, я так и не приблизился к пониманию Анатолия Владимировича. Да и где мне, дураку, понять великого тренера Тарасова?
Тем не менее, я начал получать удовольствие от процесса. Команда стала относиться ко мне лучше. Они приняли нас с Гусем. Местная публика полюбила меня. 34 шайбы за 40 игр. Я никогда раньше столько не играл и столько не забивал. Команда уважала меня, у меня даже появились приятели. А в прошлом месяце, в конце февраля, на календарной встрече с ЦСКА нам удалось свести игру в ничью. Альфер радовался, как ребенок. В Чебаркуле нам устроили целый праздник. Для них ничья с ЦСКА - это одна из величайших побед, а я все не мог смириться с мыслью о том, что я мог быть в противоположной команде. А этот выкрик Тарасова: "Харламов, а ты чего встал? Иди туда!". Значило ли это то, что он принял меня в свою команду, что он решил дать мне шанс? Я ломал над этим голову несколько дней. И как оказалось, это действительно было так. В начале месяца меня и Гуся вызвали в Москву. Точнее, Тарасов вызвал нас к себе. Скоро мы поедем домой. Но до отъезда, мы с Сашкой сыграли последнюю игру со "Звездой". Выиграли. Команда получила повышение в классе. Вы бы видели счастливые лица нашей команды и нашего тренера! Хотя они и были опечалены нашим отъездом, но сделали все, чтобы поддержать нас.
Они устроили нам прощальный банкет, надарили местных сувениров, пожелали удачи, славы и любви. Тосты поднимались один за другим. Кончилось все тем, что сейчас мы с Гусем тащим Владимира Филипповича к нему домой, так как все, кроме нас, включая тренера, пьяны в стельку. Мы же не можем позволить себе пить, потому что завтра нам придется встать под ясные очи Анатолия Владимировича. А если мы будем хотя бы чуточку пьяны, он не дай Бог, отправит нас обратно сюда. Конечно, было бы немного неловко не пить вместе со всеми, когда за нас поднимали тосты. Поэтому мы нашли пустую бутылку водки, налили туда воду и пили ее. Хорошо, что с нами ее пил только Альфер, который знал, что нам нельзя пить. Тем не менее, он пил не только нашу воду, но и основательно приложился к коньяку, подаренному ему командой в честь повышения класса. Так что сейчас он может еле волочить ноги и петь какие-то пьяные песенки. Хорошо, что у нас неплохая силовая подготовка, а то бы мы его ни в коем случае не дотащили бы. Он, конечно, мужик отличный, да и тренер хороший, но вес у него немаленький. Тарасов был бы вдвое, если не втрое, легче. Одни кожа да кости. Тьфу, ты, опять про Тарасова думаю. Что же он нам скажет? Хорошо хоть ждать долго не придется. Завтра домой.
***
1968 год, март. Москва, стадион ХК ЦСКА.
Мы приехали домой. Сборная ЦСКА приняла нас с шутками и прибаутками - они еще помнили инцидент с Японией. Меня даже называют Чебаркулем. А Гуся почему-то называют как обычно просто Гусем. А я вот Чебаркуль. Ну, я не против. Чебаркуль - хороший город, и люди там добрые живут. Как бы то ни было, в команду нас приняли. Конечно, они пока еще через раз вспоминают Японию, подшучивают над нами, прячут нашу одежду и все такое, но в целом, ребята они отличные. И большинство играют просто великолепно. У них есть чему поучиться. Взять хотя бы Петрова. Он физически хорошо развит, настойчив и умеет вести силовую борьбу лучше всех в команде. Помимо этого у него потрясающе мощный бросок. Хотел бы я этому у него научиться или хотя бы просто побороться с ним. Однако Анатолий Владимирович все еще не допускает меня к тренировкам.
Я просто сижу и смотрю, как сборная ЦСКА тренируется. И я опять не понимаю, зачем Тарасов это делает. Зачем вообще было меня вызывать, если я лишь смотрю как другие тренируются? Вызвал бы только Гуся, раз его одного и допускает к тренировкам. Уже целую неделю я сижу на лавочке и ничего не делаю. Не понять мне Анатолия Владимировича. Хорошо хоть после тренировок сборной я могу сам с собой потренироваться, а он в это не вмешивается. Знаю ведь, что он в кабинете своем сидит. Что делает - непонятно. Нет, конечно, я знаю, что он продумывает стратегию, составляет планы тренировок, пишет статьи и книги, но почему здесь? У него что дома нет? А ведь вроде бы был женат, да и дети у него есть. Недавно вот видел дочку его, Таню. Она вроде бы тоже тренером работает. Так почему же Анатолий Владимирович не идет домой? В крайнем случае, думаю, у него и там есть рабочий кабинет. Правда, я что-то слышал про то, что жена от него ушла. Но я тогда подумал, что врут люди. Мало ли кто о чем болтает. А Тарасов ведь мужик честный, видный и вряд ли обижал бы свою жену. Тем более, что я уверен, что всю свою строгость он вымещает здесь, на своих игроках. Так с чего же мне было верить сплетням? Но судя по тому, что сейчас уже девять часов вечера, а в его кабинете все еще горит свет, скорее всего, мне не врали.
Кстати, почему бы не зайти к нему и не спросить о причинах моего отстранения от тренировок? Сейчас мы одни и он вряд ли уйдет от ответа. Я подхожу к его кабинету и собираюсь уже постучаться, как он открывает дверь, выключает свет, выходит из кабинета, запирает его и поворачивается ко мне.
- Харламов, марш домой! Ишь ты чего удумал! По ночам тренируется. Чтобы завтра был вовремя. Так и быть, можешь присоединиться к остальной команде.
С этими словами Анатолий Владимирович развернулся и зашагал к выходу. Я очень удивился и смог выдавить из себя лишь: "Так точно, Анатольвладимыч! До завтра!". Он лишь помахал рукой и пошел дальше. Нет, никогда мне не понять этого человека. Ну и ладно. Завтра наконец-то настоящие тренировки!
Глава 3
POV Тарасова.
1968, март. Москва, стадион ХК ЦСКА.
Итак, я все-таки был прав, послав Харламова и Гусева в Чебаркуль. Мальчишки поднаторели, развились, стали играть намного лучше, чем раньше. Конечно, я не забывал о них. Звонил Альферу, узнавал об их успехах. Самое интересное, что был момент, когда я подумал, что ошибся, отправив Валеру в "Звезду". Володя сказал, что он совсем не старается, в игре пассивен, приходит на тренировки и выполняет упражнения нехотя, без энтузиазма. Также он сказал и про то, что Гусев сходу начал отлично играть в защите. Правда, потом они один раз вообще не явились на тренировку. Если честно, я был разочарован. Подсознательно я ожидал от форварда большего. Я никому бы не признался, но маленький, упрямый, напористый Харламов мне нравился. Но меня многие подводили в этой жизни. И я подумал, что он еще один из огромной череды моих разочарований. К счастью, я ошибался.
Однажды позвонил обрадованный Альфер и с радостью сообщил о кардинальном изменении поведения Харламова. Он начал тренироваться так, как будто скоро будет участвовать, самое меньшее, в чемпионате мира. Он бегал по утрам без указания тренера, таскал тяжести и заставлял то же самое делать членов команды. Точнее, не заставлял, а вел за собой. В игре он стал очень активным, быстро сработался с командой, проявил неплохие лидерские качества. Он забивал голы почти в каждой игре. И все больше доверял другим игрокам. Харламов научился отступать и отдавать пас другому члену команды, если у того было больше шансов забить. Все это мне говорил Альфер. В его изложении Харламов был чуть ли не лучшим хоккеистом в истории человечества. Я относился к этому с изрядным скептицизмом, но все же в душе радовался, что мальчишка то не сломался. Однако я все-таки не верил до конца словам Володи. Да, он играет неплохо, но чтобы сырой полуфабрикат стал полноценной котлетой за столь короткий срок?
Котлетой он таки не стал. Однако играл он намного лучше, чем до этого. Да и стиль игры у него изменился, он стал более настойчивым, еще более юрким и наконец-то хоть немножко стал думать головой. Но больше всего мне понравилось, что мальчишка теперь не был на поле сам по себе. Он успевал делать подачи, забивать голы, прикрывать парней из команды, атаковать противников и время от времени отдавать инициативу в чужие руки. В итоге, наш товарищеский матч закончился ничьей. ЦСКА чуть ли не проиграл чебаркулинской "Звезде". А мальчишка - молодец. Я решил, что пора довести его до готовности. Приехал домой. Позвонил Альферу и сказал, что забираю парней обратно.
***
1968 год, март. Москва, стадион ХК ЦСКА.
Мальчишки приехали. Решил немного попридержать Харламова. Гусев проявил себя, как хороший защитник и отличный командный игрок, а насчет Валеры я еще не уверен. Надо, чтобы он увидел, как играют другие ребята, посмотрел на технику их игры, немного освоился. А то так сходу он может и не сработаться с командой. Вон сколько ему времени для "Звезды" понадобилось. Да и пыл ему нужно поумерить. Слишком горячий, вспыльчивый, нетерпеливый. Это, конечно, иногда хорошо для игры, но ему необходимо развить свою новообретенную способность думать головой.
Итак, Харламов сидел на скамейке и смотрел, как тренируются другие члены сборной, включая его недавнего "товарища по несчастью" - Александра Гусева. С каждым днем он становился все мрачнее и нетерпеливее. Но молчал и только изредка кидал на меня просительные, полные нетерпения взгляды. Я даже начал жалеть парня. Вон сколько желания, а играть не дают. Я уже хотел было после пары дней выпустить его на лед, но потом увидел, как он поздно вечером тренируется сам с собой. А я ему что говорил? Правильно. Сидеть и смотреть. А что бывает за непослушание тренеру? Правильно. Наказание. Так что я решил, что придержу его на скамейке дольше, чем хотел в начале. Поэтому я не стал его гнать. Главное, что в девять он уходил домой, а утром был на тренировке. Откуда я это знаю?
Ну, я люблю оставаться на работе допоздна. Точнее, мне приходится это делать. А что? Здесь кабинет, столовая, душ, комната отдыха. Была бы моя воля, я бы здесь ночевать оставался, так ведь нельзя. Узнают - засмеют или того хуже, пожалеют. А чего меня жалеть? Да, я живу один и дома меня никто не ждет. Но зато я могу полностью посвятить себя работе. Роскошь недоступная многим, если уж не всем. А мне то хорошо. Ухожу и прихожу домой, когда хочу. Никто не ворчит и не попрекает меня этим. Хотя кого я обманываю? Я и вправду жалок. Старик, не желающий возвращаться в пустой, холодный дом. Неудивительно, что я почти поселился на стадионе. Здесь, я чувствую себя, как на работе, что для меня равносильно "как дома". Здесь я забываю об одиночестве, о пустом холодильнике или отсутствии горячей воды.
В один из таких вечеров, спустя неделю после возвращения чебаркулинцев домой, я вышел посмотреть, как тренируется Харламов. Парень был хорош. Только выглядел каким-то усталым. Я решил, что завтра разрешу ему тренироваться с остальными. Негоже члену сборной ЦСКА ходить невыспавшимся и с темными кругами под глазами. Я пошел в кабинет и закончил намеченные на сегодня дела.
Закончив и уже уходя домой, я встретил в дверях Валеру. Сказал ему о своем решении и направился к выходу. Услышал сзади сбивчивое "Так точно, Анатольвладимыч! До завтра!". Усмехнулся про себя и пошел дальше. Эх, Валера-Валера, зря радуешься. Узнаешь ведь завтра почем пуд лиха. Я буду гонять команду до седьмого пота и полного бессилия. То, что ты видел со скамьи - это цветочки. Так. Разогрев. А завтра начнутся настоящие тренировки. По моей собственной системе. Никаких пропусков, опозданий и нытья. Силовые упражнения, упражнения на гибкость, скорость, ловкость и быстроту. Помимо них еще аэробные и анаэробные тренировки, которые обязательны для любого канадца. Строгая диета и строгий распорядок дня. Сон и подъем по звонку.
И не надо говорить мне о пользе мягких, щадящих тренировок и вреде суровых и строгих. Хоккею нужны настоящие мужчины, а трус, как известно всем и каждому, не играет в хоккей. Моя задача - воспитать настоящих булатных хоккеистов, способных играть в любых условиях против любой команды. Мягкие и тактичные тренера пусть идут работать в балетную школу или к фигуристам, раз так хотят работать на льду, а люди сверху, ничего не смыслящие в хоккее и пытающиеся при этом диктовать мне, как учить моих парней, пусть катятся куда подальше. Благо, они не сильно меня достают. Ведь главное для них что? Конечно же победы. А они есть? Есть. И на том с них хватит.
***
- Ты я смотрю, тоже особо не бегаешь, - огрызнулся Харламов на вратаря.
- Хочешь поменяться? - не остался в долгу Слава.
- Кстати, отличная идея! - вклинился я в разговор. - Слава, ну-ка уйди. Харламов, дай ведро, пошел в ворота. Слав, дай ему клюшку, - свисток неожиданно громко просвистел на стадионе. - Подъем! И запомните, каждый игрок должен уметь защищать ворота, будь то вратарь, защитник или даже нападающий из самого Чебаркуля, - я рассыпал шайбы на льду. - Рагулин - первый, остальные по очереди.
Тот, жалея Харламова, который стоял на воротах без никакой специальной защиты вратаря, сделал слабенький бросок в ворота. Эх, парни! Канадцы не будут вас так жалеть. А ведь вам придется принимать эти удары, если хотите победить. Ведь чем больше таких ударов будет сыпаться на вратаря, тем больше у соперников шансов забить гол. Не жалейте ни себя, ни товарищей по команде, и тогда вам будет намного легче потом.
- Это что такое, Александр Палыч?
- Сживем же молодого, Анатолий Владимыч.
- Начинать.
- Ну, прости, дружище, - Рагулин наконец сделал настоящий удар клюшкой. Остальные начали так же во всю силу лупить во воротам. Валера начал закрывать свое тело руками.
- Что ты там как глист извиваешься? Защищай ворота! Всем телом защищай, как детей своих бы защищал, как родину защищай!
- Все, все хватит! - Харламов даже откинул клюшку.
- Что? Молодой человек, я вас правильно понял? Вы сказали всё? - я не мог поверить своим ушам. И этому человеку я доверился?
- Да нет, сорвалось просто, - Валера взял себя в руки.
- Вот так, дорогие товарищи, мы сейчас чуть было не потеряли выдающегося хоккеиста Харламова. Но на нашу радость, он опять с нами и мы продолжаем упражнение, - я опять дунул в свисток. Кажется, я немного перегибаю палку. Но ничего. Это ему полезно.
- Тебе не больно, Харламов! Радостнее. Веселее, ты в хоккее! - я все-таки перегнул палку. Вот как он трясется. Стало жалко его. Главное, этого не показать. Заканчиваю сеанс закалки мальчишки.
Валера трясется и стонет, как раненый. Ну, да, у моих парней сильный удар. Они это знают и смотрят на Харламова с жалостью и сочувствием. Эх, вам же тоже придется через это пройти.
- Все по очереди на его место.
Долго не мог прийти в себя. Сидел в кабинете. Пил крепкий чай. Зашел Кулагин. Молча подошел, достал из шкафа коньяк, налил нам по рюмашке. Выпили. Он ушел. Я подумал о добавке, но не дал себе слабину. Нельзя мне при такой работе позволять себе больше 50 грамм. Сопьюсь ведь. Но год от года все сложнее. Начал жалеть пацанов своих. Хотя знаю ведь, что кому-кому, а мне нельзя этого делать. Они должны быть уверены во мне. Я должен быть уверен в своих методах. Но вот же, жалею мальчишку. Старею. Или это все из-за Харламова? Черт разберет.
Глава 4
POV Харламова.
1968, декабрь. Москва, стадион ХК ЦСКА.
Тренировки были жесткими. Напряженными. Выматывающими. Для меня эти девять месяцев были далеко не самыми легкими в жизни. Я и раньше знал, что тренировки будут трудными, но только после той памятной истории с воротами, я наконец осознал на что подписался. Тогда мне казалось, что Тарасов просто наказывает меня за несдержанность. Но теперь я понял, что это обычная практика в его программе. В его личной подготовительной программе. Он непреклонен, суров и строг. Не дай Бог опоздать на тренировку! Бедняга Фирсов один раз опоздал на тренировку из-за того, что подвозил мать до больницы. Из-за этого ему пришлось неделю оставаться после остальных и убирать лед, и это при том, что он уставал сильнее всех остальных, так как в качестве наказания он должен был еще бегать на десять кругов больше, чем каждый из нас. Так что об опозданиях после этого все забыли. Что уж говорить о пропусках? Если бы кто-нибудь умудрился заболеть, Анатолий Владимирович без сомнения съел бы того живьем. О других причинах пропуска, кроме разве что смерти, и речи быть не может. Тарасов знает о нас все. Иногда мне кажется, что он может читать наши мысли или что он непрерывно следит за каждым из нас. Он всегда знает, что мы ели или что делали в свободное от тренировок время, которое, если честно, почти все уходит на сон. Потому что если не выспишься, тренер устроит такой разнос, что впору бежать из страны. Он строг к нам. Но он так же строг к себе.
И это немного пугает. Он следит за тем, чтобы мы питались и спали правильно, а себя он, кажется, такими вещами не утруждает. Не то, чтобы он сильно похудел или чтобы у него были круги под глазами. Просто под вечер становится видно, каким усталым и осунувшимся он стал. Он не дает нам это заметить. Но я иногда остаюсь после тренировок просто посидеть в зале. Подумать. Иногда вижу его мельком. Тогда я и замечаю слабости у своего тренера. Он, завидев меня, всегда надевает обратно маску силы и строгости, но я то уже видел, что видел. В первый раз это случилось полгода назад. Я забыл шапку в зале. Вернулся за ней. Огляделся. Увидел непривычно пустой и тихий зал. Сел на скамейку. Задумался о поведении тренера, о нашей тактике, о наших тренировках. И не заметил, как в зал вошли Анатолий Владимирович и Борис Павлович. Кулагин отчитывал Тарасова за то, что тот опять проводит слишком много времени на работе. И как ни странно, тот не отпирался. Хотя даже сам факт того, что Борис Палыч говорит с ним таким тоном удивил меня так сильно, что я никак не проявил своего присутствия. Они продолжили свой разговор. Судя по всему, он возникал у них не в первый раз. Тут Анатолий Владимирович заметил меня, наорал и отправил домой. Но с тех пор, я начал воспринимать его по-другому.
Глупо отрицать, что после случая с воротами я злился на него. Конечно же злился. Я решил все списать на его злость или ужасный характер, хотя чувствовал, что там все не так просто. А после того, как я увидел его такого усталого и покорного, я окончательно отказался от своей глупой идеи. Но к пониманию Тарасова я не сильно приблизился. Я начал думать о его поступках. Начал читать книги про хоккей. Прочитал его "Тактику хоккея". Вообще-то, у меня не так уж и много времени на чтение, так что прочитал я пока только ее. Но после нее я действительно, кажется, понял его чуть больше, чем раньше. Я решил было поделиться своими мыслями с Гусем, но тот отмахнулся от меня и сказал, что Тарасова не понять и что в него надо просто верить. Да, но я и так в него верил, а понять его мне очень хотелось. Поэтому я начал еще больше думать о тренере. Что он за человек? Почему он делает так и никак иначе? После этого мне стало намного легче выполнять его задания.
И я начал его понимать. Я даже не обиделся на то, что он вывел меня из тройки Смолина и Блинова. Мы и вправду не подходили друг другу. Я люблю силовую борьбу, а они больше играли в защите или обводке, стараясь не вступать в открытый бой с соперниками. Из-за этого мы сработались не очень хорошо. Тарасов же просто сказал: "Тройка не работает", и отстранил меня из игры. Я тренировался вместе со всеми, но со сборной не играл. Я понимал, что рано или поздно Анатолий Владимирович найдет мне применение. Ведь одно про него я понял точно: он никогда не оставляет инструменты без работы. И я не ошибся. В октябре он вывел меня в одной тройке с Борей Михайловым и Володей Петровым на матч против горьковского «Торпедо». Игру мы проиграли со счетом 0:1 и я в тот раз сыграл не очень хорошо. Однако он не стал нас разделять. И он оказался прав, как всегда. Вскоре мы нашли общий язык и начали забивать.
В начале декабря меня вызвали во вторую сборную СССР. Мы заменили команду ЧССР на международном московском турнире. Сразу после окончания турнира меня вместе с Михайловым и Петровым пригласили в основную сборную на 2 выставочные игры с Канадой. 6 декабря я дебютировал в первой игре, а на следующий день сыграл вторую. Вместе с Борей и Володей мы показали неплохую игру. Думаю, теперь нас можно назвать полноценной тройкой. Прошло всего два месяца с начала работы нашей тройки, но мы уже понимаем друг друга с полуслова. Я знаю, что они могут предпринять в то или иное мгновение, догадываюсь об их решении, даже если они смотрят куда-то в другую сторону. Точнее говоря, я не столько знаю, сколько чувствую, что сделают они в следующую секунду, как сыграют в той или иной ситуации, и потому в то же мгновение мчусь туда, где ждёт меня шайба, где, по замыслу партнёра, я должен появиться. Да, звучит странно. Но это правда. Я думаю, Тарасов тоже не столько знал, сколько чувствовал, что мне место в этой тройке. Как бы то ни было, я благодарен ему за все, что он сделал и делает, хотя я и не понимаю и половину этих действий.
***
Скоро Новый Год и у нас пять дней без тренировок. Вся сборная ждала этого с нетерпением. У нас давно уже не было отдыха. Я накупил всем домашним подарков. Для этого пришлось пожертвовать одним выходным, но оно того стоило. Я еще в Канаде купил подарок для мамы. Конечно, гостинцы оттуда тоже были, но этот подарок был особенным. Я не очень разбираюсь в моде, но я попросил нашу переводчицу помочь мне и купил маме платье. Вечернее платье из искрящейся шелковой ткани. Анна назвала эту ткань «галактика» и сказала, что у платья "модный полуприлегающий силуэт с небольшим расширением к низу" и что "мелкие рюши на нем не только подчеркивают основные линии платья, но и придают эффект". Какой эффект я так и не понял, но подумал, что маме понравится. Так вот, к этому платью требовались туфли, которые я не успел купить в Канаде. Поэтому я взял свою зарплату и пошел по рынкам Москвы. После целого дня ходьбы я наконец нашел красивые туфли в одном из прилавков на Арбате. Отцу я приготовил заграничный коньяк и сигары. Таньке я купил настоящие кожаные сапожки. И всем остальным родственникам я накупил всяких полезных мелочей. И хотя у нас были немаленькие премиальные, денег после этих покупок у меня почти не осталось. И я уже засобирался домой, когда увидел на прилавке большой коричневый кожаный блокнот. Почему-то сразу подумал о Тарасове. Он ведь почти все время что-то пишет. И всегда на каких-то тетрадках, бумажках, блокнотиках, газетах. А вот такой капитальной вещи с большим количеством листов, качественным переплетом и закладкой я никогда у него не видел.
В общем, через несколько минут я обнаружил, что отдал за этот блокнот почти все оставшиеся деньги. Не знаю, что на меня нашло. Ругая себя на чем свет стоит, я поехал домой. Дома никого не было. Танька была у подруги. Отец на работе. Мама, скорее всего, в магазине. Я зашел в свою комнату. Положил все купленные подарки к остальным и достал блокнот, купленный для Анатолия Владимировича. И как я его подарю? Просто подойду к нему и отдам? И где я его найду? Он, скорее всего, к дочерям поедет. А после праздников, на тренировке, дарить будет неудобно. Зачем вообще было тратить последние деньги на эту бессмысленную покупку? Он все равно не примет его. А почему это? Я что не имею права сделать подарок своему тренеру? Это ведь не взятка, не попытка подольститься, подкупить, а просто подарок на Новый Год. Окончательно запутав себя такими мыслями, я оделся, схватил блокнот и поехал на стадион.
На стадионе не было никого из хоккеистов. Только сторожа да уборщики. А чего я собственно ожидал? Я решил немного посидеть в зале. Начал смотреть на лед. Мне всегда здесь легче думалось, а сейчас мне многое надо было обдумать. Почему это я купил Анатолию Владимировичу подарок? Почему я вообще так много о нем думаю? Да, конечно, хоккей занимает главное место в моей жизни, а Тарасов - мой тренер. Но это ведь не объясняет моего интереса и желания понять. Как сказал Гусь, тренера не надо понимать, в него надо верить. Тогда почему? Поток моих мыслей прервал знакомый голос.
- Харламов, ты чего здесь торчишь? По тренировкам соскучился? Дуй быстрей домой, пока я не запряг тебя помогать уборщикам. Нечего здесь торчать, людям мешать, - через строгость в его голосе явно прорывались легкое веселье и недоумение.
- Эм... Анатольвладимыч, я вот вам подарок на Новый Год принес. Вы же много пишете, а в "Тактике хоккея" вы писали, что некоторые ваши статьи были потеряны из-за того, что пропали некоторые ваши тетради. И я подумал, что если у вас будет специальный блокнот, вам будет легче... - на последних словах я окончательно покраснел, начал лепетать и, оборвав себя на полуслове, вручил ему свой подарок.
- Даже не знаю, чему удивляться больше. Тому, что ты сделал мне подарок, тому, что читал мою книгу, или тому, что думал? - на последних словах меня залило краской уже не смущения, а обиды. Ну что за человек? Ему тут подарок делают, а он стоит обзывается!
Я уже хотел было ответить, как он сказал.
- Удивил ты меня, Валера. Ну что ж. Спасибо, мне и вправду нужна была записная книжка, - он протянул мне руку. Я поднял глаза и увидел улыбку Тарасова. Удивился. На автомате ответил на рукопожатие.
- Да не за что, Анатолий Владимирович.
- И тебя с Новым Годом, Валера. А теперь иди домой. И не смей опаздывать на тренировку четвертого числа! - ух, а то я уже подумал, что тренера подменили.
- Так точно, тренер, - я шутливо отдал ему честь. Тарасов улыбнулся и ушел. Все-таки странный он человек. Эх, не понять мне его никогда. Ну и черт с ним. Главное, что подарок понравился.
Глава 5
POV Тарасова.
1969, март. Стокгольм.
Тридцать шестой чемпионат мира и одновременно сорок седьмой чемпионат Европы по хоккею с шайбой перенесли в Стокгольм, хотя ранее было запланировано, что местом проведения чемпионата мира и Европы по хоккею с шайбой будет Прага. Но 21 августа 1968 года в Чехословакию вошли советские войска и Международная хоккейная федерация перенесла мировое первенство в Стокгольм, опасаясь беспорядков во время матчей. Честно говоря, я не понимаю, зачем было вводить туда наши войска. Внутренние дела ЧССР - это внутренние дела ЧССР. Да, понятно, что угроза коммунистической партии со страны демократов была довольно-таки серьезной и требовала внимания, но зачем сразу войска вводить? Я не люблю политику, а еще больше не люблю в ней копаться, но то, что действия правительства негативно влияют на отношения между Советским Союзом и Чехословакией, в частности, на возможность проведения чемпионата в Праге, меня раздражает. И решение Международной хоккейной федерации тоже не вызвало у меня особого восторга, хотя я понимаю, что беспорядки нам нужны меньше всего. Порядок должен быть всюду. Как бы то ни было, сейчас мы в Стокгольме.
Схема проведения чемпионата была изменена. В сильнейшей группе А осталось только шесть команд, а не восемь, как в предыдущем розыгрыше, которые играли между собой в два круга. Это было сделано для того, чтобы в этом турнире играли только примерно равные по силе команды, что увеличивало интригу и зрелищность матчей. Чемпиона Европы с этого года решено было определять с учётом матчей только европейских сборных между собой. Также нововведения коснулись и турниров групп В и C. Они с этого года проводились в других местах от сильнейшей группы и в другое время. Было решено, что на смену двум слабейшим командам группы В должны прийти две сильнейшие команды группы C, тогда как в сильнейшую группу попадал только победитель группы В. На его смену приходила команда, занявшая последнее место в группе А. Не то, чтобы эти нововведения очень мне нравилась, но они, по крайней мере, сделали игр интереснее. Особенно мне понравилось сокращение в группе А. Наверное, не надо объяснять почему.
Однако, правила пришлось опять изменить. Представители североамериканского хоккея показали очень низкие результаты. Сборная Канады, уступив во всех шести матчах своим прямым конкурентам, сборным СССР, Швеции, Чехословакии, решила бойкотировать следующие розыгрыши чемпионата, до момента разрешения ИИХФ принимать участие в чемпионате профессиональным хоккеистам. Меня, кстати, всегда сбивало это с толку. Почему интриги пробрались и в мир спорта? Почему вместо того, чтобы играть в хоккей и пытаться улучшать качество игры, ИИХФ и НХЛ продолжают выяснять, кто из них лучше? Не лучше было бы отбросить все эти нелепые споры и на льду выяснять, кто прав, а кто нет? Но это я опять ударился в политику. В общем, хотелось бы, чтобы в будущем можно было играть с лучшими командами, а потом не выслушивать язвительные заявлении о победе из-за отсутствия той или иной команды. Но тем не менее, я все равно не ожидал, что Канада объявит такой бойкот. Вот результаты сборной США были ещё хуже: она проиграла все матчи и вылетела в группу В, однако в отличие от них, от участия на будущий год не отказалась. Короче, этот чемпионат принес немало проблем и головной боли.
Помимо политических и организационных проблем, в этом чемпионате было немало проблем, связанных с игрой. Точнее, даже не проблем, а интриг. Наша советская сборная, сборные Швеции и Чехословакии сравнялись по очкам. Поэтому во внимание были приняты шайбы, заброшенные и пропущенные - сначала во встречах между призерами, затем - все. Таким образом, если бы шведы забили в последнем туре в ворота сборной Чехословакии ещё хотя бы одну шайбу, чемпионами могли бы стать они. В конце концов, чемпионом в седьмой раз подряд стала наша сборная, установив тем самым новый рекорд чемпионатов мира по хоккею с шайбой, до этого принадлежавший канадцам. Это не может не радовать, но я все еще не очень доволен самим чемпионатом.
Однако, еще больше я не доволен своей командой. Они могли играть и лучше, хотя то, что они показали сейчас, тоже было неплохо. Особенно приятно меня удивил Харламов. Фирсов, конечно, тоже был молодцом, но он то в сборной давно, а Валера еще совсем новичок. Мы и в сборную его взяли только из-за того, что он и его тройка хорошо проявили себя в товарищеских матчах со сборными Канады и Финляндии, особо не надеясь на значительный успех. Но ведь смог мальчишка войти в шестерку самых результативных игроков? Смог! Не зря я гонял его до седьмого пота. Не зря. Даже не особо способный человек при больших усилиях можно чего-нибудь добиться. А Харламов - человек больших способностей. Выдающихся. Знаю, что пока рано что-то говорить, но моя интуиция редко меня подводила. Это как с тем же Фирсовым или Мишаковым.
Но есть одно но. В предпоследнем матче Харламов сначала забросил шайбу в ворота соперника, а потом отдал передачу прямо на клюшку сопернику в своей зоне, что привело к голу в ворота сборной СССР. Та шайба оказалась решающей. После матча мы с Аркадием Ивановичем вынуждены были объявить виновными в поражении Харламова и вратаря Виктора Зингера. Однако, в целом, Харламов, как я и хотел, начал больше думать головой. В нем появилось больше доверия к игрокам в команде, он наконец начал уделять больше времени тактике и стратегии игры. Даже книжку мою прочитал. И как пострел успел? Я же их всех до потери сознания гоняю. А он книжки читает. И подарок мне купил. Мелочь, а приятно. Ну, как, мелочь? Подарок был довольно-таки продуманный и внушительный. Теперь я всюду его ношу с собой. Не то, чтобы я был настолько тронут подарком. Просто действительно удобно, когда под рукой всегда есть где записать ту или иную мысль. Благодаря этому, работа над "Хоккеем грядущего" продвинулась значительно вперед. Наверное, скоро можно будет отдавать рукопись в редакцию.
Что-то я отвлекся от темы. В общем, год начался не настолько хорошо, как хотелось бы, но довольно-таки неплохо. Вот таблица игр, проведенных до нынешнего момента:
19.01.69. Торонто. СССР — Канада — 4:2.
21.01.69. Ванкувер. СССР — Канада — 7:0.
22.01.69. Виктория. СССР — Канада — 8:3.
24.01.69. Оттава. СССР — Канада — 10:2.
26.01.69. Виннипег. СССР — Канада — 4:2.
28.01.69. Виннипег. СССР — Канада — 3:2.
30.01.69. Оттава. СССР — Канада — 10:4.
31.01.69. Лондон. Канада. СССР — Канада — 6:5.
02.02.69. Квебек-Сити. СССР — Канада — 7:4.
07.03.69. Тампере. СССР — Финляндия — 7:1.
08.03.69. Хельсинки. СССР — Финляндия — 2:2.
15.03.69. Стокгольм. СССР — США — 17:2.
16.03.69. Стокгольм. СССР — Швеция — 4:2.
18.03.69. Стокгольм. СССР — Канада — 7:1.
19.03.69. Стокгольм. СССР — Финляндия — 6:1.
21.03.69. Стокгольм. СССР — ЧССР — 0:2.
23.03.69. Стокгольм. СССР — США — 8:4.
24.03.69. Стокгольм. СССР — Швеция — 3:2.
26.03.69. Стокгольм. СССР — Финляндия — 7:3.
28.03.69. Стокгольм. СССР — ЧССР — 3:4.
30.03.69. Стокгольм. СССР — Канада — 4:2.
Теперь до ноября у сборной пока нет матчей. Поэтому все мы можем вернуться в свои клубы. Конечно, тренировки сборной все еще будут, но уже не так интенсивно, как до сегодняшнего дня. Можно будет вернуться к полнокровным тренировкам ЦСКА, а не то они, небось, совсем уже распоясались. А пока можно немного отдохнуть, расслабиться.
***
1969, апрель. Москва, стадион ХК ЦСКА.
Да как они могли? Без моего ведома присвоить звание заслуженного мастера спорта перворазряднику Харламову? Да и вообще всей тройке? Это же каким ослом надо быть, чтобы не спросить тренера о таком серьезном шаге? Они что там, в своем комитете совсем с ума посходили? Раздавать звания без ведома тренера? Да где же это видано? И что мне прикажете делать? Я что теперь совсем права голоса не имею? Почему они лезут в мою тренерскую работу? А раздача премий и наград - это тоже тренерская работа, кто бы там что ни говорил. Слишком рано данная награда может испортить человека не хуже, чем вообще отсутствие какого-либо поощрения.
Позвонил в этот чертов комитет. Наорал на идиота, принявшего такое скоропалительное решение. На что мне прислали комиссию из избранных членов комитета и прочитали лекцию о такте и умении воздавать игрокам должное. Спорил с ними часа полтора с пеной у рта о том, что я сам должен решать, кто и когда заслужил такие почести. Они сказали, что решение уже принято, знаки уже вручены, сделать уже ничего нельзя. И чтобы я перестал делать из мухи слона. А то, что они портят мне парней своими действиями, ничего не значит что ли? Я, заслуженный тренер СССР, по их словам, веду себя, как неразумное дитя. Я, разумеется, разозлился. Позвал ребят. На Михайлова и Петрова я еще не сильно орал - они в сборной давно, обругал их на чем свет стоит, да и все. Парни затихли. Виновато повесили головы. А вот Валере сильно досталось. Я его отдельно вызывал, орал на него так, что стены тряслись.
А что прикажете делать? Ведь не скажешь ему, что он совсем званий не заслужил. И обратного тоже не скажешь. Но вот остановиться я не смог. Почему это совсем молодому игроку сразу и машину, и квартиру, и звание то дали? А он, хоть и начал думать, ничего не понимает. Копают ведь под меня. Усиленно. А он там со всякими Балашовыми беседы разводит. Ведь неспроста все это. Не люблю политику и интриги. Но куда от них деться то? Приходиться во всем этом барахтаться. А тут еще и он. Доверился ему и как же? Молодой ведь, все и лезут к нему. Задабривают подарками, чтобы меня под монастырь подвести. Я бы сам ведь ему все это дал бы! Но потом! Потом! Он еще слишком молод для всего этого. В пылу злости проговорился про Канаду, о которой только зачатки мыслей и были. А он зацепился. Переспросил. Молодой, да все туда же. И ведь не понял в итоге ничего из того, что я ему сказал. Ничего, кроме Канады. Так и ушел.
И что мне то делать? Как мне таких наивных и глупых мальчишек вести к победе? Как мне их защитить от гнили и тлетворного влияния власть имущих? Как показать им, что надо жить не ради наград, не ради одобрения партии, а ради самого хоккея, ради самих себя? Как мне сохранить их доверие и веру? Как мне донести до них, что все, что я делаю, я делаю для их блага? Что мне сделать, чтобы Валера не повторил историю Сологубова с Трегубовым?
С такими мыслями я и пошел сегодня домой. Эх, Валера-Валера. Не предай меня, как делали это до тебя. Ведь ты уже дорог мне, мальчишка. Вы все мне, как сыновья. Все до единого. Я ведь забочусь о вас, люблю вас больше жизни. И я лишь хочу, чтобы вы взамен доверяли мне и шли за мной. Ведь все мои мысли о вас и хоккее. Ведь я живу вами. И я сделаю все, чтобы вы стали сильнее, выносливее, лучше. Стали теми, кого я вижу в будущем. Только не подведите.
Пэйринг или персонажи: Анатолий Владимирович Тарасов/Валерий Борисович Харламов
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Слэш (яой), Романтика, Ангст, Флафф, Драма, Психология, Повседневность, POV, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC
Размер: планируется Миди, написана 21 страница, 6 частей
Статус: в процессе
Описание: "Жить и играть и делать выбор, Валера, каждый день". (с) Тарасов
Пролог
Пролог
Сердца однолюбов связаны туго.
Вместе навек судьба и полет.
И даже смерть, убивая друга,
Их дружбы не разорвет.
Эдуард Асадов, "Лебеди".
Вместе навек судьба и полет.
И даже смерть, убивая друга,
Их дружбы не разорвет.
Эдуард Асадов, "Лебеди".
Лебеди – однолюбы. Найдя однажды свою пару, они остаются вместе с ней на всю свою жизнь. А если одна из птиц погибает или становится жертвой охотника, партнер не выдерживает одиночества и чаще всего тоже умирает, иногда даже совершая самоубийство. При этом он старается отомстить убийце: поднимается высоко-высоко в небо, потом камнем падает вниз, целясь на обидчика. Тем самым он одновременно сводит счеты и с жизнью, и с убийцей.
1958 год, октябрь. Москва, квартира Харламовых.
Маленький мальчик лет десяти подошел к своей маме, которая гладила белье и напевала под нос песенку "Музыкальный магазин". Фильм "Девушка с гитарой" не достиг популярности "Карнавальной ночи", но Кармен Ориве-Абад, дома просто Бегония, все равно была без ума от Гурченко. Так что с тех пор, как впервые за долгое время они с мужем, Борисом Сергеевичем, сходили в кино, она без конца пела эту песню. Мальчик немного послушал, как она поет, потом все-таки не выдержал и дернул мать за юбку.
- Мам, а это правда, что лебеди убивают сами себя, когда умирает их друг?
- Господи, Валерка! Нельзя так к людям подкрадываться! Я чуть утюг из рук не выронила. Иди отсюда. Не мешай!
Мальчик сразу насупился, обиделся, засопел и начал возмущаться.
- Я не подкрадывался! Это ты ничего не слышишь! Я всего лишь хотел спросить, правду ли сказал Гришка из пятой квартиры. Он сказал, что лебеди убивают себя, когда умирает их друг. Представляешь, им становится настолько грустно от того, что у них больше нет товарища по играм, что они больше не хотят жить, - Валерка так увлекся, что и забыл про свою обиду и начал оживленно пересказывать рассказ своего приятеля. - Они поднимаются высоко-высоко, выше Кремля, а потом падают вниз. И умирают. Я думаю, что Гришка врет. Я вот не стал бы прыгать с Кремля, если бы он умер. Мне, конечно, было бы грустно, но я бы не стал умирать. Ведь тогда бы ты расстроилась и я не смог бы играть в хоккей. Может быть я положил бы ему свою клюшку. Мам, а зачем мертвым кладут в гроб всякие вещи? Ведь они все равно не смогут ими воспользоваться. Тогда я не положу Гришке свою клюшку. Лучше я забью в его честь сто голов. Я очень хочу забить сто голов в его честь, если он умрет. Но я не хочу, чтобы он умер. Гришка ведь никогда не умрет? Он ведь мой друг. Он хорошо играет в хоккей, всегда делится конфетами и никогда не ябедничает. И все равно я ему не верю. Ведь лебеди не падают? У них ведь есть крылья. Мам?
Бегония закончила гладить, убрала утюг и гладильную доску. Она села на диван и с легким весельем посмотрела на своего любопытного сына. Каким же выдумщиком был этот Гришка с их подъезда! Вот опять рассказал Валерке придуманную историю, а тот поверил. Какой же он доверчивый! Конечно, он делает вид, что не верит приятелю, но в его глазах написано такое изумление и радостное возбуждение, что сразу понятно, как он относится к этой выдумке. Ну, не совсем выдумке. И конечно же, даже в таком состоянии сын не мог ни на секунду забыть о хоккее. Никто не хочет играть в хоккей больше, чем Валерка Харламов десяти лет от роду.
- Валер, успокойся. Садись. Никто не убивает себя, когда умирает их друг. Гриша просто хотел тебя немного напугать. На самом деле лебеди могут сделать такое только когда умрет их любимый.
- Любимый? - на лице мальчишки отразилось такое отвращение и недоумение, что его мама не выдержала и засмеялась. - Нет. Так неинтересно. Ладно бы из-за лучшего друга. А тут из-за какого-то там любимого? С другом хоть в хоккей поиграть можно. Или мяч погонять. Или яблок с сада своровать. Или в пиратское путешествие отправиться. А с любимыми что делают?
- Что делают с любимыми? - Бегония опять засмеялась. - Ну, их любят. На них смотришь и сердце радуется. С ними обнимаются. Разговаривают. Ходят в кино. Заводят детей. Таких, как ты и твоя сестра. Вот мы с папой любим друг друга.
- То есть, если бы ты была лебедем и папа умер, ты бы тоже себя убила? - глаза Валерки расширились от испуга и ужаса. - Мама, пусть папа никогда не умрет. Он ведь всегда будет жить?
- Что ты, маленький. Конечно же, я не умру. И папа не умрет, - Бегония обняла своего испуганного сына и поцеловала его в макушку.
- Я не маленький, - Валерка попытался вырваться из маминых объятий. - Значит Гришка врал. Ведь любимый - это ведь не друг? Ведь ты с папой не дружишь. Вы же муж и жена, ведь так? Вот же брехун.
- Почему же? Мы с твоим отцом дружим. Любимый - это твой самый лучший друг. В общем, поймешь, когда вырастешь. И не надо употреблять таких слов. Брехун - не очень хорошее слово, - мать полушутливо упрекнула Валерку.
- Вечно вы так. Поймешь, когда вырастешь. Не говори такие слова. Ты слишком маленький, - мальчик сердито заворчал. - Я вот никогда не заведу себе любимого. И не захочу из-за него умереть.
- Дурачок, у тебя будет не "любимый", а "любимая".
Откуда они могли знать, что оба ошибаются...
1958 год, октябрь. Москва, Центральный парк культуры и отдыха имени Горького.
Несколько дней стояла хорошая погода. В субботу, 11 октября, термометр показал аж 14,5 градусов! Анатолий Владимирович не мог упустить такой шанс. Он давно обещал Нине Григорьевне провести время с Танькой, и у него неожиданно появились два выходных дня. Так что он одел дочку в теплую куртку, взял батон, положил его в портфель вместе со свежей газетой и, взяв Таньку за руку, повел ее в парк Горького. Дочка обожала бывать там. Она играла, ела мороженое или сладкую булочку, бегала, собирала в зависимости от погоды цветы или листья, кормила птиц на Голицинском пруду. А главное, она все это делала вместе со своем любимым папой. Папой, которого она обычно видела только если не спала допоздна или просыпалась очень рано.
В парке было много людей. Выходные и хорошая погода привлекли туда пол-Москвы. Тем не менее Анатолий Владимирович нашел свободное место на берегу и вытащил батон. Он дал кусочек Тане и начал подзывать птиц к берегу. Те, привыкшие к людям и знавшие о том, что они их могут покормить, сразу подплыли. Дочка начала крошить батон и с азартом бросать крошки в пруд. Тарасов смотрел на нее, смеялся и советовал бросать крошки ближе, чтобы погладить птичек, которые начали бороться за еду и подняли громкий гвалт. Вдруг птицы стихли и вперед выплыл лебедь. Грациозный белоснежный лебедь проплыл сквозь толпу крякв, гусей, крачек и прочих менее благородных представителей птичьего царства и подплыл прямо к кромке берега. Он начал клевать крошки, в то время как остальные птицы поплыли к другим людям, бросавшим им еду. Танька от восторга чуть не закричала и попросила отца дать ей еще хлеба. Отец дал и посоветовал быть поосторожнее: лебеди могут покусать, если почувствуют опасность. Когда у Тани кончился хлеб, лебедь поклонился, как будто благодаря за угощение, и поплыл к центру пруда. И только тогда Тарасовы увидели, что его дожидается подруга и три маленьких лебеденка. Лебедь открыл клюв и начал кормить своих птенцов и подругу. Девочка просто засветилась от увиденного и начала трясти отца за руку:
- Папа, смотри-смотри! Лебеди, лебеди! Птенцы. Какие хорошенькие! А можно мне лебеденка?
- Нет, дорогая. Лебеди не живут в квартирах и их очень трудно найти. А если ты хочешь одного из этих птенцов, то я вынужден тебя огорчить. Самец лебедя ревностно оберегает свою пару и детенышей. Защищая семью, он может напасть на человека, если тот подойдет слишком близко. Лебединая семья никогда не разлучается: они вместе плавают, добывают пищу, строят гнездо, улетают в далекие и теплые страны. Детей они тоже воспитывают вместе. Хотя малыши и самостоятельные с самого рождения, но с родителями остаются длительное время. Они очень похожи по своему поведению на людей.
- Пап, ты не прав. Вы же с мамой всегда разлучаетесь и никогда ничего вместе не делаете. Это значит, что она не твоя пара и что ты ее не любишь?
- Танька, что ты? Конечно же я люблю маму. Твоя мама - моя пара на всю жизнь.
Откуда он мог знать, что ошибается, а его не по годам смышленая Танька сказала правду.
Глава 1
Глава 1. Никто не хочет играть.
Только в юности играют
Так светло и звонко трубы,
Лишь у юности бывают
Нецелованные губы.
Эдуард Асадов, "Только в юности играют".
Так светло и звонко трубы,
Лишь у юности бывают
Нецелованные губы.
Эдуард Асадов, "Только в юности играют".
POV Тарасова.
1967 год, октябрь. Москва, стадион ХК ЦСКА.*
Дружеский матч с командой «Сибирь». ЦСКА лидирует. Кулагин указывает на пару, сидящую в штрафниках. Говорит что-то о перспективе и таланте. Советует к ним присмотреться. Это мне. Лет двадцать как уже заслуженному мастеру спорта. Заслуженному тренеру СССР вот уже десять лет и почти столько же тренеру сборной СССР. Автору книги "Тактика хоккея". Ухмыляюсь. Ну, ладно. Посмотрим.
Нападающий низковат. Рост 168, не больше. Движется хорошо. Неплохо обводит. Но совершенно не умеет играть в команде. Вон, приятель уже горло сорвал, пытаясь привлечь к себе его внимание. Вот комплекция приятеля намного лучше приспособлена для хоккея, но нет в нем динамики. Он защитник, но нельзя же так стоять! И это наши перспективы? И вот это вот талант? Пообтесать его надо. Не доросли еще до ЦСКА. Словно в ответ на мои мысли, рядом приземлился нападающий.
- Ну, что? Трудно в одиночку голы забивать, да? - не смог удержаться от насмешки я. Эх, через год уже пятьдесят стукнет, а веду себя как мальчишка.
- Ага? Играть никто не хочет. Самому все приходится делать, - нападающий хорохорится, напускает на себя важный вид. А он забавный.
- Золотые слова. Вот сейчас товарищеский матч в Японии. Просто некому ехать, - не прекращаю подкалывать паренька я.
- Как некому? - и взгляд такой доверчивый, открытый. И куда только подевался весь гонор?
- Ну, никто же не хочет играть. Хоть самому на лед выходи, - продолжаю я.
- Нет. Я хочу. Я могу, - вид у мальчишки такой, будто готов прямо сейчас в самолет сесть.
- Как фамилия?
- Харламов - моя фамилия.
- И что прям в Японию поедешь? - спрашиваю я. Эх, надо завязывать с этим. Детям врать нехорошо.
- Да хоть куда, - а вот этого ему говорить не стоило. Ведь и вправду "хоть куда" могу отправить.
- Хм. И дружок твой поедет?
- Конечно поедет. Поедешь, Гусь?
- Поеду. А куда? - улыбаясь, спросил юноша без правого зубца. Мальчишки. Забавные. Аки воробьи.
- Анатолий Владимирович, пришло подтверждение. Вылет в Токио послезавтра. В аэропорту надо быть к пятнадцати часам, - очень кстати подошел человек из администрации спортивного комитета. Теперь уж парни точно на крючке.
- Хоть куда говоришь? - спросил я, думая о чебаркулинской "Звезде", тренер которой, Альфер, недавно просил у меня игроков. В шутку конечно, но почему бы нет?
- Ага.
- Ну, если врешь, гляди, - ткнул в него указательным пальцем и не удержавшись засмеялся. Мальчишка, не знаешь ты на что подписался.
Еду домой. Думаю по дороге о своем дурацком, детском поступке. Мальчишке от силы двадцать. Мне почти пятьдесят. Я - отец двух уже взрослых дочерей. Ну, как взрослых? Таньке двадцать один скоро стукнет. Еще сама ребенок, а уже тренерствовать пытается. Конечно же, пока ничего не получается. Где же это видано на лед в шубке выходить? Говорю же: ребенок. А этот мальчишка, скорее всего, даже младше, чем моя Танька. А я его обманул. Ну, как обманул? Ввел в заблуждение. Говорила мне Нина Григорьевна, не издевайся над детьми. Но когда я ее слушал? "Никогда," - пищит внутренний голос. И что в итоге? Она ушла. Уже два года прошло. Не то, чтобы моя жизнь сильно изменилась. Все те же шестнадцать и более часов на работе. Вечные командировки. Выезды с командой. Почти дома не появляюсь, как и раньше. Только вот сейчас дома никто не ждет. Да и квартира уже не та. Старую Нинке с Танькой оставил. Галка вот сама уже замужем. Отдельно живет. Дочерей только по выходным и вижу, и то если работа позволяет. Таньку я хоть иногда на льду навещаю, а вот Галку только когда в гости приезжает и продуктов привозит. Кстати, что бы сегодня поесть? Вроде бы остался еще галкин грибной суп, который она в прошлый раз привезла. Хорошо. В магазин заезжать не надо. Да и какой магазин сейчас может быть открыт? Время уже девять часов.
1967 год, октябрь. Москва, аэропорт Шереметьево.
- А вы куда собрались? - услышал я, когда Рагулин жаловался мне на недостатки новой хоккейной формы.
- Анатолий Владимирович, эти тоже в Японию собрались, - сказал Фирсов.
Я обернулся и увидел мальчишек, которые думали, что поедут в Японию. И ведь не побоялись. Пришли. И смотрят на меня, как баран смотрит на новые ворота. Один с широкой улыбкой, без зуба, одетый в оранжевую вязаную шапочку, а другой маленький, воинственный, с подбитым глазом и забавной ушанкой. Что же это вас, воробушки, в Японию понесло? Неужто вы думали, что я могу зеленых юнцов куда-нибудь отправить? Ну, раз пришли - отправлю. Не зря же вчера Владимиру Филипповичу позвонил. Он мужик хоть и излишне добрый, но в хоккее разбирается. Мягкий, но не мямля. В общем, хороший тренер. Еще немного стали - и взял бы к себе тренером. А так, у меня для доброты и мягкости и Кулагин есть.
- А, не, ребят. Вы в Чебаркуль. Там вас ждут уже. Я договорился, - надо было видеть его ошарашенные глаза. Харламов подхватил сумку и подошел ко мне.
- Анатолий Владимирович, подождите. Какой Чебаркуль? - светились недоумением его глаза.
- Город такой на Урале. Хорошая команда "Звезда", хороший тренер, поиграете, обобьетесь там.
- А Япония? - в глазах мальчишки тоска и недоверие. И почему-то обида. Господи, я же его не на Камчатку высылаю. И даже не в Сибирь. Всего лишь на Урал.
- Ну, вот в Японию кое-как нашел ребят, - сборная залилась смехом. И вправду, не их же к черту на кулички посылают. - А вам придется в Чебаркуль. Лады, - я собрал парней и пошел на регистрацию.
Сзади остался потрясенный Харламов и его друг, кажется, Гусев. Поедут или нет? Конечно же поедут. Обиделись, по глазам вижу, но ослушаться не посмеют. Слушаются, но не понимают. Ведь как им, дурачкам, объяснишь, что талант обрабатывать нужно? Что просто так ничего не дается? Что надо поработать? И не скажешь ведь им, что для их блага я это делаю. Я и сам то в этом не уверен. Не факт, что из этой затеи выйдет что-то путное. Но вдруг из них что-нибудь да и выйдет? Тем более, там, где их не будут задвигать парни из команды ЦСКА, они смогут найти свой стиль игры, определиться с ним. А вот конкуренцию, необходимую для его шлифовки, они смогут получить и после поездки в Чебаркуль, здесь. Но конечно для этого они должны хоть чему-то там научиться. И лучше всего было бы, если бы Харламов научился больше доверять команде. Главное, чтобы он не раскис и не забросил тренировки. А то по его взгляду нетрудно определить, что он зол, расстроен и искренне не понимает моего поступка.
Харламов ведь не знает, что я дал указание главному тренеру «Звезды» Владимиру Альферу: - «Вы должны создать ему условия для ежедневных трёхразовых тренировок. В календарных встречах Валерий должен проводить не менее семидесяти процентов времени на льду независимо от того, как складывается игра». И он подавно не знает о том, что его ждет, если он сможет пройти это испытание. То ли еще будет...
*Матч с командой «Сибирь» - знаю, он был в Новосибирске. Но это художественное произведение. Из биографии здесь будут только отдельные кусочки. Больше ссылок на различия фанфика и реальной или киношной жизни не будет. Я Вас предупредила. И да, у меня Нина Григорьевна и Анатолий Владимирович развелись. И это лишний раз доказывает, что работа написана по фильму, а не по реальным людям. Ибо в реальности, хотя свечку я и не держала, эта пара была почти идеальной и было бы грех ее порочить. А вот экранный Тарасов, мой дорогой и любимый Меньшиков, очень даже похож на разведенного. Еще бы сидит в квартире один-одинешенек. За весь фильм ни одного упоминания о жене или дочерях.
Глава 2
Глава 2. Чебаркуль.
Какие б ни грозили горести
И где бы ни ждала беда,
Не поступайся только совестью
Ни днем, ни ночью, никогда!
Эдуард Асадов, " Именем совести ".
И где бы ни ждала беда,
Не поступайся только совестью
Ни днем, ни ночью, никогда!
Эдуард Асадов, " Именем совести ".
POV Харламова.
1968 год, март. Чебаркуль.
Почему он так со мной поступил? Прошло уже больше четырех месяцев, а я до сих пор не понял. Да, конечно, в начале я просто злился и думал, что он просто меня наказывает. А тут еще новая команда приняла нас не очень хорошо и дружелюбно. Я впал в депрессию. А чего вы ожидали? Хоккей - моя жизнь. А его у меня отняли. Точнее, я думал, что отняли. Тяжелые мысли то и дело всплывали у меня в голове, я хотел все бросить, уехать домой, пойти работать на завод или служить в армию. Я думал, что раз Тарасов изгнал меня сюда, значит, я не настолько талантлив, как думал. Я ходил на игры и тренировки просто по инерции. Особой активности не проявлял. Все чаще сидел на скамейке запасных. Шел в свою комнату, ел, заваливался на кровать и долго лежал, уставившись в потолок.
Потом была пьянка с Гусем. Мы напились на банкете, устроенном непонятно чем довольными однокомандцами. На следующий день я впервые в жизни пропустил тренировку. Меня вызвал на разговор Владимир Филиппович. Хоть он и не Тарасов, но мужик хороший. Он ругал меня за то, что я подвожу команду и себя. Он сказал, что пропивать талант нехорошо. Что если я так уж люблю хоккей, то почему я не проявляю к нему уважения, позволяю себе пропускать тренировки и так далее где-то два часа. И мне действительно стало очень стыдно. Ведь он был прав. Ведь хоккей не зависит от того, где в него играть. Хоккей - это люди. Хороший хоккей выходит только тогда, когда человек относится к нему с уважением и любовью.
Я пришел в себя. Начал играть нормально. Обнаружил, что в команде немало неплохих игроков. Мы начали выигрывать. Я снова ощутил тот вкус азарта, свободы и счастья, который раньше всегда был при игре. Но помимо него я впервые почувствовал, каково это быть в команде, каково это жить и дышать вместе с ней в одном ритме. Тогда я и начал задумываться над мотивами Тарасова. Он не мог нас отправить сюда из злости или в качестве расправы. Он слишком зрел и опытен, чтобы растрачиваться на такие мелкие поступки. Неужели он хотел, чтобы я научился играть в команде? Но почему тогда Чебаркуль? Ведь это можно было сделать и в Москве. Может он хотел, чтобы я сначала разыгрался, развился здесь? Но не лучше бы было развивать мою технику игры, мой талант там, где уровень игры был бы выше. Да, я помню, что говорил, что хоккей не зависит от места. Но он зависит от людей. А тут нет никого, кто играл бы лучше меня или Гуся или так же хорошо, как любой другой из игроков ЦСКА. Да, они неплохо играют, но не так хорошо, как хотелось бы. В общем, я так и не приблизился к пониманию Анатолия Владимировича. Да и где мне, дураку, понять великого тренера Тарасова?
Тем не менее, я начал получать удовольствие от процесса. Команда стала относиться ко мне лучше. Они приняли нас с Гусем. Местная публика полюбила меня. 34 шайбы за 40 игр. Я никогда раньше столько не играл и столько не забивал. Команда уважала меня, у меня даже появились приятели. А в прошлом месяце, в конце февраля, на календарной встрече с ЦСКА нам удалось свести игру в ничью. Альфер радовался, как ребенок. В Чебаркуле нам устроили целый праздник. Для них ничья с ЦСКА - это одна из величайших побед, а я все не мог смириться с мыслью о том, что я мог быть в противоположной команде. А этот выкрик Тарасова: "Харламов, а ты чего встал? Иди туда!". Значило ли это то, что он принял меня в свою команду, что он решил дать мне шанс? Я ломал над этим голову несколько дней. И как оказалось, это действительно было так. В начале месяца меня и Гуся вызвали в Москву. Точнее, Тарасов вызвал нас к себе. Скоро мы поедем домой. Но до отъезда, мы с Сашкой сыграли последнюю игру со "Звездой". Выиграли. Команда получила повышение в классе. Вы бы видели счастливые лица нашей команды и нашего тренера! Хотя они и были опечалены нашим отъездом, но сделали все, чтобы поддержать нас.
Они устроили нам прощальный банкет, надарили местных сувениров, пожелали удачи, славы и любви. Тосты поднимались один за другим. Кончилось все тем, что сейчас мы с Гусем тащим Владимира Филипповича к нему домой, так как все, кроме нас, включая тренера, пьяны в стельку. Мы же не можем позволить себе пить, потому что завтра нам придется встать под ясные очи Анатолия Владимировича. А если мы будем хотя бы чуточку пьяны, он не дай Бог, отправит нас обратно сюда. Конечно, было бы немного неловко не пить вместе со всеми, когда за нас поднимали тосты. Поэтому мы нашли пустую бутылку водки, налили туда воду и пили ее. Хорошо, что с нами ее пил только Альфер, который знал, что нам нельзя пить. Тем не менее, он пил не только нашу воду, но и основательно приложился к коньяку, подаренному ему командой в честь повышения класса. Так что сейчас он может еле волочить ноги и петь какие-то пьяные песенки. Хорошо, что у нас неплохая силовая подготовка, а то бы мы его ни в коем случае не дотащили бы. Он, конечно, мужик отличный, да и тренер хороший, но вес у него немаленький. Тарасов был бы вдвое, если не втрое, легче. Одни кожа да кости. Тьфу, ты, опять про Тарасова думаю. Что же он нам скажет? Хорошо хоть ждать долго не придется. Завтра домой.
1968 год, март. Москва, стадион ХК ЦСКА.
Мы приехали домой. Сборная ЦСКА приняла нас с шутками и прибаутками - они еще помнили инцидент с Японией. Меня даже называют Чебаркулем. А Гуся почему-то называют как обычно просто Гусем. А я вот Чебаркуль. Ну, я не против. Чебаркуль - хороший город, и люди там добрые живут. Как бы то ни было, в команду нас приняли. Конечно, они пока еще через раз вспоминают Японию, подшучивают над нами, прячут нашу одежду и все такое, но в целом, ребята они отличные. И большинство играют просто великолепно. У них есть чему поучиться. Взять хотя бы Петрова. Он физически хорошо развит, настойчив и умеет вести силовую борьбу лучше всех в команде. Помимо этого у него потрясающе мощный бросок. Хотел бы я этому у него научиться или хотя бы просто побороться с ним. Однако Анатолий Владимирович все еще не допускает меня к тренировкам.
Я просто сижу и смотрю, как сборная ЦСКА тренируется. И я опять не понимаю, зачем Тарасов это делает. Зачем вообще было меня вызывать, если я лишь смотрю как другие тренируются? Вызвал бы только Гуся, раз его одного и допускает к тренировкам. Уже целую неделю я сижу на лавочке и ничего не делаю. Не понять мне Анатолия Владимировича. Хорошо хоть после тренировок сборной я могу сам с собой потренироваться, а он в это не вмешивается. Знаю ведь, что он в кабинете своем сидит. Что делает - непонятно. Нет, конечно, я знаю, что он продумывает стратегию, составляет планы тренировок, пишет статьи и книги, но почему здесь? У него что дома нет? А ведь вроде бы был женат, да и дети у него есть. Недавно вот видел дочку его, Таню. Она вроде бы тоже тренером работает. Так почему же Анатолий Владимирович не идет домой? В крайнем случае, думаю, у него и там есть рабочий кабинет. Правда, я что-то слышал про то, что жена от него ушла. Но я тогда подумал, что врут люди. Мало ли кто о чем болтает. А Тарасов ведь мужик честный, видный и вряд ли обижал бы свою жену. Тем более, что я уверен, что всю свою строгость он вымещает здесь, на своих игроках. Так с чего же мне было верить сплетням? Но судя по тому, что сейчас уже девять часов вечера, а в его кабинете все еще горит свет, скорее всего, мне не врали.
Кстати, почему бы не зайти к нему и не спросить о причинах моего отстранения от тренировок? Сейчас мы одни и он вряд ли уйдет от ответа. Я подхожу к его кабинету и собираюсь уже постучаться, как он открывает дверь, выключает свет, выходит из кабинета, запирает его и поворачивается ко мне.
- Харламов, марш домой! Ишь ты чего удумал! По ночам тренируется. Чтобы завтра был вовремя. Так и быть, можешь присоединиться к остальной команде.
С этими словами Анатолий Владимирович развернулся и зашагал к выходу. Я очень удивился и смог выдавить из себя лишь: "Так точно, Анатольвладимыч! До завтра!". Он лишь помахал рукой и пошел дальше. Нет, никогда мне не понять этого человека. Ну и ладно. Завтра наконец-то настоящие тренировки!
Глава 3
Глава 3. Тебе не больно, Харламов!
Пишут о строгости и о такте,
Что благо, а что для учебы враг.
Твердят, что воспитывать надо так-то,
А вот по-иному нельзя никак!
Эдуард Асадов, " Воспитать человека".
Что благо, а что для учебы враг.
Твердят, что воспитывать надо так-то,
А вот по-иному нельзя никак!
Эдуард Асадов, " Воспитать человека".
POV Тарасова.
1968, март. Москва, стадион ХК ЦСКА.
Итак, я все-таки был прав, послав Харламова и Гусева в Чебаркуль. Мальчишки поднаторели, развились, стали играть намного лучше, чем раньше. Конечно, я не забывал о них. Звонил Альферу, узнавал об их успехах. Самое интересное, что был момент, когда я подумал, что ошибся, отправив Валеру в "Звезду". Володя сказал, что он совсем не старается, в игре пассивен, приходит на тренировки и выполняет упражнения нехотя, без энтузиазма. Также он сказал и про то, что Гусев сходу начал отлично играть в защите. Правда, потом они один раз вообще не явились на тренировку. Если честно, я был разочарован. Подсознательно я ожидал от форварда большего. Я никому бы не признался, но маленький, упрямый, напористый Харламов мне нравился. Но меня многие подводили в этой жизни. И я подумал, что он еще один из огромной череды моих разочарований. К счастью, я ошибался.
Однажды позвонил обрадованный Альфер и с радостью сообщил о кардинальном изменении поведения Харламова. Он начал тренироваться так, как будто скоро будет участвовать, самое меньшее, в чемпионате мира. Он бегал по утрам без указания тренера, таскал тяжести и заставлял то же самое делать членов команды. Точнее, не заставлял, а вел за собой. В игре он стал очень активным, быстро сработался с командой, проявил неплохие лидерские качества. Он забивал голы почти в каждой игре. И все больше доверял другим игрокам. Харламов научился отступать и отдавать пас другому члену команды, если у того было больше шансов забить. Все это мне говорил Альфер. В его изложении Харламов был чуть ли не лучшим хоккеистом в истории человечества. Я относился к этому с изрядным скептицизмом, но все же в душе радовался, что мальчишка то не сломался. Однако я все-таки не верил до конца словам Володи. Да, он играет неплохо, но чтобы сырой полуфабрикат стал полноценной котлетой за столь короткий срок?
Котлетой он таки не стал. Однако играл он намного лучше, чем до этого. Да и стиль игры у него изменился, он стал более настойчивым, еще более юрким и наконец-то хоть немножко стал думать головой. Но больше всего мне понравилось, что мальчишка теперь не был на поле сам по себе. Он успевал делать подачи, забивать голы, прикрывать парней из команды, атаковать противников и время от времени отдавать инициативу в чужие руки. В итоге, наш товарищеский матч закончился ничьей. ЦСКА чуть ли не проиграл чебаркулинской "Звезде". А мальчишка - молодец. Я решил, что пора довести его до готовности. Приехал домой. Позвонил Альферу и сказал, что забираю парней обратно.
1968 год, март. Москва, стадион ХК ЦСКА.
Мальчишки приехали. Решил немного попридержать Харламова. Гусев проявил себя, как хороший защитник и отличный командный игрок, а насчет Валеры я еще не уверен. Надо, чтобы он увидел, как играют другие ребята, посмотрел на технику их игры, немного освоился. А то так сходу он может и не сработаться с командой. Вон сколько ему времени для "Звезды" понадобилось. Да и пыл ему нужно поумерить. Слишком горячий, вспыльчивый, нетерпеливый. Это, конечно, иногда хорошо для игры, но ему необходимо развить свою новообретенную способность думать головой.
Итак, Харламов сидел на скамейке и смотрел, как тренируются другие члены сборной, включая его недавнего "товарища по несчастью" - Александра Гусева. С каждым днем он становился все мрачнее и нетерпеливее. Но молчал и только изредка кидал на меня просительные, полные нетерпения взгляды. Я даже начал жалеть парня. Вон сколько желания, а играть не дают. Я уже хотел было после пары дней выпустить его на лед, но потом увидел, как он поздно вечером тренируется сам с собой. А я ему что говорил? Правильно. Сидеть и смотреть. А что бывает за непослушание тренеру? Правильно. Наказание. Так что я решил, что придержу его на скамейке дольше, чем хотел в начале. Поэтому я не стал его гнать. Главное, что в девять он уходил домой, а утром был на тренировке. Откуда я это знаю?
Ну, я люблю оставаться на работе допоздна. Точнее, мне приходится это делать. А что? Здесь кабинет, столовая, душ, комната отдыха. Была бы моя воля, я бы здесь ночевать оставался, так ведь нельзя. Узнают - засмеют или того хуже, пожалеют. А чего меня жалеть? Да, я живу один и дома меня никто не ждет. Но зато я могу полностью посвятить себя работе. Роскошь недоступная многим, если уж не всем. А мне то хорошо. Ухожу и прихожу домой, когда хочу. Никто не ворчит и не попрекает меня этим. Хотя кого я обманываю? Я и вправду жалок. Старик, не желающий возвращаться в пустой, холодный дом. Неудивительно, что я почти поселился на стадионе. Здесь, я чувствую себя, как на работе, что для меня равносильно "как дома". Здесь я забываю об одиночестве, о пустом холодильнике или отсутствии горячей воды.
В один из таких вечеров, спустя неделю после возвращения чебаркулинцев домой, я вышел посмотреть, как тренируется Харламов. Парень был хорош. Только выглядел каким-то усталым. Я решил, что завтра разрешу ему тренироваться с остальными. Негоже члену сборной ЦСКА ходить невыспавшимся и с темными кругами под глазами. Я пошел в кабинет и закончил намеченные на сегодня дела.
Закончив и уже уходя домой, я встретил в дверях Валеру. Сказал ему о своем решении и направился к выходу. Услышал сзади сбивчивое "Так точно, Анатольвладимыч! До завтра!". Усмехнулся про себя и пошел дальше. Эх, Валера-Валера, зря радуешься. Узнаешь ведь завтра почем пуд лиха. Я буду гонять команду до седьмого пота и полного бессилия. То, что ты видел со скамьи - это цветочки. Так. Разогрев. А завтра начнутся настоящие тренировки. По моей собственной системе. Никаких пропусков, опозданий и нытья. Силовые упражнения, упражнения на гибкость, скорость, ловкость и быстроту. Помимо них еще аэробные и анаэробные тренировки, которые обязательны для любого канадца. Строгая диета и строгий распорядок дня. Сон и подъем по звонку.
И не надо говорить мне о пользе мягких, щадящих тренировок и вреде суровых и строгих. Хоккею нужны настоящие мужчины, а трус, как известно всем и каждому, не играет в хоккей. Моя задача - воспитать настоящих булатных хоккеистов, способных играть в любых условиях против любой команды. Мягкие и тактичные тренера пусть идут работать в балетную школу или к фигуристам, раз так хотят работать на льду, а люди сверху, ничего не смыслящие в хоккее и пытающиеся при этом диктовать мне, как учить моих парней, пусть катятся куда подальше. Благо, они не сильно меня достают. Ведь главное для них что? Конечно же победы. А они есть? Есть. И на том с них хватит.
- Ты я смотрю, тоже особо не бегаешь, - огрызнулся Харламов на вратаря.
- Хочешь поменяться? - не остался в долгу Слава.
- Кстати, отличная идея! - вклинился я в разговор. - Слава, ну-ка уйди. Харламов, дай ведро, пошел в ворота. Слав, дай ему клюшку, - свисток неожиданно громко просвистел на стадионе. - Подъем! И запомните, каждый игрок должен уметь защищать ворота, будь то вратарь, защитник или даже нападающий из самого Чебаркуля, - я рассыпал шайбы на льду. - Рагулин - первый, остальные по очереди.
Тот, жалея Харламова, который стоял на воротах без никакой специальной защиты вратаря, сделал слабенький бросок в ворота. Эх, парни! Канадцы не будут вас так жалеть. А ведь вам придется принимать эти удары, если хотите победить. Ведь чем больше таких ударов будет сыпаться на вратаря, тем больше у соперников шансов забить гол. Не жалейте ни себя, ни товарищей по команде, и тогда вам будет намного легче потом.
- Это что такое, Александр Палыч?
- Сживем же молодого, Анатолий Владимыч.
- Начинать.
- Ну, прости, дружище, - Рагулин наконец сделал настоящий удар клюшкой. Остальные начали так же во всю силу лупить во воротам. Валера начал закрывать свое тело руками.
- Что ты там как глист извиваешься? Защищай ворота! Всем телом защищай, как детей своих бы защищал, как родину защищай!
- Все, все хватит! - Харламов даже откинул клюшку.
- Что? Молодой человек, я вас правильно понял? Вы сказали всё? - я не мог поверить своим ушам. И этому человеку я доверился?
- Да нет, сорвалось просто, - Валера взял себя в руки.
- Вот так, дорогие товарищи, мы сейчас чуть было не потеряли выдающегося хоккеиста Харламова. Но на нашу радость, он опять с нами и мы продолжаем упражнение, - я опять дунул в свисток. Кажется, я немного перегибаю палку. Но ничего. Это ему полезно.
- Тебе не больно, Харламов! Радостнее. Веселее, ты в хоккее! - я все-таки перегнул палку. Вот как он трясется. Стало жалко его. Главное, этого не показать. Заканчиваю сеанс закалки мальчишки.
Валера трясется и стонет, как раненый. Ну, да, у моих парней сильный удар. Они это знают и смотрят на Харламова с жалостью и сочувствием. Эх, вам же тоже придется через это пройти.
- Все по очереди на его место.
Долго не мог прийти в себя. Сидел в кабинете. Пил крепкий чай. Зашел Кулагин. Молча подошел, достал из шкафа коньяк, налил нам по рюмашке. Выпили. Он ушел. Я подумал о добавке, но не дал себе слабину. Нельзя мне при такой работе позволять себе больше 50 грамм. Сопьюсь ведь. Но год от года все сложнее. Начал жалеть пацанов своих. Хотя знаю ведь, что кому-кому, а мне нельзя этого делать. Они должны быть уверены во мне. Я должен быть уверен в своих методах. Но вот же, жалею мальчишку. Старею. Или это все из-за Харламова? Черт разберет.
Глава 4
Глава 4. Тренировки.
Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!
Эдуард Асадов, "Я могу тебя очень ждать".
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!
Эдуард Асадов, "Я могу тебя очень ждать".
POV Харламова.
1968, декабрь. Москва, стадион ХК ЦСКА.
Тренировки были жесткими. Напряженными. Выматывающими. Для меня эти девять месяцев были далеко не самыми легкими в жизни. Я и раньше знал, что тренировки будут трудными, но только после той памятной истории с воротами, я наконец осознал на что подписался. Тогда мне казалось, что Тарасов просто наказывает меня за несдержанность. Но теперь я понял, что это обычная практика в его программе. В его личной подготовительной программе. Он непреклонен, суров и строг. Не дай Бог опоздать на тренировку! Бедняга Фирсов один раз опоздал на тренировку из-за того, что подвозил мать до больницы. Из-за этого ему пришлось неделю оставаться после остальных и убирать лед, и это при том, что он уставал сильнее всех остальных, так как в качестве наказания он должен был еще бегать на десять кругов больше, чем каждый из нас. Так что об опозданиях после этого все забыли. Что уж говорить о пропусках? Если бы кто-нибудь умудрился заболеть, Анатолий Владимирович без сомнения съел бы того живьем. О других причинах пропуска, кроме разве что смерти, и речи быть не может. Тарасов знает о нас все. Иногда мне кажется, что он может читать наши мысли или что он непрерывно следит за каждым из нас. Он всегда знает, что мы ели или что делали в свободное от тренировок время, которое, если честно, почти все уходит на сон. Потому что если не выспишься, тренер устроит такой разнос, что впору бежать из страны. Он строг к нам. Но он так же строг к себе.
И это немного пугает. Он следит за тем, чтобы мы питались и спали правильно, а себя он, кажется, такими вещами не утруждает. Не то, чтобы он сильно похудел или чтобы у него были круги под глазами. Просто под вечер становится видно, каким усталым и осунувшимся он стал. Он не дает нам это заметить. Но я иногда остаюсь после тренировок просто посидеть в зале. Подумать. Иногда вижу его мельком. Тогда я и замечаю слабости у своего тренера. Он, завидев меня, всегда надевает обратно маску силы и строгости, но я то уже видел, что видел. В первый раз это случилось полгода назад. Я забыл шапку в зале. Вернулся за ней. Огляделся. Увидел непривычно пустой и тихий зал. Сел на скамейку. Задумался о поведении тренера, о нашей тактике, о наших тренировках. И не заметил, как в зал вошли Анатолий Владимирович и Борис Павлович. Кулагин отчитывал Тарасова за то, что тот опять проводит слишком много времени на работе. И как ни странно, тот не отпирался. Хотя даже сам факт того, что Борис Палыч говорит с ним таким тоном удивил меня так сильно, что я никак не проявил своего присутствия. Они продолжили свой разговор. Судя по всему, он возникал у них не в первый раз. Тут Анатолий Владимирович заметил меня, наорал и отправил домой. Но с тех пор, я начал воспринимать его по-другому.
Глупо отрицать, что после случая с воротами я злился на него. Конечно же злился. Я решил все списать на его злость или ужасный характер, хотя чувствовал, что там все не так просто. А после того, как я увидел его такого усталого и покорного, я окончательно отказался от своей глупой идеи. Но к пониманию Тарасова я не сильно приблизился. Я начал думать о его поступках. Начал читать книги про хоккей. Прочитал его "Тактику хоккея". Вообще-то, у меня не так уж и много времени на чтение, так что прочитал я пока только ее. Но после нее я действительно, кажется, понял его чуть больше, чем раньше. Я решил было поделиться своими мыслями с Гусем, но тот отмахнулся от меня и сказал, что Тарасова не понять и что в него надо просто верить. Да, но я и так в него верил, а понять его мне очень хотелось. Поэтому я начал еще больше думать о тренере. Что он за человек? Почему он делает так и никак иначе? После этого мне стало намного легче выполнять его задания.
И я начал его понимать. Я даже не обиделся на то, что он вывел меня из тройки Смолина и Блинова. Мы и вправду не подходили друг другу. Я люблю силовую борьбу, а они больше играли в защите или обводке, стараясь не вступать в открытый бой с соперниками. Из-за этого мы сработались не очень хорошо. Тарасов же просто сказал: "Тройка не работает", и отстранил меня из игры. Я тренировался вместе со всеми, но со сборной не играл. Я понимал, что рано или поздно Анатолий Владимирович найдет мне применение. Ведь одно про него я понял точно: он никогда не оставляет инструменты без работы. И я не ошибся. В октябре он вывел меня в одной тройке с Борей Михайловым и Володей Петровым на матч против горьковского «Торпедо». Игру мы проиграли со счетом 0:1 и я в тот раз сыграл не очень хорошо. Однако он не стал нас разделять. И он оказался прав, как всегда. Вскоре мы нашли общий язык и начали забивать.
В начале декабря меня вызвали во вторую сборную СССР. Мы заменили команду ЧССР на международном московском турнире. Сразу после окончания турнира меня вместе с Михайловым и Петровым пригласили в основную сборную на 2 выставочные игры с Канадой. 6 декабря я дебютировал в первой игре, а на следующий день сыграл вторую. Вместе с Борей и Володей мы показали неплохую игру. Думаю, теперь нас можно назвать полноценной тройкой. Прошло всего два месяца с начала работы нашей тройки, но мы уже понимаем друг друга с полуслова. Я знаю, что они могут предпринять в то или иное мгновение, догадываюсь об их решении, даже если они смотрят куда-то в другую сторону. Точнее говоря, я не столько знаю, сколько чувствую, что сделают они в следующую секунду, как сыграют в той или иной ситуации, и потому в то же мгновение мчусь туда, где ждёт меня шайба, где, по замыслу партнёра, я должен появиться. Да, звучит странно. Но это правда. Я думаю, Тарасов тоже не столько знал, сколько чувствовал, что мне место в этой тройке. Как бы то ни было, я благодарен ему за все, что он сделал и делает, хотя я и не понимаю и половину этих действий.
Скоро Новый Год и у нас пять дней без тренировок. Вся сборная ждала этого с нетерпением. У нас давно уже не было отдыха. Я накупил всем домашним подарков. Для этого пришлось пожертвовать одним выходным, но оно того стоило. Я еще в Канаде купил подарок для мамы. Конечно, гостинцы оттуда тоже были, но этот подарок был особенным. Я не очень разбираюсь в моде, но я попросил нашу переводчицу помочь мне и купил маме платье. Вечернее платье из искрящейся шелковой ткани. Анна назвала эту ткань «галактика» и сказала, что у платья "модный полуприлегающий силуэт с небольшим расширением к низу" и что "мелкие рюши на нем не только подчеркивают основные линии платья, но и придают эффект". Какой эффект я так и не понял, но подумал, что маме понравится. Так вот, к этому платью требовались туфли, которые я не успел купить в Канаде. Поэтому я взял свою зарплату и пошел по рынкам Москвы. После целого дня ходьбы я наконец нашел красивые туфли в одном из прилавков на Арбате. Отцу я приготовил заграничный коньяк и сигары. Таньке я купил настоящие кожаные сапожки. И всем остальным родственникам я накупил всяких полезных мелочей. И хотя у нас были немаленькие премиальные, денег после этих покупок у меня почти не осталось. И я уже засобирался домой, когда увидел на прилавке большой коричневый кожаный блокнот. Почему-то сразу подумал о Тарасове. Он ведь почти все время что-то пишет. И всегда на каких-то тетрадках, бумажках, блокнотиках, газетах. А вот такой капитальной вещи с большим количеством листов, качественным переплетом и закладкой я никогда у него не видел.
В общем, через несколько минут я обнаружил, что отдал за этот блокнот почти все оставшиеся деньги. Не знаю, что на меня нашло. Ругая себя на чем свет стоит, я поехал домой. Дома никого не было. Танька была у подруги. Отец на работе. Мама, скорее всего, в магазине. Я зашел в свою комнату. Положил все купленные подарки к остальным и достал блокнот, купленный для Анатолия Владимировича. И как я его подарю? Просто подойду к нему и отдам? И где я его найду? Он, скорее всего, к дочерям поедет. А после праздников, на тренировке, дарить будет неудобно. Зачем вообще было тратить последние деньги на эту бессмысленную покупку? Он все равно не примет его. А почему это? Я что не имею права сделать подарок своему тренеру? Это ведь не взятка, не попытка подольститься, подкупить, а просто подарок на Новый Год. Окончательно запутав себя такими мыслями, я оделся, схватил блокнот и поехал на стадион.
На стадионе не было никого из хоккеистов. Только сторожа да уборщики. А чего я собственно ожидал? Я решил немного посидеть в зале. Начал смотреть на лед. Мне всегда здесь легче думалось, а сейчас мне многое надо было обдумать. Почему это я купил Анатолию Владимировичу подарок? Почему я вообще так много о нем думаю? Да, конечно, хоккей занимает главное место в моей жизни, а Тарасов - мой тренер. Но это ведь не объясняет моего интереса и желания понять. Как сказал Гусь, тренера не надо понимать, в него надо верить. Тогда почему? Поток моих мыслей прервал знакомый голос.
- Харламов, ты чего здесь торчишь? По тренировкам соскучился? Дуй быстрей домой, пока я не запряг тебя помогать уборщикам. Нечего здесь торчать, людям мешать, - через строгость в его голосе явно прорывались легкое веселье и недоумение.
- Эм... Анатольвладимыч, я вот вам подарок на Новый Год принес. Вы же много пишете, а в "Тактике хоккея" вы писали, что некоторые ваши статьи были потеряны из-за того, что пропали некоторые ваши тетради. И я подумал, что если у вас будет специальный блокнот, вам будет легче... - на последних словах я окончательно покраснел, начал лепетать и, оборвав себя на полуслове, вручил ему свой подарок.
- Даже не знаю, чему удивляться больше. Тому, что ты сделал мне подарок, тому, что читал мою книгу, или тому, что думал? - на последних словах меня залило краской уже не смущения, а обиды. Ну что за человек? Ему тут подарок делают, а он стоит обзывается!
Я уже хотел было ответить, как он сказал.
- Удивил ты меня, Валера. Ну что ж. Спасибо, мне и вправду нужна была записная книжка, - он протянул мне руку. Я поднял глаза и увидел улыбку Тарасова. Удивился. На автомате ответил на рукопожатие.
- Да не за что, Анатолий Владимирович.
- И тебя с Новым Годом, Валера. А теперь иди домой. И не смей опаздывать на тренировку четвертого числа! - ух, а то я уже подумал, что тренера подменили.
- Так точно, тренер, - я шутливо отдал ему честь. Тарасов улыбнулся и ушел. Все-таки странный он человек. Эх, не понять мне его никогда. Ну и черт с ним. Главное, что подарок понравился.
Глава 5
Глава 5. Веселее, мы в хоккее!
Конфликт между правдой и между ложью,
Сраженье, где спорят огонь и лед.
Но, как ни стабилен конфликт, а все же
Прогресс неминуем. Процесс идет.
Эдуард Асадов, "Мечта веков".
Сраженье, где спорят огонь и лед.
Но, как ни стабилен конфликт, а все же
Прогресс неминуем. Процесс идет.
Эдуард Асадов, "Мечта веков".
POV Тарасова.
1969, март. Стокгольм.
Тридцать шестой чемпионат мира и одновременно сорок седьмой чемпионат Европы по хоккею с шайбой перенесли в Стокгольм, хотя ранее было запланировано, что местом проведения чемпионата мира и Европы по хоккею с шайбой будет Прага. Но 21 августа 1968 года в Чехословакию вошли советские войска и Международная хоккейная федерация перенесла мировое первенство в Стокгольм, опасаясь беспорядков во время матчей. Честно говоря, я не понимаю, зачем было вводить туда наши войска. Внутренние дела ЧССР - это внутренние дела ЧССР. Да, понятно, что угроза коммунистической партии со страны демократов была довольно-таки серьезной и требовала внимания, но зачем сразу войска вводить? Я не люблю политику, а еще больше не люблю в ней копаться, но то, что действия правительства негативно влияют на отношения между Советским Союзом и Чехословакией, в частности, на возможность проведения чемпионата в Праге, меня раздражает. И решение Международной хоккейной федерации тоже не вызвало у меня особого восторга, хотя я понимаю, что беспорядки нам нужны меньше всего. Порядок должен быть всюду. Как бы то ни было, сейчас мы в Стокгольме.
Схема проведения чемпионата была изменена. В сильнейшей группе А осталось только шесть команд, а не восемь, как в предыдущем розыгрыше, которые играли между собой в два круга. Это было сделано для того, чтобы в этом турнире играли только примерно равные по силе команды, что увеличивало интригу и зрелищность матчей. Чемпиона Европы с этого года решено было определять с учётом матчей только европейских сборных между собой. Также нововведения коснулись и турниров групп В и C. Они с этого года проводились в других местах от сильнейшей группы и в другое время. Было решено, что на смену двум слабейшим командам группы В должны прийти две сильнейшие команды группы C, тогда как в сильнейшую группу попадал только победитель группы В. На его смену приходила команда, занявшая последнее место в группе А. Не то, чтобы эти нововведения очень мне нравилась, но они, по крайней мере, сделали игр интереснее. Особенно мне понравилось сокращение в группе А. Наверное, не надо объяснять почему.
Однако, правила пришлось опять изменить. Представители североамериканского хоккея показали очень низкие результаты. Сборная Канады, уступив во всех шести матчах своим прямым конкурентам, сборным СССР, Швеции, Чехословакии, решила бойкотировать следующие розыгрыши чемпионата, до момента разрешения ИИХФ принимать участие в чемпионате профессиональным хоккеистам. Меня, кстати, всегда сбивало это с толку. Почему интриги пробрались и в мир спорта? Почему вместо того, чтобы играть в хоккей и пытаться улучшать качество игры, ИИХФ и НХЛ продолжают выяснять, кто из них лучше? Не лучше было бы отбросить все эти нелепые споры и на льду выяснять, кто прав, а кто нет? Но это я опять ударился в политику. В общем, хотелось бы, чтобы в будущем можно было играть с лучшими командами, а потом не выслушивать язвительные заявлении о победе из-за отсутствия той или иной команды. Но тем не менее, я все равно не ожидал, что Канада объявит такой бойкот. Вот результаты сборной США были ещё хуже: она проиграла все матчи и вылетела в группу В, однако в отличие от них, от участия на будущий год не отказалась. Короче, этот чемпионат принес немало проблем и головной боли.
Помимо политических и организационных проблем, в этом чемпионате было немало проблем, связанных с игрой. Точнее, даже не проблем, а интриг. Наша советская сборная, сборные Швеции и Чехословакии сравнялись по очкам. Поэтому во внимание были приняты шайбы, заброшенные и пропущенные - сначала во встречах между призерами, затем - все. Таким образом, если бы шведы забили в последнем туре в ворота сборной Чехословакии ещё хотя бы одну шайбу, чемпионами могли бы стать они. В конце концов, чемпионом в седьмой раз подряд стала наша сборная, установив тем самым новый рекорд чемпионатов мира по хоккею с шайбой, до этого принадлежавший канадцам. Это не может не радовать, но я все еще не очень доволен самим чемпионатом.
Однако, еще больше я не доволен своей командой. Они могли играть и лучше, хотя то, что они показали сейчас, тоже было неплохо. Особенно приятно меня удивил Харламов. Фирсов, конечно, тоже был молодцом, но он то в сборной давно, а Валера еще совсем новичок. Мы и в сборную его взяли только из-за того, что он и его тройка хорошо проявили себя в товарищеских матчах со сборными Канады и Финляндии, особо не надеясь на значительный успех. Но ведь смог мальчишка войти в шестерку самых результативных игроков? Смог! Не зря я гонял его до седьмого пота. Не зря. Даже не особо способный человек при больших усилиях можно чего-нибудь добиться. А Харламов - человек больших способностей. Выдающихся. Знаю, что пока рано что-то говорить, но моя интуиция редко меня подводила. Это как с тем же Фирсовым или Мишаковым.
Но есть одно но. В предпоследнем матче Харламов сначала забросил шайбу в ворота соперника, а потом отдал передачу прямо на клюшку сопернику в своей зоне, что привело к голу в ворота сборной СССР. Та шайба оказалась решающей. После матча мы с Аркадием Ивановичем вынуждены были объявить виновными в поражении Харламова и вратаря Виктора Зингера. Однако, в целом, Харламов, как я и хотел, начал больше думать головой. В нем появилось больше доверия к игрокам в команде, он наконец начал уделять больше времени тактике и стратегии игры. Даже книжку мою прочитал. И как пострел успел? Я же их всех до потери сознания гоняю. А он книжки читает. И подарок мне купил. Мелочь, а приятно. Ну, как, мелочь? Подарок был довольно-таки продуманный и внушительный. Теперь я всюду его ношу с собой. Не то, чтобы я был настолько тронут подарком. Просто действительно удобно, когда под рукой всегда есть где записать ту или иную мысль. Благодаря этому, работа над "Хоккеем грядущего" продвинулась значительно вперед. Наверное, скоро можно будет отдавать рукопись в редакцию.
Что-то я отвлекся от темы. В общем, год начался не настолько хорошо, как хотелось бы, но довольно-таки неплохо. Вот таблица игр, проведенных до нынешнего момента:
19.01.69. Торонто. СССР — Канада — 4:2.
21.01.69. Ванкувер. СССР — Канада — 7:0.
22.01.69. Виктория. СССР — Канада — 8:3.
24.01.69. Оттава. СССР — Канада — 10:2.
26.01.69. Виннипег. СССР — Канада — 4:2.
28.01.69. Виннипег. СССР — Канада — 3:2.
30.01.69. Оттава. СССР — Канада — 10:4.
31.01.69. Лондон. Канада. СССР — Канада — 6:5.
02.02.69. Квебек-Сити. СССР — Канада — 7:4.
07.03.69. Тампере. СССР — Финляндия — 7:1.
08.03.69. Хельсинки. СССР — Финляндия — 2:2.
15.03.69. Стокгольм. СССР — США — 17:2.
16.03.69. Стокгольм. СССР — Швеция — 4:2.
18.03.69. Стокгольм. СССР — Канада — 7:1.
19.03.69. Стокгольм. СССР — Финляндия — 6:1.
21.03.69. Стокгольм. СССР — ЧССР — 0:2.
23.03.69. Стокгольм. СССР — США — 8:4.
24.03.69. Стокгольм. СССР — Швеция — 3:2.
26.03.69. Стокгольм. СССР — Финляндия — 7:3.
28.03.69. Стокгольм. СССР — ЧССР — 3:4.
30.03.69. Стокгольм. СССР — Канада — 4:2.
Теперь до ноября у сборной пока нет матчей. Поэтому все мы можем вернуться в свои клубы. Конечно, тренировки сборной все еще будут, но уже не так интенсивно, как до сегодняшнего дня. Можно будет вернуться к полнокровным тренировкам ЦСКА, а не то они, небось, совсем уже распоясались. А пока можно немного отдохнуть, расслабиться.
1969, апрель. Москва, стадион ХК ЦСКА.
Да как они могли? Без моего ведома присвоить звание заслуженного мастера спорта перворазряднику Харламову? Да и вообще всей тройке? Это же каким ослом надо быть, чтобы не спросить тренера о таком серьезном шаге? Они что там, в своем комитете совсем с ума посходили? Раздавать звания без ведома тренера? Да где же это видано? И что мне прикажете делать? Я что теперь совсем права голоса не имею? Почему они лезут в мою тренерскую работу? А раздача премий и наград - это тоже тренерская работа, кто бы там что ни говорил. Слишком рано данная награда может испортить человека не хуже, чем вообще отсутствие какого-либо поощрения.
Позвонил в этот чертов комитет. Наорал на идиота, принявшего такое скоропалительное решение. На что мне прислали комиссию из избранных членов комитета и прочитали лекцию о такте и умении воздавать игрокам должное. Спорил с ними часа полтора с пеной у рта о том, что я сам должен решать, кто и когда заслужил такие почести. Они сказали, что решение уже принято, знаки уже вручены, сделать уже ничего нельзя. И чтобы я перестал делать из мухи слона. А то, что они портят мне парней своими действиями, ничего не значит что ли? Я, заслуженный тренер СССР, по их словам, веду себя, как неразумное дитя. Я, разумеется, разозлился. Позвал ребят. На Михайлова и Петрова я еще не сильно орал - они в сборной давно, обругал их на чем свет стоит, да и все. Парни затихли. Виновато повесили головы. А вот Валере сильно досталось. Я его отдельно вызывал, орал на него так, что стены тряслись.
А что прикажете делать? Ведь не скажешь ему, что он совсем званий не заслужил. И обратного тоже не скажешь. Но вот остановиться я не смог. Почему это совсем молодому игроку сразу и машину, и квартиру, и звание то дали? А он, хоть и начал думать, ничего не понимает. Копают ведь под меня. Усиленно. А он там со всякими Балашовыми беседы разводит. Ведь неспроста все это. Не люблю политику и интриги. Но куда от них деться то? Приходиться во всем этом барахтаться. А тут еще и он. Доверился ему и как же? Молодой ведь, все и лезут к нему. Задабривают подарками, чтобы меня под монастырь подвести. Я бы сам ведь ему все это дал бы! Но потом! Потом! Он еще слишком молод для всего этого. В пылу злости проговорился про Канаду, о которой только зачатки мыслей и были. А он зацепился. Переспросил. Молодой, да все туда же. И ведь не понял в итоге ничего из того, что я ему сказал. Ничего, кроме Канады. Так и ушел.
И что мне то делать? Как мне таких наивных и глупых мальчишек вести к победе? Как мне их защитить от гнили и тлетворного влияния власть имущих? Как показать им, что надо жить не ради наград, не ради одобрения партии, а ради самого хоккея, ради самих себя? Как мне сохранить их доверие и веру? Как мне донести до них, что все, что я делаю, я делаю для их блага? Что мне сделать, чтобы Валера не повторил историю Сологубова с Трегубовым?
С такими мыслями я и пошел сегодня домой. Эх, Валера-Валера. Не предай меня, как делали это до тебя. Ведь ты уже дорог мне, мальчишка. Вы все мне, как сыновья. Все до единого. Я ведь забочусь о вас, люблю вас больше жизни. И я лишь хочу, чтобы вы взамен доверяли мне и шли за мной. Ведь все мои мысли о вас и хоккее. Ведь я живу вами. И я сделаю все, чтобы вы стали сильнее, выносливее, лучше. Стали теми, кого я вижу в будущем. Только не подведите.
@темы: В процессе, Ангст, Флафф, Драма, Психология, Тарламов, POV, Слэш, Фанфики
Фэндом: Шерлок (BBC)
Пэйринг или персонажи: Шерлок Холмс, Джон Уотсон, Майкрофт Холмс, Грегори Лестрейд, Джеймс Мориарти, Себастьян Моран, Марта Хадсон, Молли Хупер, Ирен Адлер, Майк Стемфорд, Антея, Салли Донован, Андерсон
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Флафф, Драма, Психология, POV, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC
Размер: планируется Миди, написано 9 страниц, 4 части
Статус: в процессе Описание:
Джон Уотсон, бывший военный пилот, становится вторым пилотом на McDonnell Douglas MD-80 авиакомпании "Holmes Airways". Шерлок Холмс - капитан самолета, брат владельца компании Майкрофта Холмса, мастерски летает и до прихода Джона выполнял только самые опасные рейсы - на остальных ему было скучно. Во время одной из миссий он чуть не умер, и брат перевел его на безопасные маршруты. Шерлок готов стоять за свой экипаж до конца, как и они за него. "MOR Group" - производитель комплектующих самолетов.
Prologue
POV Джон.
Я в очередной раз проснулся весь в холодном поту с безмолвным криком, застрявшим в горле. Голова как будто раскалывается на тысячу мелких осколков. Боль жуткая. С тех пор, как я вернулся из Афганистана, меня мучают кошмары. Ни разу мне не удалось поспать нормальным человеческим сном. Психолог выписывал мне снотворное, но оно не спасало от кошмаров. Наоборот, я вынужден был проживать самые ужасные моменты моей жизни раз за разом, не имея возможности выбраться из липких оков страха. Утром я вставал еще более усталый и измученный, чем до того, как ложился спать. Пришлось отказаться от употребления этих таблеток, что ничуть не обрадовало, но не удивило моего психолога.
У меня тремор в левой руке и фантомная боль в правой ноге, заставившая меня ходить с тростью. Психосоматика. Это не страшно, если твоя работа не связана со стрессом и опасностью. Но я - военный пилот. Точнее, был им, пока мы не попали в ту ужасную заварушку в Кабуле. Только одному вертолету из восьми удалось там уцелеть. Я помню все, как сейчас. То, как взрывались вертолеты и люди, летевшие на них, бывшие моими друзьями, братьями, вместе с которыми я прошел сквозь огонь, воду и медные трубы. Я помню, как уводил свой экипаж от ракет и взрывных волн. Помню, как мы отстреливались от преследующих сил врага, пока наши силы не иссякли и не явилась подмога, опоздавшая всего-то на каких-то десять минут. Десять минут, хвативших на то, чтобы оставить от моей жизни одни горелые обломки. Шальная пуля в плечо, крест «За выдающиеся летные заслуги», повышение до капитана, орден «За выдающиеся заслуги» почетная отставка, кошмары, желание пустить себе пулю в лоб. Но не для того я остался жив, не для этого умерло пятьдесять семь человек. По два пилота и шесть солдат на каждом из семи вертолетов и мой второй пилот, мой лучший друг, Том Бозуорт. Ему повезло меньше, чем мне. Хотя теперь мне кажется, что удачливее все-таки он. Тем не менее, живым остался я, и теперь надо как-то жить с глухой болью в груди и мизерной пенсией.
Не обманывайтесь насчет размера военной пенсии трижды награжденного офицера Вооружённых сил Великобритании, ушедшего в почетную отставку из-за ранения, полученного в неравном бою. Звучит все это красиво, но на деле командование военно-воздушных сил не располагает ни средствами, ни временем, чтобы следить за отставными офицерами с психологическими проблемами. Пенсии едва хватает на маленькую комнатку на окраине Лондона, на поездки на обязательные визиты к психологу раз в неделю и еду. Мне пришлось начать искать работу, чтобы хоть как-то прокормить себя. Только вот кто возьмет пилотом калеку? А больше ничего я делать не умею и не хочу. Но попытаться стоило. Прошел уже месяц с того дня, когда я ходил по авиакомпаниям и отдавал свои резюме. Мне все еще никто не позвонил. Тремор в руке. Черт бы его побрал. Придется попытаться устроиться уборщиком в какую-нибудь забегаловку. Надеюсь, меня хоть туда возьмут. С тряпкой и шваброй обращаться я умею.
Мир решил окончательно меня добить: хозяйка сказала, что поднимает плату за комнату, а так как я всегда задерживал выплату даже той суммы, что она просила вначале, мне придется съехать. Она дает мне неделю на то, чтобы найти себе новое жилье. Желание нажать на курок возросло вдвое. Зачем я живу? То, что было для меня смыслом жизни, более мне недоступно. Кому я нужен? Ни жены, ни детей, ни семьи, исключая сестру Гарри, моей алкоголички-сестры, которой подавно не нужен нахлебник на шее. А самое главное, кому я должен? Тех, перед кем я в долгу, уже три месяца как нет в живых. Почему бы и мне не обрести покой и покинуть мир, доставляющий мне столько боли день за днем?
Мысли о пистолете в правом ящике стола прервал телефонный звонок. Кто бы это мог быть? Неужели Гарри или мой психолог?
- Добрый день. Мистер Уотсон?
- Добрый. Да. А вы кто, простите? И откуда у вас этот номер?
- Я звоню из авиакомпании "Holmes Airways". Меня зовут Шерлок Холмс и у меня есть для вас предложение. Не могли бы вы подойти сегодня к головному офису на собеседование? Скажем, часа в два?
- Я не могу в это время. У меня дела. Можно прийти позже?
- Хорошо. Тогда подойдете на два часа позже. Ведь столько длится сеанс психолога? И, кстати, заодно скажите ей, что она не права. И лучше прекратите к ней вообще ходить.
- Простите, в чем? И откуда вы узнали про психолога?
- В том, что у вас социальная дисфункция и синдром войны, - с этим словами мистер Холмс повесил трубку.
Этот человек оставил после себя столько загадок и, пожалуй, всколыхнул застоявшееся болото моих мыслей. Что ему нужно?
Prologue
- пролог - вводная часть какого-либо текста, введение, предисловие;
- начало(чего-л.);
- короткометражный кинофильм, демонстрируемый перед началом киносеанса;
= у меня в голове обозначает начало действий, начало небольшого фильма или даже сериала, который идет в моей голове
Сhapter 1
- Майкрофт, верни мне мой экипаж и мои маршруты. Ты - не моя нянька.
- Мальчик мой, экипаж я тебе вернул еще вчера. Всех, кроме второго пилота. Он уволился и уехал в Австралию. Что ты теперь сделал? Это уже пятый за год сбежавший из твоего командования отличный пилот. И заметь, сейчас лишь начало марта.
- Еще раз назовешь меня своим мальчиком, я скажу Грегу, что у тебя шашни с Антеей и приведу ему как минимум десять доказательств, ровно на одно больше, чем у тебя в защиту своей невиновности. Ничего особенного. Гаррисон - идиот, закончивший летное училище только за счет родителей. И кем-кем, а отличным пилотом он не был. Очередной осел, возомнивший, что справился с воздушной стихией. Ну, я дал ему порулить в грозу. Точнее, я вышел в салон, чтобы немного размяться. Пошел в туалет. Думал, что он натерпится страха от молний, как и все богатые сынки, и хотя бы перестанет меня раздражать так сильно своими байками о героических полетах. Мы попали в зону турбулентности. Но кто же знал, что этот идиот не только не признает свою некомпетентность и не попытается вызвать старшего по званию, но и начнет сам управлять самолетом? Конечно, я успел предотвратить крушение, но в процессе нас тряхнуло и я немного ударился головой.
- Ты был без ремня?
- Майкрофт, не делай вид, что Гаррисон уже не настучал тебе на меня. Так что засунь свой удивленно-раздосадованно-обличающий взгляд куда подальше и верни мне мои рейсы.
- Шерлок, ты перешел все границы. Я не собираюсь больше потакать твоим прихотям. Теперь ты летаешь на обычных маршрутах. И больше никаких доведенных до истерики подчиненных.
- Дорогой братец, а не много ли ты на себя берешь? Все-таки часть компании принадлежит мне.
- Я все еще главный держатель акций нашей семьи, а, следовательно, компании. Но раз ты так хочешь, можешь оставить полеты и присоединиться к кабинету директоров.
- Ладно. Не надо пугать меня отлучением от полетов. Не маленький, понял. Но ты ведь знаешь, что лучше меня никого нет. И сам меня попросишь о вылетах по моим обычным рейсам. Насчет второго пилота: в этот раз я выберу его сам.
- Хорошо. Я согласен.
- Вообще-то я уже выбрал. Мне нужен Джон Уотсон.
- Кто это?
- Военный пилот в отставке. Он сумел вытащить свой экипаж из самого пекла почти невредимым, сам отделавшись лишь ранением в плечо. Один единственный уцелевший вертолет из восьми вылетевших! Представляешь, какой у него талант?
- Шерлок, ты опять чего-то не договариваешь.
- У него незначительные психосоматические проблемы: тремор в левой руке и боль в правом колене.
- Мы не возьмем на работу человека с психологическими проблемами, могущими напрямую повлиять на безопасность самолета и пассажиров.
- У него Орден Британской империи, крест «За выдающиеся летные заслуги», орден "За выдающиеся заслуги". Ему тридцать пять и у него уже чин капитана. Человек с таким послужным списком и таким психологическим профилем не мог присылать резюме, если бы не был уверен в своей компетентности.
- Итак, ты хочешь сказать, что ты в нем уже уверен и доверяешь ему, только прочитав его резюме? Ладно. Можешь его нанять. Но если и он уволится, ты перестанешь летать.
- Хорошо. Он не уйдет.
- Ты готов пожертвовать полетами и своим экипажем ради незнакомого человека?
- Он не скучный. А у меня заурядные рейсы благодаря твоим стараниям. Мой экипаж доверяет мне. И это точно не жертва.
- Шерлок, у тебя на борту и так много людей, не отвечающих требованиям нормального человеческого поведения. Один твой промах и вы все уйдете на покой.
- Майкрофт, хватит. Про меня говори и делай со мной, что угодно, но людей моих не трогай!
- Твои люди. Как же! Старшая стюардесса, Марта Хадсон, имеет высочайшую квалификацию, но у нее один огромный минус: ей 55. Ирен Адлер, прославившаяся острым язычком и вызывающим поведением, становившаяся "жертвой" домогательств пять раз и, соответственно, пять раз вырубавшая нахальных пассажиров, при этом ни разу не подавшая и не получившая ни одного иска. Майк Стемфорд, трижды не допущенный к полетам по состоянии здоровья из-за избыточного веса и проблем с сердцем, но все же вылетевший с тобой в каждый запрещенный рейс. Молли Хупер, самая компетентная стюардесса из мною виденных, но превращающаяся в самое бездарное, мямлющее существо во Вселенной в присутствии своего капитана. Никого не пропустил? Ах, да! Шерлок Холмс, капитан самолета, социопат, делающий все, чтобы ему не было скучно, не думая ни о своем экипаже, ни о своих пассажирах.
- Майкрофт, ты закончил? Похоже, ты опять сел на диету или успел довести до белого каления даже Грега, из-за чего у вас не было секса уже где-то полторы недели. Мне надо идти. У меня собеседование с Джоном Уотсоном.
- Удачи. И еще одно слово про наши с Грегом отношения, скажу маме, что ты чуть не умер во время последнего полета.
- Ты не посмеешь!
- А ты не давай мне повода.
Последнюю реплику Майкрофт говорил уже закрытой двери в свой кабинет.
Panopticon
- Паноптикум - (от др.-греч. πᾶν — всё и ὀπτικός — зрительный) — музей, коллекция разнообразных необычайных предметов (например, восковых фигур, причудливых живых существ и т. п.). В переносном смысле — сборище чего-то невероятного, жуткого (см. Толковый словарь Ефремовой).
- Круглая тюрьма с помещением для смотрителя в центре.
= Экипаж нашего самолета состоит из необычайных людей, о необычайности которых будет рассказано позже. С другой стороны, персонажи данной работы - причудливые экспонаты своеобразного музея-тюрьмы, смотрителем в которой работает ваш покорный слуга.
Chapter 2
У Ирен Адлер день не задался с самого утра. Сначала ее будильник сработал на час позже, чем надо, так как накануне она забыла его переставить. Затем ей пришлось принимать ледяной душ, так как она не успела заплатить по счетам, потому что из-за своего безумного расписания у нее не было времени даже на поход в магазин за продуктами. Потом она облила свою единственную немятую чистую белую блузку чашкой кофе, который предположительно был ее завтраком. После того, как она все-таки вышла из своей квартиры, надев форменную рубашку, каким-то чудом оказавшуюся чистой, ее поймал хозяин и потребовал уплаты задолженности за три последних месяца. Денег у Ирен не было. Так что домовладелец пригрозился выкинуть ее на улицу и дал срок три дня, чтобы найти деньги или собрать вещи. Но на этом злоключения мисс Адлер не закончились. Сначала ее такси украл какой-то мужчина со стрижкой под горшок, а потом она попала в самую большую пробку, в которой ей когда-либо пришлось побывать. В общем, попала Ирен на работу с опозданием на четыре часа, отвратительным настроением, жутким голодом и желанием кого-нибудь убить. К ее несчастью, Марта Хадсон была не в лучшем настроении. Поэтому ей пришлось выслушать пятнадцатиминутную лекцию о вреде разгульного образа жизни, об отсутствии дисциплины и безответственности. Ирен не потерпела бы такого тона ни от кого, но миссис Хадсон была одним из двух человек, чье мнение ее интересовало и кого она уважала и даже немного побаивалась. Первым, разумеется, был ее капитан, Шерлок Холмс.
Марта Хадсон была для всего экипажа если не матерью, то заботливой бабушкой. Она проработала стюардессой 30 лет, из которых 20 была старшей стюардессой, а из них 10 летала с Шерлоком. Она еще помнила того беззаботным, невинным мальчиком, любопытным и открытым всему миру. Может из-за того, что она всегда была рядом и поддерживала того, что бы не случилось, она все еще оставалась на борту самолета. Или может из-за того, что эти последние десять лет Шерлок снимал у нее квартиру на Бейкер-Стрит 221-B. Сама она жила в 221-А, а в 221-С периодически пускала жить кого-нибудь, кому срочно нужно было жилье. Так получилось, что семь лет назад, когда Ирен приехала в Лондон без гроша в кармане и дипломом авиационного института, она пустила ее жить за символическую оплату, встретив ее, когда она устроилась стюардессой в Holmes Airways. Ирен жила у нее целых два года, прежде чем переехать в другую квартиру. Платили в компании хорошо, так что у нее были для этого средства. Она жила бы у Марты еще дольше, но после инцидента пятилетней давности она больше не могла оставаться под одной крышей с Холмсом.
Он спас ее от обвинений в халатности и оскорблении клиента, который на самом деле к ней приставал, доказав, что этот извращенец был маньяком, охотившимся на хорошеньких стюардесс. Потом он взял ее к себе в команду, потому что она больше не хотела оставаться со старым экипажем, который не защитил ее и почти что дал показания против нее, так как она не отвечала на ухаживания капитана и бортпроводника, а остальные стюардессы ненавидели ее за красоту и привлекательность. В общем, он выручил ее и стал для нее своего рода героем. Потом, чтобы избежать пересудов, ей пришлось переехать. Но эта была малая плата за место в отличной команде и дружбу с замечательными людьми, такими, как Шерлок, Марта и Майк с Молли. Не то, чтобы она хотела просто дружить со своим капитаном. Конечно, же она была в него влюблена в то время. Только вот Шерлок был хорошим другом, но романтических чувств к ней не питал. И вообще она узнала, что он играет за другую лигу. Точнее, что он пять лет встречался с пилотом по имени Виктор Тревор, который трагически погиб за год до инцидента с судом. И даже теперь, спустя шесть лет после его гибели, у Шерлока никого не было. Так что Ирен успокоилась: дело было не в ней. Единственным человеком, близким к Шерлоку по-настоящему была и оставалась Марта Хадсон, которая скорее была для него матерью.
Мистер Хадсон умер 11 лет назад, так что квартиры все равно стояли пустыми, что дало Марте средства и возможности для арендаторства. Поэтому к своим 55 у нее уже был солидный счет в банке, который оставить ей было некому. Единственными детьми для нее оставались Шерлок с Ирен. И вот теперь, отчитав Ирен за опоздание, она сразу начала ругать ее за то, что она совсем не кушает и не следит за своим здоровьем. Миссис Хадсон была очень возмущена тем фактом, что Ирен ничего не ела и не пила со вчерашнего вечера, а сейчас было уже больше трех часов дня! Она отправила женщину на обед и принялась за подготовку к завтрашнему рейсу. Потом появился капитан с новостями. Она начала отчитывать Шерлока, который добился увольнения еще одного второго пилота, а теперь хотел взять на борт бывшего военного пилота, из-за психологических проблем которого была под угрозой судьба всего экипажа. Она в который раз сказала ему, что его скука не должна быть причиной таких вот ситуаций. Он, как обычно, отмахнулся и пошел на собеседование с этим самым военным.
Тут в комнату для персонала зашла жутко злая Ирен. Она начала говорить о придурках, которые не знают, как ходить, как нормальные люди, и не сталкиваться с честными людьми. Потом она попросила у Марты запасную блузку, потому что этот "придурок" облил ее и себя кофе. Она начала переодеваться, все еще сетуя на кривоногих и слепых полудурков, а следом за ними и на остальных людей, которые только и делают, что портят ей жизнь. Ирен как раз дошла до своего соседа сверху, который так и норовит залить ее квартиру с самого первого дня знакомства, когда в комнату зашел капитан и невысокий мужчина неприметной, но приятной наружности. Мужчина выглядел сконфуженным, немного раздраженным, а вся его рубашка была в пятнах кофе. Шерлок улыбнулся женщинам и представил спутника:
- Дамы, позвольте вам представить Джона Уотсона, нашего нового второго пилота.
- Капитан, вы серьезно? Этого вот в пилоты? Да он даже стакан в руках удержать не может, что уж говорить о штурвале самолета! - Ирен никогда не могла удержать язык за зубами, особенно в плохом настроении, а как раз сейчас оно уже упало ниже нуля и катастрофически быстро стремилось к отметке, после которой маленькая изящная мисс Адлер превращалась в фурию, готовую разорвать любого в клочья.
- Хм. Извините еще раз, конечно. Но это вы на меня налетели, когда я шел на свое собеседование. Так что в этой ситуации единственный виноватый - это вы, мисс.. Хупер, - сказал Джон, увидев бейджик на блузке.
- Я - не Молли Хупер. Меня зовут Ирен Адлер. И это во-первых. А во-вторых, я шла совершенно нормальным шагом, пока ВЫ на меня не налетели со своим кофе.
- Все. Стоп. Прекратите, - миссис Хадсон надоел этот цирк и она решила его остановить. - Ирен, успокойся. Молодой человек извинился, а тебе пора зайти в бухгалтерию за зарплатой. А Вы, мистер Уотсон, снимите рубашку и переоденьтесь в той раздевалке. Шерлок, а ты садись и выпей чаю.
Как ни странно, все сразу послушались ее и сделали то, что она велела. То ли дело было в них самих, то ли в двадцатилетнем организаторском стаже Марты. Тем не менее, в помещении остались только Шерлок с миссис Хадсон.
- Мальчик мой, что же ты творишь? Взял его на работу всего после пятиминутного разговора. Он же только недавно из Афганистана вернулся. Вдруг он сошел с ума? Конечно, он не выглядит, как псих или бандит, но не думаю, что он подходит нам.
- О, миссис Хадсон, вы даже не представляете сколько я узнал об этом человеке за пять минут. И он точно не сумасшедший.
Тут вернулся Джон и миссис Хадсон начала угощать его чаем и расспрашивать о жизни. Тут в комнату зашел Майк Стемфорд под руку с Молли, которая, увидев своего капитана, покраснела и сразу выскочила за дверь. Джон увидел Майка. Майк увидел Джона. Они к немалому удивлению присутствующих обнялись и обменялись приветствиями.
Abruptness
- неожиданность;
- резкость;
- грубость (ответа);
- крутизна;
- обрывистость;
= первая встреча экипажа и Джона описывается всеми представленными терминами.
Chapter 3
POV Джон.
Я подошел к "Holmes Airways" и в очередной раз поразился его размерам и красоте. По правде говоря, свое резюме я привез сюда без малейшей надежды на успех. Ну, не могут в такую крупную, я бы сказал, крупнейшую компанию принять на работу такого человека, как я. Но я подумал, что попытка - не пытка, чем черт не шутит? Я и забыл, что отдал свое резюме и сюда. А теперь у меня собеседование с самим Шерлоком Холмсом.
Шерлок Холмс. Не человек, а легенда. Все, кто пишут о нем в Интернете, говорят о его необыкновенном гении и мастерстве. Я нашел десятки историй о его полетах и случаях, когда шансов на успех было меньше, чем один к десяти. Так же его имя не раз и не два мелькало в громких и не очень судебных исках против авиакомпании или просто имеющих отношение к авиации. Он всегда выступал в качестве свидетеля или эксперта. Как правило, эти дела выигрывались стороной, к которой принадлежал Холмс. Вообще, оказалось, что именно он поймал и доказал виновность знаменитого маньяка, убивающего самых красивых представительниц небесной профессии.
Первой его жертвой была русская стюардесса по имени Жанна. А затем и второй жертвой оказалось стюардесса русского происхождения. В тамошней прессе началась шумиха и маньяка окрестили "Потрошителем Жанн", так как у них стюардессы почему-то все ассоциируются с этим именем. Он начал приставать к одной из стюардесс "Holmes Airways", а та врезала ему по причинному месту. Но тот не только от нее не отстал, но и подал жалобу на авиакомпанию. Это стало для него фатальной ошибкой. Делом случайно заинтересовался Шерлок Холмс и он смог опознать в обвинителе маньяка. Не то, чтобы ему сразу поверили. О, нет. Мистер Холмс привел неопровержимые доказательства и доводы. "Потрошителя Жанн" арестовали и присудили ему три пожизненных срока без права досрочного освобождения. Больше подробностей нет, так как заседание суда было закрытым. Стюардессу, естественно, оправдали. Она перевелась в экипаж Холмса, была там какая-то неприятная история, связанная с тем, что ее старая команда поддержала обвинения против нее.
В общем, я с нетерпением ждал встречи с удивительным Шерлоком Холмсом. Я знал, как он выглядел. В интернете было полно его фотографий. Я знал, что узнаю его при встрече. Привлекательный, высокий, строгий мужчина с черными кудрями. Голубые глаза. Выразительные черты лица. Отлично сидящая форма на подтянутой красивой фигуре. Неудивительно, что он появлялся на обложках многих журналов авиации и был лицом многих рекламных компаний своей авиакомпании. Ну, как своей. Он был вторым по значимости держателем акций "Holmes Airways" после своего брата, Майкрофта Холмса. Но больше всего привлекал, приковывал внимание его уверенный, пронизывающий до костей взгляд.
Я зашел в здание аэропорта и пошел к зоне персонала, где в специальной комнате для собеседований я должен был встретиться с мистером Холмсом. Время еще было раннее. У меня было еще где-то минут пятнадцать до встречи. Я не хотел выглядеть идиотом, пришедшим от волнения слишком рано, так что по дороге я зашел в Старбакс и купил себе Карамель Маккиато. Сейчас я и вправду волновался, и ничто не могло поднять мне дух больше, чем сладкий напиток со взбитым пропаренным молоком, эспрессо, ванильным сиропом и карамельным ореховым соусом. Я люблю кофе. Будучи еще студентом авиационного училища, я пристрастился к нему, а теперь и не мог представить себе и дня без него.
Итак, я купил себе кофе и пошел к комнате для собеседований. Вдруг на меня кто-то налетел. Я не смог удержать стакан в руках, и в итоге мой напиток оказался на моей рубашке и блузке очень эффектной, привлекательной девушки, которая меня и сбила. Судя по всему она работала стюардессой "Holmes Airways". Она начала ругаться и чуть не накинулась на меня с кулаками. Я сказал ей, что мне очень жаль и что я не хотел, чтобы так получилось. А также посоветовал ей идти осторожнее и следить за дорогой. Последнее явно было лишним. Хрупкая на первый взгляд девушка просто взорвалась: накричала на меня и унеслась прочь со скоростью звука.
Я, не прекращая ворчать, дошел до комнаты для собеседований. Открыл дверь и нос к носу столкнулся с Шерлоком Холмсом. Он осмотрел меня с ног до макушки и сказал: "Вы приняты". Я даже не успел поздороваться, а он уже принял меня на работу в качестве своего второго пилота.
- Здравствуйте, мистер Холмс. Мне, конечно, очень лестно, что вы приняли мою кандидатуру. Но мы же практически ничего друг о друге не знаем. И вот так вот сразу начнем вместе летать?
- Хм. А зачем тратить время? Вы прочитали обо мне в Интернете все, что нашли. А у вас отличное резюме, и ваш психолог доволен тем, что вы наконец нашли работу. Это хорошо, хотя я до сих пор уверен, что вы должны перестать ходить к ней. Она не права, тем более, вы не нуждаетесь в помощи психолога. У вас кошмары и нервозность, перемежающаяся тремором в руке. Ничто из этого не может быть вылечено вашим врачом.
- Простите, что?
- Пойдемте, - сказал этот удивительный Шерлок Холмс и стремительно куда-то пошел. Мне ничего другого не оставалось, как последовать за ним.
Мы зашли в какую-то комнату. Там находились две женщины: симпатичная пожилая леди и девушка, налетевшая на меня пять минут назад. Она набросилась на меня. Начала орать. Я вынужден был ей ответить. Тут милая старушка мигом превратилась в кого-то типа воспитателя в детском саду или старшей стюардессы и быстро разогнала нас по углам, никак иначе это охарактеризовать было нельзя. Мне всучили новую чистую рубашку и отправили переодеваться. После этого, миссис Хадсон начала угощать меня чаем. Я был немного на взводе, так что это пришлось как нельзя кстати. Эта милая женщина была очень добра и радушна, и мне даже начало казаться, что все у меня может получиться.
Тут открылась дверь и в комнату зашла девушка приятной наружности и какой-то полный мужчина в очках, казавшийся смутно знакомым. Девушка посмотрела на капитана, как-то странно покраснела и выскочила за дверь. Я был немного удивлен и озадачен таким поведением. Я еще раз посмотрел на мужчину и вдруг вспомнил, кто это. Неужели мой старый сокурсник и приятель Майк Стемфорд? Да, похоже и вправду он. Я увидел на его лице аналогичное узнавание. Мы подошли друг к другу навстречу и обнялись. Да, мне определенно нужно согласиться на эту работу. Майк был мне хорошим другом, просто после выпуска каждый из нас пошел разными дорогами. Я не думал, что он станет стюардом. Хотя, это неудивительно. У него к концу учебы испортилось зрение, а людей с плохим зрением стараются не подпускать к полетам. Но Майк с детства любил небо. Наверное, поэтому и решил стать стюардом. И правильно. Не знаю никого старательнее, вежливее, добрее и терпеливее Стемфорда.
Мы обменялись приветствиями и начали было болтать, как вспомнили о мистере Холмсе и миссис Хадсон. Мы обернулись. Я увидел пристальный взгляд капитана. Похоже, я ошибался. Его глаза серого цвета. Оттенок неба в грозовой день. И да, в них определенно сейчас серебристые искорки смеха.
- Итак, как я понял, вы согласны стать моим вторым пилотом?
- Да, - сказал я прежде, чем успел подумать.
Молодец, Джон. Ты опять во что-то вляпался, не успев даже обдумать ситуацию.
Bound
- прыжок;
- сильный удар сердца;
- полёт;
- граница (предел);
= Перепутье. Границы старой жизни Джона. Его скачок, полет в новую жизнь.
Пэйринг или персонажи: Шерлок Холмс, Джон Уотсон, Майкрофт Холмс, Грегори Лестрейд, Джеймс Мориарти, Себастьян Моран, Марта Хадсон, Молли Хупер, Ирен Адлер, Майк Стемфорд, Антея, Салли Донован, Андерсон
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Флафф, Драма, Психология, POV, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC
Размер: планируется Миди, написано 9 страниц, 4 части
Статус: в процессе Описание:
Джон Уотсон, бывший военный пилот, становится вторым пилотом на McDonnell Douglas MD-80 авиакомпании "Holmes Airways". Шерлок Холмс - капитан самолета, брат владельца компании Майкрофта Холмса, мастерски летает и до прихода Джона выполнял только самые опасные рейсы - на остальных ему было скучно. Во время одной из миссий он чуть не умер, и брат перевел его на безопасные маршруты. Шерлок готов стоять за свой экипаж до конца, как и они за него. "MOR Group" - производитель комплектующих самолетов.
Prologue
Prologue
Я в очередной раз проснулся весь в холодном поту с безмолвным криком, застрявшим в горле. Голова как будто раскалывается на тысячу мелких осколков. Боль жуткая. С тех пор, как я вернулся из Афганистана, меня мучают кошмары. Ни разу мне не удалось поспать нормальным человеческим сном. Психолог выписывал мне снотворное, но оно не спасало от кошмаров. Наоборот, я вынужден был проживать самые ужасные моменты моей жизни раз за разом, не имея возможности выбраться из липких оков страха. Утром я вставал еще более усталый и измученный, чем до того, как ложился спать. Пришлось отказаться от употребления этих таблеток, что ничуть не обрадовало, но не удивило моего психолога.
У меня тремор в левой руке и фантомная боль в правой ноге, заставившая меня ходить с тростью. Психосоматика. Это не страшно, если твоя работа не связана со стрессом и опасностью. Но я - военный пилот. Точнее, был им, пока мы не попали в ту ужасную заварушку в Кабуле. Только одному вертолету из восьми удалось там уцелеть. Я помню все, как сейчас. То, как взрывались вертолеты и люди, летевшие на них, бывшие моими друзьями, братьями, вместе с которыми я прошел сквозь огонь, воду и медные трубы. Я помню, как уводил свой экипаж от ракет и взрывных волн. Помню, как мы отстреливались от преследующих сил врага, пока наши силы не иссякли и не явилась подмога, опоздавшая всего-то на каких-то десять минут. Десять минут, хвативших на то, чтобы оставить от моей жизни одни горелые обломки. Шальная пуля в плечо, крест «За выдающиеся летные заслуги», повышение до капитана, орден «За выдающиеся заслуги» почетная отставка, кошмары, желание пустить себе пулю в лоб. Но не для того я остался жив, не для этого умерло пятьдесять семь человек. По два пилота и шесть солдат на каждом из семи вертолетов и мой второй пилот, мой лучший друг, Том Бозуорт. Ему повезло меньше, чем мне. Хотя теперь мне кажется, что удачливее все-таки он. Тем не менее, живым остался я, и теперь надо как-то жить с глухой болью в груди и мизерной пенсией.
Не обманывайтесь насчет размера военной пенсии трижды награжденного офицера Вооружённых сил Великобритании, ушедшего в почетную отставку из-за ранения, полученного в неравном бою. Звучит все это красиво, но на деле командование военно-воздушных сил не располагает ни средствами, ни временем, чтобы следить за отставными офицерами с психологическими проблемами. Пенсии едва хватает на маленькую комнатку на окраине Лондона, на поездки на обязательные визиты к психологу раз в неделю и еду. Мне пришлось начать искать работу, чтобы хоть как-то прокормить себя. Только вот кто возьмет пилотом калеку? А больше ничего я делать не умею и не хочу. Но попытаться стоило. Прошел уже месяц с того дня, когда я ходил по авиакомпаниям и отдавал свои резюме. Мне все еще никто не позвонил. Тремор в руке. Черт бы его побрал. Придется попытаться устроиться уборщиком в какую-нибудь забегаловку. Надеюсь, меня хоть туда возьмут. С тряпкой и шваброй обращаться я умею.
Мир решил окончательно меня добить: хозяйка сказала, что поднимает плату за комнату, а так как я всегда задерживал выплату даже той суммы, что она просила вначале, мне придется съехать. Она дает мне неделю на то, чтобы найти себе новое жилье. Желание нажать на курок возросло вдвое. Зачем я живу? То, что было для меня смыслом жизни, более мне недоступно. Кому я нужен? Ни жены, ни детей, ни семьи, исключая сестру Гарри, моей алкоголички-сестры, которой подавно не нужен нахлебник на шее. А самое главное, кому я должен? Тех, перед кем я в долгу, уже три месяца как нет в живых. Почему бы и мне не обрести покой и покинуть мир, доставляющий мне столько боли день за днем?
Мысли о пистолете в правом ящике стола прервал телефонный звонок. Кто бы это мог быть? Неужели Гарри или мой психолог?
- Добрый день. Мистер Уотсон?
- Добрый. Да. А вы кто, простите? И откуда у вас этот номер?
- Я звоню из авиакомпании "Holmes Airways". Меня зовут Шерлок Холмс и у меня есть для вас предложение. Не могли бы вы подойти сегодня к головному офису на собеседование? Скажем, часа в два?
- Я не могу в это время. У меня дела. Можно прийти позже?
- Хорошо. Тогда подойдете на два часа позже. Ведь столько длится сеанс психолога? И, кстати, заодно скажите ей, что она не права. И лучше прекратите к ней вообще ходить.
- Простите, в чем? И откуда вы узнали про психолога?
- В том, что у вас социальная дисфункция и синдром войны, - с этим словами мистер Холмс повесил трубку.
Этот человек оставил после себя столько загадок и, пожалуй, всколыхнул застоявшееся болото моих мыслей. Что ему нужно?
Prologue
- пролог - вводная часть какого-либо текста, введение, предисловие;
- начало(чего-л.);
- короткометражный кинофильм, демонстрируемый перед началом киносеанса;
= у меня в голове обозначает начало действий, начало небольшого фильма или даже сериала, который идет в моей голове
Сhapter 1
Сhapter 1. Panopticon
- Майкрофт, верни мне мой экипаж и мои маршруты. Ты - не моя нянька.
- Мальчик мой, экипаж я тебе вернул еще вчера. Всех, кроме второго пилота. Он уволился и уехал в Австралию. Что ты теперь сделал? Это уже пятый за год сбежавший из твоего командования отличный пилот. И заметь, сейчас лишь начало марта.
- Еще раз назовешь меня своим мальчиком, я скажу Грегу, что у тебя шашни с Антеей и приведу ему как минимум десять доказательств, ровно на одно больше, чем у тебя в защиту своей невиновности. Ничего особенного. Гаррисон - идиот, закончивший летное училище только за счет родителей. И кем-кем, а отличным пилотом он не был. Очередной осел, возомнивший, что справился с воздушной стихией. Ну, я дал ему порулить в грозу. Точнее, я вышел в салон, чтобы немного размяться. Пошел в туалет. Думал, что он натерпится страха от молний, как и все богатые сынки, и хотя бы перестанет меня раздражать так сильно своими байками о героических полетах. Мы попали в зону турбулентности. Но кто же знал, что этот идиот не только не признает свою некомпетентность и не попытается вызвать старшего по званию, но и начнет сам управлять самолетом? Конечно, я успел предотвратить крушение, но в процессе нас тряхнуло и я немного ударился головой.
- Ты был без ремня?
- Майкрофт, не делай вид, что Гаррисон уже не настучал тебе на меня. Так что засунь свой удивленно-раздосадованно-обличающий взгляд куда подальше и верни мне мои рейсы.
- Шерлок, ты перешел все границы. Я не собираюсь больше потакать твоим прихотям. Теперь ты летаешь на обычных маршрутах. И больше никаких доведенных до истерики подчиненных.
- Дорогой братец, а не много ли ты на себя берешь? Все-таки часть компании принадлежит мне.
- Я все еще главный держатель акций нашей семьи, а, следовательно, компании. Но раз ты так хочешь, можешь оставить полеты и присоединиться к кабинету директоров.
- Ладно. Не надо пугать меня отлучением от полетов. Не маленький, понял. Но ты ведь знаешь, что лучше меня никого нет. И сам меня попросишь о вылетах по моим обычным рейсам. Насчет второго пилота: в этот раз я выберу его сам.
- Хорошо. Я согласен.
- Вообще-то я уже выбрал. Мне нужен Джон Уотсон.
- Кто это?
- Военный пилот в отставке. Он сумел вытащить свой экипаж из самого пекла почти невредимым, сам отделавшись лишь ранением в плечо. Один единственный уцелевший вертолет из восьми вылетевших! Представляешь, какой у него талант?
- Шерлок, ты опять чего-то не договариваешь.
- У него незначительные психосоматические проблемы: тремор в левой руке и боль в правом колене.
- Мы не возьмем на работу человека с психологическими проблемами, могущими напрямую повлиять на безопасность самолета и пассажиров.
- У него Орден Британской империи, крест «За выдающиеся летные заслуги», орден "За выдающиеся заслуги". Ему тридцать пять и у него уже чин капитана. Человек с таким послужным списком и таким психологическим профилем не мог присылать резюме, если бы не был уверен в своей компетентности.
- Итак, ты хочешь сказать, что ты в нем уже уверен и доверяешь ему, только прочитав его резюме? Ладно. Можешь его нанять. Но если и он уволится, ты перестанешь летать.
- Хорошо. Он не уйдет.
- Ты готов пожертвовать полетами и своим экипажем ради незнакомого человека?
- Он не скучный. А у меня заурядные рейсы благодаря твоим стараниям. Мой экипаж доверяет мне. И это точно не жертва.
- Шерлок, у тебя на борту и так много людей, не отвечающих требованиям нормального человеческого поведения. Один твой промах и вы все уйдете на покой.
- Майкрофт, хватит. Про меня говори и делай со мной, что угодно, но людей моих не трогай!
- Твои люди. Как же! Старшая стюардесса, Марта Хадсон, имеет высочайшую квалификацию, но у нее один огромный минус: ей 55. Ирен Адлер, прославившаяся острым язычком и вызывающим поведением, становившаяся "жертвой" домогательств пять раз и, соответственно, пять раз вырубавшая нахальных пассажиров, при этом ни разу не подавшая и не получившая ни одного иска. Майк Стемфорд, трижды не допущенный к полетам по состоянии здоровья из-за избыточного веса и проблем с сердцем, но все же вылетевший с тобой в каждый запрещенный рейс. Молли Хупер, самая компетентная стюардесса из мною виденных, но превращающаяся в самое бездарное, мямлющее существо во Вселенной в присутствии своего капитана. Никого не пропустил? Ах, да! Шерлок Холмс, капитан самолета, социопат, делающий все, чтобы ему не было скучно, не думая ни о своем экипаже, ни о своих пассажирах.
- Майкрофт, ты закончил? Похоже, ты опять сел на диету или успел довести до белого каления даже Грега, из-за чего у вас не было секса уже где-то полторы недели. Мне надо идти. У меня собеседование с Джоном Уотсоном.
- Удачи. И еще одно слово про наши с Грегом отношения, скажу маме, что ты чуть не умер во время последнего полета.
- Ты не посмеешь!
- А ты не давай мне повода.
Последнюю реплику Майкрофт говорил уже закрытой двери в свой кабинет.
Panopticon
- Паноптикум - (от др.-греч. πᾶν — всё и ὀπτικός — зрительный) — музей, коллекция разнообразных необычайных предметов (например, восковых фигур, причудливых живых существ и т. п.). В переносном смысле — сборище чего-то невероятного, жуткого (см. Толковый словарь Ефремовой).
- Круглая тюрьма с помещением для смотрителя в центре.
= Экипаж нашего самолета состоит из необычайных людей, о необычайности которых будет рассказано позже. С другой стороны, персонажи данной работы - причудливые экспонаты своеобразного музея-тюрьмы, смотрителем в которой работает ваш покорный слуга.
Chapter 2
Chapter 2. Abruptness
У Ирен Адлер день не задался с самого утра. Сначала ее будильник сработал на час позже, чем надо, так как накануне она забыла его переставить. Затем ей пришлось принимать ледяной душ, так как она не успела заплатить по счетам, потому что из-за своего безумного расписания у нее не было времени даже на поход в магазин за продуктами. Потом она облила свою единственную немятую чистую белую блузку чашкой кофе, который предположительно был ее завтраком. После того, как она все-таки вышла из своей квартиры, надев форменную рубашку, каким-то чудом оказавшуюся чистой, ее поймал хозяин и потребовал уплаты задолженности за три последних месяца. Денег у Ирен не было. Так что домовладелец пригрозился выкинуть ее на улицу и дал срок три дня, чтобы найти деньги или собрать вещи. Но на этом злоключения мисс Адлер не закончились. Сначала ее такси украл какой-то мужчина со стрижкой под горшок, а потом она попала в самую большую пробку, в которой ей когда-либо пришлось побывать. В общем, попала Ирен на работу с опозданием на четыре часа, отвратительным настроением, жутким голодом и желанием кого-нибудь убить. К ее несчастью, Марта Хадсон была не в лучшем настроении. Поэтому ей пришлось выслушать пятнадцатиминутную лекцию о вреде разгульного образа жизни, об отсутствии дисциплины и безответственности. Ирен не потерпела бы такого тона ни от кого, но миссис Хадсон была одним из двух человек, чье мнение ее интересовало и кого она уважала и даже немного побаивалась. Первым, разумеется, был ее капитан, Шерлок Холмс.
Марта Хадсон была для всего экипажа если не матерью, то заботливой бабушкой. Она проработала стюардессой 30 лет, из которых 20 была старшей стюардессой, а из них 10 летала с Шерлоком. Она еще помнила того беззаботным, невинным мальчиком, любопытным и открытым всему миру. Может из-за того, что она всегда была рядом и поддерживала того, что бы не случилось, она все еще оставалась на борту самолета. Или может из-за того, что эти последние десять лет Шерлок снимал у нее квартиру на Бейкер-Стрит 221-B. Сама она жила в 221-А, а в 221-С периодически пускала жить кого-нибудь, кому срочно нужно было жилье. Так получилось, что семь лет назад, когда Ирен приехала в Лондон без гроша в кармане и дипломом авиационного института, она пустила ее жить за символическую оплату, встретив ее, когда она устроилась стюардессой в Holmes Airways. Ирен жила у нее целых два года, прежде чем переехать в другую квартиру. Платили в компании хорошо, так что у нее были для этого средства. Она жила бы у Марты еще дольше, но после инцидента пятилетней давности она больше не могла оставаться под одной крышей с Холмсом.
Он спас ее от обвинений в халатности и оскорблении клиента, который на самом деле к ней приставал, доказав, что этот извращенец был маньяком, охотившимся на хорошеньких стюардесс. Потом он взял ее к себе в команду, потому что она больше не хотела оставаться со старым экипажем, который не защитил ее и почти что дал показания против нее, так как она не отвечала на ухаживания капитана и бортпроводника, а остальные стюардессы ненавидели ее за красоту и привлекательность. В общем, он выручил ее и стал для нее своего рода героем. Потом, чтобы избежать пересудов, ей пришлось переехать. Но эта была малая плата за место в отличной команде и дружбу с замечательными людьми, такими, как Шерлок, Марта и Майк с Молли. Не то, чтобы она хотела просто дружить со своим капитаном. Конечно, же она была в него влюблена в то время. Только вот Шерлок был хорошим другом, но романтических чувств к ней не питал. И вообще она узнала, что он играет за другую лигу. Точнее, что он пять лет встречался с пилотом по имени Виктор Тревор, который трагически погиб за год до инцидента с судом. И даже теперь, спустя шесть лет после его гибели, у Шерлока никого не было. Так что Ирен успокоилась: дело было не в ней. Единственным человеком, близким к Шерлоку по-настоящему была и оставалась Марта Хадсон, которая скорее была для него матерью.
Мистер Хадсон умер 11 лет назад, так что квартиры все равно стояли пустыми, что дало Марте средства и возможности для арендаторства. Поэтому к своим 55 у нее уже был солидный счет в банке, который оставить ей было некому. Единственными детьми для нее оставались Шерлок с Ирен. И вот теперь, отчитав Ирен за опоздание, она сразу начала ругать ее за то, что она совсем не кушает и не следит за своим здоровьем. Миссис Хадсон была очень возмущена тем фактом, что Ирен ничего не ела и не пила со вчерашнего вечера, а сейчас было уже больше трех часов дня! Она отправила женщину на обед и принялась за подготовку к завтрашнему рейсу. Потом появился капитан с новостями. Она начала отчитывать Шерлока, который добился увольнения еще одного второго пилота, а теперь хотел взять на борт бывшего военного пилота, из-за психологических проблем которого была под угрозой судьба всего экипажа. Она в который раз сказала ему, что его скука не должна быть причиной таких вот ситуаций. Он, как обычно, отмахнулся и пошел на собеседование с этим самым военным.
Тут в комнату для персонала зашла жутко злая Ирен. Она начала говорить о придурках, которые не знают, как ходить, как нормальные люди, и не сталкиваться с честными людьми. Потом она попросила у Марты запасную блузку, потому что этот "придурок" облил ее и себя кофе. Она начала переодеваться, все еще сетуя на кривоногих и слепых полудурков, а следом за ними и на остальных людей, которые только и делают, что портят ей жизнь. Ирен как раз дошла до своего соседа сверху, который так и норовит залить ее квартиру с самого первого дня знакомства, когда в комнату зашел капитан и невысокий мужчина неприметной, но приятной наружности. Мужчина выглядел сконфуженным, немного раздраженным, а вся его рубашка была в пятнах кофе. Шерлок улыбнулся женщинам и представил спутника:
- Дамы, позвольте вам представить Джона Уотсона, нашего нового второго пилота.
- Капитан, вы серьезно? Этого вот в пилоты? Да он даже стакан в руках удержать не может, что уж говорить о штурвале самолета! - Ирен никогда не могла удержать язык за зубами, особенно в плохом настроении, а как раз сейчас оно уже упало ниже нуля и катастрофически быстро стремилось к отметке, после которой маленькая изящная мисс Адлер превращалась в фурию, готовую разорвать любого в клочья.
- Хм. Извините еще раз, конечно. Но это вы на меня налетели, когда я шел на свое собеседование. Так что в этой ситуации единственный виноватый - это вы, мисс.. Хупер, - сказал Джон, увидев бейджик на блузке.
- Я - не Молли Хупер. Меня зовут Ирен Адлер. И это во-первых. А во-вторых, я шла совершенно нормальным шагом, пока ВЫ на меня не налетели со своим кофе.
- Все. Стоп. Прекратите, - миссис Хадсон надоел этот цирк и она решила его остановить. - Ирен, успокойся. Молодой человек извинился, а тебе пора зайти в бухгалтерию за зарплатой. А Вы, мистер Уотсон, снимите рубашку и переоденьтесь в той раздевалке. Шерлок, а ты садись и выпей чаю.
Как ни странно, все сразу послушались ее и сделали то, что она велела. То ли дело было в них самих, то ли в двадцатилетнем организаторском стаже Марты. Тем не менее, в помещении остались только Шерлок с миссис Хадсон.
- Мальчик мой, что же ты творишь? Взял его на работу всего после пятиминутного разговора. Он же только недавно из Афганистана вернулся. Вдруг он сошел с ума? Конечно, он не выглядит, как псих или бандит, но не думаю, что он подходит нам.
- О, миссис Хадсон, вы даже не представляете сколько я узнал об этом человеке за пять минут. И он точно не сумасшедший.
Тут вернулся Джон и миссис Хадсон начала угощать его чаем и расспрашивать о жизни. Тут в комнату зашел Майк Стемфорд под руку с Молли, которая, увидев своего капитана, покраснела и сразу выскочила за дверь. Джон увидел Майка. Майк увидел Джона. Они к немалому удивлению присутствующих обнялись и обменялись приветствиями.
Abruptness
- неожиданность;
- резкость;
- грубость (ответа);
- крутизна;
- обрывистость;
= первая встреча экипажа и Джона описывается всеми представленными терминами.
Chapter 3
Chapter 3. Bound
Я подошел к "Holmes Airways" и в очередной раз поразился его размерам и красоте. По правде говоря, свое резюме я привез сюда без малейшей надежды на успех. Ну, не могут в такую крупную, я бы сказал, крупнейшую компанию принять на работу такого человека, как я. Но я подумал, что попытка - не пытка, чем черт не шутит? Я и забыл, что отдал свое резюме и сюда. А теперь у меня собеседование с самим Шерлоком Холмсом.
Шерлок Холмс. Не человек, а легенда. Все, кто пишут о нем в Интернете, говорят о его необыкновенном гении и мастерстве. Я нашел десятки историй о его полетах и случаях, когда шансов на успех было меньше, чем один к десяти. Так же его имя не раз и не два мелькало в громких и не очень судебных исках против авиакомпании или просто имеющих отношение к авиации. Он всегда выступал в качестве свидетеля или эксперта. Как правило, эти дела выигрывались стороной, к которой принадлежал Холмс. Вообще, оказалось, что именно он поймал и доказал виновность знаменитого маньяка, убивающего самых красивых представительниц небесной профессии.
Первой его жертвой была русская стюардесса по имени Жанна. А затем и второй жертвой оказалось стюардесса русского происхождения. В тамошней прессе началась шумиха и маньяка окрестили "Потрошителем Жанн", так как у них стюардессы почему-то все ассоциируются с этим именем. Он начал приставать к одной из стюардесс "Holmes Airways", а та врезала ему по причинному месту. Но тот не только от нее не отстал, но и подал жалобу на авиакомпанию. Это стало для него фатальной ошибкой. Делом случайно заинтересовался Шерлок Холмс и он смог опознать в обвинителе маньяка. Не то, чтобы ему сразу поверили. О, нет. Мистер Холмс привел неопровержимые доказательства и доводы. "Потрошителя Жанн" арестовали и присудили ему три пожизненных срока без права досрочного освобождения. Больше подробностей нет, так как заседание суда было закрытым. Стюардессу, естественно, оправдали. Она перевелась в экипаж Холмса, была там какая-то неприятная история, связанная с тем, что ее старая команда поддержала обвинения против нее.
В общем, я с нетерпением ждал встречи с удивительным Шерлоком Холмсом. Я знал, как он выглядел. В интернете было полно его фотографий. Я знал, что узнаю его при встрече. Привлекательный, высокий, строгий мужчина с черными кудрями. Голубые глаза. Выразительные черты лица. Отлично сидящая форма на подтянутой красивой фигуре. Неудивительно, что он появлялся на обложках многих журналов авиации и был лицом многих рекламных компаний своей авиакомпании. Ну, как своей. Он был вторым по значимости держателем акций "Holmes Airways" после своего брата, Майкрофта Холмса. Но больше всего привлекал, приковывал внимание его уверенный, пронизывающий до костей взгляд.
Я зашел в здание аэропорта и пошел к зоне персонала, где в специальной комнате для собеседований я должен был встретиться с мистером Холмсом. Время еще было раннее. У меня было еще где-то минут пятнадцать до встречи. Я не хотел выглядеть идиотом, пришедшим от волнения слишком рано, так что по дороге я зашел в Старбакс и купил себе Карамель Маккиато. Сейчас я и вправду волновался, и ничто не могло поднять мне дух больше, чем сладкий напиток со взбитым пропаренным молоком, эспрессо, ванильным сиропом и карамельным ореховым соусом. Я люблю кофе. Будучи еще студентом авиационного училища, я пристрастился к нему, а теперь и не мог представить себе и дня без него.
Итак, я купил себе кофе и пошел к комнате для собеседований. Вдруг на меня кто-то налетел. Я не смог удержать стакан в руках, и в итоге мой напиток оказался на моей рубашке и блузке очень эффектной, привлекательной девушки, которая меня и сбила. Судя по всему она работала стюардессой "Holmes Airways". Она начала ругаться и чуть не накинулась на меня с кулаками. Я сказал ей, что мне очень жаль и что я не хотел, чтобы так получилось. А также посоветовал ей идти осторожнее и следить за дорогой. Последнее явно было лишним. Хрупкая на первый взгляд девушка просто взорвалась: накричала на меня и унеслась прочь со скоростью звука.
Я, не прекращая ворчать, дошел до комнаты для собеседований. Открыл дверь и нос к носу столкнулся с Шерлоком Холмсом. Он осмотрел меня с ног до макушки и сказал: "Вы приняты". Я даже не успел поздороваться, а он уже принял меня на работу в качестве своего второго пилота.
- Здравствуйте, мистер Холмс. Мне, конечно, очень лестно, что вы приняли мою кандидатуру. Но мы же практически ничего друг о друге не знаем. И вот так вот сразу начнем вместе летать?
- Хм. А зачем тратить время? Вы прочитали обо мне в Интернете все, что нашли. А у вас отличное резюме, и ваш психолог доволен тем, что вы наконец нашли работу. Это хорошо, хотя я до сих пор уверен, что вы должны перестать ходить к ней. Она не права, тем более, вы не нуждаетесь в помощи психолога. У вас кошмары и нервозность, перемежающаяся тремором в руке. Ничто из этого не может быть вылечено вашим врачом.
- Простите, что?
- Пойдемте, - сказал этот удивительный Шерлок Холмс и стремительно куда-то пошел. Мне ничего другого не оставалось, как последовать за ним.
Мы зашли в какую-то комнату. Там находились две женщины: симпатичная пожилая леди и девушка, налетевшая на меня пять минут назад. Она набросилась на меня. Начала орать. Я вынужден был ей ответить. Тут милая старушка мигом превратилась в кого-то типа воспитателя в детском саду или старшей стюардессы и быстро разогнала нас по углам, никак иначе это охарактеризовать было нельзя. Мне всучили новую чистую рубашку и отправили переодеваться. После этого, миссис Хадсон начала угощать меня чаем. Я был немного на взводе, так что это пришлось как нельзя кстати. Эта милая женщина была очень добра и радушна, и мне даже начало казаться, что все у меня может получиться.
Тут открылась дверь и в комнату зашла девушка приятной наружности и какой-то полный мужчина в очках, казавшийся смутно знакомым. Девушка посмотрела на капитана, как-то странно покраснела и выскочила за дверь. Я был немного удивлен и озадачен таким поведением. Я еще раз посмотрел на мужчину и вдруг вспомнил, кто это. Неужели мой старый сокурсник и приятель Майк Стемфорд? Да, похоже и вправду он. Я увидел на его лице аналогичное узнавание. Мы подошли друг к другу навстречу и обнялись. Да, мне определенно нужно согласиться на эту работу. Майк был мне хорошим другом, просто после выпуска каждый из нас пошел разными дорогами. Я не думал, что он станет стюардом. Хотя, это неудивительно. У него к концу учебы испортилось зрение, а людей с плохим зрением стараются не подпускать к полетам. Но Майк с детства любил небо. Наверное, поэтому и решил стать стюардом. И правильно. Не знаю никого старательнее, вежливее, добрее и терпеливее Стемфорда.
Мы обменялись приветствиями и начали было болтать, как вспомнили о мистере Холмсе и миссис Хадсон. Мы обернулись. Я увидел пристальный взгляд капитана. Похоже, я ошибался. Его глаза серого цвета. Оттенок неба в грозовой день. И да, в них определенно сейчас серебристые искорки смеха.
- Итак, как я понял, вы согласны стать моим вторым пилотом?
- Да, - сказал я прежде, чем успел подумать.
Молодец, Джон. Ты опять во что-то вляпался, не успев даже обдумать ситуацию.
Bound
- прыжок;
- сильный удар сердца;
- полёт;
- граница (предел);
= Перепутье. Границы старой жизни Джона. Его скачок, полет в новую жизнь.
@темы: В процессе, Ангст, Sherlock (BBC), Мастрайд, Драма, Психология, Джонлок, POV, Слэш, Фанфики
Фэндом: Шерлок (BBC)
Пэйринг или персонажи: Майкрофт/Джон или Джон/Майкрофт, Шерлок, Келли, Хемиш, Лестрейд, Мориарти
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Драма, Психология, POV, AU, ER (Established Relationship)
Предупреждения: OOC, ОМП, ОЖП
Размер: планируется Миди, написано 40 страниц, 18 частей
Статус: в процессе
Описание: В молодости Майкрофт Холмс встретил начинающего хирурга Джона Уотсона. Прошло двадцать лет брака. Майкрофт уже есть само Британское Правительство, а Джон присматривает за Шерлоком, помогая ему в раскрытии преступлений, заботится о муже, растит их детей. Благодаря им, Хемиш и Келли, потерявшие родителей совсем маленькими (2 и 3 года), вновь обрели семью. Десять лет назад Джона получил пулю в плечо, заслоняя собой Майкрофта. Он не смог больше практиковать и с головой окунулся в семью.
Часть 9
POV Джон.
Что за глупость я совершил? Почему позволил себе забыться? Неужели почти 3 месяца воздержания сделали меня настолько беспечным? Зачем было все настолько запутывать? Самый идиотский поступок в моей жизни. И черт меня дернул поехать к Майкрофту - знал ведь, что Келли доставят домой в любом случае, а сам я не совсем могу себя контролировать. И что из этого вышло? Переспал с мужчиной, с которым пытаюсь развестись! Келли надо бы наказать. Нельзя так реагировать на подобные новости. Пусть плачет, закатывает истерики, но не доходит до рукоприкладства. Где ее воспитание? Я твердил им с детства, что насилие - не выход. А может всему виной мое с Шерлоком поведение? Получается, что я сам отрицал свои собственные слова своим поведением. Тем не менее, в нашей семье никто никогда никого не бил. А она взяла и залепила пощечину родному отцу. Признаю, маленькая часть меня немного обрадовалась этому, но большая часть меня, несмотря на все мое сопротивление, выла от жалости. Неплохой у Келли удар, да и у Майкрофта слишком чувствительная кожа. И я сделал огромную ошибку - я прикоснулся к нему. И как потом было убрать руку, когда я три месяца не удовлетворял свои потребности, а у Майка такая нежная кожа? Как отшатнуться, когда он так ластится к твоей руке? И как оторвать взгляд, когда на тебя смотрят глаза самого любимого и желанного человека на свете?
У меня помутилось в голове. Я обнаружил, что целую Майка со страстью, способной сжечь все кругом. И мир сгорел. По крайней мере, мой. И я сгорел. Я принес себя в жертву на огне страсти, любви и ненависти. Во мне плескался, взрывался, переливался ослепительный коктейль противоречивых чувств к этому человеку. К человеку, который таял в моих руках, человеку, от чьих губ было не оторваться. Кто же знал, что такое может случиться? Что мы можем расстаться, а потом задыхаться от страсти на супружеской постели, в которой мы провели последние десять лет своей жизни? Я был ослеплен, оглушен чувствами. Но когда страсти поутихли, я осознал все безумие и неправильность нашего поступка. Я быстро собрался и ушел. И пожалуй, это было единственным верным поступком за весь день. Так как если бы я остался там, вместе с ним, еще хоть на минуту дольше, я никогда больше не смог бы уйти. И возненавидел бы себя. Сейчас я хоть могу говорить себе, что это было в последний раз и что я поставил точку в наших отношениях. Но я не могу себя обманывать. Я не склонен к самообману. Никаких точек в наших отношениях быть не может, тем более, таких. Не может все быть так просто. Я лишь стараюсь думать, что это действительно был последний раз. Больше не приближусь к нему ни на шаг. Я больше не доверяю себе. Каким бы контролем и волей я не обладал, все летит к черту, когда я вижу Майка.
Боже, как больно. Мое разбитое сердце истекает кровью. Разве может быть больнее, чем в первый день разлуки? Оказывается, может. И кто виноват? Конечно же я сам. И хуже всего, что я сделал плохо Майку. Я же знаю, ему и так было не сладко. Он раскаивается, он признает неправоту своего поступка, но знает, что не может ничего сделать. Все это я увидел, когда только зашел в комнату. Он уже протягивал руки к бумагам на развод и в его жестах было столько решимости, что я понял, что он сейчас подпишет документы. Тогда почему я помешал ему это сделать? Зачем причинил нам обоим еще больше боли, чем раньше? Неужели какая-то часть меня не хочет развода и противится этому? Но хоть я все еще люблю его, я всегда понимал и понимаю, что любовь и доверие должны идти рука об руку и, если это не так, то людям нечего делать рядом друг с другом. Доверие можно построить, можно его добиться, но только если оно не было разрушено. Я хочу сказать, что разрушенное доверие, невозможно восстановить. Я никогда не смогу простить Майка, да и он не сможет этого сделать.
Но разве глупое сердце понимает? Оно знает лишь то, что оно любит. Как бы то ни было, я помешал ему. Теперь я не знаю, что будет. Впервые я не могу предугадать действий Майка. Потому что мой поступок был слишком импульсивным, безумным, нелогичным, чтобы было возможно оценить все его последствия. Как он будет себя вести? Что с ним происходит сейчас? Что он чувствует? Ему так же плохо, как мне сейчас? Черт бы побрал мои чувства. Почему я превращаюсь в сентиментальное ничтожество, когда думаю о нем? За что мне это? Джон Хемиш Уотсон, соберись. Ты - мужчина. Ты - доктор. Ты - не чувствительная домохозяйка в бантиках и рюшечках. Возьми себя в руки. Ради детей. Ради Шерлока. Ради себя. Ради Майка, в конце концов. Я должен. Он - отец моих детей. Он - хороший человек, который совершил ошибку. Он - тот, с кем я провел 20 лет своей жизни. Он - брат моего лучшего друга, напарника, соседа в одном лице. Он заслуживает того, чтобы общаться со своими детьми. И я все равно должен буду с ним контактировать. Так что надо научиться жить без него и контролировать себя в его присутствии. Разлюбить я его уже не смогу, но попытаться стоит. И пусть сейчас моя жизнь, душа и сердце представляют собой лишь пепелище, я смогу возродить прежнего себя. Потому что я должен.
Часть 10
POV Джон.
Идем по улице с Шерлоком. Мы только что были на месте преступления. Шерлок опять проявил все достоинства своего гениального разума, как впрочем и все недостатки. Распутал преступление за десять минут, но по пути прошелся по всем сотрудникам Скотланд-Ярда, рассказывая то, о чем люди обычно молчат. Это наше первое совместное расследование за долгое время, так что я думаю, что он попросту соскучился по возможности покрасоваться предо мной. Похоже, Лестрейд уже не так рад мне, как в начале. Он то, наверное, думал, что раз я наконец-то появился, Шерлок начнет вести себя менее свински. Но, увы, он по ходу стал еще невыносимее. Думаю, все скоро вновь придет в норму. Вы спросите о том, почему не взяли такси. Да просто мой физиотерапевт сказал, что мне надо разрабатывать ногу. Не переусердствовать конечно, но ходить не менее 4 км в день. От дома до места преступления как раз где-то 4 км. Мы идем довольно-таки скорым шагом. Вообще я привык к быстрой ходьбе из-за длиннющих ног и вечной спешки Шерлока. Но пока мне тяжело. Шерлок, конечно, замечает это и немного сбавляет темп, делая вид, что ему стала очень интересна моя работа.
Мы идем и ведем беседу о методах прекращения и лечения внутренних кровотечений, как вдруг я замечаю, что за нами кто-то идет. И, кажется, я уже видел его у ларька с газетами, где мы останавливались пятнадцать минут назад. Не меняя темп беседы, говорю Шерлоку о своем наблюдении. Шерлок в своей манере начинает меня отчитывать: мол, он идет за нами еще с места преступления(!), как ты мог заметить это только сейчас. Я начинаю возмущаться. Преступник шел за нами уже полчаса, а Шерлок ничего не сказал! "Я думал, что только слепой не заметит этого детектива, который, кстати, не является преступником, точнее, виновным в убийстве, которое мы уже раскрыли" - говорит этот засранец и начинает использовать свою магии вуду, в народе дедукцию, с помощью которой он рассказал мне чуть ли не все про невысокого мужчину, следующего за нами. Никогда не прекращу поражаться его уму. Я спрашиваю Шерлока, почему этот детектив нас преследует. Шерлок говорит, что его наняли. Чувствую себя идиотом. "И кто же?" - спрашиваю этого великовозрастного ребенка. Он отвечает: "Майкрофт". Резко останавливаюсь.
- Ты сказал Майкрофт?
- Да. Зачем переспрашивать, если ты отлично все слышал? - Шерлок нахмурился.
- Ты издеваешься? Майкрофт следит за мной и ты говоришь мне об этом только полчаса спустя?
- Вообще то он следит за тобой еще с первого дня твоего переезда.
- С помощью детективов? Я сильно сомневаюсь, что он стал бы нанимать кого-то со стороны на работу, которую ему сделают его служащие. И вообще зачем ему это делать? Я, конечно, не думал, что он не будет за мной приглядывать, но опускаться до слежки?
- Джон, не будь идиотом. Майкрофт любит абсолютный контроль. Ты лучше любого знаешь об этом.
- Не рассказывай мне о моем муже. Он конечно любит знать все обо всем, но он не стал бы так действовать. Нанимать детективов? Да у Майкрофта под началом весь МИ 5!
- Джон, я говорил тебе, что ты идиот?
- Каждый божий день.
- Так вот, ты непроходимый идиот. Ты думаешь он заставил бы сотрудников МИ 5 следовать за тобой, как одержимый псих? Он заботится о своей репутации. И хоть он действительно одержимый псих, он предпочитает держать это в секрете. И вообще он в любом случае не стал бы впутывать служащих в вашу личную жизнь.
- Шерлок, ты опять издеваешься? Ты считаешь, что Майкрофт считал бы нормальным не впутывать в нашу жизнь сотрудников правительства, при этом легко нанимая для этого посторонних людей?
- Я же говорил, что он псих. Тем более, у детективов есть договор о конфиденциальности.
- А ты не мог сказать мне это полтора месяца назад, когда он все это начал?
- Нет. А что такого? Следит себе и следит. Деньги уходят не мои. А тебе они не мешали. Я не считал это важным.
- Зато я считаю.
Я повернулся и пошел к этому мужчине, который сел на скамейку и делал вид, что читает газету. Подошел и сказал ему, чтобы он убирался пока цел и передал Майкрофту, что в следующий раз я не буду таким добрым. Детектив встрепенулся и начал все отрицать, но я сказал, что мне неинтересны его жалкие попытки отрицания очевидного, и ушел. Шерлок сказал, что это был не самый умный ход. Я ответил, что жизнь - это не шахматная партия. Шерлок ответил, что для Майкрофта это так. Как же он все-таки ошибается в своем брате! Они оба с детства имеют друг о друге в корне неправильные представления, но им каким-то образом всегда удается прогнозировать действия другого. Так что я склонен верить Шерлоку.
Прошла неделя. Все время меня не покидает ощущение того, что за мной кто-то следит. О боже, я становлюсь параноиком. Спасибо, Майкрофт. Уронил трость. Нагнулся за ней и увидел того самого человека. Побежал за ним. Быстро бегает. Зараза. Каким-то чудесным образом догоняю его в какой-то подворотне. Впечатываю его в стену и говорю, что если я еще хоть раз увижу, что за мной следят, то я переломаю наблюдателю все кости. Он убегает. Спокойно иду домой.
Прошла еще неделя. Увидел этого "детектива", когда покупал овощи у зеленщика. Сделал вид, что не видел его и пошел в сторону дома. Зашел в один пустой переулок и начал ждать. Скоро сюда зашел и преследователь. Я подбежал к нему и врезал ему кулаком в лицо. Он скривился от боли и схватился за нос руками. Я ударил его еще раз, но теперь в область живота. Сказал ему, что это последнее предупреждение, и ушел. Эйфория и адреналин сошли на нет. Болит кулак. Осталось лишь чувство глубокой удовлетворенности - оказывается, мои эмоции искали выход, а помахать кулаками - наилучший способ.
Больше недели никого не видел. Неужели Майкрофт понял? Чувство облегчения и какого-то легкого разочарования в душе. Пойду-ка я сегодня в бар. Зашел. Заказал двойной виски. Завязал с кем-то разговор. Наехал на собеседника. Нарвался на драку. Подрался всласть. В ушах звенит, перед глазами дымка, синяки ноют и рот полон кровавой слюны, но во всем теле поразительная легкость. А в душе какая-то радостная эйфория - я жив.
Часть 11
POV Шерлок.
Невозможно. Неправильно. Непривычно. Пьяный и избитый Джон Холмс с улыбкой на лице. ПЬЯНЫЙ и ИЗБИТЫЙ ДЖОН ХОЛМС! С УЛЫБКОЙ НА ЛИЦЕ, мать вашу! И как он интересно добрался домой в таком состоянии? Нет, я конечно помню то дело, в котором нас обоих накачали наркотой, а Джон все равно притащил нас домой, но все равно факт того, что он смог добраться домой абсолютно пьяный с разбитым носом, заплывшим глазом и ушибленным боком невероятен. Стоп. Это же Джон Холмс. Для него понятия "невозможно" не существует. Не могу решить хорошо это или плохо. Ну, в крайнем случае, не скучно. Нужно помочь ему встать. Ан нет, Джон уже сам встает. Хотя назвать его попытки прокарабкаться по стенке "вставанием" язык не поворачивается. Надо все-таки помочь, а то я уже минут пять беззастенчиво смотрю на его безуспешные попытки. Но я ведь не виноват в том, что Джон очень забавный, когда пьяный. Мне нечасто удавалось его таким увидеть, точнее, всего два раза. Первый был после смерти его отца четыре года назад, а второй был два года назад, когда они с Майкрофтом вернулись с отпуска. Его нелепые попытки привстать заканчиваются полной капитуляцией перед гравитацией. Теперь уж точно надо вмешаться, а то он что-нибудь себе еще сломает. И как он добрался домой, если сейчас не может даже встать? Скорее всего, его кто-то подвез. И я даже знаю кто. Хорошо, что Джон вусмерть пьяный, а то Майкрофту бы досталось. И почему он не завел его в дом, а оставил на крыльце? Боялся, что я узнаю. Я и так узнал. Он не мог этого не предугадать. Значит Джон все-таки увидел его и начал выгонять. Но Майкрофт не оставил бы его в таком состоянии добровольно. Ах вот откуда синяк на боку! Джон, не на шутку развоевавшись, привстал, не удержался и свалился прямо на перила. Рубашка порвалась и я могу видеть огромный синяк на боку. А где же куртка? Я точно помню, что он уходил в куртке. Там должны быть его кошелек, телефон и ключи. Так какого рожна Майкрофт не озаботился этим? Интересно. Надо обыскать джоновы карманы.
Уфф. Втащил его наверх. Он сначала отбрыкивался как мог, а потом присмирел. Начинаю стаскивать его ботинки. Джон лежит на кровати и не проявляет признаков жизни. Стаскиваю с него порванную рубашку. Судя по потекам на ней и их запаху, он был в баре, где подают ирландский эль, причем сам он пил виски. А судя по глине на брюках он был в районе Камдена. Логично. Ведь он не мог уйти далеко, так как шел он определенно с целью напиться. Ирландский эль в Камдене есть только в пабе "Пьяный лепрекон". Это объясняет грунт на ботиках, так как задний двор этого паба как раз грунтовый. Итак, Джон пошел выпить и нарвался на драку на заднем дворе паба. Хотя нет. Сначала он подрался в баре, и потом их выставили во двор. Он с кем-то повздорил, на него вылили эль. Началась драка. Вот откуда огромное пивное пятно на спине - его кинули кому-то на стол. Затем их схватили и вышвырнули из бара. Там они продолжили драку. Зубы не выбиты, но губа разбита. Скорее всего, Джон увернулся от удара не слишком нежного "приятеля", но не полностью, из-за чего удар получился смазанным, но его силы все равно хватило на то, чтобы разбить губу. И вкупе с расположением синяков, Джон дрался с довольно таки высоким и сильным мужчиной. Потом их все-таки по ходу растащили. Джон пошел и продолжил пить в каком-то другом баре. Иначе как объяснить его состояние? Судя по всему, на момент драки он не был сильно пьян. Следовательно, ему пришлось напиться в другом месте. В одном из трех баров по дороге домой. Была бы куртка, я бы понял где именно, но ее нет. Ключи, кошелек и телефон обнаружились в карманах брюк. Странно. Значит, либо он сам кому-то отдал куртку, предварительно вытащив все свои вещи, либо ее забрал Майкрофт. Но он не мог оставить Джона без куртки в холодную ночь, ведь Майкрофт не мог не учесть вероятность того, что Джон уснул бы на крыльце и мы нашли бы его только утром. Так что, как ни крути, возможность сентиментального порыва Майкрофта отпадает. Следовательно, Джон сам кому-то отдал свою куртку. Следует завтра присмотреться к бездомным в Камдене. Интересно. Раньше я не наблюдал за Джоном внезапных порывов щедрости. Хотя я не знаю, как он ведет себя, когда пьяный. Все-таки два раза, когда я видел его пьяным, не могут показать полностью картину его поведения в таком состоянии.
Итак, Джон. Разбитый нос и губа. Заплывший глаз. Синяки на ребрах, боку и спине. какие то царапины и порезы. Скорее всего он падал на разбитое стекло. Завтра кому-то определенно будет очень плохо. Надо принести таблетку аспирина и стакан воды. Вообще принести аптечку. Надо будет обработать царапины и смазать синяки мазью. А собственно, что мешает мне сделать это сейчас? Джону все равно. Он спит, как убитый. Морщится и изредка хмурится. Майкрофт. Все-таки, ты - непроходимый идиот и сволочь. Джон ни за что не вел бы себя так, если бы не ты. Ты довел его до такого состояния. Политику невмешательства пора прекратить. И Джона надо вытаскивать. Заканчиваю обрабатывать порезы и смазывать синяки мазью. Накрываю его одеялом. Иду к двери, но прежде, чем выйти, шепчу:
- Джон, вернись.
Часть 12
POV Джон.
Голова раскалывается. Все-таки идея продолжить напиваться после драки была не самой удачной. Что было после этого не помню. Какие-то обрывки воспоминаний, но все как будто в тумане. Помню, что ехал в машине. Помню лицо Майкрофта, полное сожаления. Наверное, привиделось. Затем Шерлок. Помню, как он волок меня наверх. Затем опять какие-то обрывки. Он вроде бы обрабатывал мои "раны". И последнее отчетливое воспоминание: "Джон, вернись". Я отвратителен. Чем я только думал, когда сказал тому амбалу, чтобы он катился куда подальше от моего бара? И где была моя голова, когда я выпил в последнем баре три порции двойного виски? Может быть больше. Не помню. Но даже те три первые точно были лишними. Голова раскалывается. Открываю глаза. Точнее, один из них. Второй открыть не получается из-за внушительного синяка. Вижу на тумбочке стакан воды. Тянусь к ней и замечаю еще таблетку аспирина. Шерлок, ты - ангел. Все тело ноет. На груди повязка. Под ней, скорее всего, обработанные порезы, которые я получил, когда тот мужик отбросил меня на землю прямо в груду осколков стекла от бутылок. Шерлок, кажется, даже смазал мои синяки мазью. Надо встать и сходить в душ. Чувствую себя отвратительно грязным и липким. Давай, Джон, ты сможешь. Пошатываясь, встаю на ноги и плетусь в душ. Вода приятно обволакивает мое тело. Успокаивает нервы и умаляет боль. Не хочу выходить. Но надо. А не то рискую уснуть прямо здесь и простудиться. Нахожу полотенце. Вытираюсь. Черт. Забыл сменные вещи в комнате. Ковыляю туда прямо в полотенце. Ищу вещи. Одеваюсь. Нахожу на полу свои грязные брюки, ботинки, носки и порванную рубашку. Мою любимую красную рубашку в белую клетку. Когда и как я ее порвал? Хоть убей - не помню. Да, надо прекращать пить. Но то чувство...
Никогда не думал, что буду наслаждаться низменными человеческими желаниями. Но я не могу забыть то чувство восторга во время и после драки. Власть над собственным телом. Власть над соперником. Пьянящее не хуже виски ощущение кулака, впечатывающегося в противника. Легкость во всем теле. И даже сейчас, несмотря на ужасное похмелье и боль, я чувствую себя странно свободным и даже, кажется, счастливым. Отвратительно. Я - образованный человек, отец семейства, уважаемый доктор, счастлив из-за того, что накануне поддался агрессии, напился и подрался, как какой-то там алкоголик. Боже, что думает обо мне Шерлок? "Джон, вернись". Давно мне не было так стыдно. Надо привести себя в порядок и спуститься вниз. Извиниться за свое поведение. Поесть. Стоп. Поесть? Ах, да, я голоден, как волк. Час от часу не легче.
Спускаюсь по лестнице. Шерлока нет ни в гостиной, ни на кухне, ни даже у себя в комнате. Неужели он ушел на дело? Тогда почему он не позвал меня? Раньше он всегда меня звал, даже когда я был не в себе. И в прошлый раз он вел себя как ребенок, которому наконец-то купили желанную игрушку. Что же случилось? Я ему противен? Не думаю. Все-таки мы дружим уже больше десяти лет и вряд ли одна ночь могла все изменить. Хотя мое поведение не совсем дружеское уже в течении где-то двух месяцев. Я совсем замкнулся в себе и перестал вести себя так, как подобает истинному другу. А вот Шерлок - молодец. Надо будет его похвалить.
Так. Надо поесть. Но продуктов нет. Черт. Придется идти в магазин. Где мой кошелек? Поднимаюсь наверх. Ищу свои вещи. Слышу, как внизу хлопает дверь. Шерлок вернулся. Не найдя кошелек, спускаюсь вниз. У Шерлока в руках бумажные пакеты. Не верю своим глазам. Шерлок ходил за покупками?
- Кто ты и что ты сделал с моим другом Шерлоком Холмсом?
- Джон, не будь смешным. Лучше помоги мне. Меня ждет эксперимент, а я вынужден был ходить за продуктами, а теперь стою с пакетами, пока ты задерживаешь меня своим поведением.
Я оторопел. Но сразу кинулся на помощь. Забрал у него пакеты и пошел с ними на кухню. Шерлок пошел за мной. Я начал распаковывать пакеты. Он сел за свой микроскоп. Надо же, он не забыл купить ни хлеба, ни молока, ни яиц, ни бекона, ни чая, ни даже лимонов. Что еще тут у нас? Курица, мед, капуста, помидоры, сосиски, сахар, картошка. Он не забыл купить НИЧЕГО. Он ходил за покупками. Что с НИМ? Оборачиваюсь. Он все так же сидит за столом и смотрит в микроскоп, изредка что-то берет со стола.
- Шерлок, с тобой все в порядке?
- Джон, со мной все хорошо. Перестань отвлекать меня.
Так. Ведет себя, как Шерлок. Выглядит, как Шерлок. Говорит, как Шерлок. Но ОН купил продукты. Определенно что-то случилось с этим миром. Тут мой живот издает довольно-таки красноречивый звук. Я же голоден. Готовлю две порции яичницы с беконом, тосты и кофе. Зову Шерлока завтракать. Он даже не поднимает головы от микроскопа. Завтракаю в одиночестве, раздумывая о странном поведении Шерлока. Звонок в дверь. Открываю. За ней стоит Майкрофт. Закрываю дверь. Он стучит еще раз. Говорит через дверь:
- Джон, я принес твою куртку.
- Мою куртку? - открываю дверь, тянусь за курткой.
- Ты потерял ее вчера во время своей "прогулки", - он заходит в дом, огибая меня.
- И как она оказалась у тебя?
- Ты забыл ее в машине.
- А что я делал у тебя в машине?
- Я тебя подвозил.
- А почему ты меня подвозил?
- Потому что ты был пьян и вряд ли бы добрался домой целым и невредимым. Хотя ты уже не был ни целым, ни невредимым, когда я приехал.
- А зачем ты приехал?
- Потому что мне доложили, что мой муж подрался с каким-то выпивохой, а затем пошел напиваться дальше.
- А тебе какое дело? И кто позволил тебе следить за мной? И почему я ничего не заметил?
- Потому что я внял твоему совету и нанял более опытного и незаметного сыщика.
- Я тебе уже говорил, что мне не нужна твоя опека.
- Джон, ты ведешь себя неправильно. И мне важно знать, что с тобой все хорошо.
- Это. Не. Твое. Дело. Оставь куртку. И уходи. Мы. Больше. Не вместе. Мы почти в разводе. Кстати, где бумаги на развод?
- Джон, я их не подпишу. Я люблю тебя. Как и ты меня. Я виноват. Но я никогда больше так не поступлю. Ты - лучшее, что было, есть и будет в моей жизни. Я сделаю все, чтобы заслужить твое прощение.
- Майк, уходи. Я уже говорил, что я к тебе не вернусь. Со мной все хорошо. И будет еще лучше, когда ты уйдешь.
- Джон, ты не прав. И на лицо все доказательства. Не мучай больше себя. Перестань отталкивать меня. Я никогда больше не сделаю тебе больно.
С этими словами он приблизился ко мне. Прикоснулся к разбитому лицу. В его глазах столько любви и боли, что у меня перехватило дыхание. Тут сзади раздался голос Шерлока.
- Майкрофт, Джон ясно выразился. Уходи.
- Шерлок, это не твое дело.Не вмешивайся. Ты не имеешь права меня выгонять от моего собственного мужа.
- Майкрофт, это наш дом. И я могу тебя выгнать, когда заблагорассудится. Уходи, пока я сам тебя не вышвырнул.
- Шерлок, не надо подвергать себя и меня такому унижению. Я ухожу, - он вручил мне куртку и сказал, глядя мне в глаза. - Джон, я не сдамся.
Майкрофт вышел. Шерлок вернулся к эксперименту. Проигнорировал все мои попытки поговорить. Мир определенно сошел с ума. Хотя нет. Братья Холмс обезумели. И я вместе с ними. Пойду. Доем завтрак и лягу спать. Надеюсь, когда проснусь, этот мир снова станет нормальным.
Часть 13
Джон стоял в прихожей и поправлял костюм. Три месяца прошло с тех пор, как Майкрофт предал его и он ушел от него. Месяц и три недели с того дня, когда Келли все узнала. И ровно месяц с той бессмысленной драки и неловкого диалога в прихожей. В течении этого времени Джон многое для себя понял. Он точно не вернется к Майкрофту и не сможет с ним даже общаться, как планировал раньше. Слишком свежа была обида и слишком близка перспектива потери контроля, с таким трудом вернувшегося к Джону. Да, потребовалось три месяца нескончаемой боли, прощальная ночь, пьяная драка в баре и молчаливая поддержка Шерлока, чтобы вернуть Джону контроль над чувствами и собственной жизнью. Период повышенной чувствительности и жалости к самому себе прошел так же, как и период болезненной активности и возбужденности. Боль еще не прошла и вряд ли когда-нибудь вообще пройдет, но Джон чувствовал себя прежним. Он думал, что без Майкрофта он никто и что он полностью растворился в муже, но как оказалось, он ошибался. Конечно, он все еще ловил себя на том, что скучает по мужу и ненамеренно все еще делает две чашки чая. Но Джон смог убедить себя, что вторая чашка для Шерлока. Тот не возражал. И вообще Шерлок был странным. Нет, он все еще был тем заносчивым, высокомерным, язвительным, гениальным засранцем, который одновременно и бесил и восхищал, но вместе с тем в нем откуда-то появилась невиданная ранее чуткость и заботливость. Она проявлялась в том, что он иногда ходил за покупками, делал Джону чай и часто с ним кушал. Это было хорошо. Джон больше не чувствовал одиночества, сидя один за столом. Это напомнило ему то, что он любит готовить не потому что он кормил мужа, а из-за того, что Джон отличный кулинар. Мало помалу он вспомнил, что все то, что раньше он думал было связано с мужем, на самом деле было тем, кем он был, и шло из его характера, а не из того, что он был мужем Майкрофта Холмса.
В общем, Джон оправился. Разогнулась спина и расправились плечи. Он был не сломлен. Помят и потрепан, но не сломлен. И вдруг он понял, что не может жить так дальше. Он ведь талантливейший хирург и отличный врач. И хотя он 10 лет не оперировал и три месяца был не лучшим представителем своей профессии, Джон был чертовски хорош. Он всегда был в курсе последних открытий в медицине. Читал журналы, ходил на курсы и лекции, иногда официально, иногда как вольный слушатель. У него было отличное образование и неплохая практика, так что Джон подумал, что сейчас, когда дети выросли, он может заняться преподаванием и даже может быть своей научной деятельностью. Он еще будучи практикующим хирургом защитил свою докторскую, но потом у них появились дети и Джон был так загружен работой, что времени на научную деятельность не хватало. А потом было то ранение, дети все еще росли, а Джон к тому же начал помогать Шерлоку. Так что единственной его научной работой было чтение журналов, хождение на эти самые лекции и редкие забеги в лабораторию Бартса. Но теперь то что ему мешало? Да, он был староват для начинающего. Но он ведь и не новичок. Так что сейчас он шел на собеседование в университет Сент-Джорджа на должность преподавателя общей хирургии.* Майк Стемфорд, работающий там уже пятнадцать лет, звал его туда с тех пор, как Джон получил ранение, но у Джона были другие проблемы и он предпочел остаться практикующим врачом. Правда пришлось осваивать терапевтическую специальность, так как нейрохирургом, как раньше, он работать определенно не мог, а потребности в хирургах-ортопедах, даже таких блестящих, как Джон, не было. Конечно, он позже вернулся к хирургии, но специальность врача-терапевта определенно была не лишней. Ортопедия предполагала меньший риск для здоровья человека при операции, если таковую вообще пришлось бы проводить, и только по этому ему позволили ее практиковать. Правда, операции ему доверяли только несложные. Но опыт работы не забывается. Тело помнит, разум бдит. К нему часто приходили советоваться и он всегда помогал тем, кто к нему обращался. Как бы то ни было, Джон шел на собеседование и впервые за долгое время ощущал подъем и легкое нетерпение. С тех пор, как Майк позвонил ему неделю назад и сказал об освободившейся вакансии, его не покидало ощущение, что скоро все изменится.
Джон зашел в кабинет к заведующему кафедрой общей хирургии, с которым и должно было пройти собеседование. За столом сидел невысокий кареглазый брюнет и говорил по телефону. Симпатичный, но вроде бы абсолютно обычный. Но вот он положил трубку, встал, подошел к Джону, пожал руку и сказал:
- Добрый день, мистер Холмс. Приятно познакомиться. Меня зовут Джеймс Мориарти.
*Автор честно читал про хирургию, терапевтию, университеты, медицинские факультеты, но потом решил сделать все так, как диктует ему неуемное воображение. Так что заранее прошу прощения у людей с медицинским образованием. ^_^
Часть 14
POV Джон.
- Добрый день, мистер Холмс. Приятно познакомиться. Меня зовут Джеймс Мориарти.
Джеймс Мориарти? Неужели? Это он?
- Джим? Это ты? Столько лет прошло! Ты так изменился! Я Джон. Джон Уотсон, - с этими словами я обнял своего старого знакомого.
- Джон? Джон Уотсон? Как? Это ты? Черт. Я тебя не узнал. Прости. Здесь просто написано Джон Холмс, а я не успел внимательно просмотреть твое резюме, - Джим ответил на объятие, выглядя при этом таким же удивленным, как я.
Дело в том, что Джим - мой первый парень. Мы начали с ним встречаться еще на первом курсе, когда мне было 17 лет. Мы встречались все три года доклинического обучения. Как я уже говорил, на втором курсе меда я и Гарри совершили перед родителями свой камин-аут. Джим сыграл в этом немалую роль. Я был в него влюблен, и он помог осознать мне мою гомосексуальность. Мы расстались после третьего курса, в мое двадцатилетие. Расставание было безболезненным. Мы были к нему готовы. Да, мы были влюблены, но не достаточно сильно, чтобы связать свои жизни или пожертвовать ради друг друга своей карьерой и мечтами. Меня еще в середине семестра отобрали в клиническую медицинскую школу Оксфорда, а его приняли в Гарвард. Он уехал в Америку. Первые годы после расставания мы довольно-таки тесно общались: переписывались, созванивались и изредка виделись, когда он приезжал к родителям. Но к концу шестого курса наше общение сошло на нет. Его родители вроде бы погибли в автокатастрофе и он перестал приезжать в Лондон еще на четвертом курсе, а последние годы обучения слишком сложные и никогда не хватает времени на общение с друзьями, тем более, с теми, кто находится за границей. А потом я встретил Майкрофта, и Джим окончательно стал лишь воспоминанием. И даже когда мы семьей ездили в гости к Гарри с Кларой, я не вспомнил про него. Сколько же лет прошло с тех пор, как мы расстались? 28. Больше половины нашей жизни.
Джим очень изменился. Стал выше сантиметров на пять. Начал бриться - в молодости у него была щетина на все лицо. Возмужал. Даже можно сказать, что постарел. Но самые большие перемены произошли с его глазами. Помню, как в юности, я сходил по ним с ума. Теплым, искрящимся, полным задора и жизни. А сейчас в них больше нет огня. Усталые, померкшие, но все равно теплые. Что же с ним случилось? Мне очень интересно. Впервые за долгое время я рад кого-то видеть. Я и не думал, что встречу его еще раз. Что он делает в Англии? Почему вернулся из Америки? Почему перестал практиковать и практиковал ли вообще? Я слышал, что он женился. Так где же его муж? Но сейчас у меня все еще как бы собеседование. Подожду до вечера.
Джим начал спрашивать про работу, про ранение, про мою научную деятельность. Рассказал ему все предельно правдиво. Упомянул, что все еще работаю в больнице, что в курсе всех последних новостей мира медицины, что посещал курсы и лекции ряда преподавателей, что имею опыт работы с людьми и все такое. Джим высказал опасения по поводу преподавания хирургии. Конечно же он сделал это очень тактично и профессионально, но мне все равно стало очень неловко. Я ответил ему, что отсутствие практики на протяжении десяти лет не умаливают моего прекрасного образования, многолетнего опыта работы и знания всех перипетий хирургической деятельности. Я сказал, что чувствую в себе силы и желание поделиться знаниями со студентами и что у меня много друзей-практикующих хирургов, могущих подтвердить мои слова и квалификацию. Джим, кажется, немного замешался. Он стал уверять меня в том, что помнит, что я прекрасный специалист и что я отлично учился, но это не говорит о том, что я готов преподавать. В общем, мы поговорили еще где-то полчаса прежде чем Джим согласился взять меня на испытательный срок. Я должен был провести несколько лекций у студентов 1-3 курсов в его присутствии прежде чем он примет окончательное решение. Вот такие дела. Меня немного задели его слова, но я все же был с ними согласен и про себя отметил, что очень доволен тем, что он не предвзят и профессионален. И только после того, как мы обсудили дела, я пригласил его поужинать. Джим согласился.
Мы договорились встретиться в семь часов в нашем любимом кафе времен студенчества, стоящего на Оксфорд-стрит. А пока я поехал домой переодеться и рассказать Шерлоку о работе. Шерлок воспринял новость о том, что я устроился преподавателем общей хирургии в университет Сент-Джорджа, немного прохладно. Он так же сомневался в моей пригодности в должности преподавателя. Но в отличии от Джима, он аргументировал это тем, что мне будет нелегко в психологическом плане - в моем умении преподавать он не сомневался. Шерлок прямо сказал мне, что беспокоится о том, что мне будет тяжело видеть, как мои студенты будут становиться хирургами и начнут практиковать в то время, как я уже не могу этого сделать. Честно говоря, я был отчасти согласен с его словами. Но меня поразило его слова о беспокойстве: Шерлок всегда говорит правду, но никогда не говорит о чувствах. Я был тронут его заботой и начал уверять его в том, что справлюсь и что смена деятельности пойдет мне на пользу. Потом я рассказал ему о Джиме. Шерлока очень заинтересовало то, что Джим - мой первый парень, и попросил меня познакомить его с ним. Я был поражен. Шерлок никогда не интересовался моими знакомыми. Тем не менее, я пообещал познакомить их. Затем я пошел наверх, переоделся в привычные джинсы с рубашкой и свитером. Спустился вниз, вызвал такси и поехал на встречу. Мне не терпелось расспросить Джима о его жизни. И что скрывать, мне приятно было вспомнить о том времени, когда у меня все было хорошо и просто. С такими мыслями я подъехал к кафе.
Часть 15
POV Джон.
Джим подошел ровно в семь. Я уже успел занять наш столик и заказать нашу любимую пиццу, которую делают ровно полчаса. Он всё еще был в костюме, в котором проводил собеседование. Вид у него был усталый. На улице шел дождь, так что Джим был мокрым и наверняка замерзшим. Я подумал, что странно, что он был без зонта. Это ведь осень в Лондоне. Никто не ходит осенью в Лондоне без зонтика. Что же настолько отвлекло внимание Джима, что он забыл про зонт? Некстати вспомнился Майкрофт. Он бы никогда не пошел куда-нибудь без своего любимого зонта-трости, Пуси, как я сам про себя его окрестил. Все. Пора завязывать. Нельзя вспоминать про своего мужа при каждом удобном и неудобном случае. И тут меня очень вовремя отвлек Джим. Он очень громко чихнул и поежился, чем вывел меня из задумчивости. Я помахал ему рукой: Джим все еще стоял у двери, словно забыл, где стоял наш столик. А вообще странно, что все эти мелочи помню я. Ведь прошло почти тридцать лет. Но я могу поспорить, что он всё еще любит спать в обнимку, на завтрак ест медовые хлопья с молоком и все еще болеет за Манчестер. Почему я так в этом уверен? Ну, потому что Джим, которого я знал, всегда был человеком привычки. Почему я не думаю, что он мог измениться? Потому что он все еще зачесывает волосы назад и немного направо и так же, как в молодости, заказывает двойной капучино с тройным сахаром. Как я могу помнить его любимый напиток спустя столько лет? А я еще в начале наших отношений сказал ему, что столько кофеина и сахара сведут его в могилу к сорока годам и что он, как врач, должен следить за своим здоровьем. Но как я могу видеть, он все еще жив и не выглядит особо больным.
Негромкое "кхе-кхе" вернуло меня обратно с небес на землю. Джим уже снял пальто и сел напротив меня. Он грел руки о чашку и дул на поверхность своего напитка. Ненадолго мне показалось, что мы вернулись в то время, когда только начинали жить и были всего лишь желторотыми юнцами, студентами-медиками, которые смотрели на мир с огромной надеждой и оптимизмом. Но затем я встретился с ним глазами и очарование момента ушло. Только у видавшего виды человека мог быть такой взгляд. Бесконечно усталый и понимающий. А если присмотреться, то в них можно было увидеть какую-то затаенную боль. Я подумал, что у Джима, скорее всего, произошло какое-то несчастье, которое потушило огоньки в его глазах и поселила туда эту боль. Наконец я нашел в себе силы начать разговор.
- Ну, что, Джим? Какими судьбами в Англии? И когда ты начал преподавательскую деятельность? И вообще, как ты жил в Америке? Давай, рассказывай.
- Я переехал сюда около трех лет назад. Я начал преподавать в Гарварде почти сразу после его окончания. Конечно, сначала я был всего лишь абитуриентом и работал лишь помощником одного из преподавателей, совмещая это с практикой и научной работой. Довольно-таки скоро я стал вести собственные лекции, опубликовал несколько научных работ по нейрохирургии, защитил докторскую. Через несколько лет я возглавил свою кафедру, но потом кое-что случилось и я переехал сюда. Мои рекомендации и послужной список обеспечили мне аналогичную должность и в Сент-Джордже.
Услышав это, я был поражен. Да, я помнил, что Джим был одним из лучших студентов, но никогда не думал, что он станет преподавателем и так скоро достигнет в этом успеха. Дело в том, что преподавателями и, тем более, заведующими кафедрами зачастую были почтенные старики, проведшие более половины жизни в кабинетах и палатах. Так что из рассказа Джима следовало, что он и вправду достиг огромных успехов и проделал очень много научной работы.
- Итак, Джон, как ты? Как твоя семья? Я слышал, что ты женился и завел детей.
- Ну, у меня есть сын и дочь. Хемишу восемнадцать. В этом году он заканчивает школу. Он довольно-таки хорошо играет в футбол, но поступает на юридический: не хочет связать свою жизнь со спортом. А дочери, Келли, скоро исполнится семнадцать. Она закончит в следующем году. Хочет поступить на медицинский. Сейчас покажу их, - с этими словами я достал бумажник и вытащил оттуда семейную фотографию. - Это вот Хемиш, а вот это Келли.
- А это твой муж? Какое-то у него странное имя было. То ли Эджворт, то ли Манворт, - сказал Джим, указывая на Майкрофта.
- Да. Это Майкрофт. Мой муж. Мы разводимся, - сухо ответил я.
- Как? Почему? Вы женаты сколько? 15-18 лет?
- Двадцать лет и пять месяцев. Последние три месяца мы живем раздельно. Он изменил мне и солгал об этом, глядя мне в глаза. А теперь давай закроем эту тему и поговорим о тебе. Я слышал, ты тоже женился. Ну и где сейчас второй мистер Мориарти? - сказав это, я сразу понял, что делать этого не стоило, увидев волну боли в его глазах.
- Ну что ж. Мой муж, Себастьян Моран, полковник американской армии, три года назад пропал без вести в Ираке. Я искал его, звонил и писал бесконечное число раз каждому, кто хоть чуть-чуть мог мне помочь. Но все было безуспешно. Полтора года назад мне прислали его жетон и нож, обнаруженные в захваченном лагере повстанцев. Год назад, я, будучи больше не в состоянии находиться там, где все напоминало о нем, переехал сюда.
- Боже, Джим. Прости. Я... Я не знал. Прости.
- Да что там, Джон, - Джим усмехнулся. - Я уже привык. Ты бы знал, сколько людей уже спрашивали о нем... Ведь нашему сыну уже 17 и он учится в Сент-Джордже. Он так похож на своего отца, но решил стать врачом, как и я, после того, как Себастьяна не стало. Прости, Джон, мне надо идти.
Джим надел пальто и быстро ушел. Я не успел ни остановить его, ни попрощаться.
Часть 16
POV Майкрофт.
Кто сказал, что будет легко? Видеть, что Джон приходит в себя и все больше отдаляется от меня, резало не хуже ножа. А теперь он поменял работу и не просто перешел в другую больницу, а вообще сменил род деятельности. Неужели он решил оставить все, что было в прошлом, нашем прошлом? Неужели у меня больше нет шансов? И этот Джим Мориарти. О, я помню, что это его первая любовь. Джон говорил мне о нем, а я никогда не забываю о потенциальных противниках и соперниках. Я было успокоился, когда смог узнать о том, что он женился и что он вроде бы счастлив со своим мужем. Они даже завели ребенка. Судя по досье, биологический отец - Себастьян Моран, а в роли суррогатной матери выступила некая Мери Морстен. У них похоже помешательство на фамилиях, начинающихся с Мор. А, нет. Не только на фамилиях. Ребенка назвали Мортимер. Кто в здравом уме назовет ребенка Мортимером? Ему дали двойную фамилию Мориарти-Моран. Ему наверное было трудно в школе. Имя из трех фамилий*.
Итак, у Мориарти была отличная должность и признание среди коллег и студентов. Я был уверен, что он больше не угроза, и снял наблюдение. Зря я это сделал. Первое правило большой политики - всегда быть начеку. Но кто же знал, что его муж, полковник Моран, пойдет воевать и пропадет без вести в Ираке во время одного из боев? Полтора года назад в одном из лагерей повстанцев, захваченном американской армией, были найдены жетон, именной нож и именная винтовка Себастьяна Морана. Нож и жетон отдали семье предположительно погибшего полковника. Разумеется, американцы признали его мертвым и посмертно приставили к награде. Но что-то здесь не сходится. Что делал полковник в гуще битвы? Почему его жетон, нож и винтовка хранились целых полтора года в лагере повстанцев, не будучи разделенными и использованными? Словно они специально пытались обставить все так, как будто Моран мертв. Странно. Данные о полковнике Моране засекречены Пентагоном. Мне удалось получить лишь поверхностное досье, то есть никакого подробного описания боев и операций, которые он провел, никакой информации о получении совсем молодым мужчиной звания полковника. Он пробыл в этом звании пять лет, то есть ему оно было присвоено в тридцать восемь. Кто получает серебряного орла** в таком возрасте? Да, определенно, Себастьян Моран - очень интересный человек. Тем не менее, сейчас горазд важнее, что его считает погибшим его муж, Джеймс Мориарти.
Интересно, почему он вернулся в Лондон? И как он получил должность заведующего кафедрой общей хирургии, сложнейшей кафедры в университете Сент-Джорджа, только приехав? Нет, конечно, Гарвард - отличный университет, но Оксфорд лучше. А среди кандидатов на эту должность были и преподаватели из Оксфорда с большим опытом работы, нежели мистер Мориарти. Конечно, у них не было столько опубликованных научных работ, как у него, но подходили они во всяком случае лучше, чем человек, покинувший Британию почти тридцать лет назад. Да и практика у него не особо впечатляющая. Так, несколько операций. Конечно, они были высочайшей сложности, но почти все операции по нейрохирургии таковые. И качество уж точно должно подкрепляться количеством, если говорить о преподавании. А с мистером Мориарти создается ощущение, что он проводил эти операции только для того, чтобы подтвердить и опубликовать очередную научную работу.
Их сын, Мортимер Мориарти-Моран, учится на первом курсе университета Сент-Джорджа на направлении "онкология". Делает успехи, хотя до прошлого года, судя по школьному табелю и анкете, не собирался становиться медиком, а был настроен сделать военную карьеру. Он обладает образцовым здоровьем и с детства проводит каникулы в лагерях с военно-спортивным уклоном, что странно, учитывая исследования, касающиеся детей военных***. Но при этом он спокоен, психологически здоров и балл агрессии у него на порядок ниже чем у обычных детей, что так же не вписывается в статистику****.
Итак, теперь можно с уверенностью сказать, что с этой семейкой точно что-то не так. Нужно оградить Джона от общения с ними. Но как? Джон не подпускает меня к себе. Он слишком эмоционален и добр, чтобы не попытаться помочь своему старому знакомому. А так как Джеймс Мориарти - его первая любовь, а Джон испытывает сейчас одиночество, разочарование и боль, помощь и поддержка вполне могут перерасти в нечто большее. Какой же я идиот! Не соверши я эту глупую ошибку, Джон вообще бы не встретил Джеймса, а если бы и встретил, у него не возникло бы идеи жениться и уехать в Финляндию. Стоп. Надо остановиться. Финляндия? Серьезно? Надо взять себя в руки. Ничего еще не кончено. Джон и я любим друг друга. Джеймс любит своего мужа, который с высокой вероятностью еще жив. У нас с Джоном дети, а у Джеймса сын. Муж меня простит. Не может не простить. А Келли с Хемишем... Хемиш поймет, а Келли простит, когда отец простит. Одна большая глупая ошибка и столько проблем.
* Мортимер (англ. Mortimer) — фамилия. В частности, Мортимеры — английский дворянский род нормандского происхождения в Средние века.
** Знаком различия американского полковника служит серебряный орёл, который, в отличие от орла, расположенного на американском гербе, смотрит в правую (со стороны смотрящего) сторону. Кроме того, полковничий орёл держит стрелы в своей правой лапе, а ветку — в левой, а не наоборот, как на гербе.
*** Исследования Американской академии педиатрии показали, что каждый четвертый ребенок, у которого родители военнослужащие, испытывает симптомы депрессии, у одного из двух проблемы со сном и примерно один из трех детей действительной испытывает чрезмерное волнение.
**** Дети военных подвержены высокому риску развития агрессивного поведения. Так например, исследования показали что, 83% детей ветеранов войны во Вьетнаме, имеют более высокий бал агрессии, чем у детей чьи родители не служили в армии.
Пэйринг или персонажи: Майкрофт/Джон или Джон/Майкрофт, Шерлок, Келли, Хемиш, Лестрейд, Мориарти
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Драма, Психология, POV, AU, ER (Established Relationship)
Предупреждения: OOC, ОМП, ОЖП
Размер: планируется Миди, написано 40 страниц, 18 частей
Статус: в процессе
Описание: В молодости Майкрофт Холмс встретил начинающего хирурга Джона Уотсона. Прошло двадцать лет брака. Майкрофт уже есть само Британское Правительство, а Джон присматривает за Шерлоком, помогая ему в раскрытии преступлений, заботится о муже, растит их детей. Благодаря им, Хемиш и Келли, потерявшие родителей совсем маленькими (2 и 3 года), вновь обрели семью. Десять лет назад Джона получил пулю в плечо, заслоняя собой Майкрофта. Он не смог больше практиковать и с головой окунулся в семью.
Часть 9
Часть 9. Всё кругом в огне.
Что за глупость я совершил? Почему позволил себе забыться? Неужели почти 3 месяца воздержания сделали меня настолько беспечным? Зачем было все настолько запутывать? Самый идиотский поступок в моей жизни. И черт меня дернул поехать к Майкрофту - знал ведь, что Келли доставят домой в любом случае, а сам я не совсем могу себя контролировать. И что из этого вышло? Переспал с мужчиной, с которым пытаюсь развестись! Келли надо бы наказать. Нельзя так реагировать на подобные новости. Пусть плачет, закатывает истерики, но не доходит до рукоприкладства. Где ее воспитание? Я твердил им с детства, что насилие - не выход. А может всему виной мое с Шерлоком поведение? Получается, что я сам отрицал свои собственные слова своим поведением. Тем не менее, в нашей семье никто никогда никого не бил. А она взяла и залепила пощечину родному отцу. Признаю, маленькая часть меня немного обрадовалась этому, но большая часть меня, несмотря на все мое сопротивление, выла от жалости. Неплохой у Келли удар, да и у Майкрофта слишком чувствительная кожа. И я сделал огромную ошибку - я прикоснулся к нему. И как потом было убрать руку, когда я три месяца не удовлетворял свои потребности, а у Майка такая нежная кожа? Как отшатнуться, когда он так ластится к твоей руке? И как оторвать взгляд, когда на тебя смотрят глаза самого любимого и желанного человека на свете?
У меня помутилось в голове. Я обнаружил, что целую Майка со страстью, способной сжечь все кругом. И мир сгорел. По крайней мере, мой. И я сгорел. Я принес себя в жертву на огне страсти, любви и ненависти. Во мне плескался, взрывался, переливался ослепительный коктейль противоречивых чувств к этому человеку. К человеку, который таял в моих руках, человеку, от чьих губ было не оторваться. Кто же знал, что такое может случиться? Что мы можем расстаться, а потом задыхаться от страсти на супружеской постели, в которой мы провели последние десять лет своей жизни? Я был ослеплен, оглушен чувствами. Но когда страсти поутихли, я осознал все безумие и неправильность нашего поступка. Я быстро собрался и ушел. И пожалуй, это было единственным верным поступком за весь день. Так как если бы я остался там, вместе с ним, еще хоть на минуту дольше, я никогда больше не смог бы уйти. И возненавидел бы себя. Сейчас я хоть могу говорить себе, что это было в последний раз и что я поставил точку в наших отношениях. Но я не могу себя обманывать. Я не склонен к самообману. Никаких точек в наших отношениях быть не может, тем более, таких. Не может все быть так просто. Я лишь стараюсь думать, что это действительно был последний раз. Больше не приближусь к нему ни на шаг. Я больше не доверяю себе. Каким бы контролем и волей я не обладал, все летит к черту, когда я вижу Майка.
Боже, как больно. Мое разбитое сердце истекает кровью. Разве может быть больнее, чем в первый день разлуки? Оказывается, может. И кто виноват? Конечно же я сам. И хуже всего, что я сделал плохо Майку. Я же знаю, ему и так было не сладко. Он раскаивается, он признает неправоту своего поступка, но знает, что не может ничего сделать. Все это я увидел, когда только зашел в комнату. Он уже протягивал руки к бумагам на развод и в его жестах было столько решимости, что я понял, что он сейчас подпишет документы. Тогда почему я помешал ему это сделать? Зачем причинил нам обоим еще больше боли, чем раньше? Неужели какая-то часть меня не хочет развода и противится этому? Но хоть я все еще люблю его, я всегда понимал и понимаю, что любовь и доверие должны идти рука об руку и, если это не так, то людям нечего делать рядом друг с другом. Доверие можно построить, можно его добиться, но только если оно не было разрушено. Я хочу сказать, что разрушенное доверие, невозможно восстановить. Я никогда не смогу простить Майка, да и он не сможет этого сделать.
Но разве глупое сердце понимает? Оно знает лишь то, что оно любит. Как бы то ни было, я помешал ему. Теперь я не знаю, что будет. Впервые я не могу предугадать действий Майка. Потому что мой поступок был слишком импульсивным, безумным, нелогичным, чтобы было возможно оценить все его последствия. Как он будет себя вести? Что с ним происходит сейчас? Что он чувствует? Ему так же плохо, как мне сейчас? Черт бы побрал мои чувства. Почему я превращаюсь в сентиментальное ничтожество, когда думаю о нем? За что мне это? Джон Хемиш Уотсон, соберись. Ты - мужчина. Ты - доктор. Ты - не чувствительная домохозяйка в бантиках и рюшечках. Возьми себя в руки. Ради детей. Ради Шерлока. Ради себя. Ради Майка, в конце концов. Я должен. Он - отец моих детей. Он - хороший человек, который совершил ошибку. Он - тот, с кем я провел 20 лет своей жизни. Он - брат моего лучшего друга, напарника, соседа в одном лице. Он заслуживает того, чтобы общаться со своими детьми. И я все равно должен буду с ним контактировать. Так что надо научиться жить без него и контролировать себя в его присутствии. Разлюбить я его уже не смогу, но попытаться стоит. И пусть сейчас моя жизнь, душа и сердце представляют собой лишь пепелище, я смогу возродить прежнего себя. Потому что я должен.
Часть 10
Часть 10. Потом и кровью.
Идем по улице с Шерлоком. Мы только что были на месте преступления. Шерлок опять проявил все достоинства своего гениального разума, как впрочем и все недостатки. Распутал преступление за десять минут, но по пути прошелся по всем сотрудникам Скотланд-Ярда, рассказывая то, о чем люди обычно молчат. Это наше первое совместное расследование за долгое время, так что я думаю, что он попросту соскучился по возможности покрасоваться предо мной. Похоже, Лестрейд уже не так рад мне, как в начале. Он то, наверное, думал, что раз я наконец-то появился, Шерлок начнет вести себя менее свински. Но, увы, он по ходу стал еще невыносимее. Думаю, все скоро вновь придет в норму. Вы спросите о том, почему не взяли такси. Да просто мой физиотерапевт сказал, что мне надо разрабатывать ногу. Не переусердствовать конечно, но ходить не менее 4 км в день. От дома до места преступления как раз где-то 4 км. Мы идем довольно-таки скорым шагом. Вообще я привык к быстрой ходьбе из-за длиннющих ног и вечной спешки Шерлока. Но пока мне тяжело. Шерлок, конечно, замечает это и немного сбавляет темп, делая вид, что ему стала очень интересна моя работа.
Мы идем и ведем беседу о методах прекращения и лечения внутренних кровотечений, как вдруг я замечаю, что за нами кто-то идет. И, кажется, я уже видел его у ларька с газетами, где мы останавливались пятнадцать минут назад. Не меняя темп беседы, говорю Шерлоку о своем наблюдении. Шерлок в своей манере начинает меня отчитывать: мол, он идет за нами еще с места преступления(!), как ты мог заметить это только сейчас. Я начинаю возмущаться. Преступник шел за нами уже полчаса, а Шерлок ничего не сказал! "Я думал, что только слепой не заметит этого детектива, который, кстати, не является преступником, точнее, виновным в убийстве, которое мы уже раскрыли" - говорит этот засранец и начинает использовать свою магии вуду, в народе дедукцию, с помощью которой он рассказал мне чуть ли не все про невысокого мужчину, следующего за нами. Никогда не прекращу поражаться его уму. Я спрашиваю Шерлока, почему этот детектив нас преследует. Шерлок говорит, что его наняли. Чувствую себя идиотом. "И кто же?" - спрашиваю этого великовозрастного ребенка. Он отвечает: "Майкрофт". Резко останавливаюсь.
- Ты сказал Майкрофт?
- Да. Зачем переспрашивать, если ты отлично все слышал? - Шерлок нахмурился.
- Ты издеваешься? Майкрофт следит за мной и ты говоришь мне об этом только полчаса спустя?
- Вообще то он следит за тобой еще с первого дня твоего переезда.
- С помощью детективов? Я сильно сомневаюсь, что он стал бы нанимать кого-то со стороны на работу, которую ему сделают его служащие. И вообще зачем ему это делать? Я, конечно, не думал, что он не будет за мной приглядывать, но опускаться до слежки?
- Джон, не будь идиотом. Майкрофт любит абсолютный контроль. Ты лучше любого знаешь об этом.
- Не рассказывай мне о моем муже. Он конечно любит знать все обо всем, но он не стал бы так действовать. Нанимать детективов? Да у Майкрофта под началом весь МИ 5!
- Джон, я говорил тебе, что ты идиот?
- Каждый божий день.
- Так вот, ты непроходимый идиот. Ты думаешь он заставил бы сотрудников МИ 5 следовать за тобой, как одержимый псих? Он заботится о своей репутации. И хоть он действительно одержимый псих, он предпочитает держать это в секрете. И вообще он в любом случае не стал бы впутывать служащих в вашу личную жизнь.
- Шерлок, ты опять издеваешься? Ты считаешь, что Майкрофт считал бы нормальным не впутывать в нашу жизнь сотрудников правительства, при этом легко нанимая для этого посторонних людей?
- Я же говорил, что он псих. Тем более, у детективов есть договор о конфиденциальности.
- А ты не мог сказать мне это полтора месяца назад, когда он все это начал?
- Нет. А что такого? Следит себе и следит. Деньги уходят не мои. А тебе они не мешали. Я не считал это важным.
- Зато я считаю.
Я повернулся и пошел к этому мужчине, который сел на скамейку и делал вид, что читает газету. Подошел и сказал ему, чтобы он убирался пока цел и передал Майкрофту, что в следующий раз я не буду таким добрым. Детектив встрепенулся и начал все отрицать, но я сказал, что мне неинтересны его жалкие попытки отрицания очевидного, и ушел. Шерлок сказал, что это был не самый умный ход. Я ответил, что жизнь - это не шахматная партия. Шерлок ответил, что для Майкрофта это так. Как же он все-таки ошибается в своем брате! Они оба с детства имеют друг о друге в корне неправильные представления, но им каким-то образом всегда удается прогнозировать действия другого. Так что я склонен верить Шерлоку.
Прошла неделя. Все время меня не покидает ощущение того, что за мной кто-то следит. О боже, я становлюсь параноиком. Спасибо, Майкрофт. Уронил трость. Нагнулся за ней и увидел того самого человека. Побежал за ним. Быстро бегает. Зараза. Каким-то чудесным образом догоняю его в какой-то подворотне. Впечатываю его в стену и говорю, что если я еще хоть раз увижу, что за мной следят, то я переломаю наблюдателю все кости. Он убегает. Спокойно иду домой.
Прошла еще неделя. Увидел этого "детектива", когда покупал овощи у зеленщика. Сделал вид, что не видел его и пошел в сторону дома. Зашел в один пустой переулок и начал ждать. Скоро сюда зашел и преследователь. Я подбежал к нему и врезал ему кулаком в лицо. Он скривился от боли и схватился за нос руками. Я ударил его еще раз, но теперь в область живота. Сказал ему, что это последнее предупреждение, и ушел. Эйфория и адреналин сошли на нет. Болит кулак. Осталось лишь чувство глубокой удовлетворенности - оказывается, мои эмоции искали выход, а помахать кулаками - наилучший способ.
Больше недели никого не видел. Неужели Майкрофт понял? Чувство облегчения и какого-то легкого разочарования в душе. Пойду-ка я сегодня в бар. Зашел. Заказал двойной виски. Завязал с кем-то разговор. Наехал на собеседника. Нарвался на драку. Подрался всласть. В ушах звенит, перед глазами дымка, синяки ноют и рот полон кровавой слюны, но во всем теле поразительная легкость. А в душе какая-то радостная эйфория - я жив.
Часть 11
Часть 11. Джон, вернись.
Невозможно. Неправильно. Непривычно. Пьяный и избитый Джон Холмс с улыбкой на лице. ПЬЯНЫЙ и ИЗБИТЫЙ ДЖОН ХОЛМС! С УЛЫБКОЙ НА ЛИЦЕ, мать вашу! И как он интересно добрался домой в таком состоянии? Нет, я конечно помню то дело, в котором нас обоих накачали наркотой, а Джон все равно притащил нас домой, но все равно факт того, что он смог добраться домой абсолютно пьяный с разбитым носом, заплывшим глазом и ушибленным боком невероятен. Стоп. Это же Джон Холмс. Для него понятия "невозможно" не существует. Не могу решить хорошо это или плохо. Ну, в крайнем случае, не скучно. Нужно помочь ему встать. Ан нет, Джон уже сам встает. Хотя назвать его попытки прокарабкаться по стенке "вставанием" язык не поворачивается. Надо все-таки помочь, а то я уже минут пять беззастенчиво смотрю на его безуспешные попытки. Но я ведь не виноват в том, что Джон очень забавный, когда пьяный. Мне нечасто удавалось его таким увидеть, точнее, всего два раза. Первый был после смерти его отца четыре года назад, а второй был два года назад, когда они с Майкрофтом вернулись с отпуска. Его нелепые попытки привстать заканчиваются полной капитуляцией перед гравитацией. Теперь уж точно надо вмешаться, а то он что-нибудь себе еще сломает. И как он добрался домой, если сейчас не может даже встать? Скорее всего, его кто-то подвез. И я даже знаю кто. Хорошо, что Джон вусмерть пьяный, а то Майкрофту бы досталось. И почему он не завел его в дом, а оставил на крыльце? Боялся, что я узнаю. Я и так узнал. Он не мог этого не предугадать. Значит Джон все-таки увидел его и начал выгонять. Но Майкрофт не оставил бы его в таком состоянии добровольно. Ах вот откуда синяк на боку! Джон, не на шутку развоевавшись, привстал, не удержался и свалился прямо на перила. Рубашка порвалась и я могу видеть огромный синяк на боку. А где же куртка? Я точно помню, что он уходил в куртке. Там должны быть его кошелек, телефон и ключи. Так какого рожна Майкрофт не озаботился этим? Интересно. Надо обыскать джоновы карманы.
Уфф. Втащил его наверх. Он сначала отбрыкивался как мог, а потом присмирел. Начинаю стаскивать его ботинки. Джон лежит на кровати и не проявляет признаков жизни. Стаскиваю с него порванную рубашку. Судя по потекам на ней и их запаху, он был в баре, где подают ирландский эль, причем сам он пил виски. А судя по глине на брюках он был в районе Камдена. Логично. Ведь он не мог уйти далеко, так как шел он определенно с целью напиться. Ирландский эль в Камдене есть только в пабе "Пьяный лепрекон". Это объясняет грунт на ботиках, так как задний двор этого паба как раз грунтовый. Итак, Джон пошел выпить и нарвался на драку на заднем дворе паба. Хотя нет. Сначала он подрался в баре, и потом их выставили во двор. Он с кем-то повздорил, на него вылили эль. Началась драка. Вот откуда огромное пивное пятно на спине - его кинули кому-то на стол. Затем их схватили и вышвырнули из бара. Там они продолжили драку. Зубы не выбиты, но губа разбита. Скорее всего, Джон увернулся от удара не слишком нежного "приятеля", но не полностью, из-за чего удар получился смазанным, но его силы все равно хватило на то, чтобы разбить губу. И вкупе с расположением синяков, Джон дрался с довольно таки высоким и сильным мужчиной. Потом их все-таки по ходу растащили. Джон пошел и продолжил пить в каком-то другом баре. Иначе как объяснить его состояние? Судя по всему, на момент драки он не был сильно пьян. Следовательно, ему пришлось напиться в другом месте. В одном из трех баров по дороге домой. Была бы куртка, я бы понял где именно, но ее нет. Ключи, кошелек и телефон обнаружились в карманах брюк. Странно. Значит, либо он сам кому-то отдал куртку, предварительно вытащив все свои вещи, либо ее забрал Майкрофт. Но он не мог оставить Джона без куртки в холодную ночь, ведь Майкрофт не мог не учесть вероятность того, что Джон уснул бы на крыльце и мы нашли бы его только утром. Так что, как ни крути, возможность сентиментального порыва Майкрофта отпадает. Следовательно, Джон сам кому-то отдал свою куртку. Следует завтра присмотреться к бездомным в Камдене. Интересно. Раньше я не наблюдал за Джоном внезапных порывов щедрости. Хотя я не знаю, как он ведет себя, когда пьяный. Все-таки два раза, когда я видел его пьяным, не могут показать полностью картину его поведения в таком состоянии.
Итак, Джон. Разбитый нос и губа. Заплывший глаз. Синяки на ребрах, боку и спине. какие то царапины и порезы. Скорее всего он падал на разбитое стекло. Завтра кому-то определенно будет очень плохо. Надо принести таблетку аспирина и стакан воды. Вообще принести аптечку. Надо будет обработать царапины и смазать синяки мазью. А собственно, что мешает мне сделать это сейчас? Джону все равно. Он спит, как убитый. Морщится и изредка хмурится. Майкрофт. Все-таки, ты - непроходимый идиот и сволочь. Джон ни за что не вел бы себя так, если бы не ты. Ты довел его до такого состояния. Политику невмешательства пора прекратить. И Джона надо вытаскивать. Заканчиваю обрабатывать порезы и смазывать синяки мазью. Накрываю его одеялом. Иду к двери, но прежде, чем выйти, шепчу:
- Джон, вернись.
Часть 12
Часть 12. Достоинства и недостатки жизни с Шерлоком Холмсом.
Голова раскалывается. Все-таки идея продолжить напиваться после драки была не самой удачной. Что было после этого не помню. Какие-то обрывки воспоминаний, но все как будто в тумане. Помню, что ехал в машине. Помню лицо Майкрофта, полное сожаления. Наверное, привиделось. Затем Шерлок. Помню, как он волок меня наверх. Затем опять какие-то обрывки. Он вроде бы обрабатывал мои "раны". И последнее отчетливое воспоминание: "Джон, вернись". Я отвратителен. Чем я только думал, когда сказал тому амбалу, чтобы он катился куда подальше от моего бара? И где была моя голова, когда я выпил в последнем баре три порции двойного виски? Может быть больше. Не помню. Но даже те три первые точно были лишними. Голова раскалывается. Открываю глаза. Точнее, один из них. Второй открыть не получается из-за внушительного синяка. Вижу на тумбочке стакан воды. Тянусь к ней и замечаю еще таблетку аспирина. Шерлок, ты - ангел. Все тело ноет. На груди повязка. Под ней, скорее всего, обработанные порезы, которые я получил, когда тот мужик отбросил меня на землю прямо в груду осколков стекла от бутылок. Шерлок, кажется, даже смазал мои синяки мазью. Надо встать и сходить в душ. Чувствую себя отвратительно грязным и липким. Давай, Джон, ты сможешь. Пошатываясь, встаю на ноги и плетусь в душ. Вода приятно обволакивает мое тело. Успокаивает нервы и умаляет боль. Не хочу выходить. Но надо. А не то рискую уснуть прямо здесь и простудиться. Нахожу полотенце. Вытираюсь. Черт. Забыл сменные вещи в комнате. Ковыляю туда прямо в полотенце. Ищу вещи. Одеваюсь. Нахожу на полу свои грязные брюки, ботинки, носки и порванную рубашку. Мою любимую красную рубашку в белую клетку. Когда и как я ее порвал? Хоть убей - не помню. Да, надо прекращать пить. Но то чувство...
Никогда не думал, что буду наслаждаться низменными человеческими желаниями. Но я не могу забыть то чувство восторга во время и после драки. Власть над собственным телом. Власть над соперником. Пьянящее не хуже виски ощущение кулака, впечатывающегося в противника. Легкость во всем теле. И даже сейчас, несмотря на ужасное похмелье и боль, я чувствую себя странно свободным и даже, кажется, счастливым. Отвратительно. Я - образованный человек, отец семейства, уважаемый доктор, счастлив из-за того, что накануне поддался агрессии, напился и подрался, как какой-то там алкоголик. Боже, что думает обо мне Шерлок? "Джон, вернись". Давно мне не было так стыдно. Надо привести себя в порядок и спуститься вниз. Извиниться за свое поведение. Поесть. Стоп. Поесть? Ах, да, я голоден, как волк. Час от часу не легче.
Спускаюсь по лестнице. Шерлока нет ни в гостиной, ни на кухне, ни даже у себя в комнате. Неужели он ушел на дело? Тогда почему он не позвал меня? Раньше он всегда меня звал, даже когда я был не в себе. И в прошлый раз он вел себя как ребенок, которому наконец-то купили желанную игрушку. Что же случилось? Я ему противен? Не думаю. Все-таки мы дружим уже больше десяти лет и вряд ли одна ночь могла все изменить. Хотя мое поведение не совсем дружеское уже в течении где-то двух месяцев. Я совсем замкнулся в себе и перестал вести себя так, как подобает истинному другу. А вот Шерлок - молодец. Надо будет его похвалить.
Так. Надо поесть. Но продуктов нет. Черт. Придется идти в магазин. Где мой кошелек? Поднимаюсь наверх. Ищу свои вещи. Слышу, как внизу хлопает дверь. Шерлок вернулся. Не найдя кошелек, спускаюсь вниз. У Шерлока в руках бумажные пакеты. Не верю своим глазам. Шерлок ходил за покупками?
- Кто ты и что ты сделал с моим другом Шерлоком Холмсом?
- Джон, не будь смешным. Лучше помоги мне. Меня ждет эксперимент, а я вынужден был ходить за продуктами, а теперь стою с пакетами, пока ты задерживаешь меня своим поведением.
Я оторопел. Но сразу кинулся на помощь. Забрал у него пакеты и пошел с ними на кухню. Шерлок пошел за мной. Я начал распаковывать пакеты. Он сел за свой микроскоп. Надо же, он не забыл купить ни хлеба, ни молока, ни яиц, ни бекона, ни чая, ни даже лимонов. Что еще тут у нас? Курица, мед, капуста, помидоры, сосиски, сахар, картошка. Он не забыл купить НИЧЕГО. Он ходил за покупками. Что с НИМ? Оборачиваюсь. Он все так же сидит за столом и смотрит в микроскоп, изредка что-то берет со стола.
- Шерлок, с тобой все в порядке?
- Джон, со мной все хорошо. Перестань отвлекать меня.
Так. Ведет себя, как Шерлок. Выглядит, как Шерлок. Говорит, как Шерлок. Но ОН купил продукты. Определенно что-то случилось с этим миром. Тут мой живот издает довольно-таки красноречивый звук. Я же голоден. Готовлю две порции яичницы с беконом, тосты и кофе. Зову Шерлока завтракать. Он даже не поднимает головы от микроскопа. Завтракаю в одиночестве, раздумывая о странном поведении Шерлока. Звонок в дверь. Открываю. За ней стоит Майкрофт. Закрываю дверь. Он стучит еще раз. Говорит через дверь:
- Джон, я принес твою куртку.
- Мою куртку? - открываю дверь, тянусь за курткой.
- Ты потерял ее вчера во время своей "прогулки", - он заходит в дом, огибая меня.
- И как она оказалась у тебя?
- Ты забыл ее в машине.
- А что я делал у тебя в машине?
- Я тебя подвозил.
- А почему ты меня подвозил?
- Потому что ты был пьян и вряд ли бы добрался домой целым и невредимым. Хотя ты уже не был ни целым, ни невредимым, когда я приехал.
- А зачем ты приехал?
- Потому что мне доложили, что мой муж подрался с каким-то выпивохой, а затем пошел напиваться дальше.
- А тебе какое дело? И кто позволил тебе следить за мной? И почему я ничего не заметил?
- Потому что я внял твоему совету и нанял более опытного и незаметного сыщика.
- Я тебе уже говорил, что мне не нужна твоя опека.
- Джон, ты ведешь себя неправильно. И мне важно знать, что с тобой все хорошо.
- Это. Не. Твое. Дело. Оставь куртку. И уходи. Мы. Больше. Не вместе. Мы почти в разводе. Кстати, где бумаги на развод?
- Джон, я их не подпишу. Я люблю тебя. Как и ты меня. Я виноват. Но я никогда больше так не поступлю. Ты - лучшее, что было, есть и будет в моей жизни. Я сделаю все, чтобы заслужить твое прощение.
- Майк, уходи. Я уже говорил, что я к тебе не вернусь. Со мной все хорошо. И будет еще лучше, когда ты уйдешь.
- Джон, ты не прав. И на лицо все доказательства. Не мучай больше себя. Перестань отталкивать меня. Я никогда больше не сделаю тебе больно.
С этими словами он приблизился ко мне. Прикоснулся к разбитому лицу. В его глазах столько любви и боли, что у меня перехватило дыхание. Тут сзади раздался голос Шерлока.
- Майкрофт, Джон ясно выразился. Уходи.
- Шерлок, это не твое дело.Не вмешивайся. Ты не имеешь права меня выгонять от моего собственного мужа.
- Майкрофт, это наш дом. И я могу тебя выгнать, когда заблагорассудится. Уходи, пока я сам тебя не вышвырнул.
- Шерлок, не надо подвергать себя и меня такому унижению. Я ухожу, - он вручил мне куртку и сказал, глядя мне в глаза. - Джон, я не сдамся.
Майкрофт вышел. Шерлок вернулся к эксперименту. Проигнорировал все мои попытки поговорить. Мир определенно сошел с ума. Хотя нет. Братья Холмс обезумели. И я вместе с ними. Пойду. Доем завтрак и лягу спать. Надеюсь, когда проснусь, этот мир снова станет нормальным.
Часть 13
Часть 13. Новые горизонты.
Джон стоял в прихожей и поправлял костюм. Три месяца прошло с тех пор, как Майкрофт предал его и он ушел от него. Месяц и три недели с того дня, когда Келли все узнала. И ровно месяц с той бессмысленной драки и неловкого диалога в прихожей. В течении этого времени Джон многое для себя понял. Он точно не вернется к Майкрофту и не сможет с ним даже общаться, как планировал раньше. Слишком свежа была обида и слишком близка перспектива потери контроля, с таким трудом вернувшегося к Джону. Да, потребовалось три месяца нескончаемой боли, прощальная ночь, пьяная драка в баре и молчаливая поддержка Шерлока, чтобы вернуть Джону контроль над чувствами и собственной жизнью. Период повышенной чувствительности и жалости к самому себе прошел так же, как и период болезненной активности и возбужденности. Боль еще не прошла и вряд ли когда-нибудь вообще пройдет, но Джон чувствовал себя прежним. Он думал, что без Майкрофта он никто и что он полностью растворился в муже, но как оказалось, он ошибался. Конечно, он все еще ловил себя на том, что скучает по мужу и ненамеренно все еще делает две чашки чая. Но Джон смог убедить себя, что вторая чашка для Шерлока. Тот не возражал. И вообще Шерлок был странным. Нет, он все еще был тем заносчивым, высокомерным, язвительным, гениальным засранцем, который одновременно и бесил и восхищал, но вместе с тем в нем откуда-то появилась невиданная ранее чуткость и заботливость. Она проявлялась в том, что он иногда ходил за покупками, делал Джону чай и часто с ним кушал. Это было хорошо. Джон больше не чувствовал одиночества, сидя один за столом. Это напомнило ему то, что он любит готовить не потому что он кормил мужа, а из-за того, что Джон отличный кулинар. Мало помалу он вспомнил, что все то, что раньше он думал было связано с мужем, на самом деле было тем, кем он был, и шло из его характера, а не из того, что он был мужем Майкрофта Холмса.
В общем, Джон оправился. Разогнулась спина и расправились плечи. Он был не сломлен. Помят и потрепан, но не сломлен. И вдруг он понял, что не может жить так дальше. Он ведь талантливейший хирург и отличный врач. И хотя он 10 лет не оперировал и три месяца был не лучшим представителем своей профессии, Джон был чертовски хорош. Он всегда был в курсе последних открытий в медицине. Читал журналы, ходил на курсы и лекции, иногда официально, иногда как вольный слушатель. У него было отличное образование и неплохая практика, так что Джон подумал, что сейчас, когда дети выросли, он может заняться преподаванием и даже может быть своей научной деятельностью. Он еще будучи практикующим хирургом защитил свою докторскую, но потом у них появились дети и Джон был так загружен работой, что времени на научную деятельность не хватало. А потом было то ранение, дети все еще росли, а Джон к тому же начал помогать Шерлоку. Так что единственной его научной работой было чтение журналов, хождение на эти самые лекции и редкие забеги в лабораторию Бартса. Но теперь то что ему мешало? Да, он был староват для начинающего. Но он ведь и не новичок. Так что сейчас он шел на собеседование в университет Сент-Джорджа на должность преподавателя общей хирургии.* Майк Стемфорд, работающий там уже пятнадцать лет, звал его туда с тех пор, как Джон получил ранение, но у Джона были другие проблемы и он предпочел остаться практикующим врачом. Правда пришлось осваивать терапевтическую специальность, так как нейрохирургом, как раньше, он работать определенно не мог, а потребности в хирургах-ортопедах, даже таких блестящих, как Джон, не было. Конечно, он позже вернулся к хирургии, но специальность врача-терапевта определенно была не лишней. Ортопедия предполагала меньший риск для здоровья человека при операции, если таковую вообще пришлось бы проводить, и только по этому ему позволили ее практиковать. Правда, операции ему доверяли только несложные. Но опыт работы не забывается. Тело помнит, разум бдит. К нему часто приходили советоваться и он всегда помогал тем, кто к нему обращался. Как бы то ни было, Джон шел на собеседование и впервые за долгое время ощущал подъем и легкое нетерпение. С тех пор, как Майк позвонил ему неделю назад и сказал об освободившейся вакансии, его не покидало ощущение, что скоро все изменится.
Джон зашел в кабинет к заведующему кафедрой общей хирургии, с которым и должно было пройти собеседование. За столом сидел невысокий кареглазый брюнет и говорил по телефону. Симпатичный, но вроде бы абсолютно обычный. Но вот он положил трубку, встал, подошел к Джону, пожал руку и сказал:
- Добрый день, мистер Холмс. Приятно познакомиться. Меня зовут Джеймс Мориарти.
*Автор честно читал про хирургию, терапевтию, университеты, медицинские факультеты, но потом решил сделать все так, как диктует ему неуемное воображение. Так что заранее прошу прощения у людей с медицинским образованием. ^_^
Часть 14
Часть 14. Привет из прошлого.
- Добрый день, мистер Холмс. Приятно познакомиться. Меня зовут Джеймс Мориарти.
Джеймс Мориарти? Неужели? Это он?
- Джим? Это ты? Столько лет прошло! Ты так изменился! Я Джон. Джон Уотсон, - с этими словами я обнял своего старого знакомого.
- Джон? Джон Уотсон? Как? Это ты? Черт. Я тебя не узнал. Прости. Здесь просто написано Джон Холмс, а я не успел внимательно просмотреть твое резюме, - Джим ответил на объятие, выглядя при этом таким же удивленным, как я.
Дело в том, что Джим - мой первый парень. Мы начали с ним встречаться еще на первом курсе, когда мне было 17 лет. Мы встречались все три года доклинического обучения. Как я уже говорил, на втором курсе меда я и Гарри совершили перед родителями свой камин-аут. Джим сыграл в этом немалую роль. Я был в него влюблен, и он помог осознать мне мою гомосексуальность. Мы расстались после третьего курса, в мое двадцатилетие. Расставание было безболезненным. Мы были к нему готовы. Да, мы были влюблены, но не достаточно сильно, чтобы связать свои жизни или пожертвовать ради друг друга своей карьерой и мечтами. Меня еще в середине семестра отобрали в клиническую медицинскую школу Оксфорда, а его приняли в Гарвард. Он уехал в Америку. Первые годы после расставания мы довольно-таки тесно общались: переписывались, созванивались и изредка виделись, когда он приезжал к родителям. Но к концу шестого курса наше общение сошло на нет. Его родители вроде бы погибли в автокатастрофе и он перестал приезжать в Лондон еще на четвертом курсе, а последние годы обучения слишком сложные и никогда не хватает времени на общение с друзьями, тем более, с теми, кто находится за границей. А потом я встретил Майкрофта, и Джим окончательно стал лишь воспоминанием. И даже когда мы семьей ездили в гости к Гарри с Кларой, я не вспомнил про него. Сколько же лет прошло с тех пор, как мы расстались? 28. Больше половины нашей жизни.
Джим очень изменился. Стал выше сантиметров на пять. Начал бриться - в молодости у него была щетина на все лицо. Возмужал. Даже можно сказать, что постарел. Но самые большие перемены произошли с его глазами. Помню, как в юности, я сходил по ним с ума. Теплым, искрящимся, полным задора и жизни. А сейчас в них больше нет огня. Усталые, померкшие, но все равно теплые. Что же с ним случилось? Мне очень интересно. Впервые за долгое время я рад кого-то видеть. Я и не думал, что встречу его еще раз. Что он делает в Англии? Почему вернулся из Америки? Почему перестал практиковать и практиковал ли вообще? Я слышал, что он женился. Так где же его муж? Но сейчас у меня все еще как бы собеседование. Подожду до вечера.
Джим начал спрашивать про работу, про ранение, про мою научную деятельность. Рассказал ему все предельно правдиво. Упомянул, что все еще работаю в больнице, что в курсе всех последних новостей мира медицины, что посещал курсы и лекции ряда преподавателей, что имею опыт работы с людьми и все такое. Джим высказал опасения по поводу преподавания хирургии. Конечно же он сделал это очень тактично и профессионально, но мне все равно стало очень неловко. Я ответил ему, что отсутствие практики на протяжении десяти лет не умаливают моего прекрасного образования, многолетнего опыта работы и знания всех перипетий хирургической деятельности. Я сказал, что чувствую в себе силы и желание поделиться знаниями со студентами и что у меня много друзей-практикующих хирургов, могущих подтвердить мои слова и квалификацию. Джим, кажется, немного замешался. Он стал уверять меня в том, что помнит, что я прекрасный специалист и что я отлично учился, но это не говорит о том, что я готов преподавать. В общем, мы поговорили еще где-то полчаса прежде чем Джим согласился взять меня на испытательный срок. Я должен был провести несколько лекций у студентов 1-3 курсов в его присутствии прежде чем он примет окончательное решение. Вот такие дела. Меня немного задели его слова, но я все же был с ними согласен и про себя отметил, что очень доволен тем, что он не предвзят и профессионален. И только после того, как мы обсудили дела, я пригласил его поужинать. Джим согласился.
Мы договорились встретиться в семь часов в нашем любимом кафе времен студенчества, стоящего на Оксфорд-стрит. А пока я поехал домой переодеться и рассказать Шерлоку о работе. Шерлок воспринял новость о том, что я устроился преподавателем общей хирургии в университет Сент-Джорджа, немного прохладно. Он так же сомневался в моей пригодности в должности преподавателя. Но в отличии от Джима, он аргументировал это тем, что мне будет нелегко в психологическом плане - в моем умении преподавать он не сомневался. Шерлок прямо сказал мне, что беспокоится о том, что мне будет тяжело видеть, как мои студенты будут становиться хирургами и начнут практиковать в то время, как я уже не могу этого сделать. Честно говоря, я был отчасти согласен с его словами. Но меня поразило его слова о беспокойстве: Шерлок всегда говорит правду, но никогда не говорит о чувствах. Я был тронут его заботой и начал уверять его в том, что справлюсь и что смена деятельности пойдет мне на пользу. Потом я рассказал ему о Джиме. Шерлока очень заинтересовало то, что Джим - мой первый парень, и попросил меня познакомить его с ним. Я был поражен. Шерлок никогда не интересовался моими знакомыми. Тем не менее, я пообещал познакомить их. Затем я пошел наверх, переоделся в привычные джинсы с рубашкой и свитером. Спустился вниз, вызвал такси и поехал на встречу. Мне не терпелось расспросить Джима о его жизни. И что скрывать, мне приятно было вспомнить о том времени, когда у меня все было хорошо и просто. С такими мыслями я подъехал к кафе.
Часть 15
Часть 15. Джим.
Джим подошел ровно в семь. Я уже успел занять наш столик и заказать нашу любимую пиццу, которую делают ровно полчаса. Он всё еще был в костюме, в котором проводил собеседование. Вид у него был усталый. На улице шел дождь, так что Джим был мокрым и наверняка замерзшим. Я подумал, что странно, что он был без зонта. Это ведь осень в Лондоне. Никто не ходит осенью в Лондоне без зонтика. Что же настолько отвлекло внимание Джима, что он забыл про зонт? Некстати вспомнился Майкрофт. Он бы никогда не пошел куда-нибудь без своего любимого зонта-трости, Пуси, как я сам про себя его окрестил. Все. Пора завязывать. Нельзя вспоминать про своего мужа при каждом удобном и неудобном случае. И тут меня очень вовремя отвлек Джим. Он очень громко чихнул и поежился, чем вывел меня из задумчивости. Я помахал ему рукой: Джим все еще стоял у двери, словно забыл, где стоял наш столик. А вообще странно, что все эти мелочи помню я. Ведь прошло почти тридцать лет. Но я могу поспорить, что он всё еще любит спать в обнимку, на завтрак ест медовые хлопья с молоком и все еще болеет за Манчестер. Почему я так в этом уверен? Ну, потому что Джим, которого я знал, всегда был человеком привычки. Почему я не думаю, что он мог измениться? Потому что он все еще зачесывает волосы назад и немного направо и так же, как в молодости, заказывает двойной капучино с тройным сахаром. Как я могу помнить его любимый напиток спустя столько лет? А я еще в начале наших отношений сказал ему, что столько кофеина и сахара сведут его в могилу к сорока годам и что он, как врач, должен следить за своим здоровьем. Но как я могу видеть, он все еще жив и не выглядит особо больным.
Негромкое "кхе-кхе" вернуло меня обратно с небес на землю. Джим уже снял пальто и сел напротив меня. Он грел руки о чашку и дул на поверхность своего напитка. Ненадолго мне показалось, что мы вернулись в то время, когда только начинали жить и были всего лишь желторотыми юнцами, студентами-медиками, которые смотрели на мир с огромной надеждой и оптимизмом. Но затем я встретился с ним глазами и очарование момента ушло. Только у видавшего виды человека мог быть такой взгляд. Бесконечно усталый и понимающий. А если присмотреться, то в них можно было увидеть какую-то затаенную боль. Я подумал, что у Джима, скорее всего, произошло какое-то несчастье, которое потушило огоньки в его глазах и поселила туда эту боль. Наконец я нашел в себе силы начать разговор.
- Ну, что, Джим? Какими судьбами в Англии? И когда ты начал преподавательскую деятельность? И вообще, как ты жил в Америке? Давай, рассказывай.
- Я переехал сюда около трех лет назад. Я начал преподавать в Гарварде почти сразу после его окончания. Конечно, сначала я был всего лишь абитуриентом и работал лишь помощником одного из преподавателей, совмещая это с практикой и научной работой. Довольно-таки скоро я стал вести собственные лекции, опубликовал несколько научных работ по нейрохирургии, защитил докторскую. Через несколько лет я возглавил свою кафедру, но потом кое-что случилось и я переехал сюда. Мои рекомендации и послужной список обеспечили мне аналогичную должность и в Сент-Джордже.
Услышав это, я был поражен. Да, я помнил, что Джим был одним из лучших студентов, но никогда не думал, что он станет преподавателем и так скоро достигнет в этом успеха. Дело в том, что преподавателями и, тем более, заведующими кафедрами зачастую были почтенные старики, проведшие более половины жизни в кабинетах и палатах. Так что из рассказа Джима следовало, что он и вправду достиг огромных успехов и проделал очень много научной работы.
- Итак, Джон, как ты? Как твоя семья? Я слышал, что ты женился и завел детей.
- Ну, у меня есть сын и дочь. Хемишу восемнадцать. В этом году он заканчивает школу. Он довольно-таки хорошо играет в футбол, но поступает на юридический: не хочет связать свою жизнь со спортом. А дочери, Келли, скоро исполнится семнадцать. Она закончит в следующем году. Хочет поступить на медицинский. Сейчас покажу их, - с этими словами я достал бумажник и вытащил оттуда семейную фотографию. - Это вот Хемиш, а вот это Келли.
- А это твой муж? Какое-то у него странное имя было. То ли Эджворт, то ли Манворт, - сказал Джим, указывая на Майкрофта.
- Да. Это Майкрофт. Мой муж. Мы разводимся, - сухо ответил я.
- Как? Почему? Вы женаты сколько? 15-18 лет?
- Двадцать лет и пять месяцев. Последние три месяца мы живем раздельно. Он изменил мне и солгал об этом, глядя мне в глаза. А теперь давай закроем эту тему и поговорим о тебе. Я слышал, ты тоже женился. Ну и где сейчас второй мистер Мориарти? - сказав это, я сразу понял, что делать этого не стоило, увидев волну боли в его глазах.
- Ну что ж. Мой муж, Себастьян Моран, полковник американской армии, три года назад пропал без вести в Ираке. Я искал его, звонил и писал бесконечное число раз каждому, кто хоть чуть-чуть мог мне помочь. Но все было безуспешно. Полтора года назад мне прислали его жетон и нож, обнаруженные в захваченном лагере повстанцев. Год назад, я, будучи больше не в состоянии находиться там, где все напоминало о нем, переехал сюда.
- Боже, Джим. Прости. Я... Я не знал. Прости.
- Да что там, Джон, - Джим усмехнулся. - Я уже привык. Ты бы знал, сколько людей уже спрашивали о нем... Ведь нашему сыну уже 17 и он учится в Сент-Джордже. Он так похож на своего отца, но решил стать врачом, как и я, после того, как Себастьяна не стало. Прости, Джон, мне надо идти.
Джим надел пальто и быстро ушел. Я не успел ни остановить его, ни попрощаться.
Часть 16
Часть 16. Кто сказал, что будет легко?
Кто сказал, что будет легко? Видеть, что Джон приходит в себя и все больше отдаляется от меня, резало не хуже ножа. А теперь он поменял работу и не просто перешел в другую больницу, а вообще сменил род деятельности. Неужели он решил оставить все, что было в прошлом, нашем прошлом? Неужели у меня больше нет шансов? И этот Джим Мориарти. О, я помню, что это его первая любовь. Джон говорил мне о нем, а я никогда не забываю о потенциальных противниках и соперниках. Я было успокоился, когда смог узнать о том, что он женился и что он вроде бы счастлив со своим мужем. Они даже завели ребенка. Судя по досье, биологический отец - Себастьян Моран, а в роли суррогатной матери выступила некая Мери Морстен. У них похоже помешательство на фамилиях, начинающихся с Мор. А, нет. Не только на фамилиях. Ребенка назвали Мортимер. Кто в здравом уме назовет ребенка Мортимером? Ему дали двойную фамилию Мориарти-Моран. Ему наверное было трудно в школе. Имя из трех фамилий*.
Итак, у Мориарти была отличная должность и признание среди коллег и студентов. Я был уверен, что он больше не угроза, и снял наблюдение. Зря я это сделал. Первое правило большой политики - всегда быть начеку. Но кто же знал, что его муж, полковник Моран, пойдет воевать и пропадет без вести в Ираке во время одного из боев? Полтора года назад в одном из лагерей повстанцев, захваченном американской армией, были найдены жетон, именной нож и именная винтовка Себастьяна Морана. Нож и жетон отдали семье предположительно погибшего полковника. Разумеется, американцы признали его мертвым и посмертно приставили к награде. Но что-то здесь не сходится. Что делал полковник в гуще битвы? Почему его жетон, нож и винтовка хранились целых полтора года в лагере повстанцев, не будучи разделенными и использованными? Словно они специально пытались обставить все так, как будто Моран мертв. Странно. Данные о полковнике Моране засекречены Пентагоном. Мне удалось получить лишь поверхностное досье, то есть никакого подробного описания боев и операций, которые он провел, никакой информации о получении совсем молодым мужчиной звания полковника. Он пробыл в этом звании пять лет, то есть ему оно было присвоено в тридцать восемь. Кто получает серебряного орла** в таком возрасте? Да, определенно, Себастьян Моран - очень интересный человек. Тем не менее, сейчас горазд важнее, что его считает погибшим его муж, Джеймс Мориарти.
Интересно, почему он вернулся в Лондон? И как он получил должность заведующего кафедрой общей хирургии, сложнейшей кафедры в университете Сент-Джорджа, только приехав? Нет, конечно, Гарвард - отличный университет, но Оксфорд лучше. А среди кандидатов на эту должность были и преподаватели из Оксфорда с большим опытом работы, нежели мистер Мориарти. Конечно, у них не было столько опубликованных научных работ, как у него, но подходили они во всяком случае лучше, чем человек, покинувший Британию почти тридцать лет назад. Да и практика у него не особо впечатляющая. Так, несколько операций. Конечно, они были высочайшей сложности, но почти все операции по нейрохирургии таковые. И качество уж точно должно подкрепляться количеством, если говорить о преподавании. А с мистером Мориарти создается ощущение, что он проводил эти операции только для того, чтобы подтвердить и опубликовать очередную научную работу.
Их сын, Мортимер Мориарти-Моран, учится на первом курсе университета Сент-Джорджа на направлении "онкология". Делает успехи, хотя до прошлого года, судя по школьному табелю и анкете, не собирался становиться медиком, а был настроен сделать военную карьеру. Он обладает образцовым здоровьем и с детства проводит каникулы в лагерях с военно-спортивным уклоном, что странно, учитывая исследования, касающиеся детей военных***. Но при этом он спокоен, психологически здоров и балл агрессии у него на порядок ниже чем у обычных детей, что так же не вписывается в статистику****.
Итак, теперь можно с уверенностью сказать, что с этой семейкой точно что-то не так. Нужно оградить Джона от общения с ними. Но как? Джон не подпускает меня к себе. Он слишком эмоционален и добр, чтобы не попытаться помочь своему старому знакомому. А так как Джеймс Мориарти - его первая любовь, а Джон испытывает сейчас одиночество, разочарование и боль, помощь и поддержка вполне могут перерасти в нечто большее. Какой же я идиот! Не соверши я эту глупую ошибку, Джон вообще бы не встретил Джеймса, а если бы и встретил, у него не возникло бы идеи жениться и уехать в Финляндию. Стоп. Надо остановиться. Финляндия? Серьезно? Надо взять себя в руки. Ничего еще не кончено. Джон и я любим друг друга. Джеймс любит своего мужа, который с высокой вероятностью еще жив. У нас с Джоном дети, а у Джеймса сын. Муж меня простит. Не может не простить. А Келли с Хемишем... Хемиш поймет, а Келли простит, когда отец простит. Одна большая глупая ошибка и столько проблем.
* Мортимер (англ. Mortimer) — фамилия. В частности, Мортимеры — английский дворянский род нормандского происхождения в Средние века.
** Знаком различия американского полковника служит серебряный орёл, который, в отличие от орла, расположенного на американском гербе, смотрит в правую (со стороны смотрящего) сторону. Кроме того, полковничий орёл держит стрелы в своей правой лапе, а ветку — в левой, а не наоборот, как на гербе.
*** Исследования Американской академии педиатрии показали, что каждый четвертый ребенок, у которого родители военнослужащие, испытывает симптомы депрессии, у одного из двух проблемы со сном и примерно один из трех детей действительной испытывает чрезмерное волнение.
**** Дети военных подвержены высокому риску развития агрессивного поведения. Так например, исследования показали что, 83% детей ветеранов войны во Вьетнаме, имеют более высокий бал агрессии, чем у детей чьи родители не служили в армии.
@темы: В процессе, Ангст, Маджонг, Sherlock (BBC), Драма, Психология, POV, Слэш, Фанфики
Фэндом: Шерлок (BBC)
Пэйринг или персонажи: Майкрофт/Джон или Джон/Майкрофт, Шерлок, Келли, Хемиш, Лестрейд, Мориарти
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Драма, Психология, POV, AU, ER (Established Relationship)
Предупреждения: OOC, ОМП, ОЖП
Размер: планируется Миди, написано 40 страниц, 18 частей
Статус: в процессе
Описание: В молодости Майкрофт Холмс встретил начинающего хирурга Джона Уотсона. Прошло двадцать лет брака. Майкрофт уже есть само Британское Правительство, а Джон присматривает за Шерлоком, помогая ему в раскрытии преступлений, заботится о муже, растит их детей. Благодаря им, Хемиш и Келли, потерявшие родителей совсем маленькими (2 и 3 года), вновь обрели семью. Десять лет назад Джона получил пулю в плечо, заслоняя собой Майкрофта. Он не смог больше практиковать и с головой окунулся в семью.
Пролог
- Я все знаю.
Майкрофт приехал домой и увидел мужа, который собрал вещи и сидел теперь в гостиной, ожидая его.
- О чем ты, Джон? И мы куда-то уезжаем? Милый, я не могу. Наш последний отпуск был всего лишь год назад. Мы на Бали отдыхали целую неделю. Мои помощники чуть не развязали войну.
- Нет, мы никуда не уезжаем. Я переезжаю на Бейкер-стрит. Шерлок в курсе. Он не против. Все-таки твой брат больше мой друг, чем деверь.
- Почему? Шерлок опять начал колоться? Но необязательно же к нему переезжать! Ты же знаком с ним, с тех пор, как мы поженились. А это было очень, очень давно. Ты не хуже меня знаешь, что он абсолютно не приспособлен к жизни с кем-то, кроме себя.
- Майкрофт, замолчи. Хватит. Не унижай меня больше, чем уже унизил. Я знаю тебя лучше, чем ты сам. Да за хоть одну десятую, сотую, тысячную часть информации о тебе, которой я владею, мне бы отдали половину Франции!
- Я все еще не понимаю... О чем ты?
- Ну, что же... У тебя был шанс самому мне признаться. Теперь я вижу, что ты окончательно забыл о том, кто я, сколько я значу в твоей жизни и чем я пожертвовал ради тебя. Документы на развод получишь через адвоката. Рекомендую подписать. Тем более, так тебе, кажется будет сподручнее изменять, пардон, уже не изменять, а проводить досуг вместе со своей секретаршей или секретарем, не могу разобрать и это не суть важно. Майкрофт, ты действительно думал, что я не узнаю и не пойму? Я могу по одной морщинке, по одному взгляду, по одному твоему движению понять, о чем ты думаешь. Ты и вправду думал, что я не замечу легкого запаха чужого парфюма на твоей одежде, не увижу легких следов чужих касаний к твоему телу? Брось, Майкрофт. Мы женаты двадцать лет и 15 из них я близко общаюсь с твоим братом - гением дедукции.
- Джон, то, что ты говоришь, это чушь! Я тебе не изменял и не буду. В самом деле, Джон, я люблю тебя и ты это знаешь.
- Я не женщина и не собираюсь устраивать тебе истерик. Я просто собрал вещи и сейчас уйду. Не приближайся к Бейкер-стрит. Общайся с Шерлоком в каком-нибудь другом месте. Он уже освободил мне верхнюю комнату и я поменял место своей работы. Не звони мне, не пиши мне и не пытайся со мной поговорить. Ты знаешь, что у меня хороший удар и лицензионный пистолет, который ты подарил мне на пятнадцатую годовщину. Я не шучу, Майкрофт. Я бы врезал тебе, но знаю, что у тебя завтра важное собрание и мне не хотелось бы, чтобы из-за нашей разлуки, пострадали дела Британии. Ты говоришь, что любишь меня, но я думаю, что ты забыл значение этих слов. Ты увлекся молоденькой, хорошенькой пассией, которая, я уверен, влюбленно смотрит в твои глаза и исполняет все твои капризы. А я для тебя сейчас просто удобная привычка. О, Боже, Майкрофт я не думал, что у нас когда-нибудь будет такой разговор. Я любил тебя, и сейчас люблю, как бы больно ты мне не сделал, но это не имеет значения. Я не хочу жить со знанием того, что наш брак изжил своё и в нем нет больше той искренности, что была на протяжение всей нашей жизни. С детьми поговорим позже. Хемиш и Келли приедут на выходные и мы объявим им о своем решении. Подумай о том, что мы им скажем. Я бы предпочел сказать правду. Прощай, Майкрофт.
- Джон, стой, - Майкрофт схватил Джона за руку, когда он проходил мимо со своей сумкой. - Ты не можешь так уйти. Ты не имеешь права решать все сам. Я же вижу, что ты не хочешь уходить. Черт возьми, мы женаты двадцать лет и я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой.
- Майкрофт, ты действительно так думаешь? Когда в последний раз ты спрашивал о моем самочувствии или о моих делах? Когда ты проводил время только со мной? Даже на том самом недельном отпуске, который, кстати, был не год, а два назад, ты все время сидел с ноутбуком, и помнится мне, это именно ты чуть не затеял войну, потому что тебе было скучно. Понимаешь, скучно! Скучно рядом со мной. На нашем единственном гребаном отпуске за последние несколько лет! Я знаю тебя и думал, что это нормально. Ведь ты - Холмс, а Холмсам, как правило, скучно, когда они не решают судьбы мира или не расследуют ужасно кровавые убийства. Но это не так, Майкрофт! Когда ты отдалился от меня? Когда начал воспринимать меня, как скучную обязанность? Мы спим в одной постели уже больше двадцати лет, но когда в последний раз у нас был секс? Полтора месяца назад! Мы взрослые мужчины с нормальными потребностями, но я подумал, что ты просто замотался и устал. Но вчера ты оступился. Ты изменил мне, сказал ложь мне в глаза и перечеркнул этим двадцать лет нашей жизни, и я не собираюсь закрыть на это глаза. Отпусти мою руку и прощай, - Джон вырвал руку и вышел из комнаты.
Часть 1
Уже месяц глава британского правительства был не в духе. Все чиновники и служащие министерств ходили на цыпочках и боялись попасться железному Холмсу на глаза. Немногие знали в чем дело, но все без исключения пытались не навлечь на себя гнев главного начальника. Личный помощник или помощница, кто их разберет, ставшая невольной причиной ухода Джона, была убрана с глаз долой на мелкий пост начальника какого-то из канцелярских отделов с подписью о неразглашении сведений, касающихся работы с Холмсом. Майкрофту не нужны были сплетни на рабочем месте. А убеждать он умел. В большинстве случаев, точнее во всех случаях, кроме одного, он заставлял людей делать то, что ему надо. Но с Джоном это не работало. Майкрофт думал, что раз он осознал свою вину и избавился от случайной пассии, Джон простит и вернется. Как сильно он ошибался! Он и забыл, каким упрямым был его муж. Джон не отвечал на звонки, но не менял номер телефона - он знал, что это бесполезно. Он игнорировал все его письма, подарки и приходы. Когда Холмс появлялся на Бейкер-стрит, Джон уходил на улицу. Шерлок не проявлял никакого интереса к их делам. Лишь вначале сказал Майкрофту, что он никчемный идиот и осел, не ценивший того, кто был его опорой долгие двадцать лет. Он посоветовал ему больше не приходить к ним (!) домой, так как дескать Майкрофт уже сделал все возможное, чтобы отравить жизнь Джона. Старший Холмс не слушал младшего брата и неизменно оказывался в гостиной дома на Бейкер-стрит в течении недели, пока Шерлок не наорал на него, когда Джон ушел на улицу в дождь без куртки. Конечно же Майкрофт побежал за ним и весь промок, но Джон скинул его руки и пошел домой. С тех пор, Майкрофт перестал заходить в дом. Он писал, звонил, караулил на работе. Но, увы, он имел в запасе немного времени и не мог целыми днями караулить Джона. Майкрофт был взрослым человеком и прекрасно понимал, что так просто ему не отделаться и что мужу нужно остыть. Но сидеть без дела ему тоже было нельзя. Так что раз в день он посылал на Бейкер-стрит корзину любимых Джоном тюльпанов. Но две недели назад Джон передал ему через Шерлока, что если он еще хоть раз получит от Майкрофта хоть один цветок, он позвонит детям и скажет правду. Дело в том, что они сказали детям лишь о том, что Джон переехал к их дяде. Дети, знавшие о характере их дяди, не стали ничего говорить, но поинтересовались почему их отцы не разговаривают. Шерлок сказал им, что Майкрофт и Джон поругались. Хемиш решил, что это из-за переезда. Келли решила, что это из-за работы. Но оба не стали дальше мучить отцов расспросами, так как знали, что они практически не ссорятся, а если и ссорятся, то предпочитают держать причины при себе. Поэтому шантаж рассказать детям правду застал Майкрофта врасплох. Но только тогда он понял, насколько сильно задел чувства Джона. Сотни, тысячи мужей изменяют своим супругам, так что Майкрофт решил, что Джон его простит, ведь мелкая интрижка ничего не значит, тем более, одна единственная за двадцать лет брака. Но после этого он осознал, что конфликт зрел долгое время, а измена стала последней каплей. Он вспомнил свою отчужденность и холодность, свое равнодушие и безразличие к делам мужа. Он вспомнил, как начал относиться к мужу.
Как же теперь ему не хватало Джона! Он раньше и не представлял, как много значит для него муж. Он и не думал об этом, пока Джон не ушел. Как же одиноко и пусто было в доме без Джона! Без его незримого, но такого уютного присутствия рядом. Без его случайных ласковых касаний. Без его заботы и тепла. Без негромкого ворчанья насчет ужина или таблеток. Без случайно забытой книжки на диване или окне. Без теплого чая, всегда стоявшего рядом. Без разговоров и долгих дискуссий. Как он раньше не замечал вкуса еды, которую готовил Джон. Конечно, он благодарил Джона за ужин, но делал это чисто на автомате. Но теперь он с удивлением обнаружил, что абсолютно не знает, как самому готовить еду. Нанял повара. Но откуда повару было знать его любимые блюда и предпочтения? Джон помнил все это наизусть. Он умудрялся следовать предписаниям диетолога, но при этом баловал Майкрофта вкусной едой. Теперь же рацион Майкрофта состоял из одних салатов и трав. По крайней мере, так ему казалось. А таблетки? Как он раньше не замечал, сколько ему приходится их выпивать? Просто невероятно, как это Джон не забывал время приема и название таблеток. Майкрофт добавил в список обязанностей секретаря покупать лекарства и напоминать ему о приеме. Но больше всего ему не хватало Джона по вечерам и ночам. Как же он скучал по доброму ласковому взгляду мужа и по его мудрым советам. По их разговорам. Майкрофту очень не хватало теплого дыхания мужа. Он плохо спал один в кровати. Оказывается, он не мог нормально уснуть без тихого храпа своего мужа и его крепкого объятья. Как же он хотел вновь ощутить вкус джоновых губ. И как это он мог почти два месяца игнорировать свой супружеский долг? Теперь он просто сгорал от желания вновь прикоснуться к своей лучшей половине. О да, теперь он отлично понимал значения этого высказывания. Ведь Джон был его лучшей частью, не смотря на то, что Майкрофт подзабыл это. В общем, Майкрофт страдал. Он просто умирал каждый раз, когда видел свой пустой дом. Он стал задерживаться на работе. Но ночевать там ему не позволяла опасность быть замеченным служащими, ведь это было бы катастрофой! Глава Правительства, не имеющий дома и не уходящий с работы. Многие бы отдали все, чтобы узнать о проблемах Майкрофта. И ладно бы, если бы речь шла только о нем. Майкрофт видел, как изменился Джон. Ему каждый день отправляли отчет по Джону и его фотографию. Он видел темные мешки под глазами своего мужа. Джон опять начал хромать. И ужасная трость, появившаяся в руках у его супруга, заставляла Майкрофта ненавидеть себя еще больше. Сможет ли он когда-нибудь получить прощение мужа? Сможет ли он сам себя простить? Каждый день ему хотелось напиться, но Майкрофт привык себя контролировать и не мог позволить себе подставить под удар свою репутацию. Но вот спустя месяц с тех пор, как ушел Джон, он позвонил помощнику, отменил все дела на завтра, взял бутылку виски и напился вдрызг. Пришли документы на развод.
Часть 2
POV Джон.
Я это сделал. Я выжил. Месяц без Майкрофта. Самый длинный месяц в моей жизни. Самый мучительный. Сколько усилий мне стоило игнорировать мужа! Как хотелось сдаться его напору, как хотелось вернуться к нему, моему Майку. Хотелось вернуться домой. И я не говорю о доме, в которым мы прожили последние десять лет. Я говорю о Майкрофте. Ибо только с ним я чувствую себя удобно и комфортно. Чувствую себя, как дома. И я злюсь на себя. Злюсь за эти чувства, за то, что все еще люблю его. За то, что не могу ударить, зная о том, что с его тела долго не сходят синяки и что у него низкий болевой порог. Злюсь за то, что не могу не заметить, как он похудел и осунулся. И дело не в осанке, нет. Она, как всегда, безупречна. Весь его вид какой-то понурый. Может никто и не замечает, но я то вижу. И ненавижу себя за это. За то, что не могу не пожалеть. И только гордость удерживает меня от того, чтобы не вернуться к нему. О Господи, если бы не она, я бы, наверное, уже простил его. Но нет. Я не могу его простить. Не после того, что он сделал. Каждый раз, когда я вижу его, я представляю его с другим. Мне чудится запах чужого парфюма. Он душит меня. Каждый раз, когда я вижу Майкрофта, внутри меня что-то умирает. Мне так оглушительно больно, что я не могу находиться с ним в одном помещении. Но я так же не могу быть далеко от него. Без него я не могу дышать. И я хочу вернуться к нему иногда только из-за того, что снова хочу дышать полной грудью. Пусть мне и будет больно. Но нет. Моя гордость держит меня. Хранит меня. Защищает остатки моего достоинства. Жалкие ошметки меня.
Кто я без него? Кем я был рядом с ним? Я почти полностью растворился в своем муже. Мой Майк. Наши дети. Наш дом. Мог ли я подумать двадцать лет назад, блестящий и подающий большие надежды хирург, что стану практически домохозяйкой? И что, тем более, буду счастлив в ее качестве? Я уже почти не помню себя двадцативосьмилетнего. Каким же амбициозным я был! Окончив школу экстерном в шестнадцать лет с красным дипломом, поступил в Оксфорд. Родители меня любили и отец тогда получал немало. Как-то умудрились оплатить три года доклинического обучения. Я жадно впитывал знания, учился с удовольствием и рвением, заслужившего много похвал со стороны преподавателей. Я учился настолько хорошо, что на третьем году обучения меня отобрали в клиническую медицинскую школу Оксфорда. Родители настолько сильно гордились мной, что продолжали платить за недешевое обучение,правда теперь я получал стипендию и изредка подрабатывал то тем, то этим. Шесть лет клинической медицинской школы и диплом бакалавра хирургии. Конечно же, после такого образования передо мной были открыты все дороги. На интернатуру я поступил Бартс. Каким же радужным было мое будущее. Два года интернатуры пролетели очень быстро. И вот меня зачислили в штат.
Я был окрылен успехом. Подумать только! Мне двадцать семь и я уже штатный хирург в старейшем госпитале Лондона! Мне прочили блестящее будущее. Говорили, что у меня руки бога. И я сам в это верил. И вот на пике своей молодости и уверенности в себе я встретил его, моего будущего мужа. Тогда пока еще действительно довольно-таки скромного служащего правительства. Я сразу влюбился. Невозможно было не полюбить его. Умный, харизматичный, яркий, уверенный в себе, потрясающе привлекательный он уже тогда заставлял всех с собой считаться. Он излучал энергию и власть. Через год мы поженились. А как иначе? Мы были блестящей парой. Пять лет брака пролетели как один миг. Затем появились дети. Мои золотые Келли и Хемиш. У нас вечно не было времени, чтобы побыть с ними. Но мы не могли не взять их в семью. Кузина Майкрофта умерла в автокатастрофе и мы были самыми подходящими родителями. Затем ранение. Тогда Майкрофт управлял каким-то незначительным отделом, на самом деле будучи заместителем главы британского МИ 5. Я потерял практику. Это было для меня ужасным ударом. Я был к этому времени уже главным хирургом больницы, но кто подпустит к хирургическому столу человека с серьезной травмой плеча и периодическим тремором в левой руке? Но и тогда я не сдался.
Я окунулся с головой в воспитание детей. Наконец-то сблизился с братом мужа, моим лучшим другом Шерлоком. Кто-то должен был присматривать за ним. Я помогал в расследованиях, ибо в моей жизни не хватало адреналина, который я раньше получал на работе, спасая человеческие жизни, а дети были уже достаточно взрослыми, чтобы оставаться иногда одним или с няней. И я не жалею ни об одном дне из этих двадцати лет. Кроме того последнего, когда я узнал о предательстве. Я не сдался, когда потерял работу. Не падал духом, когда Келли лежала с тяжелейшей пневмонией. Не впал в отчаяние после смерти отца. Тогда почему сейчас? Единственный человек, которому я доверял полностью и которому я отдал всего себя, предал меня. Я чувствую себя сломленным. Мне сорок восемь. Я работаю на никчемной должности терапевта в маленькой больнице рядом с Бейкер-стрит. У меня хромота. Тремор в левой руке. Дом, в который меня пустил жить брат моего мужа. И разбитое сердце. От меня и вправду остались одни ошметки. Ибо человек, которому я посвятил всего себя, сломал меня. Человек, ради которого я, не моргнув глазом, отдал бы жизнь. Мой муж. Скоро уже бывший. Надеюсь, дети поймут.
Часть 3
POV Шерлок.
Вы когда-нибудь задумывались над тем, за какие такие заслуги вас любят родители, друзья, любимые? Я да. Эта задачка оказалась неожиданно сложной. Как говорит Майкрофт, чувства и эмоции всегда были для меня загадкой. Но он не прав. Я отлично разбираюсь в отношениях между людьми. В отличие от него. Задача оказалась сложной из-за того, что я не мог понять, как такого, как я, можно было полюбить? И я не говорю о своих родителях, которые всегда были холодны и равнодушны. Я говорю о своих племянниках и моем лучшем друге Джоне. Моем брате не по крови, а по духу. Точнее, по душе. Он единственный, кого бы я мог назвать таковым. Майкрофт мой родной брат. Джон мой свояк или как там это называется? Но иногда мне хочется, чтобы, наоборот, Джон был со мной одной крови. Побратим. Вот самое подходящее определение для Джона.
Кто бы мог подумать двадцать лет назад, что муж моего невыносимого брата станет мне ближе и роднее всех на свете? Кто мог подумать пятнадцать лет назад, что их дети станут теми, кто будут для меня дороже всего на свете? Кто мог подумать десять лет назад, что Джон станет моим верным помощником и другом? Кто вообще мог допустить, что у меня, высокоактивного социопата и высокомерного гения, появится лучший на свете друг? Человек, чью заботу и помощь я мог принять? До того ранения, Джон был для меня всего лишь очередным родственничком, к которому у меня был такой же интерес, как к астрономии. То есть никакого. А затем вдруг оказалось, что он не просто муж брата, а самый сильный и волевой человек в мире. Поверите вы или нет, но невысокий, обычный Джон оказался человеком со стальными нервами. Он ведь хирург. Но кто учит хирургов стрелять из пистолета, гнаться за преступниками и драться с хладнокровием и хваткой бульдога? Вот именно, никто. Адреналиновый наркоман. Как и я. Наверное, странно слышать такое о человеке, который читает детям сказки на ночь, делает потрясающую выпечку и целует мужа перед уходом того на работу. Но это так. Джон Холмс, до женитьбы Уотсон, подсел на опасность. Наверное, поэтому он и стал хирургом. Что может быть лучше, чем власть над смертью?
У Джона не умер ни один пациент за время практики. Удача? Может быть. Но мне кажется, что это его магия. Никогда не забуду наше первое расследование. Дело о таксисте, играющем со своими пассажирами в рулетку со смертью. Я был раздражен. Как он мог лезть в мою жизнь? Я злился на Майкрофта, который приставил ко мне няньку. Но я ошибался. Не Майкрофт послал Джона. Он сам пришел. Он искал спасение от любимой им рутины. Чего-то такого, что давало бы ему передышку. И я дал ему это. И был жутко удивлен, когда раздался тот выстрел. Он ранил таксиста в плечо, чтобы упала та самая баночка с капсулами. Я был в шоке. Кто это? Обычный неподготовленный человек никогда не смог бы попасть с такого расстояния в человека так, чтобы нейтрализовать, но при этом не убить. Тем более левша с тремором в левой руке. И я заинтересовался этой загадкой. Загадкой по имени Джон. И вот уже десять лет я бьюсь над ней, но никак не могу понять.
Вот Джон, весело играющий с Хемишем в самолетик. Вот Джон, заплетающий косичку Келли. Вот Джон, достающий из духовки булочки. Джон, сидящий на подлокотнике кресла Майкрофта. Целующий его. Джон, который смеется его шуткам. Джон, делающий Майкрофта живым. И вот Джон, который с ругательствами латает мою руку, которую порезал в схватке преступник. Джон, бегущий по ночному Лондону, не отставая от меня ни на шаг. Джон, стреляющий в живого человека недрогнувшей рукой. Хладнокровие. Ни одной эмоции на лице, кроме решимости. И я каждый раз поражаюсь. Сам он говорит, что просто спасает жизни. И мою, и людей, которые стали бы жертвой этого бандита, и жизнь самого преступника. Любой полицейский считал бы своим долгом пристрелить преступника с заложниками. Но Джон не из полиции. Храбрый доктор практически снайпер. Не знаю, где он так научился стрелять, но похоже у него дар от рождения. Ни одного промаха за десять лет. Никто его не трогает. В Скотланд-Ярде он что-то типа легенды. Человек, который нейтрализует преступников, никогда не доведя дело до убийства. Человек, которого никто не имеет права трогать. Его ни разу не задержали. Ведь Лестрейд знает, кто его муж. Точнее, Майкрофт проинформировал бравого инспектора о том, что Джон неприкасаем и ему можно почти все. И меня никто не трогает. Я ведь все-таки его брат. Но мне можно не все. Только то, что разрешит Джон. Поначалу я злился, потом смирился. Уж лучше быть на месте преступления с Джоном, чем наблюдателем без него. Теперь я благодарен. Джон никогда не сковывал меня. Не стеснял свободу. Он лишь иногда осаждал меня, когда я начинал терять голову. И я это прекрасно понимаю.
Скольких же мы поймали и посадили за решетку за эти долгие и вместе с тем такие короткие десять лет?! Я горжусь этим. Куда без этого? Но больше всего на свете я горд тем, что могу назвать Джона своим другом. И я очень тронут тем, что он без раздумий переехал именно ко мне. Несмотря на то, что это значит видеть Майкрофта. Несмотря на ту боль, что каждый раз появляется на его лице, когда он видит Майкрофта. Ох, Майкрофт. Я никогда не лез в их отношения. Конечно, я не понимал, что такой человек, как Джон, нашел в моем напыщенном брате. Но это ведь Джон. Абсолютно не логичный в выборе друзей и любимых. Но я отличаюсь от Майкрофта. Я никогда не причиню своему другу боль. В отличие от него. До сих пор не пойму, почему он сделал то, что сделал. Ведь только слепой мог не заметить того, что они любят друг друга. Всегда знал, что мой брат идиот. Тупица. Не очень изящно, но это так. Изменить мужу с секретарем - какая банальность. Никогда его не прощу. Почему тогда продолжаю с ним разговаривать? Ради Джона. Даже если ему больно, это не значит, что он перестал его любить. И ему нужно знать, что у него все хорошо. Джон ведь остается Джоном. Возможно,было бы легче, если бы Джон уехал и никогда больше не встречал Майкрофта. Но это не в характере Джона. Он никогда не бежит от проблем. Этим он меня и восхищает. Самый стойкий и сильный. Но я чувствую, что он как будто сломался. И мне страшно. Я вижу его трость и мне страшно. Я вижу его полные боли глаза и мне страшно. А теперь я сижу рядом и обнимаю его, пока он плачет. Горько, без истерики. И мне страшно. Но я не уйду. Я буду рядом, Джон.
Часть 4
POV Джон.
Флешбек. 10 лет и 3 месяца назад. Часть первая.
Сегодня наша годовщина. Десятая. Майкрофт сделал сюрприз. Две недели отпуска на Фиджи! Он сказал, что это будет наш второй медовый месяц. Все-таки Майк такой романтик. Только он, я, пальмы и океан. Ах да, он снял весь остров Вакайя, предназначенный на 12 человек, только на нас двоих. Вроде бы ему оплатили этот отпуск полностью. Еще бы не оплатили. Первый отпуск за пять лет. Пять лет! Ну, он продвигался по карьерной лестнице Правительства, а я без конца оперировал и спасал людей. Ну, и, конечно, добивался повышения. Куда без этого? Но я правда устал. И Майк устал, хотя и не показывает этого. Но я же вижу. Дети останутся у моих родителей. Вообще они самые лучшие люди в мире. Кто смирился бы с отсутствием своих собственный от плоти и крови внуков и принял бы в сердце мужа и приемных детей сына-гея? Гарри и я совершили свой камин-аут перед родителями, когда я был еще на втором курсе меда, а Гарри только поступила на факультет журналистики В Кембриджский университет. Она выиграла грант на учебу там на конкурсе работ по мировой литературе. Родители очень гордились нами обоими, а новость о том, что я не приведу домой жену, а Гарриет мужа, они приняли на удивление спокойно. Конечно, они говорили с нами на эту тему. Но разговор был один-единственный и в нем не было ни обвинений, ни разочарования - лишь искренняя забота о нас. А потом спустя 3 года Гарри привела к нам Клару, милую добрую девушку-переводчика. Хоть она на два года младше меня, она остепенилась раньше. Они поженились. И счастливы. Сейчас они живут в Америке. Гарри довольно-таки успешная писательница и уважаемая журналистка. Она делает статьи о действительно серьезных вещах. Клара - домохозяйка. Ей сделали искусственное оплодотворение и теперь у них есть дочка. Нэнси, моя прелестная одиннадцатилетняя племянница. А спустя еще 6 лет и я познакомил родителей с Майкрофтом. Родители были счастливы. Мама была рада тому, что я нашел свою половинку. Отец тоже, но он больше был рад тому, что Майкрофт оказался не женоподобной моделью, а серьезным молодым человеком с хорошей карьерой. А теперь спустя 11 лет, они чуть ли не лучшие друзья. По крайней мере, рыбалка и шахматы у них регулярно. Мой отец хорошо разбирается в политике. Он вообще очень умный и эрудированный человек. Им есть о чем поговорить. Они нередко спорят, но как говорится в спорах рождается истина. Я думаю, мой отец не слабо повлиял на Майка. И это хорошо. Ведь, как я уже говорил, мой отец - на редкость мудрый человек. В общем, они полюбили Майкрофта, а затем полюбили и наших детей. Келли и Хемиш тоже обожают своих дедушку и бабушку и не сильно возражали против нашего отъезда.
Итак, мы вылетаем. Майкрофт заснул у меня на плече. Устал. Не знаю, чего ему стоило освободить свой плотный график на целых две недели. И у меня на работе он договорился. Люблю его. Сильно. Нет никого лучше него. Мой "железный" Майк. Пусть у него есть оппозиционеры и пусть люди говорят, что он жесткий, властный и даже жестокий. Разве в политике можно быть не таким? Главное, что он прав и я в него верю. Он всегда делает лишь то, что ему кажется правильным. А то, что кажется правильным ему, как правило, действительно является правильным. А насчет жестокости могу поспорить. Но не буду. Никто не должен знать о настоящем Майкрофте, кроме меня и родных. Наверное, никто и не видел настоящего Майка, кроме нас. Никто не знает какой он нежный, заботливый, любящий, кроме нас. И я счастлив. Пусть для всего остального мира он Железный Холмс, а для меня он мой Майк. Только мой. Прядка выбилась из прически и упала на лицо. Легонько убираю ее с лица Майка и смотрю на его спокойное, но не кажущееся умиротворенным, лицо. Бедный мой. Замаялся. Подожди. Через неделю, обещаю, на твоем лице не останется и следа этой усталости.
Прилетели. Затем нас отвезли на катере на наш остров. Как же здесь красиво! Солнце, песок, океан, любимый. Что еще нужно для счастья? Правильно - ничего. Оказалось, мы будем жить в шикарной вилле на берегу океана. Первый этаж почти весь застеклен. Кажется, что мы остались одни в этом мире. И это прекрасно. Мы взяли сумки и поднялись на второй этаж. Я упоминал, что мой муж - самый нежный и умелый любовник в мире? Так вот, это так. Не успели мы распаковать вещи, как он уже тащит меня в постель.Не сказать, что я сильно против. Люблю тебя, Майк. Слышу его не менее пылкие признания в ответ. Лучшая годовщина в жизни. Нет, лучший день в жизни. Люблю тебя, Майк. Люблю. Люблю. Навсегда.
Уф, что-то я проголодался. Надо пойти что-нибудь приготовить, пока Майкрофт спит. Спускаюсь вниз. Нахожу кухню. Сколько же тут еды?! Холодильник забит до отказа. Достаю курицу и начинаю готовить любимое блюдо Майкрофта, курицу с ананасами. Как же вкусно пахнет. Съем пока один из этих аппетитных фруктов в корзине. Тянусь к банану, но чувствую сильные руки Майкрофта на талии и тут же забываю о голоде. Целую свою заспанное чудо. Слишком увлекаюсь. Чуть не забываем про курицу. Еле опомнился до того, как она сгорела. Ужинаем на кухне. Идем плавать. Занимаемся любовью на пляже. Идем домой. Утомленные долгим днем, засыпаем, как младенцы.
Прошло пять дней, с тех пор как мы приехали на этот остров. Я загорел. Мой муж ни чуточку. Еще бы. Я натираю его таким количеством солнцезащитного крема, что было бы странно, если бы это случилось. Его кожа не выдержала бы такого количества солнца, если бы не этот крем. Я счастлив уже тому, что он не обгорел на солнце, несмотря на то, что мы целые дни проводим на улице, занимаясь подводным плаванием и подводной охотой и катаясь на каяках и водных лыжах. Мы много гуляем по нашему острову. Я уже говорил о том, как тут красиво? Это самое прекрасное место на земле. Пожалуй, рай бы выглядел именно так. Дом убирают и еду привозят работники, приезжающие сюда с другого острова. Я ни разу их не видел, так как в это время я либо на улице, либо занят более интересными вещами с Майкрофтом. Майк выглядит таким счастливым, что я улыбаюсь практически все время.
Майк сказал, что послезавтра нам надо уезжать. Он сказал, что у него появились срочные дела в эмиратах. И спросил меня, хочу ли я поехать с ним и провести остаток отпуска там. Как я могу ему отказать? Он сказал, что его дела займут всего лишь полдня. Я спрашиваю его о том, что за дела появились у него в середине отпуска. Майк говорит, что это очень важно и связано с политикой Британии в отношении Арабских Эмиратов, но это абсолютно не опасно и мне незачем волноваться. Так почему же у меня такое чувство, что нам нельзя туда ехать? Скорее всего, я просто хочу остаться на нашем острове. Глупости. Эмираты ничем не хуже Фиджи и нам нечего бояться, раз Майк так сказал.
Часть 5
POV Джон.
Флешбек. 10 лет и 3 месяца назад. Часть вторая.
Самолет приземлился в Абу-Даби в полдень. Выходим на улицу. Кажется, что солнце печет, как в духовке. Нас встречают арабы в дишдашах, так называются длинные белые хлопчатобумажные рубахи. На головах у них гафия (головной убор грубой вязки), поверх гутра (белый платок), которая удерживается икалом (двойным черным шнуром). Если приглядеться, можно заметить у жителей эмиратов шнурок, называемый тарбушей. Поверх дишдака широкие накидки, расшитые по краю золотыми галунами - бишты. Бишт одевают по торжественным случаям и на свадьбу. Все это мне рассказал Майкрофт во время полета, чтобы я знал, как они выглядят, и заодно он рассказал еще много чего об их традициях и обычаях. Сначала я не понял, зачем столько одежды в такую жару. Но потом я решил, что белая легкая ткань, покрывающая все тело, неплохо защищает от солнца. На мне светлые брюки, легкая белая рубашка-безрукавка и легкий бежевый пиджак. А вот Майкрофт, как всегда при деловых встречах, в костюме-тройке и при галстуке. Хорошо хоть костюм не черного цвета - сегодня он остановился на светло-сером. Галстук тот самый темно-синий с монограммой, который я подарил на годовщину вместе с платиновыми запонками тоже с монограммой. Очень жарко - я уже почти весь взмок, а Майкрофт, как ни в чем не бывало, разговаривает с председателем делегации. Иногда я завидую мужу, который всегда выглядит безупречно. Я, конечно, тоже не неряха, но Майкрофт всегда выглядит так, как будто только что вышел с приема у самой королевы. Я иду на несколько шагов позади, чем Майкрофт и Халифа ибн Рашид аль-Нахайян. За мной идут помощники Майкрофта и арабская делегация. Нас ото всюду окружает охрана. С чего бы это? Майкрофта ведь сказал, что здесь безопасно. Неужели безопасность должна подкрепляться таким вооружением? Потом мы куда-то поехали. Улицы очень людные. Много машин, такси и кое-где видны даже верблюды. Женщина в абаях и чадрах держатся отдельно, группками по трое-четверо. Туристы сразу выделяются среди этого сплошного черного и белого своей яркостью, цветастостью и неприкрытостью. Мне стало сразу как-то неловко, когда я увидел туристок со слишком откровенными нарядами на фоне этих закрытых наглухо арабов.
Мы приехали в какое-то большое здание. Министерство чего-то там. Майкрофт зашел в комнату для переговоров. Меня тактично увели смотреть какой-то музей. Майкрофт умоляюще посмотрел на меня и сказал, что закончит через час. Как я могу на него обидеться? Музей оказался и вправду интересным. Гид начал рассказывать мне и нескольким людям из сопровождения Майкрофта, которых тоже не пустили на собрание, историю Объединенных Арабских Эмиратов и мы увидели множество очень интересных экспонатов. В общем, мне не скучно. Я сам по себе очень любознательный. Мне кажется, что чем больше человек узнает в своей жизни, тем интереснее его жизнь. Итак, час пролетел очень быстро. Я даже слишком увлекся рассматриванием экспонатов, что Майкрофт отправил за мной человека. Мы уезжаем. Майк говорит, что мы будем жить в отеле "Qasr Al Sarab Desert Resort by Anantara". Он уже бывал здесь во время деловой командировки полгода назад и говорит, что это лучший отель в Абу-Даби. Я ему верю. У Майкрофта хороший вкус.
Мы выходим из здания министерства и вдруг раздаются выстрелы. Охрана тут же бежит к нам, террористов сразу смяли. Но я вижу, как последний из них направляет пистолет на Майкрофта и я кидаюсь наперерез пуле, так как понимаю, что охране не успеть. Нет, только не Майк. Пусть лучше я. Лишь бы его не ранили. Чувствую, как в плечо входит пуля. Облегчение. Успел. Перед глазами всполохи. Все меркнет. Кто-то кричит. Слышу топот ног и голос Майкрофта, зовущий скорую. Затем мы куда-то едем. Вспышки. Вижу лица врачей, Майкрофта. Носилки. Палата. Операция. Все время сознание витает где-то в тумане. Слышу что-то о том, что пуля слишком глубоко. Стреляли со слишком близкого расстояния. Мне не больно. Какое-то сплошное марево перед глазами. Главное, с Майком все хорошо. Я знаю. Я чувствую. Плечо - это не страшно. Хирург во мне орет о том, что это не смертельно для жизни, но для карьеры да. Всполохи перед глазами. Все время проваливаюсь в темноту. Как будто куда-то падаю. Иногда сознание всплывает на поверхность, но и тогда лишь туман перед глазами. Паника. Где Майк? Дети? Я умру? Нет пуля прошла через плечо и не достала ни до сердца, ни до легких. Кровь? Рана? Где Майкрофт.
Просыпаюсь. Плечо ужасно болит. Но сознание прояснилось. Где я? Открываю глаза. Вижу белый потолок и чую запах больницы. За столько лет учебы и работы ни с чем не спутаю запах больницы. Поворачиваю голову. Вижу мужа. Он сидит на стуле. Рукава рубашки закатаны, воротник помят, верхние пуговицы расстегнуты. Пиджака нет. Голова наклонена. Руки в волосах. Севшим голосом окликаю его. Он поднимает голову. Вижу, что глаза сильно покраснели. Как будто он плакал или не спал двое суток. Майк вскакивает со стула, кидается ко мне. Обнимает меня и плачет. Мой муж плачет. "Железный Холмс" рыдает на мне, как младенец. У него истерика. Он рыдает и что-то говорит. Беспорядочно целует и рыдает. И говорит, говорит. Извиняется, просит прощения. Говорит о детях. И рыдает. Я лежу и не могу ничего сделать - левая рука забинтована и ей нельзя пошевелить, а правую я не могу поднять, так как Майкрофт держит ее в своих дрожащих руках. Шепчу: "Майк, дорогой, успокойся. Я здесь. Все хорошо. Успокойся".- пытаюсь сжать его руки. Он внезапно приходит в себя и быстро приводит себя в относительный порядок. Зовет врачей, медсестру и дает воды, которую я прошу.
Я, как оказалось, пролежал без сознания два дня. Майкрофт все время был рядом. Он и теперь почти все время со мной, но то и дело он уходит в полицию и куда-то еще. Нападавших всех поймали и арестовали. Майк сказал, что это были какие-то безумные экстремисты, решившие, что Британия - угроза Эмиратам и откуда-то узнавшие, что Майкрофт - главный в нашей делегации. Это значит, что кто-то из окружения тоже в этом замешан. Виноватых ищут. Правительство ОАЭ в панике. Несколько раз приходили в больницу с соболезнованиями и пожеланиями выздоровления. Но по взгляду Майкрофта я понял, что пощады не будет. Никому. Достанется всем. Пусть он "всего лишь" заместитель главы МИ 5, но он уже имеет огромное влияние в Британии. И они это знают. Пытаются замять скандал. Как ни странно, но о происшествии у самого здания правительства не было сказано ни в газетах, ни на телевидении. Система контроля у них работает хорошо, чего не скажешь об их министерстве безопасности. В Британии тоже никаких волнений. Майкрофт - инкогнито и никто не должен знать даже о том, что он здесь был, не то, что о том, что здесь ранили его мужа. Я лежу в больнице еще целую неделю, пока врачи не разрешили мне перелет на самолете. Мы летим домой.
Я лечусь дома. Приехала мама с детьми. Они ужасно испугались, но быстро успокоились. А вот Майк... Он сошел с катушек. Он купил новый дом. Перевел детей в другую школу. Мы почти сразу переехали. Работу я, естественно, потерял. Поэтому он получил полное право забрать ото всюду мои документы и засекретить их таким образом, что, наверное, даже у Джеймса Бонда было меньше секретности. Теперь он все больше пропадает на работе. Решил перестроить неправильный мир, в котором стреляют в него и в его близких. Он мало спит. И все время держит себя под контролем. Истерик больше не было. И я слышал, как он говорил плачущему Хемишу: "Мужчины не плачут." Он окончательно закрылся от внешнего мира. Расслабляется лишь дома и то сначала он как будто все время был в напряжении. Дома он все время со мной. Держит за руку или смотрит на меня так, как будто я сейчас растворюсь в воздухе. Бедный мой. Майк, держись. Я здесь. Я всегда буду с тобой. Все будет хорошо. Я быстро поправлюсь. А Работа - это не главное. Я смогу. Ты и дети - это все, что мне нужно. Все, чего я хочу.
Конец флешбека.
Часть 6
POV Джон.
Келли приехала на выходные. Хемиш не смог. У него дополнительные занятия по истории и тренировка по футболу - вскоре экзамен на юридический и сезонные соревнования между школами. Она сразу приехала на Бейкер-стрит. Келли с детства очень проницательная. Наверное, чувствует, что она мне нужна. Когда их впервые привезли к нам, Келли была совсем малюткой. Она только научилась ходить и чуточку говорить. Хемиш старше на год. Но тогда и он лишь немного говорил. Вначале они, как все малые дети, плакали и звали маму. Но спустя немного времени, Келли перестала это делать. И лишь грустный взгляд выдавал ее тоску по родителям. Хемиш был добрым ребенком. Он скоро привязался к нам и, кажется, даже забыл о родителях, хотя помнил их куда лучше Келли. Но она помнила. Я видел в ее глазах тоску по ним. Она долго не шла на контакт. Представляете, двухлетний ребенок, который отказывается играть и сидит сам себе потихоньку? Но спустя где-то полтора месяца глубокой ночью она вдруг зарыдала. Я проснулся от ее плача и прибежал в детскую. Келли прижалась ко мне и вскоре заснула. В ту ночь я стал отцом. Не в тот день, когда подписал бумаги об усыновлении и удочерении, нет. Именно в тот момент, когда маленькая Келли уснула у меня на руках. До сих пор не знаю, почему именно тогда она открылась нам. А она уже не помнит.
После той ночи наша дочка стала обычным ребенком, но иногда в ее глазах появлялись отголоски той боли и печали, которую мы видели раньше. В такие дни она всегда старалась держаться к нам ближе, чем обычно. Забиралась на кровать и спала с нами. Не хотела отпускать на работу. Но у нее с Хемишем была отличная няня, которая работала у нас целых пять лет и практически стала членом семьи. А в то время, когда меня ранили и я был дома, моя семилетняя Келли не отходила от меня ни на шаг. Она чувствовала, что нужна мне, что мне нужна опора и стимул держаться и не сдаваться, продолжая интенсивную физиотерапию. И она помогла мне. Не говорю, что только она была причиной моего выздоровления, но она сделала все возможное, чтобы я не озлобился и даже в какой-то степени был счастлив возможности побыть с семьей, которой у меня не было так давно. Мой ангел. Я всегда беспокоился из-за того, что у нее нет матери. Но думаю, что у нее всегда были достойные женские примеры перед глазами - няня и бабушка. Они ходили в школу, возвращались домой, я делал с ними уроки. Мы ходили гулять и играли на улице. Мы купили собаку. Иногда я уходил помогать Шерлоку, тогда с ними оставалась няня. Так продолжалось до ее одиннадцатилетия. Потом мы решили, что они вполне могут обойтись без няни. Точнее, что им пора стать самостоятельнее. А два года назад мы отдали их в школу-интернат. И не жалеем об этом. Они скучали и просились домой только по началу. А сейчас они приезжают лишь один-два раза в месяц по выходным. Что поделаешь? Дети выросли. У них сейчас самая захватывающая и восхитительная пора в жизни. Вот и теперь Хемиш не приехал. А Келли, наверное, приехала только из-за беспокойства за нас.
Я не хотел говорить ей про развод, пока Майкрофт не согласится. Но вот сейчас она стоит передо мной и кричит. Где она нашла документы? Я пытаюсь ей сказать, что не хотел от нее ничего скрывать и просто был не уверен насчет того стоит ли говорить об этом сейчас, когда решение о разводе еще не принято. Келли плачет и говорит, что мы не должны. Что мы - лучшая пара в мире и что она не верит в то, что мы больше не любим друг друга. Я пытаюсь ей объяснить, что я и Майк просто больше уже не хотим быть вместе. Что двадцать лет - это слишком долго. Боже, как сложно! А она не верит. Кричит о том, что я никогда не стал бы говорить такое. Спрашивает о причинах. Говорит, что работа отца - не повод для развода. Требует, чтобы мы созвали семейный совет и все обсудили всей семьей. Я твердо говорю о том, что это касается только нас, и что наше отношение к ним никак не изменятся.
Пришел Шерлок. Он услышал крики и рыдания Келли и пришел посмотреть, что происходит. Келли спрашивает у него из-за чего мы поругались. Шерлок говорит ей, что Майкрофт изменил мне со своим помощником. Я в шоке. Как он мог сказать ей такое? Келли вдруг замолкает и перестает рыдать. Она неверящим взглядом смотрит на Шерлока. Но потом вспоминает, что в вопросах семьи и отношений между близкими ему людьми, Шерлок всегда честен. Какое право он имел говорить моей дочери о моих проблемах с моим мужем? Келли выбегает из комнаты, хватает куртку и выскакивает за дверь. Я бегу за ней, но забываю про трость и падаю. Шерлок останавливается помочь мне встать. Когда мы выходим на улицу, Келли уже села в такси и куда-то уехала. Я хватаю телефон и начинаю ей звонить. Она не берет трубку. Шерлок говорит, что она успокоится и вернется. Я говорю ему, что ему не надо было лезть в наш разговор и говорить Келли такое. Он смотрит на меня так изумленно, что я сам поражаюсь. Он спрашивает меня о том, почему он должен врать племяннице. "Тем более, - говорит Шерлок, - она все равно рано или поздно узнала бы правду. Ты должен был сказать детям правду в самом начале" Я понимаю, что он отчасти прав. Но все равно не могу ничего поделать со злостью. Говорю ему, чтобы он пошел куда подальше со своей правдой. Беру куртку и иду искать Келли. Я знаю все ее любимые места и всех ее лучших друзей. Сначала схожу в Центральный Парк. Надеюсь она там. Надо бы позвонить Майкрофту, но я все-таки сначала проверю Парк.
Часть 7
Майкрофту передали отчет о том, что Келли выбежала из дома Шерлока со слезами, а затем за ней выбежал Джон. Ему доложили, что его муж не успел остановить дочь и она уехала на такси. Минут через двадцать ему позвонили из службы охраны дома. Они сказали, что мисс Холмс заходит в дом. Майкрофт позвонил Джону. Наверняка он волнуется. Тут в комнату вбежала Келли, посмотрела на него и спросила: "Это правда?" Майкрофт ответил: "Что именно?" Келли подошла и отвесила ему пощечину. Тихое: "как ты мог?" - и она уже выбегает из комнаты. Майкрофт ошеломленно смотрел ей вслед. Затем он подошел к зеркалу и прикоснулся к красному отпечатку ладони Келли на своей щеке. "Кто я?" - спросил сам себя Майкрофт. Разве он мог подумать десять лет, пять лет, да даже два месяца назад, что его милая любимая дочь даст ему пощечину? И, более того, что он это заслужит? Как он докатился до жизни такой? Когда все пошло под откос?
Разве он мог подумать, что потеряет мужа из-за Патрика Николсона? Он ведь вначале ему даже не понравился, но менять помощника было уже поздно - до вылета в Париж оставалось всего пятнадцать минут, да и к тому же Майкрофт не привык делать выводы сгоряча. Потом оказалось, что Патрик отличный помощник. Всегда обходителен, пунктуален, точен. Никогда не забывал про встречи, составлял отличное расписание, предугадывал каждое желание. А этот его полный обожания взгляд! Конечно же Майкрофту польстило, что этот привлекательный молодой человек так в него влюблен. И он сам не заметил, как увлекся. Совсем чуточку, но так, что хватило на то, чтобы однажды обнаружить себя целующим Патрика прямо на своем рабочем столе. О Боже, если бы он смог тогда остановиться! Но нет. Полтора месяца целибата неожиданно дали о себе знать, да и сладкий Патрик отнюдь не способствовал здравому смыслу. И он сделал, то что сделал. Конечно, потом он пожалел. Но идти к мужу с повинной? Увольте. Майкрофт и не думал, что Джон поймет, ведь он так тщательно замел следы. Но Джон понял. Господи, как же ему было жаль своего мужа. Как он себя ненавидел. Но что он мог сделать? Прошлого не вернуть. И пусть мимолетное увлечение сразу прошло и пусть Патрика уже больше нет вблизи.
Джон был прав. Разве Патрик был причиной всего этого? Нет, конечно, он был косвенно виноват. Но истинная вина была целиком и полностью на Майкрофте. Почему он допустил хотя бы мысль о другом мужчине? Почему он перестал обращать должное внимание на мужа? И почему ему стало так с ним тоскливо? Это ведь был Джон. Его любимый. Его вторая и лучшая половинка. Так почему? Майк не находил ответов. Джон был таким, как всегда, то есть любящим, заботливым, уверенным в себе, поддерживающим, уютным. Так что же пошло не так? Может дело в этом "как всегда"? Но они ведь женаты двадцать лет! Какие к черту проблемы с обыденностью? Их уютная рутина была его счастьем. Азарта, разборок, интриг ему хватало на работе. А дома он просто был мужем своего Джона. Майкрофт окончательно запутался. Но одно было ясно - ему надо отпустить Джона. Майкрофт понимал, что теперь муж никогда не может ему доверять. И надолго ли Джон останется его мужем? Долго ли он сможет отказывать Джону в разводе? Тем более, теперь, когда узнали дети...
Но как ему жить без него? Месяц и неделя без Джона - и Майкрофт уже развалина. Как будто из него вытащили стержень. А что будет, когда они разведутся? Джон ведь тогда вообще прекратит свое с ним общение. Да и дети! Ох, как же ты мог так напортачить, Майк? Келли не простит. И Хемиш, наверное, тоже. Они когда-нибудь, может быть, даже поймут. Но все равно не простят. Доверие. Взаимная любовь. Уважение. Три принципа семьи Холмс. И что теперь? Он предал первый. И вслед за ним исчезли и два остальных. Разве можно вернуть то, что было раньше? Разве можно склеить то, что было разбито? Майкрофт не знал. Надеялся, но не верил. А сейчас, глядя на отпечаток тонкой ладони своей принцессы, он окончательно убедился, что пути назад нет. В конце концов, он ведь мужчина и должен отвечать за свои поступки. Майкрофт потянулся за документами, но вдруг увидел в зеркале пронзительно-синие глаза своего мужа.
Джон стоял и смотрел на него. Точнее, на его красную щеку. В его глазах было понимание и боль. Как Джон мог быть таким? Даже теперь ему жалко Майкрофта. Майк не знал, что делать. Вдруг Джон подошел, прикоснулся к щеке и спросил больно ли ему. Майкрофт сказал, что нет. Джон спросил о Келли. Майкрофт ответил, что его охранники глаз с нее не спускают. А Джон все не убирал руку. Майкрофт неосознанно прильнул к его ладони. Как ни странно, Джон не отшатнулся. Что такое? Майкрофт поднял глаза и увидел во взгляде Джона столько любви, желания и боли, что ему напрочь снесло крышу. Никто так и не понял, кто поцеловал другого первым. Они не помнили, как дошли до кровати и разделись. Время пролетело так быстро, а страсть была слишком сильна. Майкрофт не запомнил момент, когда Джон встал, оделся и ушел. Он запомнил лишь странное чувство того, что Джон с ним прощается и что это в последний раз. Может быть поэтому он и заплакал. Впервые за десять с лишним лет.
Часть 8
POV Майкрофт.
Флешбек. 10 лет и 3 месяца назад.
Десятая годовщина. Десять лет с тех пор, как я женился на самом удивительном человеке в мире. На мужчине с самыми добрыми глазами и самой теплой улыбкой. На моем Джоне. Он - лучшее, что есть в моей жизни. С Джоном никогда не скучно. Он даже спустя десять лет не перестает меня удивлять. Вот скажите, можно ли спустя столько времени, так нежно поправлять волосы мужа? А Джон поправляет. Можно ли на протяжении более десяти лет любоваться лицом спящего любимого? А Джон так и делает. Можно ли сидеть 6 часов не двигая затекшей рукой, чтобы не разбудить спящего? А Джон сидит. Можно ли любить меня? А Джон любит. Я знаю. И это самое ценное из всего, что есть в мире. Мне никогда не доставалось столько любви. Родители относились к нам с Шерлоком довольно-таки холодно, если не сказать равнодушно. Мы были чем-то типа новой машины или нового дома. Мы были новой ступенькой вверх по социальной лестнице. Средством престижа. Брат же не то, что бы вообще способен на любовь к живому существу. Меня любила только моя няня. И то она умерла, когда мне было восемь лет. Вы понимаете, какого это жить, не зная любви, а потом вдруг получить Джона? Это все равно, что нищий голодный бомж вдруг стал миллиардером! Даже спустя десять лет я не могу привыкнуть к тому, как сильно меня любят. Я тоже его люблю. Я любил и до этого. Своего брата, няню, даже родителей. Но одно дела просто любить, и совсем другое - получать любовь взамен.С появлением Джона в моей жизни столько любви появилось в ней. Он сам, наши дети, которых не было бы без него, его родители. Кто бы мог подумать, что совершенно чужие люди могут любить тебя больше своих родителей? Я не знал, что такое мать, пока не обрел ее в лице матери Джона. И не знал, каково это иметь настоящего отца, пока не породнился с мистером Уотсоном. Любить их так легко и так правильно! Как будто дышать.
Джон. Ты никогда мне не надоешь. Я никогда не перестану тебя любить. Никогда не перестану хотеть твое тело, всего тебя. Наконец-то мы одни. Не надо никуда бежать и нет необходимости еженощно думать о судьбах своей родины. Пусть я и всего лишь заместитель главы МИ 5, но управление им почти полностью перешло в мои руки. Глава МИ 5 - старый бывалый генерал. Скоро он уйдет в отставку. Нет, конечно, он многое сделал для страны и всегда хорошо справлялся со своими обязанностями, но это было давно. Теперь же пришло время новых людей. И он это знает. Иначе не стал бы готовить меня в преемники. И поэтому мне пришлось работать на износ - без выходных и праздников. И впервые за три года я попросил отпуск. До этого я долго разгребал все завалы, чистил свое расписание. Он не смог мне отказать. И вот мы на Фиджи. Джону нравится. И это - самое главное. Мы гуляем, отдыхаем, спим, занимаемся любовью во всех мыслимых и немыслимых местах. Идеально. Милый, как же я скучал!
Да что эти идиоты вообще могут? Я расписал каждую минуту распорядка практически каждого сотрудника на все две недели моего отсутствия! Но разве они могут сделать что-либо правильно? И какого рожна генерал полез не в свое дело? Раз уж вышел из игры, то уж не мешайся. Но он по ходу решил встряхнуть стариной и назначил встречу с представителями ОАЭ. И все бы ничего, но у него случился микроинфаркт. Ничего страшного, но для его возраста уже весомо. Мы бы и не узнали об этом, если бы он не был под неусыпным наблюдением врачей. Они и запретили ему лететь. И что делать? Нельзя отменить встречу. Придется лететь мне. Джон расстроился, но не показал виду. Но я то вижу. Хорошо хоть, что встреча пройдет достаточно быстро и мы сможем доотдохнуть в самом Абу-Даби. Благо, связи имеются.
Джон с интересом слушает об обычаях и традициях ОАЭ. Знал бы он, из-за каких обстоятельств мне пришлось столько их изучать! ОАЭ - всегда были негласной угрозой. У нас всегда были немного натянутые отношения. Ни мы, ни они не забыли ни о Британском протекторате, ни о Лиге арабских государств, декларировавших право арабских народов на полную независимость. Тогда Британии пришлось отступить. Но мы всё помним, как впрочем и они. До сих пор есть люди, думающие о том, что зря мы тогда отступили, что зря не ввязались в войну. Они думают, что ОАЭ был слишком лакомым кусочком, чтобы так просто его отдавать. Как бы то ни было, отношения между двумя странами с тех пор не назовешь особо дружественными. И вот он шанс наладить отношения. Сам Халифа ибн Рашид аль-Нахайян - член семьи правящей династии, в будущем, возможно, и глава государства, принял нас в Абу-Даби. Мы должны обсудить сотрудничество наших держав и политику относительно нефтедобычи и поставок жемчуга. Не всем нравится, что эта встреча вообще состоится. И потому вокруг нас столько охраны, что Джон просто растерялся. Ведь я сказал ему, что все хорошо. Я и вправду думаю, что мы в безопасности. Иначе разве я привез бы своего драгоценного сюда?
Переговоры прошли относительно спокойно. Мы пришли к ряду компромиссов. Осталось обсудить все пункты нашего договора отдельно. Но это можно сделать и без непосредственного контакта через помощников и виртуальные переговоры. Я добился почти всего, чего хотел. Халиф ибн Рашид очень умный человек. Отличный политик. Думаю, он и вправду может стать следующим президентом ОАЭ. Итак, надо пойти поискать Джона. Мой любопытный муж был в музее. Видно, что ему понравилось. Идем на улицу. Выстрелы. Террористы? Охрана сразу подбегает и скручивает стреляющих. Но почему Джон кинулся на меня? Выстрел. Кровь? Откуда здесь кровь? Джон? В глазах мутится, вижу красное пятно, выступающее на его рубашке. Не могу сдержать крик. Зову скорую. Мы едем в больницу. Джон, милый, держись. Все будет хорошо. Будет ли? Черт, нельзя даже думать о таком.
Три дня. Три бесконечных самых мучительных дня в моей жизни. Не хочу ни есть, ни спать. Только бы он выжил. Я виноват. Как я мог такое допустить? Это ведь мое дело - предугадывать все, что произойдет. И теперь Джон лежит на больничной койке. Три дня, как в бреду. У меня несколько раз были истерики и приступы паники. Хорошо, что рядом медсестры. Нельзя, чтобы меня видели таким. Наплевать. Самое важное, что есть в моей жизни, лежит на больничной койке и медленно угасает. А я ничего не могу поделать. Зачем надо было брать Джона с собой? В эту страну террористов. Знаю, что необъективен, но сейчас я не могу думать о них иначе. Варвары, замахнувшиеся на самое дорогое. Точнее, промахнувшиеся и зацепившие самого важного человека в этом мире. Мой бедный Джон. Зачем ты полез под пулю? Ты ведь знаешь, что если тебя не будет, я не смогу дальше жить. Джон. Это я должен был лежать сейчас на твоем месте. Это мне должны были делать тяжелейшую операцию. Это я должен был мучиться от боли. Я, а не ты.
Джон окликнул меня. Это галлюцинация? Поднимаю голову. Нет. Он и вправду очнулся. Теряю голову. Опять. Истерика. Паника. Благо, раненая рука с другой стороны. Живой. Любимый. Живой. Ты очнулся. Плачу. Не могу сдержаться. Чувствую, как Джон гладит меня и шепчет, что все будет хорошо. Я прихожу в себя. Осознание того, что мой раненый муж успокаивает меня и обещает, что все будет хорошо, отрезвляет меня. Зову врачей, даю ему напиться. Затем когда он засыпает, еду в отель. Принимаю душ, переодеваюсь, заставляю себя поесть. И наконец принимаюсь за дела. Помощники уже начали работу по поиску виновника произошедшего. Уверены, что это кто-то из террористов. Но моя интуиция говорит мне, что это не так просто. откуда было простым террористам знать, когда и как мы окажемся на улице. Почему они выбрали меня своей целью? И почему охрана задержалась на выходе? За этим явно стоит кто-то из правительства ОАЭ. Халиф ибн Рашид лично пришел в больницу. Я вижу в его глазах испуг. Правильно делаешь, что боишься. Я так это не оставлю. И договора с Британией на ваших условиях вам больше не видать. Это больше, чем месть или обида. Вы осмелились напасть на представителя Британии. Мы не прощаем. Я тем более. А если найду того, кто это спланировал, берегитесь.
Все оказалось до смешного просто. Брат Халифа Мустафа решил, что мы - угроза. И сделал свой ход. Этим он бы и предотвратил союз ОАЭ и Британии и подставил бы своего брата, став бы тогда наиболее явным кандидатом на власть. Откуда мы узнали? Его брат сказал нам. Точнее, он поделился опасениями. Вы же знаете, что у арабов не принято сдавать своих родственников? Но, как я уже говорил, Халиф - умный человек. Он сказал мне, а я провел всю работу. Допросы нападавших. К счастью, несколько из них не успели съесть яд, который они должны были проглотить. От одного из них, мы вышли на другого и так далее, пока все нити не привели к Мустафе. Члена королевской семьи нельзя было арестовать. Но кто мешает подсыпать яд к нему в напиток? Тем более, с молчаливого согласия членов семьи. Измены здесь не прощают. А то, что он сделал, было изменой по отношению и к стране, и к семье. Меня немного коробит такой варварский подход к избавлению от него, но он это заслужил. Как и тот, кто стрелял в Джона. О его судьбе никто не знает. Никто, кроме меня и двух моих верных помощников и, наверное, того же Халифа. Но он достаточно умен, чтобы держать язык за зубами. Чувствую, мы с ним сработаемся.
Однако, я переоценил ум Халифы. Я и подумать не мог, что после всего, что произошло, он попросит меня подписать тот договор. Я не могу это сделать. Он ведь не маленький, должен понимать, что условия должны измениться. Все-таки факт остается фактом - на нас напали на территории ОАЭ и член делегации Британии был ранен и чуть не умер. Теперь пощады не ждите. Нельзя злить Британию. И меня в том числе. Теперь нам придется снова все обговаривать, но уже на территории моей страны. Из ОАЭ мы уезжаем и больше сюда ни ногой. Этот договор нужен им так же, как нам. Но если раньше мы больше шли на уступки, то теперь мы диктуем условия. Они не откажут. Потрепыхаются, но в конце концов согласятся. А пока мне надо убедиться, что с Джоном все будет хорошо.
Мы приехали домой. Не покидает ощущение угрозы. Я меняю дом, школы детей и засекречиваю документы Джона. Но ощущение все не проходит. С головой погружаюсь в работу - никто больше никогда не будет указывать мне, что делать. А слабость... Никогда больше никто не увидит ее. Мои помощники и так в шоке от того, что я вытворял в ОАЭ. Пришлось срочно восстанавливать репутацию. Заставлять подписывать документы о неразглашении, сводящиеся к тому, что если они хоть кому-нибудь что-нибудь расскажут об инциденте в ОАЭ, то это будет равносильно государственной измене. Я могу такое себе позволить. И позволяю. Генерал официально ушел на покой. Теперь я глава МИ 5. Но не думайте, что теперь я остановлюсь. Я буду идти дальше, пока будет, куда двигаться. Я должен ради тебя, Джон. Тебя больше никто никогда и пальцем не коснется. И пока этого не произойдет, я буду стараться.
Конец флешбека.
Все это воскресло в памяти, когда ты оставил меня одного на постели. Все это вспомнилось, когда я лежал и захлебывался слезами, как когда-то десять лет назад. Я вспомнил из-за чего я так тебя люблю. Вспомнил, почему я стал таким, как есть. И почему ты стал таким. Я буду бороться. Прости, Джон. Документы на развод. Я не могу их подписать. Я верну тебя. Я заслужу твое прощение. Я снову завоюю твое доверие. В конце концов, ты научил меня любить. Я буду ждать столько, сколько надо. Кто-то сказал, что любовь - это поле боя. Раньше я думал, что это чушь. "Любовь это тогда, когда ты готов проиграть любую войну, сдаться на милость противнику без боя ради одного единственного человека," - думал я. Но теперь я понимаю. Джон, я не сдамся.
Пэйринг или персонажи: Майкрофт/Джон или Джон/Майкрофт, Шерлок, Келли, Хемиш, Лестрейд, Мориарти
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Драма, Психология, POV, AU, ER (Established Relationship)
Предупреждения: OOC, ОМП, ОЖП
Размер: планируется Миди, написано 40 страниц, 18 частей
Статус: в процессе
Описание: В молодости Майкрофт Холмс встретил начинающего хирурга Джона Уотсона. Прошло двадцать лет брака. Майкрофт уже есть само Британское Правительство, а Джон присматривает за Шерлоком, помогая ему в раскрытии преступлений, заботится о муже, растит их детей. Благодаря им, Хемиш и Келли, потерявшие родителей совсем маленькими (2 и 3 года), вновь обрели семью. Десять лет назад Джона получил пулю в плечо, заслоняя собой Майкрофта. Он не смог больше практиковать и с головой окунулся в семью.
Пролог
Пролог
- Я все знаю.
Майкрофт приехал домой и увидел мужа, который собрал вещи и сидел теперь в гостиной, ожидая его.
- О чем ты, Джон? И мы куда-то уезжаем? Милый, я не могу. Наш последний отпуск был всего лишь год назад. Мы на Бали отдыхали целую неделю. Мои помощники чуть не развязали войну.
- Нет, мы никуда не уезжаем. Я переезжаю на Бейкер-стрит. Шерлок в курсе. Он не против. Все-таки твой брат больше мой друг, чем деверь.
- Почему? Шерлок опять начал колоться? Но необязательно же к нему переезжать! Ты же знаком с ним, с тех пор, как мы поженились. А это было очень, очень давно. Ты не хуже меня знаешь, что он абсолютно не приспособлен к жизни с кем-то, кроме себя.
- Майкрофт, замолчи. Хватит. Не унижай меня больше, чем уже унизил. Я знаю тебя лучше, чем ты сам. Да за хоть одну десятую, сотую, тысячную часть информации о тебе, которой я владею, мне бы отдали половину Франции!
- Я все еще не понимаю... О чем ты?
- Ну, что же... У тебя был шанс самому мне признаться. Теперь я вижу, что ты окончательно забыл о том, кто я, сколько я значу в твоей жизни и чем я пожертвовал ради тебя. Документы на развод получишь через адвоката. Рекомендую подписать. Тем более, так тебе, кажется будет сподручнее изменять, пардон, уже не изменять, а проводить досуг вместе со своей секретаршей или секретарем, не могу разобрать и это не суть важно. Майкрофт, ты действительно думал, что я не узнаю и не пойму? Я могу по одной морщинке, по одному взгляду, по одному твоему движению понять, о чем ты думаешь. Ты и вправду думал, что я не замечу легкого запаха чужого парфюма на твоей одежде, не увижу легких следов чужих касаний к твоему телу? Брось, Майкрофт. Мы женаты двадцать лет и 15 из них я близко общаюсь с твоим братом - гением дедукции.
- Джон, то, что ты говоришь, это чушь! Я тебе не изменял и не буду. В самом деле, Джон, я люблю тебя и ты это знаешь.
- Я не женщина и не собираюсь устраивать тебе истерик. Я просто собрал вещи и сейчас уйду. Не приближайся к Бейкер-стрит. Общайся с Шерлоком в каком-нибудь другом месте. Он уже освободил мне верхнюю комнату и я поменял место своей работы. Не звони мне, не пиши мне и не пытайся со мной поговорить. Ты знаешь, что у меня хороший удар и лицензионный пистолет, который ты подарил мне на пятнадцатую годовщину. Я не шучу, Майкрофт. Я бы врезал тебе, но знаю, что у тебя завтра важное собрание и мне не хотелось бы, чтобы из-за нашей разлуки, пострадали дела Британии. Ты говоришь, что любишь меня, но я думаю, что ты забыл значение этих слов. Ты увлекся молоденькой, хорошенькой пассией, которая, я уверен, влюбленно смотрит в твои глаза и исполняет все твои капризы. А я для тебя сейчас просто удобная привычка. О, Боже, Майкрофт я не думал, что у нас когда-нибудь будет такой разговор. Я любил тебя, и сейчас люблю, как бы больно ты мне не сделал, но это не имеет значения. Я не хочу жить со знанием того, что наш брак изжил своё и в нем нет больше той искренности, что была на протяжение всей нашей жизни. С детьми поговорим позже. Хемиш и Келли приедут на выходные и мы объявим им о своем решении. Подумай о том, что мы им скажем. Я бы предпочел сказать правду. Прощай, Майкрофт.
- Джон, стой, - Майкрофт схватил Джона за руку, когда он проходил мимо со своей сумкой. - Ты не можешь так уйти. Ты не имеешь права решать все сам. Я же вижу, что ты не хочешь уходить. Черт возьми, мы женаты двадцать лет и я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой.
- Майкрофт, ты действительно так думаешь? Когда в последний раз ты спрашивал о моем самочувствии или о моих делах? Когда ты проводил время только со мной? Даже на том самом недельном отпуске, который, кстати, был не год, а два назад, ты все время сидел с ноутбуком, и помнится мне, это именно ты чуть не затеял войну, потому что тебе было скучно. Понимаешь, скучно! Скучно рядом со мной. На нашем единственном гребаном отпуске за последние несколько лет! Я знаю тебя и думал, что это нормально. Ведь ты - Холмс, а Холмсам, как правило, скучно, когда они не решают судьбы мира или не расследуют ужасно кровавые убийства. Но это не так, Майкрофт! Когда ты отдалился от меня? Когда начал воспринимать меня, как скучную обязанность? Мы спим в одной постели уже больше двадцати лет, но когда в последний раз у нас был секс? Полтора месяца назад! Мы взрослые мужчины с нормальными потребностями, но я подумал, что ты просто замотался и устал. Но вчера ты оступился. Ты изменил мне, сказал ложь мне в глаза и перечеркнул этим двадцать лет нашей жизни, и я не собираюсь закрыть на это глаза. Отпусти мою руку и прощай, - Джон вырвал руку и вышел из комнаты.
Часть 1
Часть 1. Ты ушел...
Уже месяц глава британского правительства был не в духе. Все чиновники и служащие министерств ходили на цыпочках и боялись попасться железному Холмсу на глаза. Немногие знали в чем дело, но все без исключения пытались не навлечь на себя гнев главного начальника. Личный помощник или помощница, кто их разберет, ставшая невольной причиной ухода Джона, была убрана с глаз долой на мелкий пост начальника какого-то из канцелярских отделов с подписью о неразглашении сведений, касающихся работы с Холмсом. Майкрофту не нужны были сплетни на рабочем месте. А убеждать он умел. В большинстве случаев, точнее во всех случаях, кроме одного, он заставлял людей делать то, что ему надо. Но с Джоном это не работало. Майкрофт думал, что раз он осознал свою вину и избавился от случайной пассии, Джон простит и вернется. Как сильно он ошибался! Он и забыл, каким упрямым был его муж. Джон не отвечал на звонки, но не менял номер телефона - он знал, что это бесполезно. Он игнорировал все его письма, подарки и приходы. Когда Холмс появлялся на Бейкер-стрит, Джон уходил на улицу. Шерлок не проявлял никакого интереса к их делам. Лишь вначале сказал Майкрофту, что он никчемный идиот и осел, не ценивший того, кто был его опорой долгие двадцать лет. Он посоветовал ему больше не приходить к ним (!) домой, так как дескать Майкрофт уже сделал все возможное, чтобы отравить жизнь Джона. Старший Холмс не слушал младшего брата и неизменно оказывался в гостиной дома на Бейкер-стрит в течении недели, пока Шерлок не наорал на него, когда Джон ушел на улицу в дождь без куртки. Конечно же Майкрофт побежал за ним и весь промок, но Джон скинул его руки и пошел домой. С тех пор, Майкрофт перестал заходить в дом. Он писал, звонил, караулил на работе. Но, увы, он имел в запасе немного времени и не мог целыми днями караулить Джона. Майкрофт был взрослым человеком и прекрасно понимал, что так просто ему не отделаться и что мужу нужно остыть. Но сидеть без дела ему тоже было нельзя. Так что раз в день он посылал на Бейкер-стрит корзину любимых Джоном тюльпанов. Но две недели назад Джон передал ему через Шерлока, что если он еще хоть раз получит от Майкрофта хоть один цветок, он позвонит детям и скажет правду. Дело в том, что они сказали детям лишь о том, что Джон переехал к их дяде. Дети, знавшие о характере их дяди, не стали ничего говорить, но поинтересовались почему их отцы не разговаривают. Шерлок сказал им, что Майкрофт и Джон поругались. Хемиш решил, что это из-за переезда. Келли решила, что это из-за работы. Но оба не стали дальше мучить отцов расспросами, так как знали, что они практически не ссорятся, а если и ссорятся, то предпочитают держать причины при себе. Поэтому шантаж рассказать детям правду застал Майкрофта врасплох. Но только тогда он понял, насколько сильно задел чувства Джона. Сотни, тысячи мужей изменяют своим супругам, так что Майкрофт решил, что Джон его простит, ведь мелкая интрижка ничего не значит, тем более, одна единственная за двадцать лет брака. Но после этого он осознал, что конфликт зрел долгое время, а измена стала последней каплей. Он вспомнил свою отчужденность и холодность, свое равнодушие и безразличие к делам мужа. Он вспомнил, как начал относиться к мужу.
Как же теперь ему не хватало Джона! Он раньше и не представлял, как много значит для него муж. Он и не думал об этом, пока Джон не ушел. Как же одиноко и пусто было в доме без Джона! Без его незримого, но такого уютного присутствия рядом. Без его случайных ласковых касаний. Без его заботы и тепла. Без негромкого ворчанья насчет ужина или таблеток. Без случайно забытой книжки на диване или окне. Без теплого чая, всегда стоявшего рядом. Без разговоров и долгих дискуссий. Как он раньше не замечал вкуса еды, которую готовил Джон. Конечно, он благодарил Джона за ужин, но делал это чисто на автомате. Но теперь он с удивлением обнаружил, что абсолютно не знает, как самому готовить еду. Нанял повара. Но откуда повару было знать его любимые блюда и предпочтения? Джон помнил все это наизусть. Он умудрялся следовать предписаниям диетолога, но при этом баловал Майкрофта вкусной едой. Теперь же рацион Майкрофта состоял из одних салатов и трав. По крайней мере, так ему казалось. А таблетки? Как он раньше не замечал, сколько ему приходится их выпивать? Просто невероятно, как это Джон не забывал время приема и название таблеток. Майкрофт добавил в список обязанностей секретаря покупать лекарства и напоминать ему о приеме. Но больше всего ему не хватало Джона по вечерам и ночам. Как же он скучал по доброму ласковому взгляду мужа и по его мудрым советам. По их разговорам. Майкрофту очень не хватало теплого дыхания мужа. Он плохо спал один в кровати. Оказывается, он не мог нормально уснуть без тихого храпа своего мужа и его крепкого объятья. Как же он хотел вновь ощутить вкус джоновых губ. И как это он мог почти два месяца игнорировать свой супружеский долг? Теперь он просто сгорал от желания вновь прикоснуться к своей лучшей половине. О да, теперь он отлично понимал значения этого высказывания. Ведь Джон был его лучшей частью, не смотря на то, что Майкрофт подзабыл это. В общем, Майкрофт страдал. Он просто умирал каждый раз, когда видел свой пустой дом. Он стал задерживаться на работе. Но ночевать там ему не позволяла опасность быть замеченным служащими, ведь это было бы катастрофой! Глава Правительства, не имеющий дома и не уходящий с работы. Многие бы отдали все, чтобы узнать о проблемах Майкрофта. И ладно бы, если бы речь шла только о нем. Майкрофт видел, как изменился Джон. Ему каждый день отправляли отчет по Джону и его фотографию. Он видел темные мешки под глазами своего мужа. Джон опять начал хромать. И ужасная трость, появившаяся в руках у его супруга, заставляла Майкрофта ненавидеть себя еще больше. Сможет ли он когда-нибудь получить прощение мужа? Сможет ли он сам себя простить? Каждый день ему хотелось напиться, но Майкрофт привык себя контролировать и не мог позволить себе подставить под удар свою репутацию. Но вот спустя месяц с тех пор, как ушел Джон, он позвонил помощнику, отменил все дела на завтра, взял бутылку виски и напился вдрызг. Пришли документы на развод.
Часть 2
Часть 2. Любить тебя - пытка.
Я это сделал. Я выжил. Месяц без Майкрофта. Самый длинный месяц в моей жизни. Самый мучительный. Сколько усилий мне стоило игнорировать мужа! Как хотелось сдаться его напору, как хотелось вернуться к нему, моему Майку. Хотелось вернуться домой. И я не говорю о доме, в которым мы прожили последние десять лет. Я говорю о Майкрофте. Ибо только с ним я чувствую себя удобно и комфортно. Чувствую себя, как дома. И я злюсь на себя. Злюсь за эти чувства, за то, что все еще люблю его. За то, что не могу ударить, зная о том, что с его тела долго не сходят синяки и что у него низкий болевой порог. Злюсь за то, что не могу не заметить, как он похудел и осунулся. И дело не в осанке, нет. Она, как всегда, безупречна. Весь его вид какой-то понурый. Может никто и не замечает, но я то вижу. И ненавижу себя за это. За то, что не могу не пожалеть. И только гордость удерживает меня от того, чтобы не вернуться к нему. О Господи, если бы не она, я бы, наверное, уже простил его. Но нет. Я не могу его простить. Не после того, что он сделал. Каждый раз, когда я вижу его, я представляю его с другим. Мне чудится запах чужого парфюма. Он душит меня. Каждый раз, когда я вижу Майкрофта, внутри меня что-то умирает. Мне так оглушительно больно, что я не могу находиться с ним в одном помещении. Но я так же не могу быть далеко от него. Без него я не могу дышать. И я хочу вернуться к нему иногда только из-за того, что снова хочу дышать полной грудью. Пусть мне и будет больно. Но нет. Моя гордость держит меня. Хранит меня. Защищает остатки моего достоинства. Жалкие ошметки меня.
Кто я без него? Кем я был рядом с ним? Я почти полностью растворился в своем муже. Мой Майк. Наши дети. Наш дом. Мог ли я подумать двадцать лет назад, блестящий и подающий большие надежды хирург, что стану практически домохозяйкой? И что, тем более, буду счастлив в ее качестве? Я уже почти не помню себя двадцативосьмилетнего. Каким же амбициозным я был! Окончив школу экстерном в шестнадцать лет с красным дипломом, поступил в Оксфорд. Родители меня любили и отец тогда получал немало. Как-то умудрились оплатить три года доклинического обучения. Я жадно впитывал знания, учился с удовольствием и рвением, заслужившего много похвал со стороны преподавателей. Я учился настолько хорошо, что на третьем году обучения меня отобрали в клиническую медицинскую школу Оксфорда. Родители настолько сильно гордились мной, что продолжали платить за недешевое обучение,правда теперь я получал стипендию и изредка подрабатывал то тем, то этим. Шесть лет клинической медицинской школы и диплом бакалавра хирургии. Конечно же, после такого образования передо мной были открыты все дороги. На интернатуру я поступил Бартс. Каким же радужным было мое будущее. Два года интернатуры пролетели очень быстро. И вот меня зачислили в штат.
Я был окрылен успехом. Подумать только! Мне двадцать семь и я уже штатный хирург в старейшем госпитале Лондона! Мне прочили блестящее будущее. Говорили, что у меня руки бога. И я сам в это верил. И вот на пике своей молодости и уверенности в себе я встретил его, моего будущего мужа. Тогда пока еще действительно довольно-таки скромного служащего правительства. Я сразу влюбился. Невозможно было не полюбить его. Умный, харизматичный, яркий, уверенный в себе, потрясающе привлекательный он уже тогда заставлял всех с собой считаться. Он излучал энергию и власть. Через год мы поженились. А как иначе? Мы были блестящей парой. Пять лет брака пролетели как один миг. Затем появились дети. Мои золотые Келли и Хемиш. У нас вечно не было времени, чтобы побыть с ними. Но мы не могли не взять их в семью. Кузина Майкрофта умерла в автокатастрофе и мы были самыми подходящими родителями. Затем ранение. Тогда Майкрофт управлял каким-то незначительным отделом, на самом деле будучи заместителем главы британского МИ 5. Я потерял практику. Это было для меня ужасным ударом. Я был к этому времени уже главным хирургом больницы, но кто подпустит к хирургическому столу человека с серьезной травмой плеча и периодическим тремором в левой руке? Но и тогда я не сдался.
Я окунулся с головой в воспитание детей. Наконец-то сблизился с братом мужа, моим лучшим другом Шерлоком. Кто-то должен был присматривать за ним. Я помогал в расследованиях, ибо в моей жизни не хватало адреналина, который я раньше получал на работе, спасая человеческие жизни, а дети были уже достаточно взрослыми, чтобы оставаться иногда одним или с няней. И я не жалею ни об одном дне из этих двадцати лет. Кроме того последнего, когда я узнал о предательстве. Я не сдался, когда потерял работу. Не падал духом, когда Келли лежала с тяжелейшей пневмонией. Не впал в отчаяние после смерти отца. Тогда почему сейчас? Единственный человек, которому я доверял полностью и которому я отдал всего себя, предал меня. Я чувствую себя сломленным. Мне сорок восемь. Я работаю на никчемной должности терапевта в маленькой больнице рядом с Бейкер-стрит. У меня хромота. Тремор в левой руке. Дом, в который меня пустил жить брат моего мужа. И разбитое сердце. От меня и вправду остались одни ошметки. Ибо человек, которому я посвятил всего себя, сломал меня. Человек, ради которого я, не моргнув глазом, отдал бы жизнь. Мой муж. Скоро уже бывший. Надеюсь, дети поймут.
Часть 3
Часть 3. Я буду рядом.
Вы когда-нибудь задумывались над тем, за какие такие заслуги вас любят родители, друзья, любимые? Я да. Эта задачка оказалась неожиданно сложной. Как говорит Майкрофт, чувства и эмоции всегда были для меня загадкой. Но он не прав. Я отлично разбираюсь в отношениях между людьми. В отличие от него. Задача оказалась сложной из-за того, что я не мог понять, как такого, как я, можно было полюбить? И я не говорю о своих родителях, которые всегда были холодны и равнодушны. Я говорю о своих племянниках и моем лучшем друге Джоне. Моем брате не по крови, а по духу. Точнее, по душе. Он единственный, кого бы я мог назвать таковым. Майкрофт мой родной брат. Джон мой свояк или как там это называется? Но иногда мне хочется, чтобы, наоборот, Джон был со мной одной крови. Побратим. Вот самое подходящее определение для Джона.
Кто бы мог подумать двадцать лет назад, что муж моего невыносимого брата станет мне ближе и роднее всех на свете? Кто мог подумать пятнадцать лет назад, что их дети станут теми, кто будут для меня дороже всего на свете? Кто мог подумать десять лет назад, что Джон станет моим верным помощником и другом? Кто вообще мог допустить, что у меня, высокоактивного социопата и высокомерного гения, появится лучший на свете друг? Человек, чью заботу и помощь я мог принять? До того ранения, Джон был для меня всего лишь очередным родственничком, к которому у меня был такой же интерес, как к астрономии. То есть никакого. А затем вдруг оказалось, что он не просто муж брата, а самый сильный и волевой человек в мире. Поверите вы или нет, но невысокий, обычный Джон оказался человеком со стальными нервами. Он ведь хирург. Но кто учит хирургов стрелять из пистолета, гнаться за преступниками и драться с хладнокровием и хваткой бульдога? Вот именно, никто. Адреналиновый наркоман. Как и я. Наверное, странно слышать такое о человеке, который читает детям сказки на ночь, делает потрясающую выпечку и целует мужа перед уходом того на работу. Но это так. Джон Холмс, до женитьбы Уотсон, подсел на опасность. Наверное, поэтому он и стал хирургом. Что может быть лучше, чем власть над смертью?
У Джона не умер ни один пациент за время практики. Удача? Может быть. Но мне кажется, что это его магия. Никогда не забуду наше первое расследование. Дело о таксисте, играющем со своими пассажирами в рулетку со смертью. Я был раздражен. Как он мог лезть в мою жизнь? Я злился на Майкрофта, который приставил ко мне няньку. Но я ошибался. Не Майкрофт послал Джона. Он сам пришел. Он искал спасение от любимой им рутины. Чего-то такого, что давало бы ему передышку. И я дал ему это. И был жутко удивлен, когда раздался тот выстрел. Он ранил таксиста в плечо, чтобы упала та самая баночка с капсулами. Я был в шоке. Кто это? Обычный неподготовленный человек никогда не смог бы попасть с такого расстояния в человека так, чтобы нейтрализовать, но при этом не убить. Тем более левша с тремором в левой руке. И я заинтересовался этой загадкой. Загадкой по имени Джон. И вот уже десять лет я бьюсь над ней, но никак не могу понять.
Вот Джон, весело играющий с Хемишем в самолетик. Вот Джон, заплетающий косичку Келли. Вот Джон, достающий из духовки булочки. Джон, сидящий на подлокотнике кресла Майкрофта. Целующий его. Джон, который смеется его шуткам. Джон, делающий Майкрофта живым. И вот Джон, который с ругательствами латает мою руку, которую порезал в схватке преступник. Джон, бегущий по ночному Лондону, не отставая от меня ни на шаг. Джон, стреляющий в живого человека недрогнувшей рукой. Хладнокровие. Ни одной эмоции на лице, кроме решимости. И я каждый раз поражаюсь. Сам он говорит, что просто спасает жизни. И мою, и людей, которые стали бы жертвой этого бандита, и жизнь самого преступника. Любой полицейский считал бы своим долгом пристрелить преступника с заложниками. Но Джон не из полиции. Храбрый доктор практически снайпер. Не знаю, где он так научился стрелять, но похоже у него дар от рождения. Ни одного промаха за десять лет. Никто его не трогает. В Скотланд-Ярде он что-то типа легенды. Человек, который нейтрализует преступников, никогда не доведя дело до убийства. Человек, которого никто не имеет права трогать. Его ни разу не задержали. Ведь Лестрейд знает, кто его муж. Точнее, Майкрофт проинформировал бравого инспектора о том, что Джон неприкасаем и ему можно почти все. И меня никто не трогает. Я ведь все-таки его брат. Но мне можно не все. Только то, что разрешит Джон. Поначалу я злился, потом смирился. Уж лучше быть на месте преступления с Джоном, чем наблюдателем без него. Теперь я благодарен. Джон никогда не сковывал меня. Не стеснял свободу. Он лишь иногда осаждал меня, когда я начинал терять голову. И я это прекрасно понимаю.
Скольких же мы поймали и посадили за решетку за эти долгие и вместе с тем такие короткие десять лет?! Я горжусь этим. Куда без этого? Но больше всего на свете я горд тем, что могу назвать Джона своим другом. И я очень тронут тем, что он без раздумий переехал именно ко мне. Несмотря на то, что это значит видеть Майкрофта. Несмотря на ту боль, что каждый раз появляется на его лице, когда он видит Майкрофта. Ох, Майкрофт. Я никогда не лез в их отношения. Конечно, я не понимал, что такой человек, как Джон, нашел в моем напыщенном брате. Но это ведь Джон. Абсолютно не логичный в выборе друзей и любимых. Но я отличаюсь от Майкрофта. Я никогда не причиню своему другу боль. В отличие от него. До сих пор не пойму, почему он сделал то, что сделал. Ведь только слепой мог не заметить того, что они любят друг друга. Всегда знал, что мой брат идиот. Тупица. Не очень изящно, но это так. Изменить мужу с секретарем - какая банальность. Никогда его не прощу. Почему тогда продолжаю с ним разговаривать? Ради Джона. Даже если ему больно, это не значит, что он перестал его любить. И ему нужно знать, что у него все хорошо. Джон ведь остается Джоном. Возможно,было бы легче, если бы Джон уехал и никогда больше не встречал Майкрофта. Но это не в характере Джона. Он никогда не бежит от проблем. Этим он меня и восхищает. Самый стойкий и сильный. Но я чувствую, что он как будто сломался. И мне страшно. Я вижу его трость и мне страшно. Я вижу его полные боли глаза и мне страшно. А теперь я сижу рядом и обнимаю его, пока он плачет. Горько, без истерики. И мне страшно. Но я не уйду. Я буду рядом, Джон.
Часть 4
Часть 4. Люблю тебя, Майк.
Флешбек. 10 лет и 3 месяца назад. Часть первая.
Сегодня наша годовщина. Десятая. Майкрофт сделал сюрприз. Две недели отпуска на Фиджи! Он сказал, что это будет наш второй медовый месяц. Все-таки Майк такой романтик. Только он, я, пальмы и океан. Ах да, он снял весь остров Вакайя, предназначенный на 12 человек, только на нас двоих. Вроде бы ему оплатили этот отпуск полностью. Еще бы не оплатили. Первый отпуск за пять лет. Пять лет! Ну, он продвигался по карьерной лестнице Правительства, а я без конца оперировал и спасал людей. Ну, и, конечно, добивался повышения. Куда без этого? Но я правда устал. И Майк устал, хотя и не показывает этого. Но я же вижу. Дети останутся у моих родителей. Вообще они самые лучшие люди в мире. Кто смирился бы с отсутствием своих собственный от плоти и крови внуков и принял бы в сердце мужа и приемных детей сына-гея? Гарри и я совершили свой камин-аут перед родителями, когда я был еще на втором курсе меда, а Гарри только поступила на факультет журналистики В Кембриджский университет. Она выиграла грант на учебу там на конкурсе работ по мировой литературе. Родители очень гордились нами обоими, а новость о том, что я не приведу домой жену, а Гарриет мужа, они приняли на удивление спокойно. Конечно, они говорили с нами на эту тему. Но разговор был один-единственный и в нем не было ни обвинений, ни разочарования - лишь искренняя забота о нас. А потом спустя 3 года Гарри привела к нам Клару, милую добрую девушку-переводчика. Хоть она на два года младше меня, она остепенилась раньше. Они поженились. И счастливы. Сейчас они живут в Америке. Гарри довольно-таки успешная писательница и уважаемая журналистка. Она делает статьи о действительно серьезных вещах. Клара - домохозяйка. Ей сделали искусственное оплодотворение и теперь у них есть дочка. Нэнси, моя прелестная одиннадцатилетняя племянница. А спустя еще 6 лет и я познакомил родителей с Майкрофтом. Родители были счастливы. Мама была рада тому, что я нашел свою половинку. Отец тоже, но он больше был рад тому, что Майкрофт оказался не женоподобной моделью, а серьезным молодым человеком с хорошей карьерой. А теперь спустя 11 лет, они чуть ли не лучшие друзья. По крайней мере, рыбалка и шахматы у них регулярно. Мой отец хорошо разбирается в политике. Он вообще очень умный и эрудированный человек. Им есть о чем поговорить. Они нередко спорят, но как говорится в спорах рождается истина. Я думаю, мой отец не слабо повлиял на Майка. И это хорошо. Ведь, как я уже говорил, мой отец - на редкость мудрый человек. В общем, они полюбили Майкрофта, а затем полюбили и наших детей. Келли и Хемиш тоже обожают своих дедушку и бабушку и не сильно возражали против нашего отъезда.
Итак, мы вылетаем. Майкрофт заснул у меня на плече. Устал. Не знаю, чего ему стоило освободить свой плотный график на целых две недели. И у меня на работе он договорился. Люблю его. Сильно. Нет никого лучше него. Мой "железный" Майк. Пусть у него есть оппозиционеры и пусть люди говорят, что он жесткий, властный и даже жестокий. Разве в политике можно быть не таким? Главное, что он прав и я в него верю. Он всегда делает лишь то, что ему кажется правильным. А то, что кажется правильным ему, как правило, действительно является правильным. А насчет жестокости могу поспорить. Но не буду. Никто не должен знать о настоящем Майкрофте, кроме меня и родных. Наверное, никто и не видел настоящего Майка, кроме нас. Никто не знает какой он нежный, заботливый, любящий, кроме нас. И я счастлив. Пусть для всего остального мира он Железный Холмс, а для меня он мой Майк. Только мой. Прядка выбилась из прически и упала на лицо. Легонько убираю ее с лица Майка и смотрю на его спокойное, но не кажущееся умиротворенным, лицо. Бедный мой. Замаялся. Подожди. Через неделю, обещаю, на твоем лице не останется и следа этой усталости.
Прилетели. Затем нас отвезли на катере на наш остров. Как же здесь красиво! Солнце, песок, океан, любимый. Что еще нужно для счастья? Правильно - ничего. Оказалось, мы будем жить в шикарной вилле на берегу океана. Первый этаж почти весь застеклен. Кажется, что мы остались одни в этом мире. И это прекрасно. Мы взяли сумки и поднялись на второй этаж. Я упоминал, что мой муж - самый нежный и умелый любовник в мире? Так вот, это так. Не успели мы распаковать вещи, как он уже тащит меня в постель.Не сказать, что я сильно против. Люблю тебя, Майк. Слышу его не менее пылкие признания в ответ. Лучшая годовщина в жизни. Нет, лучший день в жизни. Люблю тебя, Майк. Люблю. Люблю. Навсегда.
Уф, что-то я проголодался. Надо пойти что-нибудь приготовить, пока Майкрофт спит. Спускаюсь вниз. Нахожу кухню. Сколько же тут еды?! Холодильник забит до отказа. Достаю курицу и начинаю готовить любимое блюдо Майкрофта, курицу с ананасами. Как же вкусно пахнет. Съем пока один из этих аппетитных фруктов в корзине. Тянусь к банану, но чувствую сильные руки Майкрофта на талии и тут же забываю о голоде. Целую свою заспанное чудо. Слишком увлекаюсь. Чуть не забываем про курицу. Еле опомнился до того, как она сгорела. Ужинаем на кухне. Идем плавать. Занимаемся любовью на пляже. Идем домой. Утомленные долгим днем, засыпаем, как младенцы.
Прошло пять дней, с тех пор как мы приехали на этот остров. Я загорел. Мой муж ни чуточку. Еще бы. Я натираю его таким количеством солнцезащитного крема, что было бы странно, если бы это случилось. Его кожа не выдержала бы такого количества солнца, если бы не этот крем. Я счастлив уже тому, что он не обгорел на солнце, несмотря на то, что мы целые дни проводим на улице, занимаясь подводным плаванием и подводной охотой и катаясь на каяках и водных лыжах. Мы много гуляем по нашему острову. Я уже говорил о том, как тут красиво? Это самое прекрасное место на земле. Пожалуй, рай бы выглядел именно так. Дом убирают и еду привозят работники, приезжающие сюда с другого острова. Я ни разу их не видел, так как в это время я либо на улице, либо занят более интересными вещами с Майкрофтом. Майк выглядит таким счастливым, что я улыбаюсь практически все время.
Майк сказал, что послезавтра нам надо уезжать. Он сказал, что у него появились срочные дела в эмиратах. И спросил меня, хочу ли я поехать с ним и провести остаток отпуска там. Как я могу ему отказать? Он сказал, что его дела займут всего лишь полдня. Я спрашиваю его о том, что за дела появились у него в середине отпуска. Майк говорит, что это очень важно и связано с политикой Британии в отношении Арабских Эмиратов, но это абсолютно не опасно и мне незачем волноваться. Так почему же у меня такое чувство, что нам нельзя туда ехать? Скорее всего, я просто хочу остаться на нашем острове. Глупости. Эмираты ничем не хуже Фиджи и нам нечего бояться, раз Майк так сказал.
Часть 5
Часть 5. Мужчины не плачут.
Флешбек. 10 лет и 3 месяца назад. Часть вторая.
Самолет приземлился в Абу-Даби в полдень. Выходим на улицу. Кажется, что солнце печет, как в духовке. Нас встречают арабы в дишдашах, так называются длинные белые хлопчатобумажные рубахи. На головах у них гафия (головной убор грубой вязки), поверх гутра (белый платок), которая удерживается икалом (двойным черным шнуром). Если приглядеться, можно заметить у жителей эмиратов шнурок, называемый тарбушей. Поверх дишдака широкие накидки, расшитые по краю золотыми галунами - бишты. Бишт одевают по торжественным случаям и на свадьбу. Все это мне рассказал Майкрофт во время полета, чтобы я знал, как они выглядят, и заодно он рассказал еще много чего об их традициях и обычаях. Сначала я не понял, зачем столько одежды в такую жару. Но потом я решил, что белая легкая ткань, покрывающая все тело, неплохо защищает от солнца. На мне светлые брюки, легкая белая рубашка-безрукавка и легкий бежевый пиджак. А вот Майкрофт, как всегда при деловых встречах, в костюме-тройке и при галстуке. Хорошо хоть костюм не черного цвета - сегодня он остановился на светло-сером. Галстук тот самый темно-синий с монограммой, который я подарил на годовщину вместе с платиновыми запонками тоже с монограммой. Очень жарко - я уже почти весь взмок, а Майкрофт, как ни в чем не бывало, разговаривает с председателем делегации. Иногда я завидую мужу, который всегда выглядит безупречно. Я, конечно, тоже не неряха, но Майкрофт всегда выглядит так, как будто только что вышел с приема у самой королевы. Я иду на несколько шагов позади, чем Майкрофт и Халифа ибн Рашид аль-Нахайян. За мной идут помощники Майкрофта и арабская делегация. Нас ото всюду окружает охрана. С чего бы это? Майкрофта ведь сказал, что здесь безопасно. Неужели безопасность должна подкрепляться таким вооружением? Потом мы куда-то поехали. Улицы очень людные. Много машин, такси и кое-где видны даже верблюды. Женщина в абаях и чадрах держатся отдельно, группками по трое-четверо. Туристы сразу выделяются среди этого сплошного черного и белого своей яркостью, цветастостью и неприкрытостью. Мне стало сразу как-то неловко, когда я увидел туристок со слишком откровенными нарядами на фоне этих закрытых наглухо арабов.
Мы приехали в какое-то большое здание. Министерство чего-то там. Майкрофт зашел в комнату для переговоров. Меня тактично увели смотреть какой-то музей. Майкрофт умоляюще посмотрел на меня и сказал, что закончит через час. Как я могу на него обидеться? Музей оказался и вправду интересным. Гид начал рассказывать мне и нескольким людям из сопровождения Майкрофта, которых тоже не пустили на собрание, историю Объединенных Арабских Эмиратов и мы увидели множество очень интересных экспонатов. В общем, мне не скучно. Я сам по себе очень любознательный. Мне кажется, что чем больше человек узнает в своей жизни, тем интереснее его жизнь. Итак, час пролетел очень быстро. Я даже слишком увлекся рассматриванием экспонатов, что Майкрофт отправил за мной человека. Мы уезжаем. Майк говорит, что мы будем жить в отеле "Qasr Al Sarab Desert Resort by Anantara". Он уже бывал здесь во время деловой командировки полгода назад и говорит, что это лучший отель в Абу-Даби. Я ему верю. У Майкрофта хороший вкус.
Мы выходим из здания министерства и вдруг раздаются выстрелы. Охрана тут же бежит к нам, террористов сразу смяли. Но я вижу, как последний из них направляет пистолет на Майкрофта и я кидаюсь наперерез пуле, так как понимаю, что охране не успеть. Нет, только не Майк. Пусть лучше я. Лишь бы его не ранили. Чувствую, как в плечо входит пуля. Облегчение. Успел. Перед глазами всполохи. Все меркнет. Кто-то кричит. Слышу топот ног и голос Майкрофта, зовущий скорую. Затем мы куда-то едем. Вспышки. Вижу лица врачей, Майкрофта. Носилки. Палата. Операция. Все время сознание витает где-то в тумане. Слышу что-то о том, что пуля слишком глубоко. Стреляли со слишком близкого расстояния. Мне не больно. Какое-то сплошное марево перед глазами. Главное, с Майком все хорошо. Я знаю. Я чувствую. Плечо - это не страшно. Хирург во мне орет о том, что это не смертельно для жизни, но для карьеры да. Всполохи перед глазами. Все время проваливаюсь в темноту. Как будто куда-то падаю. Иногда сознание всплывает на поверхность, но и тогда лишь туман перед глазами. Паника. Где Майк? Дети? Я умру? Нет пуля прошла через плечо и не достала ни до сердца, ни до легких. Кровь? Рана? Где Майкрофт.
Просыпаюсь. Плечо ужасно болит. Но сознание прояснилось. Где я? Открываю глаза. Вижу белый потолок и чую запах больницы. За столько лет учебы и работы ни с чем не спутаю запах больницы. Поворачиваю голову. Вижу мужа. Он сидит на стуле. Рукава рубашки закатаны, воротник помят, верхние пуговицы расстегнуты. Пиджака нет. Голова наклонена. Руки в волосах. Севшим голосом окликаю его. Он поднимает голову. Вижу, что глаза сильно покраснели. Как будто он плакал или не спал двое суток. Майк вскакивает со стула, кидается ко мне. Обнимает меня и плачет. Мой муж плачет. "Железный Холмс" рыдает на мне, как младенец. У него истерика. Он рыдает и что-то говорит. Беспорядочно целует и рыдает. И говорит, говорит. Извиняется, просит прощения. Говорит о детях. И рыдает. Я лежу и не могу ничего сделать - левая рука забинтована и ей нельзя пошевелить, а правую я не могу поднять, так как Майкрофт держит ее в своих дрожащих руках. Шепчу: "Майк, дорогой, успокойся. Я здесь. Все хорошо. Успокойся".- пытаюсь сжать его руки. Он внезапно приходит в себя и быстро приводит себя в относительный порядок. Зовет врачей, медсестру и дает воды, которую я прошу.
Я, как оказалось, пролежал без сознания два дня. Майкрофт все время был рядом. Он и теперь почти все время со мной, но то и дело он уходит в полицию и куда-то еще. Нападавших всех поймали и арестовали. Майк сказал, что это были какие-то безумные экстремисты, решившие, что Британия - угроза Эмиратам и откуда-то узнавшие, что Майкрофт - главный в нашей делегации. Это значит, что кто-то из окружения тоже в этом замешан. Виноватых ищут. Правительство ОАЭ в панике. Несколько раз приходили в больницу с соболезнованиями и пожеланиями выздоровления. Но по взгляду Майкрофта я понял, что пощады не будет. Никому. Достанется всем. Пусть он "всего лишь" заместитель главы МИ 5, но он уже имеет огромное влияние в Британии. И они это знают. Пытаются замять скандал. Как ни странно, но о происшествии у самого здания правительства не было сказано ни в газетах, ни на телевидении. Система контроля у них работает хорошо, чего не скажешь об их министерстве безопасности. В Британии тоже никаких волнений. Майкрофт - инкогнито и никто не должен знать даже о том, что он здесь был, не то, что о том, что здесь ранили его мужа. Я лежу в больнице еще целую неделю, пока врачи не разрешили мне перелет на самолете. Мы летим домой.
Я лечусь дома. Приехала мама с детьми. Они ужасно испугались, но быстро успокоились. А вот Майк... Он сошел с катушек. Он купил новый дом. Перевел детей в другую школу. Мы почти сразу переехали. Работу я, естественно, потерял. Поэтому он получил полное право забрать ото всюду мои документы и засекретить их таким образом, что, наверное, даже у Джеймса Бонда было меньше секретности. Теперь он все больше пропадает на работе. Решил перестроить неправильный мир, в котором стреляют в него и в его близких. Он мало спит. И все время держит себя под контролем. Истерик больше не было. И я слышал, как он говорил плачущему Хемишу: "Мужчины не плачут." Он окончательно закрылся от внешнего мира. Расслабляется лишь дома и то сначала он как будто все время был в напряжении. Дома он все время со мной. Держит за руку или смотрит на меня так, как будто я сейчас растворюсь в воздухе. Бедный мой. Майк, держись. Я здесь. Я всегда буду с тобой. Все будет хорошо. Я быстро поправлюсь. А Работа - это не главное. Я смогу. Ты и дети - это все, что мне нужно. Все, чего я хочу.
Часть 6
Часть 6. Я к нему не вернусь.
Келли приехала на выходные. Хемиш не смог. У него дополнительные занятия по истории и тренировка по футболу - вскоре экзамен на юридический и сезонные соревнования между школами. Она сразу приехала на Бейкер-стрит. Келли с детства очень проницательная. Наверное, чувствует, что она мне нужна. Когда их впервые привезли к нам, Келли была совсем малюткой. Она только научилась ходить и чуточку говорить. Хемиш старше на год. Но тогда и он лишь немного говорил. Вначале они, как все малые дети, плакали и звали маму. Но спустя немного времени, Келли перестала это делать. И лишь грустный взгляд выдавал ее тоску по родителям. Хемиш был добрым ребенком. Он скоро привязался к нам и, кажется, даже забыл о родителях, хотя помнил их куда лучше Келли. Но она помнила. Я видел в ее глазах тоску по ним. Она долго не шла на контакт. Представляете, двухлетний ребенок, который отказывается играть и сидит сам себе потихоньку? Но спустя где-то полтора месяца глубокой ночью она вдруг зарыдала. Я проснулся от ее плача и прибежал в детскую. Келли прижалась ко мне и вскоре заснула. В ту ночь я стал отцом. Не в тот день, когда подписал бумаги об усыновлении и удочерении, нет. Именно в тот момент, когда маленькая Келли уснула у меня на руках. До сих пор не знаю, почему именно тогда она открылась нам. А она уже не помнит.
После той ночи наша дочка стала обычным ребенком, но иногда в ее глазах появлялись отголоски той боли и печали, которую мы видели раньше. В такие дни она всегда старалась держаться к нам ближе, чем обычно. Забиралась на кровать и спала с нами. Не хотела отпускать на работу. Но у нее с Хемишем была отличная няня, которая работала у нас целых пять лет и практически стала членом семьи. А в то время, когда меня ранили и я был дома, моя семилетняя Келли не отходила от меня ни на шаг. Она чувствовала, что нужна мне, что мне нужна опора и стимул держаться и не сдаваться, продолжая интенсивную физиотерапию. И она помогла мне. Не говорю, что только она была причиной моего выздоровления, но она сделала все возможное, чтобы я не озлобился и даже в какой-то степени был счастлив возможности побыть с семьей, которой у меня не было так давно. Мой ангел. Я всегда беспокоился из-за того, что у нее нет матери. Но думаю, что у нее всегда были достойные женские примеры перед глазами - няня и бабушка. Они ходили в школу, возвращались домой, я делал с ними уроки. Мы ходили гулять и играли на улице. Мы купили собаку. Иногда я уходил помогать Шерлоку, тогда с ними оставалась няня. Так продолжалось до ее одиннадцатилетия. Потом мы решили, что они вполне могут обойтись без няни. Точнее, что им пора стать самостоятельнее. А два года назад мы отдали их в школу-интернат. И не жалеем об этом. Они скучали и просились домой только по началу. А сейчас они приезжают лишь один-два раза в месяц по выходным. Что поделаешь? Дети выросли. У них сейчас самая захватывающая и восхитительная пора в жизни. Вот и теперь Хемиш не приехал. А Келли, наверное, приехала только из-за беспокойства за нас.
Я не хотел говорить ей про развод, пока Майкрофт не согласится. Но вот сейчас она стоит передо мной и кричит. Где она нашла документы? Я пытаюсь ей сказать, что не хотел от нее ничего скрывать и просто был не уверен насчет того стоит ли говорить об этом сейчас, когда решение о разводе еще не принято. Келли плачет и говорит, что мы не должны. Что мы - лучшая пара в мире и что она не верит в то, что мы больше не любим друг друга. Я пытаюсь ей объяснить, что я и Майк просто больше уже не хотим быть вместе. Что двадцать лет - это слишком долго. Боже, как сложно! А она не верит. Кричит о том, что я никогда не стал бы говорить такое. Спрашивает о причинах. Говорит, что работа отца - не повод для развода. Требует, чтобы мы созвали семейный совет и все обсудили всей семьей. Я твердо говорю о том, что это касается только нас, и что наше отношение к ним никак не изменятся.
Пришел Шерлок. Он услышал крики и рыдания Келли и пришел посмотреть, что происходит. Келли спрашивает у него из-за чего мы поругались. Шерлок говорит ей, что Майкрофт изменил мне со своим помощником. Я в шоке. Как он мог сказать ей такое? Келли вдруг замолкает и перестает рыдать. Она неверящим взглядом смотрит на Шерлока. Но потом вспоминает, что в вопросах семьи и отношений между близкими ему людьми, Шерлок всегда честен. Какое право он имел говорить моей дочери о моих проблемах с моим мужем? Келли выбегает из комнаты, хватает куртку и выскакивает за дверь. Я бегу за ней, но забываю про трость и падаю. Шерлок останавливается помочь мне встать. Когда мы выходим на улицу, Келли уже села в такси и куда-то уехала. Я хватаю телефон и начинаю ей звонить. Она не берет трубку. Шерлок говорит, что она успокоится и вернется. Я говорю ему, что ему не надо было лезть в наш разговор и говорить Келли такое. Он смотрит на меня так изумленно, что я сам поражаюсь. Он спрашивает меня о том, почему он должен врать племяннице. "Тем более, - говорит Шерлок, - она все равно рано или поздно узнала бы правду. Ты должен был сказать детям правду в самом начале" Я понимаю, что он отчасти прав. Но все равно не могу ничего поделать со злостью. Говорю ему, чтобы он пошел куда подальше со своей правдой. Беру куртку и иду искать Келли. Я знаю все ее любимые места и всех ее лучших друзей. Сначала схожу в Центральный Парк. Надеюсь она там. Надо бы позвонить Майкрофту, но я все-таки сначала проверю Парк.
Часть 7
Часть 7. Папа, как ты мог?
Майкрофту передали отчет о том, что Келли выбежала из дома Шерлока со слезами, а затем за ней выбежал Джон. Ему доложили, что его муж не успел остановить дочь и она уехала на такси. Минут через двадцать ему позвонили из службы охраны дома. Они сказали, что мисс Холмс заходит в дом. Майкрофт позвонил Джону. Наверняка он волнуется. Тут в комнату вбежала Келли, посмотрела на него и спросила: "Это правда?" Майкрофт ответил: "Что именно?" Келли подошла и отвесила ему пощечину. Тихое: "как ты мог?" - и она уже выбегает из комнаты. Майкрофт ошеломленно смотрел ей вслед. Затем он подошел к зеркалу и прикоснулся к красному отпечатку ладони Келли на своей щеке. "Кто я?" - спросил сам себя Майкрофт. Разве он мог подумать десять лет, пять лет, да даже два месяца назад, что его милая любимая дочь даст ему пощечину? И, более того, что он это заслужит? Как он докатился до жизни такой? Когда все пошло под откос?
Разве он мог подумать, что потеряет мужа из-за Патрика Николсона? Он ведь вначале ему даже не понравился, но менять помощника было уже поздно - до вылета в Париж оставалось всего пятнадцать минут, да и к тому же Майкрофт не привык делать выводы сгоряча. Потом оказалось, что Патрик отличный помощник. Всегда обходителен, пунктуален, точен. Никогда не забывал про встречи, составлял отличное расписание, предугадывал каждое желание. А этот его полный обожания взгляд! Конечно же Майкрофту польстило, что этот привлекательный молодой человек так в него влюблен. И он сам не заметил, как увлекся. Совсем чуточку, но так, что хватило на то, чтобы однажды обнаружить себя целующим Патрика прямо на своем рабочем столе. О Боже, если бы он смог тогда остановиться! Но нет. Полтора месяца целибата неожиданно дали о себе знать, да и сладкий Патрик отнюдь не способствовал здравому смыслу. И он сделал, то что сделал. Конечно, потом он пожалел. Но идти к мужу с повинной? Увольте. Майкрофт и не думал, что Джон поймет, ведь он так тщательно замел следы. Но Джон понял. Господи, как же ему было жаль своего мужа. Как он себя ненавидел. Но что он мог сделать? Прошлого не вернуть. И пусть мимолетное увлечение сразу прошло и пусть Патрика уже больше нет вблизи.
Джон был прав. Разве Патрик был причиной всего этого? Нет, конечно, он был косвенно виноват. Но истинная вина была целиком и полностью на Майкрофте. Почему он допустил хотя бы мысль о другом мужчине? Почему он перестал обращать должное внимание на мужа? И почему ему стало так с ним тоскливо? Это ведь был Джон. Его любимый. Его вторая и лучшая половинка. Так почему? Майк не находил ответов. Джон был таким, как всегда, то есть любящим, заботливым, уверенным в себе, поддерживающим, уютным. Так что же пошло не так? Может дело в этом "как всегда"? Но они ведь женаты двадцать лет! Какие к черту проблемы с обыденностью? Их уютная рутина была его счастьем. Азарта, разборок, интриг ему хватало на работе. А дома он просто был мужем своего Джона. Майкрофт окончательно запутался. Но одно было ясно - ему надо отпустить Джона. Майкрофт понимал, что теперь муж никогда не может ему доверять. И надолго ли Джон останется его мужем? Долго ли он сможет отказывать Джону в разводе? Тем более, теперь, когда узнали дети...
Но как ему жить без него? Месяц и неделя без Джона - и Майкрофт уже развалина. Как будто из него вытащили стержень. А что будет, когда они разведутся? Джон ведь тогда вообще прекратит свое с ним общение. Да и дети! Ох, как же ты мог так напортачить, Майк? Келли не простит. И Хемиш, наверное, тоже. Они когда-нибудь, может быть, даже поймут. Но все равно не простят. Доверие. Взаимная любовь. Уважение. Три принципа семьи Холмс. И что теперь? Он предал первый. И вслед за ним исчезли и два остальных. Разве можно вернуть то, что было раньше? Разве можно склеить то, что было разбито? Майкрофт не знал. Надеялся, но не верил. А сейчас, глядя на отпечаток тонкой ладони своей принцессы, он окончательно убедился, что пути назад нет. В конце концов, он ведь мужчина и должен отвечать за свои поступки. Майкрофт потянулся за документами, но вдруг увидел в зеркале пронзительно-синие глаза своего мужа.
Джон стоял и смотрел на него. Точнее, на его красную щеку. В его глазах было понимание и боль. Как Джон мог быть таким? Даже теперь ему жалко Майкрофта. Майк не знал, что делать. Вдруг Джон подошел, прикоснулся к щеке и спросил больно ли ему. Майкрофт сказал, что нет. Джон спросил о Келли. Майкрофт ответил, что его охранники глаз с нее не спускают. А Джон все не убирал руку. Майкрофт неосознанно прильнул к его ладони. Как ни странно, Джон не отшатнулся. Что такое? Майкрофт поднял глаза и увидел во взгляде Джона столько любви, желания и боли, что ему напрочь снесло крышу. Никто так и не понял, кто поцеловал другого первым. Они не помнили, как дошли до кровати и разделись. Время пролетело так быстро, а страсть была слишком сильна. Майкрофт не запомнил момент, когда Джон встал, оделся и ушел. Он запомнил лишь странное чувство того, что Джон с ним прощается и что это в последний раз. Может быть поэтому он и заплакал. Впервые за десять с лишним лет.
Часть 8
Часть 8. Я не могу это подписать.
Флешбек. 10 лет и 3 месяца назад.
Десятая годовщина. Десять лет с тех пор, как я женился на самом удивительном человеке в мире. На мужчине с самыми добрыми глазами и самой теплой улыбкой. На моем Джоне. Он - лучшее, что есть в моей жизни. С Джоном никогда не скучно. Он даже спустя десять лет не перестает меня удивлять. Вот скажите, можно ли спустя столько времени, так нежно поправлять волосы мужа? А Джон поправляет. Можно ли на протяжении более десяти лет любоваться лицом спящего любимого? А Джон так и делает. Можно ли сидеть 6 часов не двигая затекшей рукой, чтобы не разбудить спящего? А Джон сидит. Можно ли любить меня? А Джон любит. Я знаю. И это самое ценное из всего, что есть в мире. Мне никогда не доставалось столько любви. Родители относились к нам с Шерлоком довольно-таки холодно, если не сказать равнодушно. Мы были чем-то типа новой машины или нового дома. Мы были новой ступенькой вверх по социальной лестнице. Средством престижа. Брат же не то, что бы вообще способен на любовь к живому существу. Меня любила только моя няня. И то она умерла, когда мне было восемь лет. Вы понимаете, какого это жить, не зная любви, а потом вдруг получить Джона? Это все равно, что нищий голодный бомж вдруг стал миллиардером! Даже спустя десять лет я не могу привыкнуть к тому, как сильно меня любят. Я тоже его люблю. Я любил и до этого. Своего брата, няню, даже родителей. Но одно дела просто любить, и совсем другое - получать любовь взамен.С появлением Джона в моей жизни столько любви появилось в ней. Он сам, наши дети, которых не было бы без него, его родители. Кто бы мог подумать, что совершенно чужие люди могут любить тебя больше своих родителей? Я не знал, что такое мать, пока не обрел ее в лице матери Джона. И не знал, каково это иметь настоящего отца, пока не породнился с мистером Уотсоном. Любить их так легко и так правильно! Как будто дышать.
Джон. Ты никогда мне не надоешь. Я никогда не перестану тебя любить. Никогда не перестану хотеть твое тело, всего тебя. Наконец-то мы одни. Не надо никуда бежать и нет необходимости еженощно думать о судьбах своей родины. Пусть я и всего лишь заместитель главы МИ 5, но управление им почти полностью перешло в мои руки. Глава МИ 5 - старый бывалый генерал. Скоро он уйдет в отставку. Нет, конечно, он многое сделал для страны и всегда хорошо справлялся со своими обязанностями, но это было давно. Теперь же пришло время новых людей. И он это знает. Иначе не стал бы готовить меня в преемники. И поэтому мне пришлось работать на износ - без выходных и праздников. И впервые за три года я попросил отпуск. До этого я долго разгребал все завалы, чистил свое расписание. Он не смог мне отказать. И вот мы на Фиджи. Джону нравится. И это - самое главное. Мы гуляем, отдыхаем, спим, занимаемся любовью во всех мыслимых и немыслимых местах. Идеально. Милый, как же я скучал!
Да что эти идиоты вообще могут? Я расписал каждую минуту распорядка практически каждого сотрудника на все две недели моего отсутствия! Но разве они могут сделать что-либо правильно? И какого рожна генерал полез не в свое дело? Раз уж вышел из игры, то уж не мешайся. Но он по ходу решил встряхнуть стариной и назначил встречу с представителями ОАЭ. И все бы ничего, но у него случился микроинфаркт. Ничего страшного, но для его возраста уже весомо. Мы бы и не узнали об этом, если бы он не был под неусыпным наблюдением врачей. Они и запретили ему лететь. И что делать? Нельзя отменить встречу. Придется лететь мне. Джон расстроился, но не показал виду. Но я то вижу. Хорошо хоть, что встреча пройдет достаточно быстро и мы сможем доотдохнуть в самом Абу-Даби. Благо, связи имеются.
Джон с интересом слушает об обычаях и традициях ОАЭ. Знал бы он, из-за каких обстоятельств мне пришлось столько их изучать! ОАЭ - всегда были негласной угрозой. У нас всегда были немного натянутые отношения. Ни мы, ни они не забыли ни о Британском протекторате, ни о Лиге арабских государств, декларировавших право арабских народов на полную независимость. Тогда Британии пришлось отступить. Но мы всё помним, как впрочем и они. До сих пор есть люди, думающие о том, что зря мы тогда отступили, что зря не ввязались в войну. Они думают, что ОАЭ был слишком лакомым кусочком, чтобы так просто его отдавать. Как бы то ни было, отношения между двумя странами с тех пор не назовешь особо дружественными. И вот он шанс наладить отношения. Сам Халифа ибн Рашид аль-Нахайян - член семьи правящей династии, в будущем, возможно, и глава государства, принял нас в Абу-Даби. Мы должны обсудить сотрудничество наших держав и политику относительно нефтедобычи и поставок жемчуга. Не всем нравится, что эта встреча вообще состоится. И потому вокруг нас столько охраны, что Джон просто растерялся. Ведь я сказал ему, что все хорошо. Я и вправду думаю, что мы в безопасности. Иначе разве я привез бы своего драгоценного сюда?
Переговоры прошли относительно спокойно. Мы пришли к ряду компромиссов. Осталось обсудить все пункты нашего договора отдельно. Но это можно сделать и без непосредственного контакта через помощников и виртуальные переговоры. Я добился почти всего, чего хотел. Халиф ибн Рашид очень умный человек. Отличный политик. Думаю, он и вправду может стать следующим президентом ОАЭ. Итак, надо пойти поискать Джона. Мой любопытный муж был в музее. Видно, что ему понравилось. Идем на улицу. Выстрелы. Террористы? Охрана сразу подбегает и скручивает стреляющих. Но почему Джон кинулся на меня? Выстрел. Кровь? Откуда здесь кровь? Джон? В глазах мутится, вижу красное пятно, выступающее на его рубашке. Не могу сдержать крик. Зову скорую. Мы едем в больницу. Джон, милый, держись. Все будет хорошо. Будет ли? Черт, нельзя даже думать о таком.
Три дня. Три бесконечных самых мучительных дня в моей жизни. Не хочу ни есть, ни спать. Только бы он выжил. Я виноват. Как я мог такое допустить? Это ведь мое дело - предугадывать все, что произойдет. И теперь Джон лежит на больничной койке. Три дня, как в бреду. У меня несколько раз были истерики и приступы паники. Хорошо, что рядом медсестры. Нельзя, чтобы меня видели таким. Наплевать. Самое важное, что есть в моей жизни, лежит на больничной койке и медленно угасает. А я ничего не могу поделать. Зачем надо было брать Джона с собой? В эту страну террористов. Знаю, что необъективен, но сейчас я не могу думать о них иначе. Варвары, замахнувшиеся на самое дорогое. Точнее, промахнувшиеся и зацепившие самого важного человека в этом мире. Мой бедный Джон. Зачем ты полез под пулю? Ты ведь знаешь, что если тебя не будет, я не смогу дальше жить. Джон. Это я должен был лежать сейчас на твоем месте. Это мне должны были делать тяжелейшую операцию. Это я должен был мучиться от боли. Я, а не ты.
Джон окликнул меня. Это галлюцинация? Поднимаю голову. Нет. Он и вправду очнулся. Теряю голову. Опять. Истерика. Паника. Благо, раненая рука с другой стороны. Живой. Любимый. Живой. Ты очнулся. Плачу. Не могу сдержаться. Чувствую, как Джон гладит меня и шепчет, что все будет хорошо. Я прихожу в себя. Осознание того, что мой раненый муж успокаивает меня и обещает, что все будет хорошо, отрезвляет меня. Зову врачей, даю ему напиться. Затем когда он засыпает, еду в отель. Принимаю душ, переодеваюсь, заставляю себя поесть. И наконец принимаюсь за дела. Помощники уже начали работу по поиску виновника произошедшего. Уверены, что это кто-то из террористов. Но моя интуиция говорит мне, что это не так просто. откуда было простым террористам знать, когда и как мы окажемся на улице. Почему они выбрали меня своей целью? И почему охрана задержалась на выходе? За этим явно стоит кто-то из правительства ОАЭ. Халиф ибн Рашид лично пришел в больницу. Я вижу в его глазах испуг. Правильно делаешь, что боишься. Я так это не оставлю. И договора с Британией на ваших условиях вам больше не видать. Это больше, чем месть или обида. Вы осмелились напасть на представителя Британии. Мы не прощаем. Я тем более. А если найду того, кто это спланировал, берегитесь.
Все оказалось до смешного просто. Брат Халифа Мустафа решил, что мы - угроза. И сделал свой ход. Этим он бы и предотвратил союз ОАЭ и Британии и подставил бы своего брата, став бы тогда наиболее явным кандидатом на власть. Откуда мы узнали? Его брат сказал нам. Точнее, он поделился опасениями. Вы же знаете, что у арабов не принято сдавать своих родственников? Но, как я уже говорил, Халиф - умный человек. Он сказал мне, а я провел всю работу. Допросы нападавших. К счастью, несколько из них не успели съесть яд, который они должны были проглотить. От одного из них, мы вышли на другого и так далее, пока все нити не привели к Мустафе. Члена королевской семьи нельзя было арестовать. Но кто мешает подсыпать яд к нему в напиток? Тем более, с молчаливого согласия членов семьи. Измены здесь не прощают. А то, что он сделал, было изменой по отношению и к стране, и к семье. Меня немного коробит такой варварский подход к избавлению от него, но он это заслужил. Как и тот, кто стрелял в Джона. О его судьбе никто не знает. Никто, кроме меня и двух моих верных помощников и, наверное, того же Халифа. Но он достаточно умен, чтобы держать язык за зубами. Чувствую, мы с ним сработаемся.
Однако, я переоценил ум Халифы. Я и подумать не мог, что после всего, что произошло, он попросит меня подписать тот договор. Я не могу это сделать. Он ведь не маленький, должен понимать, что условия должны измениться. Все-таки факт остается фактом - на нас напали на территории ОАЭ и член делегации Британии был ранен и чуть не умер. Теперь пощады не ждите. Нельзя злить Британию. И меня в том числе. Теперь нам придется снова все обговаривать, но уже на территории моей страны. Из ОАЭ мы уезжаем и больше сюда ни ногой. Этот договор нужен им так же, как нам. Но если раньше мы больше шли на уступки, то теперь мы диктуем условия. Они не откажут. Потрепыхаются, но в конце концов согласятся. А пока мне надо убедиться, что с Джоном все будет хорошо.
Мы приехали домой. Не покидает ощущение угрозы. Я меняю дом, школы детей и засекречиваю документы Джона. Но ощущение все не проходит. С головой погружаюсь в работу - никто больше никогда не будет указывать мне, что делать. А слабость... Никогда больше никто не увидит ее. Мои помощники и так в шоке от того, что я вытворял в ОАЭ. Пришлось срочно восстанавливать репутацию. Заставлять подписывать документы о неразглашении, сводящиеся к тому, что если они хоть кому-нибудь что-нибудь расскажут об инциденте в ОАЭ, то это будет равносильно государственной измене. Я могу такое себе позволить. И позволяю. Генерал официально ушел на покой. Теперь я глава МИ 5. Но не думайте, что теперь я остановлюсь. Я буду идти дальше, пока будет, куда двигаться. Я должен ради тебя, Джон. Тебя больше никто никогда и пальцем не коснется. И пока этого не произойдет, я буду стараться.
Все это воскресло в памяти, когда ты оставил меня одного на постели. Все это вспомнилось, когда я лежал и захлебывался слезами, как когда-то десять лет назад. Я вспомнил из-за чего я так тебя люблю. Вспомнил, почему я стал таким, как есть. И почему ты стал таким. Я буду бороться. Прости, Джон. Документы на развод. Я не могу их подписать. Я верну тебя. Я заслужу твое прощение. Я снову завоюю твое доверие. В конце концов, ты научил меня любить. Я буду ждать столько, сколько надо. Кто-то сказал, что любовь - это поле боя. Раньше я думал, что это чушь. "Любовь это тогда, когда ты готов проиграть любую войну, сдаться на милость противнику без боя ради одного единственного человека," - думал я. Но теперь я понимаю. Джон, я не сдамся.
@темы: В процессе, Ангст, Маджонг, Sherlock (BBC), Драма, Психология, POV, Слэш, Фанфики
Фэндом: Шерлок (BBC)
Рейтинг: G
Жанры: Гет, Слэш (яой), Стихи
Размер: Драббл, 9 страниц, 9 частей
Статус: закончен
Описание: Сборник стихотворений по Шерлоку. Самых разных жанров и эмоций.
Сериалу Шерлок
Сериалу Шерлок
Любовь к тебе подобна смерти
Ужасной, долгой, без надежды.
Тут Уотсон, Майкрофт, Мориарти
И даже Шерлок без одежды.
И как тут устоять, сдержаться,
В шерлокоманы не податься?
Никак - нам некуда деваться,
Да и не хочется спасаться.
Прощайте, сон, покой и разум!
Привет, безумие и страсти!
К тебе прониклись как-то сразу,
Ведь мы с тобою одной масти.
Кумиру
Кумиру
Любовь к тому, кто недоступен,
Кто манит так, что ты безумен,
Кто дарит лишь мгновенья счастья,
Не это ли твоё напастье?
Следить за каждым вздохом, шагом,
За каждым мимолетным взглядом
И видеть лишь с другими рядом
Не это ль стало личным адом?
Но отказаться от дурмана
И отвернуться от обмана
Не представляется возможным,
Хоть мало-мальски не безбожным.
Ведь сердцу путь ты не укажешь
И разлюбить ты не прикажешь.
Хоть разум твой всё понимает,
Но сердце здесь не проиграет.
P.S. в моем случае, Бенедикту.
Кудряшки
Кудряшки
Шерлок кудряшки свои распустил.
Этим он Джона в конец покорил.
Тянется Ватсон к его волосам -
Холмс в возмущении бьёт по рукам.
Кудри мои, ты мой милый, не трожь, -
Слышится в голосе странная дрожь, -
Их я так долго укладывал, Джон,
Что нежелательным будет урон.
Синий шарф
Синий шарф
Синий шарф на спинке стула.
Он висит на ней, как год назад.
Рядом с ним судьба свернула
Брошенный на пыльный пол халат.
Пыль покрыла все в квартире:
Череп, книги, полки, стол, диван.
И как будто в целом мире,
В каждом уголке, царит туман.
Мир застыл - он ждет героя.
Ждет того, кто краски в жизнь вернет.
Пусть это правда лишь для Джона,
Ложью это кто назвать дерзнет?
Верный доктор ждет так долго,
Что забыл, что может и не ждать.
На посту стоит он строго,
О покое может лишь мечтать.
Скоро распахнутся двери
И хозяин в комнату войдет.
Пусть не сгинет боль потери,
Но когда-нибудь на нет сойдет.
Синий шарф на спинке стула.
Он висит на ней, как год назад.
И как будто с ним застыла
Жизнь на Бейкер-стрит, свернув парад.
Too late
Too late (POV Джона)
Мёртвые стонут в земле,
Мучаясь в призрачной мгле.
Боль искажает черты -
Помню, что умер и ты.
Жив я остался один -
Ты не дожил до седин.
Лучше уж мертвым бы быть,
Чем без тебя век прожить.
Только оставил меня
Ты, жизнь свою не ценя,
Целью ведомый одной,
Бьющейся в клетке грудной.
Умер ты, чтобы я жил.
Только меня не спросил.
Жертва твоя так глупа!
Ведь не нужна мне она.
Ты хоть спросил бы себя,
Что даст мне жизнь без тебя.
Проклял ты жизнью меня,
Мучаешь день ото дня.
Я не ропщу. Я привык.
И от любви я отвык.
Жить без тебя - мой удел.
Маску я счастья надел.
Пусть ты теперь и живой,
Только уже мне чужой.
Мой ты давно затаен,
В сердце моем погребен.
Шерлок, ты должен уйти -
Наши разнятся пути.
Ждешь ты напрасно любви -
Сердца одни лишь угли.
Не верю
Не верю (POV Джона)
Ты ушел, а я остался.
Вот проблема между нами.
Ты погиб, я жить пытался -
Боль не передать словами.
Я искал тепла и ласки -
Мэри их с лихвой дала мне.
С ней не нужно было маски,
Ведь не знал я об обмане.
Только смог дышать нормально,
Ты вернулся словно в сказке.
Но, мой друг, как ни печально,
Старый Джон исчез во мраке.
Новый я тебе не верю.
Я любить тебя не в силах.
Пережил уже потерю.
Я любовь оставил в мыслях.
Ты открыл жены секреты.
Снова я в пучине боли.
Браво, вновь сломал меня ты,
В раны щедро сыпнул соли.
Знаю, ты хотел как лучше.
Знаю - любишь, ждешь, тоскуешь.
Но в тебя не верю больше.
Мне плевать, что ты страдаешь.
Я люблю тебя
Я люблю тебя (POV Шерлока)
Я жил до встречи нашей,
Любви ничьей не зная.
Ютясь в чертогах мыслей,
Бежал от чувств без края.
Ловил воров, убийц я,
Юлой крутясь от скуки.
Тогда день каждый был как
Езда по циклам муки.
Боясь открыть секреты,
Я вжился в роль изгоя.
Души глуша советы,
Желал себе покоя.
Однажды днем прекрасным
Нас вместе случай сводит.
Украдкой, сном туманным,
Обмана страх уходит.
Ты стал моим спасеньем,
Спокойным сном весенним.
Оставил все сомненья
И стал моим наречным.
Пепел твоих поцелуев
Пепел твоих поцелуев (POV Джона)
Пепел твоих поцелуев осел на губах.
Помнишь, украдкой ты их мне дарил без конца?
Кто же мог знать, что вокруг обратится все в прах,
Что просочатся обида и злоба в сердца?
Пепел твоих поцелуев теплится в душе.
Я не могу загасить его жар, не хочу.
Пусть я всего лишь "простое, тупое клише",
Только вот цену любви я сполна заплачу.
Пепел твоих поцелуев не смоет жена.
Он в моем сердце лежит уж совсем далеко.
В тот уголок ведь не сможет пробраться она,
Хоть и не должен скрывать от нее ничего.
Пепел твоих поцелуев задушит виной.
Я ведь женат и не должен тебя целовать.
Должен отныне тебя обходить стороной.
Должен забыть о тебе, прекратить вспоминать.
Пепел твоих поцелуев горчит на губах.
Я же просил тебя больше не трогать меня.
Шерлок, давай, улетай, растворись в небесах,
Сил не осталось тебя от себя прогонять.
Ты, я и Мэри
Ты, я и Мэри (POV Джона)
В жизни моей две проблемы:
Бывший покойник и Мэри.
Кто из вас хуже - дилемма.
Ты или женушка Мэри?
Парой отличной бы стали
Ты и обманщица Мэри.
Сердце и жизнь мне сломали
Ты и, конечно же, Мэри.
Ты притворялся умершим,
Милой прикинулась Мэри.
Кто-то из вас явно лишний.
Ты или женушка Мэри?
Нас в этой комнате трое:
Ты, я и лживая Мэри.
Вас в моем сердце двое:
Ты и ребенок от Мэри.
Жертвуешь снова собою
Ради меня, мужа Мэри.
Только прощаюсь с тобою,
Ждут меня дочка и Мэри.
Рейтинг: G
Жанры: Гет, Слэш (яой), Стихи
Размер: Драббл, 9 страниц, 9 частей
Статус: закончен
Описание: Сборник стихотворений по Шерлоку. Самых разных жанров и эмоций.
Сериалу Шерлок
Сериалу Шерлок
Любовь к тебе подобна смерти
Ужасной, долгой, без надежды.
Тут Уотсон, Майкрофт, Мориарти
И даже Шерлок без одежды.
И как тут устоять, сдержаться,
В шерлокоманы не податься?
Никак - нам некуда деваться,
Да и не хочется спасаться.
Прощайте, сон, покой и разум!
Привет, безумие и страсти!
К тебе прониклись как-то сразу,
Ведь мы с тобою одной масти.
Кумиру
Кумиру
Любовь к тому, кто недоступен,
Кто манит так, что ты безумен,
Кто дарит лишь мгновенья счастья,
Не это ли твоё напастье?
Следить за каждым вздохом, шагом,
За каждым мимолетным взглядом
И видеть лишь с другими рядом
Не это ль стало личным адом?
Но отказаться от дурмана
И отвернуться от обмана
Не представляется возможным,
Хоть мало-мальски не безбожным.
Ведь сердцу путь ты не укажешь
И разлюбить ты не прикажешь.
Хоть разум твой всё понимает,
Но сердце здесь не проиграет.
P.S. в моем случае, Бенедикту.
Кудряшки
Кудряшки
Шерлок кудряшки свои распустил.
Этим он Джона в конец покорил.
Тянется Ватсон к его волосам -
Холмс в возмущении бьёт по рукам.
Кудри мои, ты мой милый, не трожь, -
Слышится в голосе странная дрожь, -
Их я так долго укладывал, Джон,
Что нежелательным будет урон.
Синий шарф
Синий шарф
Синий шарф на спинке стула.
Он висит на ней, как год назад.
Рядом с ним судьба свернула
Брошенный на пыльный пол халат.
Пыль покрыла все в квартире:
Череп, книги, полки, стол, диван.
И как будто в целом мире,
В каждом уголке, царит туман.
Мир застыл - он ждет героя.
Ждет того, кто краски в жизнь вернет.
Пусть это правда лишь для Джона,
Ложью это кто назвать дерзнет?
Верный доктор ждет так долго,
Что забыл, что может и не ждать.
На посту стоит он строго,
О покое может лишь мечтать.
Скоро распахнутся двери
И хозяин в комнату войдет.
Пусть не сгинет боль потери,
Но когда-нибудь на нет сойдет.
Синий шарф на спинке стула.
Он висит на ней, как год назад.
И как будто с ним застыла
Жизнь на Бейкер-стрит, свернув парад.
Too late
Too late (POV Джона)
Мёртвые стонут в земле,
Мучаясь в призрачной мгле.
Боль искажает черты -
Помню, что умер и ты.
Жив я остался один -
Ты не дожил до седин.
Лучше уж мертвым бы быть,
Чем без тебя век прожить.
Только оставил меня
Ты, жизнь свою не ценя,
Целью ведомый одной,
Бьющейся в клетке грудной.
Умер ты, чтобы я жил.
Только меня не спросил.
Жертва твоя так глупа!
Ведь не нужна мне она.
Ты хоть спросил бы себя,
Что даст мне жизнь без тебя.
Проклял ты жизнью меня,
Мучаешь день ото дня.
Я не ропщу. Я привык.
И от любви я отвык.
Жить без тебя - мой удел.
Маску я счастья надел.
Пусть ты теперь и живой,
Только уже мне чужой.
Мой ты давно затаен,
В сердце моем погребен.
Шерлок, ты должен уйти -
Наши разнятся пути.
Ждешь ты напрасно любви -
Сердца одни лишь угли.
Не верю
Не верю (POV Джона)
Ты ушел, а я остался.
Вот проблема между нами.
Ты погиб, я жить пытался -
Боль не передать словами.
Я искал тепла и ласки -
Мэри их с лихвой дала мне.
С ней не нужно было маски,
Ведь не знал я об обмане.
Только смог дышать нормально,
Ты вернулся словно в сказке.
Но, мой друг, как ни печально,
Старый Джон исчез во мраке.
Новый я тебе не верю.
Я любить тебя не в силах.
Пережил уже потерю.
Я любовь оставил в мыслях.
Ты открыл жены секреты.
Снова я в пучине боли.
Браво, вновь сломал меня ты,
В раны щедро сыпнул соли.
Знаю, ты хотел как лучше.
Знаю - любишь, ждешь, тоскуешь.
Но в тебя не верю больше.
Мне плевать, что ты страдаешь.
Я люблю тебя
Я люблю тебя (POV Шерлока)
Я жил до встречи нашей,
Любви ничьей не зная.
Ютясь в чертогах мыслей,
Бежал от чувств без края.
Ловил воров, убийц я,
Юлой крутясь от скуки.
Тогда день каждый был как
Езда по циклам муки.
Боясь открыть секреты,
Я вжился в роль изгоя.
Души глуша советы,
Желал себе покоя.
Однажды днем прекрасным
Нас вместе случай сводит.
Украдкой, сном туманным,
Обмана страх уходит.
Ты стал моим спасеньем,
Спокойным сном весенним.
Оставил все сомненья
И стал моим наречным.
Пепел твоих поцелуев
Пепел твоих поцелуев (POV Джона)
Пепел твоих поцелуев осел на губах.
Помнишь, украдкой ты их мне дарил без конца?
Кто же мог знать, что вокруг обратится все в прах,
Что просочатся обида и злоба в сердца?
Пепел твоих поцелуев теплится в душе.
Я не могу загасить его жар, не хочу.
Пусть я всего лишь "простое, тупое клише",
Только вот цену любви я сполна заплачу.
Пепел твоих поцелуев не смоет жена.
Он в моем сердце лежит уж совсем далеко.
В тот уголок ведь не сможет пробраться она,
Хоть и не должен скрывать от нее ничего.
Пепел твоих поцелуев задушит виной.
Я ведь женат и не должен тебя целовать.
Должен отныне тебя обходить стороной.
Должен забыть о тебе, прекратить вспоминать.
Пепел твоих поцелуев горчит на губах.
Я же просил тебя больше не трогать меня.
Шерлок, давай, улетай, растворись в небесах,
Сил не осталось тебя от себя прогонять.
Ты, я и Мэри
Ты, я и Мэри (POV Джона)
В жизни моей две проблемы:
Бывший покойник и Мэри.
Кто из вас хуже - дилемма.
Ты или женушка Мэри?
Парой отличной бы стали
Ты и обманщица Мэри.
Сердце и жизнь мне сломали
Ты и, конечно же, Мэри.
Ты притворялся умершим,
Милой прикинулась Мэри.
Кто-то из вас явно лишний.
Ты или женушка Мэри?
Нас в этой комнате трое:
Ты, я и лживая Мэри.
Вас в моем сердце двое:
Ты и ребенок от Мэри.
Жертвуешь снова собою
Ради меня, мужа Мэри.
Только прощаюсь с тобою,
Ждут меня дочка и Мэри.
@темы: Завершено, Sherlock (BBC), Слэш, Стихи, Фанфики
Фэндом: Ходячие мертвецы
Пэйринг или персонажи: Рик/Дэрил
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Hurt/comfort
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 3 страницы, 1 часть
Статус: закончен
Описание: Рик уже и не помнит, сколько это все длится. В их мире нет больше календарей. Но зато он точно знает, что сегодня не одинок. И безумие отступает.
The cure from the madnessРик уже и не помнит, сколько это все длится. В их мире нет больше календарей. Хотя даже если бы они и были, вряд ли он отметил бы красным маркером день, когда сошел с ума. И разве можно отследить первые признаки сумасшествия? Да и кто знает, был ли он вообще когда-либо нормальным? Есть ли в этом мире хоть кто-либо таковой? Каждый носит свое безумие с собой, главное, не давать ему вырваться. Хотя нет. Главное, следить, чтобы оно не навредило близким. Как бы то ни было, Рик понимает, что все вышло из-под контроля, когда однажды приходит в себя и не помнит, какого черта он делает за границами тюрьмы с топором в одной и телефонной трубкой в другой руке. И не то, чтобы это был первый раз, когда он был снаружи или держал в руках телефон или, тем более, топор, и даже не первый раз, когда он странно вел себя с этой оторванной трубкой, но именно теперь Рик понимает, насколько он был близок к тому, чтобы все разрушить. На этот раз обошлось и он каким-то неведомым образом выбрался за пределы тюрьмы и при этом закрыл за собой лаз, но кто знает, что будет в следующий раз? Вдруг он потеряет над собой власть и вылезет наружу, но забудет за собой закрыть? Вдруг в следующий раз он никуда и не выйдет, но очнется с теми же вещами в руках, но уже с кучей трупов, не принадлежащих ходячим?
Рик не знает, что делать и как удержаться в реальности. Он понимает, что ему нужна помощь, но не знает, где ее получить. Хершел пытается помочь, но что может сделать ветеринар с мечущимся разумом Рика, которому все труднее различать явь и проделки его сознания? Телефон неизменно начинает звонить, а Рик никогда не может удержаться. Он отлично понимает, что аппарат сломан, ведь трубка болтается отдельно от своего тела, а ранее соединявший их провод волочится за Граймсом, как причудливая хищная змея, нашедшая свою жертву. Может быть дело было и вовсе не в телефонной трубке, точнее, оно и было совсем не в ней, но все равно жители тюрьмы пытались ее спрятать. Но каждый раз Рик все равно ее находил. Точнее, ему ее приносили, когда он начинал выть от непрекращающейся телефонной трели. В конце концов, люди смирились и оставили попытки разлучить лидера с его персональным орудием пыток. Однако, теперь в их взглядах, направленных на Рика появилось не только обычное уважение и ожидание принятия решений, но и обреченная жалость, смешанная с настороженностью. Если бы Рик мог, он ушел бы от этих взоров. Но он все еще помнил, что ответственен за этих людей, что он обещал заботиться и управлять ими. Другое дело, что он не может сказать, когда его состояние ухудшится настолько, что он все это позабудет.
***
Рик пытается вспомнить, куда он положил телефон. Тот, не переставая, звонит уже целый час, а Рик никак не может понять, куда его дел. Голова уже раскалывается, и он уже подумывает обыскать группу, когда к нему подходит Дерил и говорит:
- Рик, ты в порядке?
- Рик, ты в порядке? - неумело и немного истерично передразнивает своего помощника лидер. - Нет. Чертов телефон звенит уже целый час, а я не знаю, куда он делся.
Рик проговаривает это, и тут головная боль становится невыносимой. Граймс теряет равновесие и чуть не падает, но тут его подхватывает худая, но жилистая и удивительно сильная рука Диксона. Рик выравнивается и внезапно понимает, что трель прекратилась. От крепкой руки друга расходится волна тепла и силы, и это странным образом убирает мигрень. И даже когда Дерил отпускает его, предварительно доведя до стула, мужчина продолжает чувствовать тепло в том месте, за которое его удерживал друг. Позже он все же находит телефон, но он не звонит еще целых три дня, как будто на время отступив. Рик мог бы обрадоваться, но он не спешит, потому что знает, что ничего еще не кончено. И вправду, когда Диксон уезжает на двухдневную вылазку в близлежащие города за всем необходимым для лагеря, звонок раздается снова.
***
Рик перестает удивляться тому, что его безумие зависит от присутствия или отсутствия реднека в пределах его досягаемости, уже на третий раз, когда бесконечная трель прекращается, стоит тому вернуться в лагерь. Граймс просто рад, что теперь он может опять взять все под контроль. И пусть за оградой все еще апокалипсис, а Лори все еще мертва, он не может не улыбаться окружающим. Те сначала лишь настороженно смотрят на него, но потом, увидев, что глаза Рика не горят уже ставшим привычным безумным блеском, а сам он больше не таскает за собой сломанный телефон, они успокаиваются и начинают улыбаться ему в ответ. Никто не понимает, что помогло Рику стать прежним, но у них нет времени задуматься над этим, и люди списывают все на то, что он оправился после смерти жены и время просто-напросто вылечило его. Один Хершел видит, как напрягается Рик, когда Диксон куда-то уезжает, и начинает догадываться о причинах исцеления Граймса. К счастью, надолго Дерил не отлучается, и люди не успевают увидеть знакомые огоньки безумия в глазах лидера.
Рик замечает, что простое присутствие Диксона где-то рядом уже недостаточно. Трубка теперь замолкает только тогда, когда он непосредственно взаимодействует с другом. Он также отмечает, что периоды просветления тем длиннее и сильнее, чем дольше времени он проводит со своим спасителем. Благо, они и без этого много общались друг с другом. Однако, теперь Рик проводит время с Дерилом не только при решении вопросов, касающихся лагеря, но и старается присоединиться к остальному времяпровождению реднека, которого к слову не так уж много. Сон, еда, охота, душ и разговоры с Керол. Но если едят они всей тюрьмой все вместе, на охоту Диксон всегда ходит один, а и так мизерное время общения с охотником Рик не может отобрать у бедной женщины, то остается всего две вещи, на которые он может повлиять. И если в душ еще как-то можно ненавязчиво увязаться за Диксоном, то с первым пунктом у Граймса проблемы. Он, конечно, может переехать к Дерилу в камеру, мотивируя это обеспечением безопасности и компактности, но он все же отдает должное проницательности друга, который наверняка не будет обманут его словами. В итоге, Рик находит единственный выход из ситуации. Он решает все честно рассказать Дерилу.
***
Рик знал, что друг не откажет ему в помощи, но он совсем не ожидал, что Диксон пойдет дальше. Не то, чтобы он был против гомосексуалов, но когда Дерил придвигается к нему вплотную и жестко целует взасос, прижимая к стенке, Рик отталкивает его и ошарашенно пялится на невозмутимое лицо. Он хочет спросить, почему тот сделал это, но видит ответ в его глазах. И какая разница, что они никогда не чувствовали притяжения к мужчинам, что Рик любил и был женат всего на одной женщине и у него от нее есть два ребенка, что Диксон раньше мог угробить любого, кто даже намекнул бы на то, что он гей? В их мире нет места таким условностям, как пол и ориентация. Они видят проблему и путь ее решения. Да и почему бы нет? Как бы то ни было, они два здоровых мужика в самом расцвете сил, и у них есть естественные потребности, которые некому удовлетворить. Все женщины вокруг либо слишком юны, либо уже заняты, либо мертвы, либо Керол. Так что Граймс забивает на свою гетеросексуальность и тянется к другу.
Рик толкает Диксона к другой стене и прижимает его туда всем своим телом. Он пристально смотрит в глаза напротив и пытается найти в них сопротивление или несогласие. Он не находит ни того, ни другого, а только ожесточение и решимость. Они целуются так, как никогда и ни с кем до этого. И это, наверное, скорее похоже даже не на поцелуй, а на яростную борьбу. Они жестко схватываются языками, кусаются и до боли прижимаются друг к другу, борясь за ведущую роль. В итоге никто не уступает и схватка переходит в полноценный поцелуй, удивляющий своей нежностью и мягкостью. Оба смущаются и пытаются сгладить неожиданную нежность, резко спуская штаны и крепко берясь за возбужденные члены друг друга. Стоны слетают с обоих ртов, и колени подгибаются у обоих. Чтобы не упасть, Рик сильнее вдавливает Дерила в стену и придерживает его корпусом, в то время как руки быстро двигаются по напряженному стволу реднека, который лишь немного уступает ему в длине. В это же время рука Дерила ласкает его член, оглаживая по всей длине и изредка обхватывая яички. Их ритм несогласованный и рваный, но это не мешает чувствовать давно позабытое удовольствие, которое валом накатывает на мужчин. Чтобы не закричать, Рик впивается зубами в очень кстати открытое плечо реднека. Тот шипит, но с ритма не сбивается, лишь прихватывая в отместку сильнее, чем надо. Их обоих хватает ненадолго. Оргазм накрывает их морской волной, и они оба обессиленно сползают вниз по стенке, пытаясь отдышаться. Рик поворачивается к Диксону, ожидая увидеть на его лице сожаление и смятение, но видит лишь усталость и удовлетворение. Отдышавшись, он встает и подает руку Диксону, помогая ему встать. Они не говорят об этом, возвращаясь к привычным будням и изредка встречаясь в темных уединенных коридорах, все так же молча помогая друг другу спустить напряжение. Им не нужно слов, чтобы понимать, насколько это помогает им обоим. Дерил становится расслабленнее, из него уходит его вечная дерганность, а Рик... Рик снова становится самим собой. И его больше не преследует призрак жены и ее голос в телефонной трубке.
***
Рик ждет, когда Дэрил вернется из очередной вылазки. Не то, чтобы он скучал, но старая телефонная трубка уже начинает подрагивать, и ему кажется, что скоро опять раздастся звонок. Рик не уверен, что сможет не ответить на него. Поэтому когда он слышит, как группа возвращается, он не может сдержать облегченного вздоха. Он поднимает голову, видит, как Диксон слезает с мотоцикла, кивает ему и дожидается ответного наклона головы. Все хорошо. Старая трубка перестает вибрировать.
Рик не знает, как назвать то, что происходит между ними. Но зато он точно знает, что сегодня не одинок. И безумие отступает.
Пэйринг или персонажи: Рик/Дэрил
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Hurt/comfort
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 3 страницы, 1 часть
Статус: закончен
Описание: Рик уже и не помнит, сколько это все длится. В их мире нет больше календарей. Но зато он точно знает, что сегодня не одинок. И безумие отступает.
The cure from the madnessРик уже и не помнит, сколько это все длится. В их мире нет больше календарей. Хотя даже если бы они и были, вряд ли он отметил бы красным маркером день, когда сошел с ума. И разве можно отследить первые признаки сумасшествия? Да и кто знает, был ли он вообще когда-либо нормальным? Есть ли в этом мире хоть кто-либо таковой? Каждый носит свое безумие с собой, главное, не давать ему вырваться. Хотя нет. Главное, следить, чтобы оно не навредило близким. Как бы то ни было, Рик понимает, что все вышло из-под контроля, когда однажды приходит в себя и не помнит, какого черта он делает за границами тюрьмы с топором в одной и телефонной трубкой в другой руке. И не то, чтобы это был первый раз, когда он был снаружи или держал в руках телефон или, тем более, топор, и даже не первый раз, когда он странно вел себя с этой оторванной трубкой, но именно теперь Рик понимает, насколько он был близок к тому, чтобы все разрушить. На этот раз обошлось и он каким-то неведомым образом выбрался за пределы тюрьмы и при этом закрыл за собой лаз, но кто знает, что будет в следующий раз? Вдруг он потеряет над собой власть и вылезет наружу, но забудет за собой закрыть? Вдруг в следующий раз он никуда и не выйдет, но очнется с теми же вещами в руках, но уже с кучей трупов, не принадлежащих ходячим?
Рик не знает, что делать и как удержаться в реальности. Он понимает, что ему нужна помощь, но не знает, где ее получить. Хершел пытается помочь, но что может сделать ветеринар с мечущимся разумом Рика, которому все труднее различать явь и проделки его сознания? Телефон неизменно начинает звонить, а Рик никогда не может удержаться. Он отлично понимает, что аппарат сломан, ведь трубка болтается отдельно от своего тела, а ранее соединявший их провод волочится за Граймсом, как причудливая хищная змея, нашедшая свою жертву. Может быть дело было и вовсе не в телефонной трубке, точнее, оно и было совсем не в ней, но все равно жители тюрьмы пытались ее спрятать. Но каждый раз Рик все равно ее находил. Точнее, ему ее приносили, когда он начинал выть от непрекращающейся телефонной трели. В конце концов, люди смирились и оставили попытки разлучить лидера с его персональным орудием пыток. Однако, теперь в их взглядах, направленных на Рика появилось не только обычное уважение и ожидание принятия решений, но и обреченная жалость, смешанная с настороженностью. Если бы Рик мог, он ушел бы от этих взоров. Но он все еще помнил, что ответственен за этих людей, что он обещал заботиться и управлять ими. Другое дело, что он не может сказать, когда его состояние ухудшится настолько, что он все это позабудет.
Рик пытается вспомнить, куда он положил телефон. Тот, не переставая, звонит уже целый час, а Рик никак не может понять, куда его дел. Голова уже раскалывается, и он уже подумывает обыскать группу, когда к нему подходит Дерил и говорит:
- Рик, ты в порядке?
- Рик, ты в порядке? - неумело и немного истерично передразнивает своего помощника лидер. - Нет. Чертов телефон звенит уже целый час, а я не знаю, куда он делся.
Рик проговаривает это, и тут головная боль становится невыносимой. Граймс теряет равновесие и чуть не падает, но тут его подхватывает худая, но жилистая и удивительно сильная рука Диксона. Рик выравнивается и внезапно понимает, что трель прекратилась. От крепкой руки друга расходится волна тепла и силы, и это странным образом убирает мигрень. И даже когда Дерил отпускает его, предварительно доведя до стула, мужчина продолжает чувствовать тепло в том месте, за которое его удерживал друг. Позже он все же находит телефон, но он не звонит еще целых три дня, как будто на время отступив. Рик мог бы обрадоваться, но он не спешит, потому что знает, что ничего еще не кончено. И вправду, когда Диксон уезжает на двухдневную вылазку в близлежащие города за всем необходимым для лагеря, звонок раздается снова.
Рик перестает удивляться тому, что его безумие зависит от присутствия или отсутствия реднека в пределах его досягаемости, уже на третий раз, когда бесконечная трель прекращается, стоит тому вернуться в лагерь. Граймс просто рад, что теперь он может опять взять все под контроль. И пусть за оградой все еще апокалипсис, а Лори все еще мертва, он не может не улыбаться окружающим. Те сначала лишь настороженно смотрят на него, но потом, увидев, что глаза Рика не горят уже ставшим привычным безумным блеском, а сам он больше не таскает за собой сломанный телефон, они успокаиваются и начинают улыбаться ему в ответ. Никто не понимает, что помогло Рику стать прежним, но у них нет времени задуматься над этим, и люди списывают все на то, что он оправился после смерти жены и время просто-напросто вылечило его. Один Хершел видит, как напрягается Рик, когда Диксон куда-то уезжает, и начинает догадываться о причинах исцеления Граймса. К счастью, надолго Дерил не отлучается, и люди не успевают увидеть знакомые огоньки безумия в глазах лидера.
Рик замечает, что простое присутствие Диксона где-то рядом уже недостаточно. Трубка теперь замолкает только тогда, когда он непосредственно взаимодействует с другом. Он также отмечает, что периоды просветления тем длиннее и сильнее, чем дольше времени он проводит со своим спасителем. Благо, они и без этого много общались друг с другом. Однако, теперь Рик проводит время с Дерилом не только при решении вопросов, касающихся лагеря, но и старается присоединиться к остальному времяпровождению реднека, которого к слову не так уж много. Сон, еда, охота, душ и разговоры с Керол. Но если едят они всей тюрьмой все вместе, на охоту Диксон всегда ходит один, а и так мизерное время общения с охотником Рик не может отобрать у бедной женщины, то остается всего две вещи, на которые он может повлиять. И если в душ еще как-то можно ненавязчиво увязаться за Диксоном, то с первым пунктом у Граймса проблемы. Он, конечно, может переехать к Дерилу в камеру, мотивируя это обеспечением безопасности и компактности, но он все же отдает должное проницательности друга, который наверняка не будет обманут его словами. В итоге, Рик находит единственный выход из ситуации. Он решает все честно рассказать Дерилу.
Рик знал, что друг не откажет ему в помощи, но он совсем не ожидал, что Диксон пойдет дальше. Не то, чтобы он был против гомосексуалов, но когда Дерил придвигается к нему вплотную и жестко целует взасос, прижимая к стенке, Рик отталкивает его и ошарашенно пялится на невозмутимое лицо. Он хочет спросить, почему тот сделал это, но видит ответ в его глазах. И какая разница, что они никогда не чувствовали притяжения к мужчинам, что Рик любил и был женат всего на одной женщине и у него от нее есть два ребенка, что Диксон раньше мог угробить любого, кто даже намекнул бы на то, что он гей? В их мире нет места таким условностям, как пол и ориентация. Они видят проблему и путь ее решения. Да и почему бы нет? Как бы то ни было, они два здоровых мужика в самом расцвете сил, и у них есть естественные потребности, которые некому удовлетворить. Все женщины вокруг либо слишком юны, либо уже заняты, либо мертвы, либо Керол. Так что Граймс забивает на свою гетеросексуальность и тянется к другу.
Рик толкает Диксона к другой стене и прижимает его туда всем своим телом. Он пристально смотрит в глаза напротив и пытается найти в них сопротивление или несогласие. Он не находит ни того, ни другого, а только ожесточение и решимость. Они целуются так, как никогда и ни с кем до этого. И это, наверное, скорее похоже даже не на поцелуй, а на яростную борьбу. Они жестко схватываются языками, кусаются и до боли прижимаются друг к другу, борясь за ведущую роль. В итоге никто не уступает и схватка переходит в полноценный поцелуй, удивляющий своей нежностью и мягкостью. Оба смущаются и пытаются сгладить неожиданную нежность, резко спуская штаны и крепко берясь за возбужденные члены друг друга. Стоны слетают с обоих ртов, и колени подгибаются у обоих. Чтобы не упасть, Рик сильнее вдавливает Дерила в стену и придерживает его корпусом, в то время как руки быстро двигаются по напряженному стволу реднека, который лишь немного уступает ему в длине. В это же время рука Дерила ласкает его член, оглаживая по всей длине и изредка обхватывая яички. Их ритм несогласованный и рваный, но это не мешает чувствовать давно позабытое удовольствие, которое валом накатывает на мужчин. Чтобы не закричать, Рик впивается зубами в очень кстати открытое плечо реднека. Тот шипит, но с ритма не сбивается, лишь прихватывая в отместку сильнее, чем надо. Их обоих хватает ненадолго. Оргазм накрывает их морской волной, и они оба обессиленно сползают вниз по стенке, пытаясь отдышаться. Рик поворачивается к Диксону, ожидая увидеть на его лице сожаление и смятение, но видит лишь усталость и удовлетворение. Отдышавшись, он встает и подает руку Диксону, помогая ему встать. Они не говорят об этом, возвращаясь к привычным будням и изредка встречаясь в темных уединенных коридорах, все так же молча помогая друг другу спустить напряжение. Им не нужно слов, чтобы понимать, насколько это помогает им обоим. Дерил становится расслабленнее, из него уходит его вечная дерганность, а Рик... Рик снова становится самим собой. И его больше не преследует призрак жены и ее голос в телефонной трубке.
Рик ждет, когда Дэрил вернется из очередной вылазки. Не то, чтобы он скучал, но старая телефонная трубка уже начинает подрагивать, и ему кажется, что скоро опять раздастся звонок. Рик не уверен, что сможет не ответить на него. Поэтому когда он слышит, как группа возвращается, он не может сдержать облегченного вздоха. Он поднимает голову, видит, как Диксон слезает с мотоцикла, кивает ему и дожидается ответного наклона головы. Все хорошо. Старая трубка перестает вибрировать.
Рик не знает, как назвать то, что происходит между ними. Но зато он точно знает, что сегодня не одинок. И безумие отступает.
@темы: Завершено, Ангст, Ходячие мертвецы, Драма, Слэш, Фанфики
Фэндом: Ганнибал
Пэйринг или персонажи: Ганнигрэм❤
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, POV, AU, Songfic, ER (Established Relationship)
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 6 страниц, 1 часть
Статус: закончен
Описание: He's a cold-hearted snake Look into his eyes
Cold Hearted SnakeЯ помню нашу первую встречу так хорошо, как будто это произошло только вчера.
***
Был промозглый осенний день. Я шел домой, когда внезапно начался дождь. Зонт я забыл на работе, а портфель, как оказалось, был не лучшей защитой от ливня. Я забежал в ближайшее кафе, но успел промокнуть до нитки, впрочем, как и мой портфель, и почти все бумаги, что в нем были. План лекций не пострадал, так как находился в папке, а вот контрольные было уже не спасти. Я тихо выругался. Придется провести еще одну. Студенты будут не в восторге. И придется сократить трехчасовую лекцию о Чикатило до двухчасовой, а я итак уже сократил везде, где только можно. Решив подумать об этом за чашкой горячего чая и заодно переждать дождь, я огляделся вокруг. Кафе было уютным, а главное теплым. Яркое освещение, большие окна, стены с деревянными панелями, мягкие красные диваны. Не удивительно, что здесь уже набралось полно народу и остался всего один столик, к которому меня и проводила официантка. Я заказал горячий чай с лимоном и кусок фирменного яблочного пирога. Она ушла, а я принялся за перекройку лекции. Добрая девушка принесла мой заказ и полотенце. Я искренне ее поблагодарил, она улыбнулась и ушла к другому столику. Чай был восхитительно горячим, пирог вкусным, а волосы, вытертые полотенцем, перестали липнуть к лицу. Если не считать промокшей одежды, я был в отличном настроении. Я заказал еще чаю и погрузился в работу. Я никак не мог решить, что следует сократить: описание жертв Чикатило или описание его действий с ними, наподобие его манеры не вынимать нож из тела жертвы и имитировать ими половой акт, совершая им поступательные движения. Но тут мои размышления прервала та самая добрая официантка.
- Извините, но у нас заняты все места, а вы тут единственный, кто сидит один. Можно я подсажу к вам еще одного посетителя? На улице ужасный ливень, не хотелось бы выгонять человека в такую погоду, - девушка совершенно обезоруживающе улыбнулась.
- Да, конечно. Я не против.
- Хорошо, огромное спасибо, - сказала она и пошла за новым посетителем.
Я вернулся было к бумагам, но был вынужден опять от них оторваться, когда рядом раздалось вежливое покашливание. Я поднял глаза и увидел высокого мужчину в сером хорошо скроенном пальто.
- Здравствуйте, - произнес пробирающий до мурашек голос с очень приятным низким тембром. - Извините за вторжение и спасибо за то, что согласились меня приютить, - мужчина снял перчатки и протянул правую руку.
- Здравствуйте. Да не за что. Присаживайтесь, - я пожал его руку и указал на место напротив себя.
- Позвольте представиться. Доктор Ганнибал Лектер, - мужчина снял пальто, под которым оказался темно синий в красную клетку костюм-тройка, и уселся на предложенное место.
- Уилл Грэм. Приятно познакомиться.
- Итак, мистер Грэм, что вы посоветуете заказать? Я никогда раньше не был в этом кафе, - доктор положил подбородок на сцепленные на манер молитвы руки и выжидательно посмотрел на меня.
- Я, признаюсь, тоже здесь в первый раз. Однако, яблочный пирог показался мне очень вкусным. Как и чай.
- Отлично. Закажу то же самое, - он подозвал официантку и попросил принести нам чайник с чаем и три куска пирога.
- Нам? - спросил я удивленно.
- Ну, вы были так добры ко мне, и меньшее, что я могу для вас сделать - это угостить куском пирога, который, как вы сами признались, вам понравился.
- Ладно. Спасибо, - ответил я, хотя и вправду не думал, что пустить человека за свой столик такой уж большой подвиг.
- Так чем вы занимаетесь, мистер Грэм?
- Я преподаю в Академии ФБР. Читаю лекции по криминалистической психологии.
- О, так мы с вами, можно сказать, коллеги, - рассмеялся собеседник. - Хотя ваша работа, безусловно, интереснее моей. Ведь наверняка вы еще постоянно, в отличие от меня, консультируете агентство.
- Да, вы правы. Я иногда сотрудничаю с бюро. Но позвольте поинтересоваться, чем именно вы занимаетесь?
- Я психиатр. Но, слава Богу, серийных убийц среди моих пациентов еще не было. Хотя у меня есть несколько публикаций по психологии преступников и я несколько раз помогал ФБР. Кстати, вы были правы. Пирог восхитителен.
- Постойте, а не вы случайно консультировали ФБР в деле Хоббса трехлетней давности? - я вспомнил, что вроде бы видел статью с его авторством.
- Да. Я польщен. Вы запомнили мою статью? - мужчина с видимым удовольствием посмотрел мне в глаза.
- Конечно. Одна из лучших публикаций по данной теме. Вы сделали удивительный анализ его личности. Как будто сами на время стали им.
- О, вам знакомо это ощущение?
- Черт, от вас ничего не скрыть, - рассмеялся я, впервые за долгое время чувствуя себя настолько раскрепощенным в обществе другого человека.
- Ну, такова уж наша профессия, - он ослепительно улыбнулся.
Мы продолжили разговор, который плавно перетек в обсуждение психологии серийных убийц, в частности, предмета моей будущей лекции. Доктор Лектер был приятным, просто исключительным собеседником. Он помог мне переделать лекцию так, чтобы уложиться в два часа и при этом не опустить важные детали. За беседой мы и не заметили, как пролетело время и закончился дождь. Когда мы опомнились, большая часть посетителей уже разошлась по домам.
- Чтож, было приятно с вами познакомиться, мистер Грэм. Давно у меня не было такого интересного собеседника. Я думаю, у нас есть еще много тем для разговора. Вы не против продолжить знакомство и поужинать со мной? Мы могли бы обсудить вашу следующую лекцию или просто поговорить про вашу работу.
- Конечно же, не против. Буду рад встретиться с вами еще раз, - я действительно так думал.
Мы обменялись визитками и, тепло попрощавшись, разошлись в разные стороны.
***
С того дня прошло уже около трех лет. Поначалу мы и вправду просто разговаривали за ужинами, о которых, кстати, следует рассказать подробнее. Я еще в первую встречу заметил его элегантную манеру одеваться и вести себя. Оказалось, это были только цветочки. Доктор, как обнаружилось, был истинным эстетом. Сшитые на заказ костюмы, подобранные тон в тон рубашки и галстуки, платки, запонки, часы, вычищенные до блеска ботинки. Прекрасно обставленный дом. Искусно сервированный стол. Ну, и разумеется, еда. Просто шедевры кулинарии, рядом с которыми мой повседневный рацион казался просто убогим. Хотя следует признать, после знакомства с доктором, он стал намного лучше. В общем, поначалу я был просто ошеломлен антуражем Лектера. Что, однако, не помешало нам довольно-таки неплохо общаться. И когда я уже привык к его ослепительной безукоризненности, я смог рассмотреть его недостатки. Ну, как недостатки? Скорее, его несовершенство. Я вдруг увидел, что у него был маленький шрам под правым ухом. Я узнал, что он боится пауков. Я заметил, что он много говорит о своих пациентах. И много еще других маленьких, но очень притягательных мелочей. Например, его манеру облизывать губы при глубоком раздумье. Собственно, с этого и началось наше, так сказать, более близкое знакомство. Однажды во время разговора о когнитивном диссонансе в мышлении большинства маньяков, он задумался, а я не смог оторвать взгляд от кончика его языка, очерчивающего его верхнюю губу. Я непроизвольно повторил его движенье, все еще не отрывая взгляда от его рта. Лектер это заметил. И спустя минуту я обнаружил, что мы сидим на диване и целуемся взасос, как пара озабоченных подростков. Я тогда еще подумал, что поцелуй с мужчиной не должен так срывать с меня крышу. Но это было так. Целовался доктор просто изумительно. Жестко, очень властно и решительно. Он уверенно раздвигал мои губы своим удивительно умелым языком и ласкал мой язык и небо так страстно, что я чуть было не кончил в штаны, как будто мне было не тридцать три, а всего семнадцать.
Потом было прекрасных полтора года. Мы по-прежнему много разговаривали, вместе гуляли, ходили в театр. Но теперь еще долго и со вкусом целовались, занимались сексом, хотя точнее было бы сказать, что мы трахались с ним как кролики. Иногда он помогал мне в расследованиях. Спустя год я переехал к нему. Я действительно его полюбил и был уверен, что нашел того человека, с которым хочу провести всю свою жизнь. Но все изменилось.
***
- Где ты был? - спросил я, кутаясь в халат и сонно смотря на циферблат часов. Три часа ночи.
- Был срочный вызов на дом. У одной из моих пациенток случился нервный срыв. Мне позвонили. Я решил не будить тебя. Кстати, зачем ты встал? Пошли в постель. Я очень устал, - Ганнибал подошел ко мне, поцеловал и направился в сторону спальни, расстегивая на ходу рубашку.
- Хорошо, - я пошел за ним.
- Кстати, я устал, но спать не хочу, - он повалил меня на кровать и начал целовать в шею, попутно стягивая с меня штаны.
***
- А зачем тебе ехать на эту ежегодную конференцию? Ведь ты не делал этого в прошлом году.
- Уилл, в том году я был слишком увлечен тобою и не мог позволить себе покинуть тебя, вдруг кто-нибудь утащил бы тебя, пока меня не было? - я хотел было возмутиться, но увидел в его глазах веселый блеск.
- А сейчас, значит, ты не боишься? Вот возьму и найду себе другого потрясающего любовника, - включился я в игру.
- Мм. Значит, мне придется тебя привязать. Где мой галстук?
***
- Тебе обязательно уходить сейчас? Мы же собирались ужинать.
- Дорогой, мне правда нужно идти. Ты ведь можешь поужинать один? Я запек твою любимую утку.
- Да, хорошо. Передай своей пациентке, что если у нее опять будет приступ, к ней приду уже я, - я потянулся было за поцелуем, но Ганнибал уже вышел из кухни.
- Обязательно, - крикнул он из прихожей.
***
- Ты должен был приехать уже час назад. Кроуфорды уже пришли. Что случилось?
- Я задержался в мясной лавке, - Ганнибал снял пальто и поцеловал меня в висок. - Не сердись.
Он пошел к гостям. Я постарался уверить себя в том, что длинный белый волос на его пальто оказался там случайно.
***
- Милый, ты вернулся? Я в душе. Можешь присоединиться?
Я захожу в ванную. Вижу сброшенную в корзину для грязного белья рубашку, которую он выгладил только сегодня утром. Подношу к лицу. Чужой одеколон. Наверное, кто-то упал на него в автобусе.
***
- Ганнибал, ты занят? - в телефоне слышно какое-то копошенье. - Что это за звуки?
- Да, я занят. Переставляю мебель в кабинете. Перезвоню потом.
***
- Доктор, где вы были? - говорю я строгим голосом. - Ты так и не перезвонил. Я волновался.
- Извини, забыл, - он устало, но довольно улыбается. - Зато я купил по дороге домой отличную вырезку.
***
- У тебя сегодня еще много пациентов? - говорю я в трубку.
- Да, Уилл. Перезвоню тебе попозже. Ко мне пришел пациент. Не забудь купить помидоров.
Я стою в его пустом кабинете. Пакет с помидорами падает на пол, и я наступаю на один из спелых красных плодов и иду собирать вещи.
***
- Ганнибал, иди домой.
- Я бы и рад, но ты не открываешь дверь. А я не собираюсь уходить один. Мы поедем домой вместе. Что на тебя нашло? Зачем ты собрал вещи и переехал обратно в свой старый дом? Это как-то связано с тем, что ты наследил у меня в кабинете? - даже через толстое стекло в двери я вижу его улыбку. - Вернись, я все прощу.
- Нет, Ганнибал. Нет. Просто нет. Я так больше не могу.
- Да что с тобой такое, Уилл?
- Я устал делать вид, что ничего не замечаю и не вижу. А я ведь все замечаю, все-таки работаю в ФБР.
- Я все еще не понимаю о чем ты.
- О том, что ты мне изменяешь, - наконец взорвался я. - Я больше не могу придумывать тебе оправдания и верить в твою ложь. Уходи.
- Ты о том, что меня не было в кабинете, когда я сказал, что у меня пациент? Я выручал одного из своих коллег. Он попросил меня проконсультировать его по поводу одного из клиентов, а по телефону я не мог этого тебе объяснить. Это было бы невежливо.
- Ты действительно думаешь, что я настолько глуп, чтобы поверить в эту чушь? - неверяще спросил я.
- Уилл, это нелепо. Никогда не думал, что ты так меня ревнуешь. Хотя это даже возбуждает. Может ты все-таки впустишь меня и я покажу на деле, что никто кроме тебя мне не нужен?
- Хватит. Уходи. Ты войдешь, если только вынесешь дверь. А я успею позвонить в полицию, - устало сказал я.
- Хорошо. Я уйду. Ты успокоишься, остынешь и сам увидишь, что тебе все это показалось. До завтра. Люблю тебя.
Я слышу, как он спускается по крыльцу, садится в машину и уезжает. Я сползаю вниз по двери. Господи. Почему мне так плохо? И почему мое глупое сердце все еще пытается ему верить?
***
Я помню нашу первую встречу так хорошо, как будто это произошло только вчера. Поверить не могу, что прошло уже три года. И что уже полгода прошло с того дня, как я сидел на полу в прихожей и пытался по осколкам собрать свой рухнувший мир. Лектер все еще пытается что-то мне доказать. Он поджидает меня на работе, дома. Пытается поговорить со мной через Джека и Алану. Но я ему не верю. И уже почти не люблю.
Пэйринг или персонажи: Ганнигрэм❤
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, POV, AU, Songfic, ER (Established Relationship)
Предупреждения: OOC
Размер: Мини, 6 страниц, 1 часть
Статус: закончен
Описание: He's a cold-hearted snake Look into his eyes
Cold Hearted SnakeЯ помню нашу первую встречу так хорошо, как будто это произошло только вчера.
Был промозглый осенний день. Я шел домой, когда внезапно начался дождь. Зонт я забыл на работе, а портфель, как оказалось, был не лучшей защитой от ливня. Я забежал в ближайшее кафе, но успел промокнуть до нитки, впрочем, как и мой портфель, и почти все бумаги, что в нем были. План лекций не пострадал, так как находился в папке, а вот контрольные было уже не спасти. Я тихо выругался. Придется провести еще одну. Студенты будут не в восторге. И придется сократить трехчасовую лекцию о Чикатило до двухчасовой, а я итак уже сократил везде, где только можно. Решив подумать об этом за чашкой горячего чая и заодно переждать дождь, я огляделся вокруг. Кафе было уютным, а главное теплым. Яркое освещение, большие окна, стены с деревянными панелями, мягкие красные диваны. Не удивительно, что здесь уже набралось полно народу и остался всего один столик, к которому меня и проводила официантка. Я заказал горячий чай с лимоном и кусок фирменного яблочного пирога. Она ушла, а я принялся за перекройку лекции. Добрая девушка принесла мой заказ и полотенце. Я искренне ее поблагодарил, она улыбнулась и ушла к другому столику. Чай был восхитительно горячим, пирог вкусным, а волосы, вытертые полотенцем, перестали липнуть к лицу. Если не считать промокшей одежды, я был в отличном настроении. Я заказал еще чаю и погрузился в работу. Я никак не мог решить, что следует сократить: описание жертв Чикатило или описание его действий с ними, наподобие его манеры не вынимать нож из тела жертвы и имитировать ими половой акт, совершая им поступательные движения. Но тут мои размышления прервала та самая добрая официантка.
- Извините, но у нас заняты все места, а вы тут единственный, кто сидит один. Можно я подсажу к вам еще одного посетителя? На улице ужасный ливень, не хотелось бы выгонять человека в такую погоду, - девушка совершенно обезоруживающе улыбнулась.
- Да, конечно. Я не против.
- Хорошо, огромное спасибо, - сказала она и пошла за новым посетителем.
Я вернулся было к бумагам, но был вынужден опять от них оторваться, когда рядом раздалось вежливое покашливание. Я поднял глаза и увидел высокого мужчину в сером хорошо скроенном пальто.
- Здравствуйте, - произнес пробирающий до мурашек голос с очень приятным низким тембром. - Извините за вторжение и спасибо за то, что согласились меня приютить, - мужчина снял перчатки и протянул правую руку.
- Здравствуйте. Да не за что. Присаживайтесь, - я пожал его руку и указал на место напротив себя.
- Позвольте представиться. Доктор Ганнибал Лектер, - мужчина снял пальто, под которым оказался темно синий в красную клетку костюм-тройка, и уселся на предложенное место.
- Уилл Грэм. Приятно познакомиться.
- Итак, мистер Грэм, что вы посоветуете заказать? Я никогда раньше не был в этом кафе, - доктор положил подбородок на сцепленные на манер молитвы руки и выжидательно посмотрел на меня.
- Я, признаюсь, тоже здесь в первый раз. Однако, яблочный пирог показался мне очень вкусным. Как и чай.
- Отлично. Закажу то же самое, - он подозвал официантку и попросил принести нам чайник с чаем и три куска пирога.
- Нам? - спросил я удивленно.
- Ну, вы были так добры ко мне, и меньшее, что я могу для вас сделать - это угостить куском пирога, который, как вы сами признались, вам понравился.
- Ладно. Спасибо, - ответил я, хотя и вправду не думал, что пустить человека за свой столик такой уж большой подвиг.
- Так чем вы занимаетесь, мистер Грэм?
- Я преподаю в Академии ФБР. Читаю лекции по криминалистической психологии.
- О, так мы с вами, можно сказать, коллеги, - рассмеялся собеседник. - Хотя ваша работа, безусловно, интереснее моей. Ведь наверняка вы еще постоянно, в отличие от меня, консультируете агентство.
- Да, вы правы. Я иногда сотрудничаю с бюро. Но позвольте поинтересоваться, чем именно вы занимаетесь?
- Я психиатр. Но, слава Богу, серийных убийц среди моих пациентов еще не было. Хотя у меня есть несколько публикаций по психологии преступников и я несколько раз помогал ФБР. Кстати, вы были правы. Пирог восхитителен.
- Постойте, а не вы случайно консультировали ФБР в деле Хоббса трехлетней давности? - я вспомнил, что вроде бы видел статью с его авторством.
- Да. Я польщен. Вы запомнили мою статью? - мужчина с видимым удовольствием посмотрел мне в глаза.
- Конечно. Одна из лучших публикаций по данной теме. Вы сделали удивительный анализ его личности. Как будто сами на время стали им.
- О, вам знакомо это ощущение?
- Черт, от вас ничего не скрыть, - рассмеялся я, впервые за долгое время чувствуя себя настолько раскрепощенным в обществе другого человека.
- Ну, такова уж наша профессия, - он ослепительно улыбнулся.
Мы продолжили разговор, который плавно перетек в обсуждение психологии серийных убийц, в частности, предмета моей будущей лекции. Доктор Лектер был приятным, просто исключительным собеседником. Он помог мне переделать лекцию так, чтобы уложиться в два часа и при этом не опустить важные детали. За беседой мы и не заметили, как пролетело время и закончился дождь. Когда мы опомнились, большая часть посетителей уже разошлась по домам.
- Чтож, было приятно с вами познакомиться, мистер Грэм. Давно у меня не было такого интересного собеседника. Я думаю, у нас есть еще много тем для разговора. Вы не против продолжить знакомство и поужинать со мной? Мы могли бы обсудить вашу следующую лекцию или просто поговорить про вашу работу.
- Конечно же, не против. Буду рад встретиться с вами еще раз, - я действительно так думал.
Мы обменялись визитками и, тепло попрощавшись, разошлись в разные стороны.
С того дня прошло уже около трех лет. Поначалу мы и вправду просто разговаривали за ужинами, о которых, кстати, следует рассказать подробнее. Я еще в первую встречу заметил его элегантную манеру одеваться и вести себя. Оказалось, это были только цветочки. Доктор, как обнаружилось, был истинным эстетом. Сшитые на заказ костюмы, подобранные тон в тон рубашки и галстуки, платки, запонки, часы, вычищенные до блеска ботинки. Прекрасно обставленный дом. Искусно сервированный стол. Ну, и разумеется, еда. Просто шедевры кулинарии, рядом с которыми мой повседневный рацион казался просто убогим. Хотя следует признать, после знакомства с доктором, он стал намного лучше. В общем, поначалу я был просто ошеломлен антуражем Лектера. Что, однако, не помешало нам довольно-таки неплохо общаться. И когда я уже привык к его ослепительной безукоризненности, я смог рассмотреть его недостатки. Ну, как недостатки? Скорее, его несовершенство. Я вдруг увидел, что у него был маленький шрам под правым ухом. Я узнал, что он боится пауков. Я заметил, что он много говорит о своих пациентах. И много еще других маленьких, но очень притягательных мелочей. Например, его манеру облизывать губы при глубоком раздумье. Собственно, с этого и началось наше, так сказать, более близкое знакомство. Однажды во время разговора о когнитивном диссонансе в мышлении большинства маньяков, он задумался, а я не смог оторвать взгляд от кончика его языка, очерчивающего его верхнюю губу. Я непроизвольно повторил его движенье, все еще не отрывая взгляда от его рта. Лектер это заметил. И спустя минуту я обнаружил, что мы сидим на диване и целуемся взасос, как пара озабоченных подростков. Я тогда еще подумал, что поцелуй с мужчиной не должен так срывать с меня крышу. Но это было так. Целовался доктор просто изумительно. Жестко, очень властно и решительно. Он уверенно раздвигал мои губы своим удивительно умелым языком и ласкал мой язык и небо так страстно, что я чуть было не кончил в штаны, как будто мне было не тридцать три, а всего семнадцать.
Потом было прекрасных полтора года. Мы по-прежнему много разговаривали, вместе гуляли, ходили в театр. Но теперь еще долго и со вкусом целовались, занимались сексом, хотя точнее было бы сказать, что мы трахались с ним как кролики. Иногда он помогал мне в расследованиях. Спустя год я переехал к нему. Я действительно его полюбил и был уверен, что нашел того человека, с которым хочу провести всю свою жизнь. Но все изменилось.
- Где ты был? - спросил я, кутаясь в халат и сонно смотря на циферблат часов. Три часа ночи.
- Был срочный вызов на дом. У одной из моих пациенток случился нервный срыв. Мне позвонили. Я решил не будить тебя. Кстати, зачем ты встал? Пошли в постель. Я очень устал, - Ганнибал подошел ко мне, поцеловал и направился в сторону спальни, расстегивая на ходу рубашку.
- Хорошо, - я пошел за ним.
- Кстати, я устал, но спать не хочу, - он повалил меня на кровать и начал целовать в шею, попутно стягивая с меня штаны.
- А зачем тебе ехать на эту ежегодную конференцию? Ведь ты не делал этого в прошлом году.
- Уилл, в том году я был слишком увлечен тобою и не мог позволить себе покинуть тебя, вдруг кто-нибудь утащил бы тебя, пока меня не было? - я хотел было возмутиться, но увидел в его глазах веселый блеск.
- А сейчас, значит, ты не боишься? Вот возьму и найду себе другого потрясающего любовника, - включился я в игру.
- Мм. Значит, мне придется тебя привязать. Где мой галстук?
- Тебе обязательно уходить сейчас? Мы же собирались ужинать.
- Дорогой, мне правда нужно идти. Ты ведь можешь поужинать один? Я запек твою любимую утку.
- Да, хорошо. Передай своей пациентке, что если у нее опять будет приступ, к ней приду уже я, - я потянулся было за поцелуем, но Ганнибал уже вышел из кухни.
- Обязательно, - крикнул он из прихожей.
- Ты должен был приехать уже час назад. Кроуфорды уже пришли. Что случилось?
- Я задержался в мясной лавке, - Ганнибал снял пальто и поцеловал меня в висок. - Не сердись.
Он пошел к гостям. Я постарался уверить себя в том, что длинный белый волос на его пальто оказался там случайно.
- Милый, ты вернулся? Я в душе. Можешь присоединиться?
Я захожу в ванную. Вижу сброшенную в корзину для грязного белья рубашку, которую он выгладил только сегодня утром. Подношу к лицу. Чужой одеколон. Наверное, кто-то упал на него в автобусе.
- Ганнибал, ты занят? - в телефоне слышно какое-то копошенье. - Что это за звуки?
- Да, я занят. Переставляю мебель в кабинете. Перезвоню потом.
- Доктор, где вы были? - говорю я строгим голосом. - Ты так и не перезвонил. Я волновался.
- Извини, забыл, - он устало, но довольно улыбается. - Зато я купил по дороге домой отличную вырезку.
- У тебя сегодня еще много пациентов? - говорю я в трубку.
- Да, Уилл. Перезвоню тебе попозже. Ко мне пришел пациент. Не забудь купить помидоров.
Я стою в его пустом кабинете. Пакет с помидорами падает на пол, и я наступаю на один из спелых красных плодов и иду собирать вещи.
- Ганнибал, иди домой.
- Я бы и рад, но ты не открываешь дверь. А я не собираюсь уходить один. Мы поедем домой вместе. Что на тебя нашло? Зачем ты собрал вещи и переехал обратно в свой старый дом? Это как-то связано с тем, что ты наследил у меня в кабинете? - даже через толстое стекло в двери я вижу его улыбку. - Вернись, я все прощу.
- Нет, Ганнибал. Нет. Просто нет. Я так больше не могу.
- Да что с тобой такое, Уилл?
- Я устал делать вид, что ничего не замечаю и не вижу. А я ведь все замечаю, все-таки работаю в ФБР.
- Я все еще не понимаю о чем ты.
- О том, что ты мне изменяешь, - наконец взорвался я. - Я больше не могу придумывать тебе оправдания и верить в твою ложь. Уходи.
- Ты о том, что меня не было в кабинете, когда я сказал, что у меня пациент? Я выручал одного из своих коллег. Он попросил меня проконсультировать его по поводу одного из клиентов, а по телефону я не мог этого тебе объяснить. Это было бы невежливо.
- Ты действительно думаешь, что я настолько глуп, чтобы поверить в эту чушь? - неверяще спросил я.
- Уилл, это нелепо. Никогда не думал, что ты так меня ревнуешь. Хотя это даже возбуждает. Может ты все-таки впустишь меня и я покажу на деле, что никто кроме тебя мне не нужен?
- Хватит. Уходи. Ты войдешь, если только вынесешь дверь. А я успею позвонить в полицию, - устало сказал я.
- Хорошо. Я уйду. Ты успокоишься, остынешь и сам увидишь, что тебе все это показалось. До завтра. Люблю тебя.
Я слышу, как он спускается по крыльцу, садится в машину и уезжает. Я сползаю вниз по двери. Господи. Почему мне так плохо? И почему мое глупое сердце все еще пытается ему верить?
Я помню нашу первую встречу так хорошо, как будто это произошло только вчера. Поверить не могу, что прошло уже три года. И что уже полгода прошло с того дня, как я сидел на полу в прихожей и пытался по осколкам собрать свой рухнувший мир. Лектер все еще пытается что-то мне доказать. Он поджидает меня на работе, дома. Пытается поговорить со мной через Джека и Алану. Но я ему не верю. И уже почти не люблю.
@темы: Завершено, Ангст, Ганнибал, Драма, Психология, POV, Слэш
Фэндом: Шерлок (BBC)
Пэйринг или персонажи: Миссис Хадсон
Рейтинг: G
Жанры: Повседневность
Размер: Драббл, 2 страницы, 1 часть
Статус: закончен
Описание: Марта Хадсон была очень умной женщиной. Не смотря на свою внешность милой английской старушки, она понимала все и знала гораздо больше, чем вы могли себе представить.
Будни Миссис ХадсонМарта Хадсон была очень умной женщиной. Не смотря на свою внешность милой английской старушки, она понимала все и знала гораздо больше, чем вы могли себе представить. Миссис Хадсон обладала на редкость сильным духом и несгибаемой волей, но с успехом скрывала это от окружающих. Даже ее муж – покойный мистер Хадсон не думал, что за этой беспомощностью и заботливым взглядом скрывается железный характер и стальные нервы. Он даже подумать не мог, что его Марта может обратиться к мистеру Шерлоку Холмсу за помощью. А нечего было поднимать свою руку на единственное существо, которое могло помочь ему избежать наказания за преступление. Да-да, Марта Хадсон была на многое способна, но остатки ее былых чувств к мужу испарились сразу, как только она увидела выражение его лица в ту памятную ночь.
В общем, с тех пор миссис Хадсон решила, что не даст мужчинам испортить ей жизнь. «Но почему тогда она пустила жить к себе таких постояльцев, как неугомонный детектив Холмс и бывший военный доктор Ватсон?» - спросите вы. Однако, как уже говорилось, Марта Хадсон была очень умна. Но ей зачастую было скучно, ведь в роли, которую она себе выбрала, развлечься можно было лишь сериалами, выпечкой, мелкими интрижками с почтальонами или булочниками, ну, и сплетнями. А разве есть что-либо более интересное, чем наблюдать за жизнью великого Холмса? Так что можно сказать, что миссис Хадсон сделала это ради того, чтобы избавиться от скуки, ну, и, конечно, ради квартплаты, которую постояльцы вносили регулярно.
Куда она тратила деньги? О, это интересно. Кроме сериалов и готовки, в ее жизни все-таки была еще одна отдушина – ее племянники. Сыновья ее младшей сестры. Ох, как она их любила! Покойный муж не оставил ей детей и всю свою материнскую любовь она направила на своих мальчиков – Джека и Роба. Сколько времени и средств она тратила на этих детей. «Джек хочет ружье?» - уже на завтрашний день тетя приносит сверток с лучшей игрушкой в Лондоне. «Роб хочет золотую рыбку?» - и вот уже вечером в углу стоит аквариум с красивейшим представителем данного вида. Но вы не подумайте, что они только использовали свою тетю и что она во всем им потакала. Они очень любили свою тетю Марту и всегда ее слушались. И когда они, что-то вытворяли, единственным человеком, могущим достучаться до их совести, пристыдить их, была и оставалась миссис Хадсон.
Вот, например, однажды Джек, увлекшийся книгой «Гарри Поттер», решил полетать на метле. Он поднялся на крышу сарая и решил оттуда спрыгнуть. Тут как раз пришла Марта и спросила: «Джек, милый, что ты делаешь?». Он ответил: «Буду летать, как Гарри!». Тут миссис Хадсон: « А ты разве совершеннолетний?». «Нет» - ответил озадаченный мальчик. «А ты хочешь, чтобы тебя посадили в тюрьму?» - последовал следующий вопрос. «Нет, но за полеты на метле не сажают в тюрьму» - нашелся Джек. «За полеты не сажают, а за то, что их увидят обычные люди – сажают - начала Марта. – Да и, когда не видят, тоже. Ведь ты полетел на обычной метле! А вдруг она опять полетит, когда даже обычный человек к ней прикоснется?» В общем и целом, Марта Хадсон была замечательной тетей.
Роб – младший из племянников миссис Хадсон. Он любит истории про героев и битвы. Марта – просто гениальный рассказчик. Роб может часами слушать то, что она говорит. Однажды она рассказала ему про Россию, в которой живут истинные патриоты и герои, могущие пожертвовать жизнью ради своей страны. С тех пор, у маленького Роба появилась мечта побывать в России и посмотреть на загадочных русских героев. Той же зимой миссис Хадсон купила билеты и поехала со своими племянниками на их каникулы в самое сердце России - Москву. Ожидавшие увидеть бескрайние поля и бескрайние русские души, они были сильно удивлены, попав в такой же суетливый, кишащий обычными людьми город. Правда, холод тут был собачий. Марта Хадсон и тут не растерялась – быстро нашла такси, доехала до их гостиницы, спросила у метрдотеля, где и что можно здесь посмотреть. В итоге, из России возвращались румяные, ничуть не заболевшие, накупившие вкусных русских угощений и теплых русских вещей, побывавшие на всевозможных гуляниях, в общем, донельзя довольные поклонники русской культуры.
Вернувшись из России, миссис Хадсон, конечно же, была поражена в каком состоянии оказалось ее квартира на Бейкер-стрит и решила, что в следующий раз, она как-нибудь провернет дело так, что её жильцы полетят вместе с ней. Так что, учитывая увлеченность ее племянников, скоро в Россию прилетят детектив мистер Холмс и его бессменный спутник доктор Ватсон.
Пэйринг или персонажи: Миссис Хадсон
Рейтинг: G
Жанры: Повседневность
Размер: Драббл, 2 страницы, 1 часть
Статус: закончен
Описание: Марта Хадсон была очень умной женщиной. Не смотря на свою внешность милой английской старушки, она понимала все и знала гораздо больше, чем вы могли себе представить.
Будни Миссис ХадсонМарта Хадсон была очень умной женщиной. Не смотря на свою внешность милой английской старушки, она понимала все и знала гораздо больше, чем вы могли себе представить. Миссис Хадсон обладала на редкость сильным духом и несгибаемой волей, но с успехом скрывала это от окружающих. Даже ее муж – покойный мистер Хадсон не думал, что за этой беспомощностью и заботливым взглядом скрывается железный характер и стальные нервы. Он даже подумать не мог, что его Марта может обратиться к мистеру Шерлоку Холмсу за помощью. А нечего было поднимать свою руку на единственное существо, которое могло помочь ему избежать наказания за преступление. Да-да, Марта Хадсон была на многое способна, но остатки ее былых чувств к мужу испарились сразу, как только она увидела выражение его лица в ту памятную ночь.
В общем, с тех пор миссис Хадсон решила, что не даст мужчинам испортить ей жизнь. «Но почему тогда она пустила жить к себе таких постояльцев, как неугомонный детектив Холмс и бывший военный доктор Ватсон?» - спросите вы. Однако, как уже говорилось, Марта Хадсон была очень умна. Но ей зачастую было скучно, ведь в роли, которую она себе выбрала, развлечься можно было лишь сериалами, выпечкой, мелкими интрижками с почтальонами или булочниками, ну, и сплетнями. А разве есть что-либо более интересное, чем наблюдать за жизнью великого Холмса? Так что можно сказать, что миссис Хадсон сделала это ради того, чтобы избавиться от скуки, ну, и, конечно, ради квартплаты, которую постояльцы вносили регулярно.
Куда она тратила деньги? О, это интересно. Кроме сериалов и готовки, в ее жизни все-таки была еще одна отдушина – ее племянники. Сыновья ее младшей сестры. Ох, как она их любила! Покойный муж не оставил ей детей и всю свою материнскую любовь она направила на своих мальчиков – Джека и Роба. Сколько времени и средств она тратила на этих детей. «Джек хочет ружье?» - уже на завтрашний день тетя приносит сверток с лучшей игрушкой в Лондоне. «Роб хочет золотую рыбку?» - и вот уже вечером в углу стоит аквариум с красивейшим представителем данного вида. Но вы не подумайте, что они только использовали свою тетю и что она во всем им потакала. Они очень любили свою тетю Марту и всегда ее слушались. И когда они, что-то вытворяли, единственным человеком, могущим достучаться до их совести, пристыдить их, была и оставалась миссис Хадсон.
Вот, например, однажды Джек, увлекшийся книгой «Гарри Поттер», решил полетать на метле. Он поднялся на крышу сарая и решил оттуда спрыгнуть. Тут как раз пришла Марта и спросила: «Джек, милый, что ты делаешь?». Он ответил: «Буду летать, как Гарри!». Тут миссис Хадсон: « А ты разве совершеннолетний?». «Нет» - ответил озадаченный мальчик. «А ты хочешь, чтобы тебя посадили в тюрьму?» - последовал следующий вопрос. «Нет, но за полеты на метле не сажают в тюрьму» - нашелся Джек. «За полеты не сажают, а за то, что их увидят обычные люди – сажают - начала Марта. – Да и, когда не видят, тоже. Ведь ты полетел на обычной метле! А вдруг она опять полетит, когда даже обычный человек к ней прикоснется?» В общем и целом, Марта Хадсон была замечательной тетей.
Роб – младший из племянников миссис Хадсон. Он любит истории про героев и битвы. Марта – просто гениальный рассказчик. Роб может часами слушать то, что она говорит. Однажды она рассказала ему про Россию, в которой живут истинные патриоты и герои, могущие пожертвовать жизнью ради своей страны. С тех пор, у маленького Роба появилась мечта побывать в России и посмотреть на загадочных русских героев. Той же зимой миссис Хадсон купила билеты и поехала со своими племянниками на их каникулы в самое сердце России - Москву. Ожидавшие увидеть бескрайние поля и бескрайние русские души, они были сильно удивлены, попав в такой же суетливый, кишащий обычными людьми город. Правда, холод тут был собачий. Марта Хадсон и тут не растерялась – быстро нашла такси, доехала до их гостиницы, спросила у метрдотеля, где и что можно здесь посмотреть. В итоге, из России возвращались румяные, ничуть не заболевшие, накупившие вкусных русских угощений и теплых русских вещей, побывавшие на всевозможных гуляниях, в общем, донельзя довольные поклонники русской культуры.
Вернувшись из России, миссис Хадсон, конечно же, была поражена в каком состоянии оказалось ее квартира на Бейкер-стрит и решила, что в следующий раз, она как-нибудь провернет дело так, что её жильцы полетят вместе с ней. Так что, учитывая увлеченность ее племянников, скоро в Россию прилетят детектив мистер Холмс и его бессменный спутник доктор Ватсон.
@темы: Завершено, Sherlock (BBC), Фанфики